Реферат на тему: «Петр Первый» А. Толстого как образец исторического романа.

РЕФЕРАТ

на тему: «Петр Первый» А. Толстого как образец исторического романа. 

Содержание

ВВЕДЕНИЕ. 3

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ. 5

Понятие исторического романа в отечественном и зарубежном литературоведении. 5

«Петр I» как образец исторического романа. 11

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 20

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.. 22

ВВЕДЕНИЕ

«Ощущение Родины — это сознание связи своей с историей своего народа», – писал Толстой, который историю России переживал, как собственную жизнь. «Перед тем, как писать, – считал он, – необходимо вжиться в образ любого из персонажей «до галлюцинаций», и тогда читатель вовлекается в сопереживание вместе с автором».

Интерес к петровской эпохе и личности Петра I у Алексея Толстого, продолжателя традиций русской классики, возник не случайно. Многие русские писатели, начиная с М.В. Ломоносова и Д.И. Фонвизина, каждый по-своему затрагивали в своем творчестве тему Петра. А.С. Пушкин чрезвычайно высоко оценивал роль петровских реформ, в истории России. Как известно, он собрал огромный материал о Петре, писал заметки о нем, создал образ Петра в поэмах «Полтава» и «Медный всадник». По свидетельству современников, Пушкин понимал противоречивость характера правителя и намеревался посвятить ему одно из своих будущих творений. Но даже гениальному Пушкину осуществление этого замысла представлялось необычайно сложным: «Я еще не мог доселе постичь и объять умом этого исполина: он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим к нему близко, — надо отодвинуться на два века, — но я постигаю его чувством».

Воссоздать время, представляющее важнейший «узел русской жизни», — такую ставит цель в своем историческом романе «Петр Первый» Алексей Николаевич Толстой. Интерес писателя к петровской эпохе отразился в ряде его ранних произведений: «Наваждение», «День Петра». О своих первых попытках подойти к этой теме он вспоминал так: «С первых же месяцев Февральской революции я обратился к теме Петра Великого. Должно быть, скорее инстинктом художника, чем сознательно, я искал в этой теме разгадки русского народа и русской государственности». Обратите внимание: «я постигаю его чувством» (Пушкин), «загадка, разгадка которой только и возможна поэзией» (Л.Н. Толстой), «скорее инстинктом художника, чем сознательно...» (А.Н. Толстой) — какое поразительное единомыслие.

Работая над романом, А. Толстой, несомненно, выполнял и социальный заказ. Создавая героический образ Петра, ведущего страну по пути перемен, он тем самым оправдывал неимоверные жестокости, с которыми были связаны его реформы. Не случайно одна из основных идей романа заключается в том, что путь европейского развития для России необходим и «цель оправдывает средства». Вторая половина 30-х гг. ознаменовалась укреплением авторитарной власти, стремительным развитием экономики промышленности СССР, ограничением свободы, репрессивными преобразовательскими методами и др.

Однако стоит отметить, что без данных последствий невозможно было в кратчайшие сроки так поднять молодое, ослабленное государство, раскачать народ и «стронуть Россию» с места. Чтобы оправдать историческую целесообразность таких мер, необходимо было найти аналогию в истории. Такой аналогией и стал Петр I и его эпоха. Отметим, что образ Петра I в представлении Толстого претерпел некоторые изменения, т.к. автор ставил перед собой цель в первую очередь показать преобразовательную, реформаторскую деятельность Петра.

Понятие исторического романа в отечественном и зарубежном литературоведении

К исследованию жанра исторического романа обращались многие зарубежные и отечественные литературоведы. В зарубежном литературоведении особый интерес в рамках данной работы представляют работы Д. Лукача (его исследование, посвященное историческому роману, оказало влияние на советское литературоведение), А. Флейшмана, Н. Макьюэна, А. Масси, Л. Госсмана, Г. Шоу. Среди советских и российских литературоведов, занимавшихся изучением жанра исторического романа, необходимо выделить имена М. М. Бахтина, Б.  Г. Реизова, Н. С. Лейтес, С. А. Орлова, С. М. Петрова, Н. А. Литвиненко, А. Г. Баканова. Среди работ российских ученых последних лет особого внимания заслуживают монографии Е. В. Сомовой, Н. Н. Стариковой, В. Я. Малкиной.

