Методические рекомендации к урокам литературы в старших классах

Методические рекомендации к урокам литературы в старших классах. Человек и природа в лирике А.Ахматовой

Совершенство пейзажной лирики за­висит от развитой наблюдательности и тонкой восприимчи­вости поэтом жизни природы, от умения владеть художест­венным инструментарием, созданным опытом предшествен­ников. Но многое также зависит от индивидуального худо­жественного мира писателя, от своеобразия его литератур­ного стиля и характера его лирического героя. Каждый боль­шой поэт по-своему решает проблему «человек и природа». По-своему решает эту проблему и великий русский поэт Ан­на Ахматова (1889—1966).

В литературу она вошла в начале века. Уже в первый период творчества становится в ряд самых известных поэтов времени (1912—1917), становится признанным мастером лю­бовной и психологической лирики. После Октября она раз­делила судьбу многих русских интеллигентов; были годы, даже десятилетия вынужденного молчания, пережит страх и ужас сталинщины, Отечественной войны, гибель близких и родных, и все же блестящий талант Ахматовой не угас. Ее поэмы и лирика запечатлели то историческое время и те испытания, которые выпали на долю нашего народа.

При таких драматических обстоятельствах ее жизни природа, казалось бы, должна отойти на второй план. Но это не так. Всем своим творчеством во всех излюбленных ею жанрах от лирического фрагмента, стихотворной мини-но­веллы до стихов одического строя, посланий, элегий, во всех поэмах, написанных ею, Ахматова показывает нам, что современный поэт тысячами нитей связан с жизнью при­роды.

Лирическая героиня Ахматовой на всех этапах ее худо­жественной биографии впитывает в себя красочное много­образие внешнего мира, радуется солнцу и ветру, чутко ре­агирует на смену времени года.

Вот перед нами девочка из южного приморского город­ка в пору свободного «языческого» детства:

Бухты изрезали низкий берег,

Все паруса убежали в море,

А я сушила соленую косу

За версту от земли на плоском камне.

Ко мне приплывала зеленая рыба,

Ко мне прилетала белая чайка,

А я была дерзкой, злой и веселой

И вовсе не знала, что это—счастье.

В песок зарывала желтое платье,

Чтоб ветер не сдул, не унес бродяга,

И уплывала далеко в море,

На темных, теплых волнах лежала.

Романтически прекрасен этот пейзаж приморья, нари­сованный Ахматовой в ее поэме «У самого моря».

Расцвет молодости тоже запечатлен ею как глубокое переживание своей слитности с жизнью природы, острое ощущение счастья бытия на земле. Такова зимняя прогулка по вечернему Петербургу в «Эпических мотивах»: ей не за­быть «Закат неистовый, и полноту

Душевных сил, и прелесть милой жизни».

(«Смеркается, и в небе темно-синем...», 1915).

А вот Ахматова на склоне лет все также любовно вгля­дывается в родную северную весну, быть может, одну из последних в ее жизни:

Приморский сонет

Здесь все меня переживет,

Все, даже ветхие скворешни

И этот воздух, воздух вешний,

Морской свершивший перелет.

И голос вечности зовет

С неодолимостью нездешней.

И над цветущею черешней

Сиянье легкий месяц льет.

И кажется такой нетрудной,

Белея в чаще изумрудной,

Дорога не скажу куда…

Там средь стволов еще светлее,

И все похоже на аллею

У царскосельского пруда. 1958.

Ахматова неслучайно в этом сонете вспоминает об аллее царскосельского парка. В Царском Селе она жила и учи­лась до 16 лет, но ни Черное море, где она родилась и про­водила каждое лето, ни Царское Село с его великолепным дворцом и паркам, а Слепнево небольшое имение ее мужа Н. С. Гумилева в центре России, недалеко от Твери, прив­лекало взоры поэта к национальному русскому пейзажу. Необъятная деревенская Россия входит в ее сердце без при­крас и удивляет чувством родственной близости к этой земле:

Ты знаешь, я томлюсь в неволе,

О смерти Господа моля,

Но все мне памятна до боли

Тверская скудная земля.

Журавль у ветхого колодца,

Над ним, как кипень, облака,

В полях скрипучие воротца,

И запах хлеба, и тоска.

И те неяркие просторы,

Где даже голос ветра слаб,

И осуждающие взоры

Спокойных загорелых баб.

Слепневские виды запечатлены Ахматовой в стихах о первом дыхании весны («Перед весной бывают дни такие..», 1915),, о разгаре русского лета, страды в деревне («Я слышу иволги всегда печальный голос..», 1917).

