ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОММУНИКАЦИЯ В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ

                                                                            Бараш Любовь Александровна,

                                                                        кандидат философских наук,

                                                                        СФ РУДН

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОММУНИКАЦИЯ В КОНТЕКСТЕ   СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ

Аннотация: Статья посвящена изучению возможностей современной художественной коммуникации  исходя из заложенного в телеологическом учении Канта понимания взаимоотношений  человека с природой, культурой, искусством. Рассматриваются различные интерпретации, варианты  развития и продолжения кантовских идей представителями современных философских направлений.

Ключевые слова: художественная коммуникация, субъект, культура, природа, творчество.

У  Канта есть странные понятия: «целесообразность без цели», «всеобщая субъективность». Среди них – «необщительная общительность», о которой он говорит в работе «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане». Как понимать этот оксюморон? Оказывается, необщительная общительность – это всё-таки своеобразная склонность к общению. Но не та склонность, которая является противоречием, антагонизмом между людьми, неким сопротивлением, постоянно грозящим обществу разъединением, а общение, которое  в конце концов становится причиной законообразного порядка  в обществе.  Необщительная общительность шаг за шагом прокладывает дорогу  культуре, «которая, собственно, и состоит в общественной ценности человека; здесь постепенно развиваются все таланты, формируется вкус…» [ 5, с. 91-93 ].  Культуру Кант считает «последней целью, которую мы имеем основание приписывать природе по отношению к человеческому роду» [ 6, c. 305 ].  Культура, рождающаяся в результате продуктивной деятельности человека и не в последнюю очередь в результате его «необщительной общительности», одновременно творит самого человека – развивает все его природные задатки, подавляя грубость, неистовство, животные инстинкты во имя высоких целей  [ 6,  c. 306-307 ].

         Таким образом, выстраивается цепь телеологической зависимости: целью природы является культура, развивающая способности разумного существа ставить перед собой любые цели;  высшей целью культуры является человек, «конечная цель творения»;  высшей же целью человека является такое устройство  общества, в котором вся власть будет принадлежать только разуму» [ 6, c. 308 ].  И «прекрасному искусству» с сопутствующей ему «утончённостью в общении», по мнению Канта, свойственна  функция подготовки к такому устройству [ 6, c. 308 ].

         Далее следует понять, в чём заключается эта функция. Интересно, что Кассирер, сознающий, что Канту удалось осуществить свои намерения в области критицизма лишь в математике и математическом естествознании, но не пришлось провести структурный анализ наук о культуре, получает ответ о сущности функции культуры, опираясь всё же на Канта.  Ибо «коперниканский переворот», произведённый Кантом в теоретической философии, приобретает с этой точки зрения новый, более широкий смысл. И  Кассирер отталкивается от основного принципа критического мышления, принципа «примата функции» над предметом. Он утверждает, что посредством художественного мышления происходит не столько оформление мира, сколько его формирование  [ 7, c. 16-17 ]. Содержание понятия культуры мыслится им уже не в характерных для  ХУ111 века параметрах (кантовские «культура умения», «культура воспитания» и т.д.), а как единая целостность духа, проявляющая себя  в различных направлениях – языке, научном познании, мифе, искусстве, религии. И цель этого духовного творчества ( здесь Кассирер продолжает телеологическую последовательность Канта «природа – культура – человек» ) – «преобразование мира пассивных впечатлений, где дух  сперва томится в заточении, в мир чистого духовного выражения» [ 7, c. 16-17 ].

         Поскольку речь идёт о цели, ясно, что мысли Канта о роли искусства в культуре, как и рассуждения Кассирера о культурном творчестве, устремлены в будущее.  У  Канта это читается в буквальном смысле, так как он  говорит  об  общественном  устройстве, где «вся власть будет принадлежать только разуму», у Кассирера  –  в несколько ином плане: имеется в виду процесс преобразования, ведущий к неким духовным изменениям в будущем.  В   связи с этим возникают следующие вопросы: как выглядит вообще современная художественная коммуникация в контексте культуры? Просматриваются ли её будущие  черты  в постмодернистском искусстве?