Художественная литература играет видную роль в формировании исторического сознания общества. Существует огромное количество прозаических произведений, посвященных исторической тематике. Массовая литература активно использует исторические сюжеты как элемент развлекательности. Создавая упрощенную одномерную иллюзию действительности, подобная литература способствует формированию стереотипного восприятия как исторического прошлого, так и его художественного осмысления в жанре романа.

В романе, как ни в каком другом жанре, раскрывается взаимодействие человека и мира, человека и истории. Будучи жанром, ориентированным на саму жизнь и потому относительно малозависящим от литературных канонов и образцов, роман развивается как свободная форма, достигая все большего разнообразия свободных модификаций. «При устойчивости своих жанроопределяющих признаков роман постоянно изменяется и обновляется. Хотя пора его начального становления в развитых европейских литературах завершилась более двух столетий назад, он, как и прежде, остается незавершенным жанром, в котором открываются всё новые возможности». [1]

Роман отвечает потребности человека чувствовать себя включенным в историческую среду, ощутить себя участником движения времени. Исторический роман открывает возможность не только узнать исторические факты, но и прикоснуться к истории, пережить, прочувствовать события прошлого. Он обращен, прежде всего, к человеку, одной из важнейших задач исторического романа является изображение человеческой судьбы в историческом процессе. Именно поэтому художественные сочинения, посвященные истории, вызывают интерес у читателя.

В.Г. Белинский придавал огромное значение развитию исторического романа, видя в нем сближение искусства с жизнью. Об этом же говорят и исследователи ХХ века, отмечая, что классический исторический роман обогатил литературу новым пониманием действительности.

Многие исследователи, начиная с Гегеля, высказывали мысль, что интерес к личности в собственном смысле слова является прерогативой именно романного типа литературных произведений. Писатель-романист обращается к изображению человека в аспекте его личностных качеств, что, как замечает А.Я. Эсалнек, является сверхзадачей художника, пусть и не обязательно осознаваемой рационально. При этом воспроизведение внутреннего мира личности требует выбора определенного места и времени действия. Этот момент, касающийся всех разновидностей романного жанра, оказывается принципиально важным для исторического романа.

По мнению А.Я. Эсалнек, сущностным ядром романного жанра является господствующий здесь тип проблематики. Под проблематикой, согласно традиции, понимается совокупность акцентов в произведении, т.е. тех сторон изображаемой действительности, к которым автор привлекает внимание читателя, выделяя их с помощью доступных литературе изобразительно-выразительных средств. «Понятие «тип проблематики» подразумевает наличие в произведении доминирующей, генерализующей, централизующей проблемы или группы проблем, которые играют как бы руководящую роль, «предписывая» выбор, расположение и соотношение художественных пластов, составляющих содержание произведения. Оно явно не вмещает в себя всей проблематики произведения, но является весьма значительным и влиятельным фактором в образовании целого».[2]

Л.В. Чернец, анализируя сложившуюся в литературоведении ситуацию неоднозначного подхода к жанровым особенностям, приходит к выводу, что при различных истолкованиях тех или иных жанров в понимании писателей самих функций жанра наблюдается поразительное единство. В решении чрезвычайно запутанной литературоведческой проблемы жанра следует начинать с определения его функций как величины постоянной, а не с установления исторически изменяющихся объемов жанров. Жанр предстает как единица в классификации произведений и указатель их традиционных черт. Одной из важнейших задач типологии жанров является установление связи между жанровыми системами различных литературных периодов, выявление наиболее устойчивых жанровых признаков в литературном процессе.