В этих и других стихах, когда речь идет о природе с ее ночным круговоротом, Ахматовой присуще сопоставление величавой вечности и стремительного бега времени, который уносит человеческие жизни. Так в стихотворении 1922 года предстает перед нами русская зима:

Хорошо здесь: и шелест и хруст;

С каждым утром сильнее мороз,

В белом пламени клонится куст

Ледяных ослепительных роз.

И на пышных парадных снегах

Лыжный след, словно память о том,

Что в каких-то далеких веках

Здесь с тобою прошли мы вдвоем.

Очарование стихотворения в соединении мига и вечнос­ти. Мгновения счастья и ощущения полноты жизни, стре­мительно уходящих в прошлое. Начало—чувства, перепол­няющие душу, слова, вырвавшиеся из груди: «Хорошо здесь...» Эта разговорная доверительная фраза звучит не торжественно, а задушевно. И вся поэтическая лексика, передающая великолепие зимы (в белом пламени куст, ле­дяные розы, пышные парадные снега) подчиняются общей тональности—выражению тихого признательного восторга. Активную роль выполняют все изобразительные средства: звукопись и лексика заставляют слышать морозный день, мы видим его яркий свет, снежное поле и линию проложен­ной лыжни.

Ахматова- замечательный мастер штрихового пейзажа. В ее любовной, гражданской, философской лирике всегда прописаны место переживания или действия, время года или суток.

Окружающий вещный предметный мир становится не­отъемлемой приметой пережитого и переживаемого. Жизнь природы всегда рядом с жизнью лирической героини и не­уловимо направляет мир ее чувств и мыслей.

Чернеет дорога приморского сада,

Желты и свежи фонари.

Я очень спокойная.

Только не надо

Со мною о нем говорить.

Ты милый и верный, мы будем друзьями…

Гулять, целоваться, стареть…

И легкие «месяцы будут над нами,

Как снежные звезды, лететь.

1914

В этой лирической миниатюре передано сложное душев­ное состояние. Лирическая героиня дорожит временным по­коем, уже отдаляющем горечь пережитого разочарования. Ее отношения с собеседником тоже сложные, не только дру­жеские. А вечер в приморском парке, эта черная дорога и желтые фонари, свет и тьма, летящие снежинки становятся тревожными спутниками ее мнимой душевной умиротворен­ности. И, как это мы часто наблюдаем у Ахматовой, возни­кает острое ощущение «бега времени», видимого как будто со стороны, а не переживаемого автором. Штриховой пей­заж привносит свое дополнительное и всеобъемлющее со­держание в смысл стихотворения.

Человек трезвого, ясного ума, Ахматова не идеализиру­ет природу, не обожествляет ее, но признает красоту, таин­ственность законов жизни растений и животных, пугающее величие природных явлений и стихий. Она чувствует себя обязанной в поэзии откликнуться на немые призывы при­роды:

Многое еще, наверно, хочет

Быть воспетым голосом моим:

То, что, бессловесное, грохочет,

Иль во тьме подземный камень точит,

Или пробивается сквозь дым.

У меня не выяснены счеты

С пламенем, и ветром, и водой

1960

Природа в творчестве Ахматовой одухотворена, но как-то очень своеобразно. Поэт и природа как будто всматри­ваются друг в друга, ведут молчаливый разговор. Особен­но близки ей деревья и цветы: розы, шиповник, царскосель­ская ива, милая спутница ее юности; старый клен, глядев­ший в окна Фонтанного дома, где Ахматова прожила 35 лет. А комаровские сосны! Они только притворяются мол­чальницами, с ними можно вести самый непринужденный разговор:

Не здороваются, не рады!

А всю зиму стояли тут,

Охраняли снежные клады,

Вьюг подслушивали рулады,

Создавая смертный уют.

Шутить, имея воображаемым собеседником природу,это что-то очень редкое в литературе. Разве что у Маяковского:

От этого Терека

в поэтах истерика…

Ахматовой свойственно шутливое доброжелательное от­ношение к природе. Вот примечательный отрывок «Еще об одном лете»:

Я говорила облакам:

«Ну, ладно, ладно, по рукам».

А облака—ни слова,

И ливень льется снова.

Духовным завещанием Ахматовой называют ее стихотворение «Родная земля» 1961 года. Как нигде, слиты в этом произведении человек и природа, народ и родная земля. Поэт выражает не только свое представление о родине, а наше органическое, естественное чувство, потому что родная земля «Для нас это грязь на калошах,

Да, для нас это хруст на зубах»,

и в то же время чувство священное, ибо «ложимся в нее и становимся ею. Оттого и зовем так свободно—своею». Л. К. Чуковская писала об этом стихотворении: «Никакой нежности к родине, никаких сантиментов, никакого умиления....— а звучит как присяга». И здесь характерный ахматовский мотив быстролетности отдельной человеческой жизни, подобной мигу, и вечного круговорота в жизни природы и челове­чества.