         Удивительно, как далеко заглянул Кант во второй части «Критики способности суждения»: здесь поставлены ориентиры развития и человека, и  искусства, и культуры  на века вперёд. В то же время в первой части содержатся идеи о способах продвижения человечества к желаемому или должному. Достижение этих целей  –  царства разума в кантовском понимании или же мира чистого духовного выражения в феноменологической терминологии Кассирера  ( и первое, и второе сходны в том, что это моральные ориентиры высшего добра)  –  возможно при их чётком осознании.  Каким образом?  С помощью искусства.  Тайна его в том, что оно создаёт символическую реальность, в которой  должное  уже как бы  стало сущим. Прекрасное – это символ нравственно доброго, «символическая гипотипоза». Прекрасное  –  это должное, которого нет здесь и сейчас в прямом созерцании, зато мы можем воспринимать его  «по аналогии с ним, то есть посредством перенесения рефлексии о предмете созерцания на совсем другое понятие» [ 6, c. 227 ].  Таким образом, в художественной коммуникации рождается символический синтез сущего и должного [ 4, c. 314 ].  Символическая гипотипоза связывает «мир видимого и невидимого, то есть мир физического факта и мир морального смысла», из чего следует, что искусство, художественная коммуникация служит своего рода связкой между природой и свободой [ 4, c.318 ].  И словно  заглядывая в нашу современную действительность, Кант говорит, что «вряд ли грядущая эпоха сможет обойтись без… законного принуждения высшей культуры с силой и правильностью свободной природы» [ 6, c. 231 ].

         Кажется,  вопрос о будущей роли человека в природе, о характере его взаимоотношений с нею решён. А вместе с тем в онтологическом плане решён  и  вопрос  о художественной коммуникации как связке между природой и  свободой. Но всё же этого слишком мало для современного понимания будущего художественной коммуникации. Потому что кантовская телеологическая концепция гораздо шире и глубже: она простирается к конечной цели существования мира, то есть самого творения. Человек  «может подчинить всю природу; во всяком случае, ему не следует считать  себя починённым влиянию природы»,  человек – конечная  цель, которой телеологически  подчинена вся природа»  [ 6, c. 310 ]. Это утверждение так или иначе находит отклик в ряде  других концепций: и в марксовом учении об общественно-экономических формациях, провозглашающем целью коммунизм; и в технократических концепциях, в качестве цели предлагающих мир автоматов, работающих за людей, которые обретают благодаря этому свободу и возможность духовного развития; и в русском космизме, видящем цель человечества в освоении Космоса.  В качестве цели можно, как делает это Кассирер, рассматривать и культуру в её многотысячелетнем созидании символических форм.

         Есть примеры интересного развития этой темы и в современной отечественной литературе.  Убедительно и увлечённо разворачивает  свою концепцию К.Свасьян. Если Кант, видя в человеке конечную цель, уже перестаёт быть только гносеологом, то современный философ решает проблему в чисто антропологическом духе: культура для него  –  всечеловек, универсальная  личность. И плюрализм культурных форм, по его мнению, «выступает не как атомистически-разрозненное множество, а как цельный фигурный комплекс, …в едином дыхании сопричастности» [ 8, c. 235 ]. Из чего следует, что именно в этой множественности может рождаться художественная коммуникация.  Формируется  она в контексте культуры, где звучат три лейтмотива. Первый  –  естественность творчества ( не «назад к природе», а «вперёд от природы»). Второй – универсальность ( не противопоставление, а сочетание двух начал  –  интуиции и дискурсии, эстетического и логического).  И третий фактор – невозможность ( «совершенный индивид» культуры невозможен, и именно поэтому бесспорной представляется его несомненность) [ 8, c. 237-243 ]. Вывод следует оптимистический и нацеленный в будущее: совершенный индивид не только возможен, но и несомненен. Именно такой индивид и есть цель культуры.