Отдельного внимания заслуживают труды М. Бахтина в области изучения исторического романа как жанра. Историческая типология романа, предложенная М. Бахтиным, сочетает в себе синхронный и диахронный ряды и основана на трех критериях: принцип оформления главного героя; «хронотоп», т.е. пространственно-временная организация художественного мира произведения; соотношение автора и героя. Роман, как и все в искусстве, объективно-субъективен, но двойственная природа искусства выступает в нем особенно наглядно, ибо в нем всегда очевидно присутствуют и сама жизнь, и повествование о ней, а значит, и повествователь. Типология романа, выстроенная М. Бахтиным, включает в себя также важные соображения относительно эволюции жанра. М.М. Бахтин выдвигает идею «двоякой ориентации жанра» - в «тематической действительности» и в действительности читателя. В первом случае Бахтин акцентирует «непосредственную ориентацию слова как факта, точнее - как исторического свершения в окружающей действительности», во втором - «сложную систему средств и способов понимающего овладения действительностью».

Предмет художественного познания в романе не сама по себе частная жизнь, а связь частного и общего, индивидуального и социального. Данная связь ярко проявляет себя в жанре исторического романа. М.М. Бахтин выделял следующие основные черты исторического романа:

·        Соединение истории и частной жизни;

·        Преодоление замкнутости прошлого и достижение полноты времени (то есть в настоящем живет прошлое как таковое, а не воспоминание о нем);

·        Совмещение в романах Скотта различных типов времени: греческого авантюрного, народно-мифологического, замкового, исторического и т.д.

·        Использование, и в то же время трансформация предшествующей литературной традиции («готический» и семейно-биографический роман, историческая драма.) Формы времени и хронотопа в романе.

Роман отвечает потребности человека чувствовать себя включенным в историческую среду, ощутить себя участником движения времени. Исторический роман открывает возможность не только узнать исторические факты, но и прикоснуться к истории, пережить, прочувствовать события прошлого. Он обращен, прежде всего, к человеку, одной из важнейших задач исторического романа является изображение человеческой судьбы в историческом процессе. Именно поэтому художественные сочинения, посвященные истории, вызывают интерес у читателя.

Н.Д. Тамарченко, развивающий идеи М. Бахтина, главным признаком классического исторического романа считает «сочетание авантюрности и историзма», которое он рассматривает в качестве «структурного, то есть формального и содержательного принципа». [3]

Историзм заключается не только в точном соответствии романа с документами, но и в воспроизведении психологии и проблематики эпохи, её «души». Исторические персонажи, вследствие своей немногочисленности, не могут создать массы, а без массы общество не может быть изображено. Вымышленные персонажи необходимы, чтобы показать разные социальные слои, психологию низших классов, нравы, быт и культуру эпохи. С вымышленными лицами романисту легче в том смысле, что он вправе наделить их любым характером и любой судьбой - для того ли, чтобы ввести в роман психологию, не данную в исторических персонажах, или чтобы характеризовать возможности и закономерности эпохи, или чтобы воплотить свой нравственный замысел и построить сюжет. Своему вымышленному герою он может поручить любую роль, чтобы изобразить частную жизнь, темные закоулки, интимные детали эпохи, о которых можно не узнать, а догадаться по скупым документам.

Подлинно художественные исторические произведения проникнуты историзмом и представляют не только эстетическую, но и художественно-познавательную ценность. Исторический роман выделился в отдельный жанр, когда писатели ввели в роман исторический элемент как элемент художественный, эстетически значимый. Классический исторический роман (исторические романы В. Скотта, В. Гюго, О. Бальзака, А. Мандзони, исторические произведения А. Пушкина, Н. Гоголя) сделал предметом поэтического изображения исторически значимое событие. Задача исторического романа - воскресить эпоху со всеми её особенностями, а не только дать персонажам громкие имена, прославившиеся в истории человечества.

В советском литературоведении историзм понимался максимально широко, и становился чуть ли не синонимом реализма. [4] Другая точка зрения - считать историзм признаком исторического романа, то есть максимально сужать его значение. Нельзя не учитывать, что исторический роман впитал в себя множество предыдущих литературных традиций и жанровых форм. Авантюрный роман, роман воспитания, семейно-биографический, готический романы оказали значительное влияние на формирование художественного своеобразия исторического романа. Таким образом, «историзм является не единственной особенностью исторического романа.

А.Г. Баканов даёт следующее определение историческому роману: «Историческим романом можно считать произведение романной прозы, в котором на основе научного изучения прошлого с помощью системы специфических художественных средств с позиций историзма воссоздаются события, имеющие реально-историческую почву и увиденные автором в свете исторической перспективы».[5] Это определение, на мой взгляд, достаточно полно отражает специфику жанра, т.к. в нем учитываются и содержательная сторона, и особенности поэтики, и субъективное начало, то есть авторская позиция, в произведении.

Историческая правда художественного романа тем отличается от правды документов, что она с меньшей точностью воспроизводит детали, но с большей - дух эпохи. Художник может поставить своих персонажей в обстоятельства, не данные в документах, но исторически возможные. Авторы исторических романов нередко отходят от изображения масштабных событий, уделяют внимание деталям в надежде обнаружить таким образом существенные для понимания прошлого черты.

При написании исторического романа художник, прежде всего, должен разгадать тайну сочувствия, которое он хочет возбудить к людям, совсем не похожим на его современников. Точное копирование не может быть задачей художника. Он производит вечное во времени, пользуясь разумно организованной свободой.

«Петр I» как образец исторического романа

Роман Толстого охватывает этап становления будущего императора, начиная с детства и заканчивая началом правления, уже зрелостью главного героя. Точность с исторической точки зрения обусловлена тем, что Алексей Толстой много лет до написания своего романа интересовался императором, изучал его не только как правителя, но и как личность.

Петр Первый, бесспорно, очень колоритная фигура среди российских правителей и один из самых ярких представителей российской монархии. Он известен своими революционными реформами, но это известность имела две стороны. Современники, чаще всего, не понимали своего императора и, по некоторым историческим источникам, народ его не любил, а вот следующие поколения им уже восхищались. За притеснения синода и церкви, за гонение бояр и неодобрение многих русских обычаев, Петра за спиной называли «антихристом».

Но почему же советский писатель исследовал и воспевал именно Петра Первого? Выбор был сделан в пользу исторической фигуры, которую можно было бы идеологически развернуть так, как надо партийной элите. Образ сильного лидера повторял многие черты другого «царя» — генерального секретаря партии КПСС И.В. Сталина, который одобрил роман о представителе свергнутой власти, потому что Петр уже давно стал мифом для его современников. О нём уцелели лишь исторические полуправды, которые можно было использовать для укрепления новой идеологии. Все новое — хорошо забытое старое, и в центре мировоззрения советского человека вновь должен был занять свое место сильный лидер с революционными идеями. Поскольку он ведет страну вперед, нельзя замечать летящие во все стороны щепки. Такова реальная идеологическая цель создания романа о Петре Первом.

Продолжая традиции русской реалистической литературы, А. Н. Толстой создает роман «Петр 1», в котором органически сочетаются историческая правда (факты, события, подлинные герои) и художественный вымысел. В судьбе вымышленного героя, рядового человека изображаемой эпохи, выражаются ее основные конфликты, дух общественной борьбы, содержание идейной жизни. Писатель достоверно передает дух того далекого времени. Личность Петра оказалась столь значительной в истории России, что сама по себе воздействовала на эпоху. Петр становится центром приложения действующих сил, оказывается во главе борьбы между поместным дворянством и нарождающейся буржуазией.

Эпохе нужен был такой человек, как Петр, и он сам искал применения своим силам. Действие романа разворачивается на огромном географическом пространстве: это Россия от Архангельска до Черного моря, от западных ее рубежей до Урала; это и европейские города, где побывал Петр. Повествование охватывает целую эпоху, ограниченную деятельностью главного героя романа — Петра. Писатель показывает Петра на протяжении двадцати пяти лет. В романе изображены основные события того времени: восстание в Москве в 1682 году, правление Софьи, поход русской армии в Крым, бегство Петра в Троице-Сергиеву лавру, борьба за Азов, путешествие Петра за границу, стрелецкий бунт, война со шведами, основание Петербурга.

Объективная судьба главного героя определила построение романа. Однако еще до появления Петра мы вглядываемся в картины жизни допетровской Руси. Историческая неизбежность преобразований очевидна. Страна как будто замерла в ожидании коренных изменений в жизни. Это ощущается прежде всего в глухом недовольстве крестьян, мелкопоместного дворянства, бояр, стрелецких отрядов. Возникает вопрос о том, кто же сможет осуществить ожидаемые в обществе грандиозные преобразования. Ни Софья, ни царевич Иван, ни Василий Голицын не способны на это. В связи с этим интересно в романе противопоставление Василия Голицына Петру. Просвещенный мечтатель, Голицын в своих произведениях об идеальном государственном и общественном устройстве предвосхитил многие идеи Петра.