         Далее неизбежен вопрос: как осуществить, воплотить эту возможность? Основным пафосом большинства учений прошлого была идея «очеловечивания человека». Согласно этим концепциям, предстояло,  говоря словами поэта, «безличное  –  вочеловечить,  несбывшееся  –  воплотить  [ 1, c. 68 ].  Эра «вочеловечивания», первоначального  становления  человечества заканчивается.  Мы стоим на пороге  новой эпохи, когда возникает задача воплотить доселе «несбывшееся». В телеологическом разделе «Критики способности суждения» Кант говорит о природе как о чувственно воспринимаемом феномене и о её сверхчувственном потенциале. Именно сверхчувственное, по мнению Делёза, и является последней целью природы. [ 2, c. 224 ]. Следуя его логике, можно заключить, что совершенный человек будущего по своим духовным качествам станет таким существом, в котором сверхчувственная природа воплотит свою последнюю цель: всё чувственно воспринимаемое достигнет эффекта сверхчувственного [ 2, c. 225 ].

          И снова вопрос: какую роль в превращении современного человека в совершенного индивида будущего сыграет искусство, художественная коммуникация? Современный человек одинок, затерян в дисгармоничном мире, он некоммуникабелен и так же некоммуникабельно новейшее искусство… Вот лейтмотив многих современных философских концепций. Ничего подобного, утверждает  Делёз. «У нас нет недостатка в коммуникации  –  наоборот, у нас её даже  в избытке, зато нам недостаёт творчества. Нам не хватает сопротивления настоящему» [ 3, c. 126 ].  И философия, и искусство, считает он, обращены к некоей будущей форме, их задача – «создание ещё отсутствующих земли и народа» [ 3, c. 126 ].

          В последние десятилетия всё больше начинает осознаваться субъективность Природы по отношению к человечеству. В некоторых современных концепциях человечество рассматривается как орган природы, которая  сама направляет  его развитие  и сама следит за ним. В новую эпоху человечество уже не будет противопоставлять себя природе, оно станет её органической частью.  Впереди  –  разработка проблемы понимания языка природы.  Возможно, не языка, а языков. Тогда среди множества языков общения с природой  и  способов  общения  людей  между  собой  уже с новой точки зрения будет рассматриваться и художественная коммуникация.

                                     Список литературы:

1.     Блок  А.   Соч. в 6 т. Т.3: Стихотворения 1907 – 1921; Поэмы  /  Коммент.  С.  Небольсина.  –  М.: ТЕРРА  –  Книжный клуб, 2009.  –  432 с.

2.     Делёз  Ж.  Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза  /  пер. с франц.  Я. И. Свирского.  –  М.: ПЕР СЭ, 2001.  –  480  с.

3.     Делёз  Ж.,  Гваттари  Ф.  Что такое философия?  /  пер. с франц.  С.  Зенкина.  –  М.: Академический Проект, 2009.  –  261 с.

4.     Доброхотов  А.  Л.  Телеология Канта как учение о культуре  //  Иммануил  Кант: наследие и проект. Научное издание  /  Под ред.  В.  С.  Степина,  Н.  В.  Мотрошиловой. -- М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2007.  –  624  с.

5.     Кант  И.  Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане. Соч. в 4 т. на нем. и рус. языках. Т.1. «Трактаты и статьи». --  М.: Издательская Фирма АО «Ками», 1993.  –  586 с.

6.     Кант  И.  Критика способности суждения.  / пер. с нем. М.: Искусство, 1994.  –  367 с.

7.     Кассирер  Э.  Философия символических форм. В 3 т. Т.1: Язык  /  пер. с  нем.  С.  А.  Ромашко.  –  М.: Академический Проект, 2011.  –  271 с.

8.     Свасьян  К.  А.  Философия символических форм  Э.  Кассирера: Критический анализ.  –  М.: Академический Проект:  Альма Матер, 2010.  –  243 с.