На этом фоне писатель рисует Петра, растущего и мужающего в играх потешного полка в глухом уголке загородного Преображенского дворца. Автор показывает, как история сама выбирает Петра, как объективные обстоятельства формируют те качества его личности, которые необходимы деятелю, влияющему на ход исторических событий.

Образ Петра I поражает своей силой. Она чувствуется, во всем: в росте, в физической мощи, в размахе чувств, в работе и разгуле. Петр мало похож на европейского государя: он своими руками пытает и казнит, бьет приближенных (хотя и за дело!), непомерно пьет, устраивает дикие забавы. Но ведь он сумел сделать Россию передовой державой, привить стране европейскую культуру. Писатель почти не дает развернутых описаний внешности царя, рисуя его как бы штрихами. Вот Петр — юноша: «У Петра все шире округлялись глаза от любопытства. Но он молчал, сжав маленький рот. Почему-то казалось, что, если он вылезет на берег — длиннорукий, длинный, — Лефорт засмеется над ним». А вот в зрелые годы после взятия Нарвы: «Петр стремительно вошел в сводчатую рыцарскую залу в замке… Он казался выше ростом, спина была вытянута, грудь шумно дышала…» И лишь глазами иностранца писатель дает развернуто его описание: «Это — человек высокого роста, статный, крепкого телосложения, подвижный и ловкий. Лицо у него круглое, со строгим выражением, брови темные, волосы короткие, кудрявые и темноватые. На нем был саржевый кафтан, красная рубашка и войлочная шляпа».

Толстой часто подчеркивает нервозность царя: дрожащие ноздри, выкатившиеся глаза, дергающаяся в гневе голова, пропущенные буквы во время письма, когда он торопится, пропущенные слова, когда, «горячась, он начинал говорить неразборчиво, захлебывался торопливостью, точно хотел сказать много больше того, чем было слов на языке». Петр всегда торопился, потому что с ранней юности понял, что перед ним стоит великая задача: сделать Россию такой же богатой и сильной, как европейские государства. Ночи царь проводит без сна, думая: «Удивить-то он удивил, а что из того? Какой она была — сонной, нищей, неповоротной, такой и лежит Россия. Какой там стыд! Стыд у богатых, сильных… А тут непонятно, какими силами растолкать людей, продрать им глаза…» И тут же мыслит, как человек далекой нам и страшной в своем варварстве эпохи: «Указ, что ли, какой-нибудь издать страшный? Перевешать, перепороть…» И он порол, вешал, стриг бороды, гнал людей на каторжные непосильные работы. Все это так — надо помнить, какой ценой России вошла в Европу. Но ведь и до Петра пороли и вешали… А он, хотя, по словам Пушкина, и писал указы, точно кнутом, действовал во благо державы.

Петр Алексеевич понял также, что учиться надо всем, и ему первому. С наивностью он говорит немецкой принцессе: «Знаю четырнадцать ремесел, но еще плохо, за этими сюда приехал… У вас королями быть — разлюбезное дело… А ведь мне, мамаша, мне нужно сначала самому плотничать научиться».

Самая поразительная черта характера, которая удивляла и иностранцев, и своих, — это то, что Петр не гнушался иметь дело с простыми, «подлыми» людьми. Мало того, ради дела ему незазорно было подчиняться ремесленникам, которые называли его запросто по имени. Петр учился не только ремеслам, но и наукам, искусствам, особенно военному делу. Знал он и несколько иностранных языков, лично экзаменуя людей, посланных за границу. Пушкин писал о нем: «То академик, то герой, то мореплаватель, то плотник…»

Почти все его царствование прошло в войнах. Сами преобразования служили прежде всего достижению победы над Швецией. Каков же Петр в бою? Толстой показывает нам, что этот герой не стремится, подобно Карлу XII, постоянно подчеркивать свою храбрость. После поражения под Нарвой царь уезжает, не боясь, что его обвинят в трусости. Он выше этого. В этот период особенно наглядно проявляется характернейшая его черта: неудачи и трудности не только не могут заставить его изменить цель, но побуждают еще решительнее бороться за ее достижение. «Конфузил — урок добрый, — говорит он, узнав о разгроме русской армии, для создания которой положил чуть ли не десять лет жизни. — Славы не ищем… И еще десять раз разобьют, потом уж мы одолеем…»

А. Толстой в конце романа подчеркивает, что Петр считал войну делом тяжелым и трудным, будничной «страдой кровавой», государственной нуждой, противопоставляя его шведскому королю, который воюет ради славы. Данное противопоставление видно и в полководческих дарованиях обоих монархов: талантливый Карл, увлеченный победами, в конце концов терпит поражение от Петра, для которого победа и судьба своей державы неразделимы.

Динамика образа заглавного героя, «восхождение» Петра подчеркивается и за счет сюжетно-композиционной организации повествования. Один из основных его принципов — подробный рассказ о поражениях и беглое упоминание о победах. Со множеством страшных подробностей восстанавливается первый Азовский поход Петра: турецкая атака спящего лагеря, завершившаяся потерей пятисот солдат и артиллерийской батареи, кровопролитный и безуспешный штурм крепости, попытка взорвать крепостные стены через подкоп — закончилась она тем, что погибло около «полутораста солдат и стрельцов», а турки, стоя на нетронутых стенах, бешено хохотали.

Подобным же образом представлен первый нарвский поход Петра: беспорядочное и паническое бегство русских войск, непонимание солдатами военной задачи («зачем нужно умирать в этом снежном аду»), бессмысленные потери — и плачевный итог: «На рассвете остатки сорокапятитысячной русской армии — разутые, голодные, без командиров, без строя — двинулись обратной дорогой».

Уроки, преподанные противником Петру, составляют важнейший негативный опыт царя. Победы — лишь применение уже понятого, обдуманного, пережитого. Взятие Нарвы (в третьей книге) описано предельно лаконично: «В три четверти часа все было кончено». Русские войска несколькими штурмующими колоннами двинулись на город — и в минуты решили дело. По контрасту строятся главы о военных поражениях: калейдоскоп хаотично сменяющихся фрагментов боя, стычки между своими, в панике бросающимися друг на друга, резкая смена планов — из общей картины то и дело выхватываются чьи-то фигуры и лица, «подвижный фокус» изображения, не позволяющий сосредоточенно рассмотреть происходящее, рваный синтаксис, постоянные сбои и недоговаривания (пожалуй, из всех знаков препинания максимально используется многоточие) — и онемение от отчаяния в конце описания.

«Народные» герои романа немногочисленны, однако они составляют «сочувствующую оппозицию» петровским преобразованиям. Федьку Умойся Грязью, Кузьму Жемова, Андрея Голикова, Кондратия Воробьева А. Толстой приводит на сторону Петра — правда, Федьку Умойся Грязью с цепями на ногах, вбивающим сваи в болотах Петербурга.

Огромное значение в воссоздании петровской эпохи получает в романе предметная изобразительность. Действие разворачивается не на фоне декораций, а в живом, в деталях воссозданном мире конца XVII — начала XVIII вв. Читатель переносится из крестьянской избы в голицынский дворец, из дома торговца пирогами Федора Зайца — в царскую резиденцию, Преображенское. При этом Толстой успевает подметить рваную, из одних узлов упряжь Ивана Бровкина, книгу Плутарха в руках у Василия Голицына, единственное дерево с грачиными гнездами — в «усадьбе» Зайца, упомянуть о потешной пушке в Преображенском, из которой разрешалось стрелять только репой.

Особое место в изображении героя занимает одежда — знак социального статуса персонажа: стрелецкие клюквенные кафтаны, серебряные парики иноземцев (Алексашка Меньшиков, впрочем, предпочел оригинальное цветовое решение — огненно-рыжий парик), французский костюм Василия Голицына — «в коротких бархатных штанах с лентами, — на животе и с боков из-под бархатной куртки выбивалось тонкое белье в кружевах». Костюм персонажа представлен не только в своих визуальных характеристиках — платье Софьи, например, описывается «на вес»: «вышитое золотом, покрытое жемчужной сетью платье более пуда весом».

Внешняя изобразительность заменяет у Толстого и рефлексию героя. В романе единичны внутренние монологи персонажей или развернутые авторские характеристики строя мыслей и чувств героя. «Внутренний жест» (термин Толстого, обозначающий движение души, внутреннее устремление героя) находит продолжение и выражение в позе, движении тела, мимике. Изображение жеста заменяет у Толстого слово героя, его внутреннюю речь. Вот как, например, воспринимает Петр сообщение матери о его будущей свадьбе:

«Стремительно Петр вскочил, размахивая руками, забегал от озаренных ликов святителей до двери вкривь и вкось по спальне. Сел. Дернул головой... Большие ступни повернулись носками внутрь».

Толстой стремится к драматургическому принципу изображения героя: реплика сопровождается не развернутой авторском характеристикой, а повествовательными ремарками.

Отсутствие в романе традиционного для русского психологического реализма внутреннего монолога компенсируется у Толстого широким использованием несобственно-прямой речи: авторское повествование начинает подстраиваться под строй мыслей героя, так сказать, мимикрировать под его собственное высказывание. «Синие глаза его (Василия Голицына) блестели возбужденно. Час был решительный, — надо сказывать нового царя. Кого? Петра или Ивана? Сына ли Нарышкиной или сына Милославской? Оба еще несмышленые мальчишки, за обоими сила — в родне. Петр — горяч умом, крепок телесно, Иван — слабоумный, больной, вей из него веревки... Что предпочесть? Кого?» Рефлексия персонажа воспроизводится косвенно — незаметной модуляции достаточно, чтобы авторский рассказ стал размышлением героя.

Воссоздавая речевой облик персонажа, Толстой не акцентирует архаичную лексику: все персонажи романа разговаривают на современном русском языке — с отдельными вкраплениями сразу поясняемых архаизмов. Более заметны грамматические архаизмы в авторской речи («офицер с товарищи», «телега в четыре конь», «бунт «на Москве») и воспроизводимых или стилизованных письменных документах.

Отсутствуют в романе и подробные описания героев и событий «от автора». Быстрая смена ракурсов, показ одного героя глазами другого, изображение события через восприятие персонажа — арсенал композиционных приемов Толстого. Петр, например, на протяжении почти всего романа показывается глазами Софьи, Голицына, Меньшикова, Лефорта — его портрет собирается, как мозаика, из отдельных черточек, подмеченных разными героями; в изображении первой битвы под Нарвой используется как одна из точек зрения позиция Андрея Голикова. Однако подвижный, постоянно смещающийся фокус не делает изображение «смазанным» — наоборот, оно получает внутреннюю динамику и стереоскопическую объемность. Изображение петровской эпохи строится, таким образом, не с дистанции — пространственной и временной, а изнутри изображаемого мира, глазами «очевидца» — современника Петра.

Писатель воспроизводит жизненные связи и противоречия всех классов общества. Крестьяне, бояре, купцы, оппозиционные стрельцы, раскольники и солдаты, духовенство и придворные Петровского времени оживают под пером замечательного художника. В центре повествования — Петр и его ближайшие соратники: князь Ромодановский, купцы Бровкин, Елгулин, адмирал Головнин, Александр Меншиков, Лефорт и другие. Но из поля зрения А. Н. Толстого не выпадает и рядовой человек, человек труда. Писатель показывает творческий гений русского народа, без которого были бы невозможны никакие преобразования.

Роль народа в Петровских преобразованиях раскрыта в романе значительно глубже. В калейдоскопе многочисленных персонажей не теряются образы простых людей из народа, умельцев, тружеников. Их золотые руки, смекалка, тонкое художественное чутье создавали чудеса техники и искусства, вбивали первые сваи для будущей российской столицы. А. Н. Толстой показывает вольнолюбие русского человека, который чтит память Степана Разина, не склоняет головы перед угнетателями. Крестьяне, например, роптали и на самого царя, собирались в разбойничьи шайки и уходили в леса, присоединялись к раскольникам, в поисках воли бежали на Дон. Но было в отношении народа к царю и что-то другое: ропща и осуждая государя — “мироеда”, “антихриста”, — простые люди видели в нем необыкновенного царя-реформатора, не по-царски трудолюбивого, пытливого, простого в общении, отважного в бою. Не случайно писатель сводит своих героев из народа с Петром. Эти встречи и разговоры государя с людьми труда приоткрывают читателю его отношение к своему собственному народу. Голос народа звучит в авторской речи.

В широком эпическом размахе повествования о России эпохи Петра I ощущается позиция писателя-рассказчика, который говорит от лица народа, оценивает прошлое с его точки зрения. Именно эта позиция красноречиво свидетельствует о том, что рассказ о Петре и его времени в романе — эта справедливый и объективный суд народа над историей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В чем же новаторство романа «Петр Первый»?  В историческом романе правдиво, исторически верно воспроизводится прошедшая эпоха, ее события, исторические герои осмысливаются писателем в свете тех задач, которые ставит перед ним современность. Авторская позиция, позиция нашего современника, проявляется в общей исторической концепции, в проблематике романа, в трактовке главных и второстепенных действующих лиц, в подборе определенных ситуаций, раскрывающих истинное значение данного героя, в самом тоне повествования, в котором чувствуется то ирония с «острой усмешечкой», то грусть и боль, то патриотический пафос.

Рисуя историческое прошлое, писатель стремится осмыслить его в целях коммунистического воспитания человека. Петровская эпоха, по словам Толстого, принадлежала к числу тех «трагических и творческих эпох», в которых «завязывался» русский характер. Лучшие черты русского национального характера - трудолюбие, талантливость, удаль, размах, острый, дерзкий ум, бесстрашие, упорство в достижении целей, тяга к знаниям, любовь к Родине - раскрывает Толстой в своих героях.

 Эпоха показана в романе в революционном развитии, А. Н. Толстой дает почувствовать читателю, что страна идет вперед, что ничто не может остановить ее движение. Исторический роман, написанный советским писателем, построен так, что утверждает неодолимость нового, его всепобеждающую силу - отсюда и его исторический оптимизм. Роман «Петр Первый» помогает наглядно увидеть достоинства и богатые возможности метода социалистического реализма. В процессе обзорного изучения романа А. Н. Толстого «Петр Первый» читатели получают представление об особенностях исторического романа, о том, как решается в нем проблема выдающейся исторической личности и народных масс в истории. Знакомство с романом убедит нас в том, что социалистический реализм - не сумма статических признаков, что каждое новое значительное в идейно-художественном отношении произведение расширяет границы метода и его возможности, умножает традиции. Читатели знакомятся с новаторством А. Н. Толстого в области языка и стиля исторического романа, получают представление о мастерстве Толстого - художника слова, восстановившего по «обрывкам документов» живую картину эпохи. Этому способствует анализ отдельных сцен, ситуаций, в которых предлагается выяснить приемы раскрытия образов, функций авторской речи, особенности построения массовых сцен у Толстого и их роль в романе.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1)    А. Толстой ПËТР ПЕРВЫЙ роман. – М., «Панорама», 1994, С. – 672;

2)    Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975;

3)    Баканов А. Г. Современный зарубежный исторический роман. - Киев, 1990;

4)    Колодинская Е.В. Историческое прошлое как предмет высказывания: современная англоязычная проза и постмодернистская историография (Г. Свифт, Дж. Барнс)// дисс. канд. филол. наук / - М., 2004;

5)    Кожинов В.В. Историзм в литературе. - М., 1968;

6)    Лейтес Н. С. Роман как художественная система. - Пермь, 1985;

7)    Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении: Критическое введение в социологическую поэтику. -- Л., 1928;

8)    Петров С. М. Исторический роман в русской литературе. - М., 1961;

9)    Тамарченко Н. Д. О своеобразии русского исторического романа («Князь Серебряный» А.К. Толстого) // Вопросы теории и истории русской литературы: Межвузовский сборник научных трудов. - Брянск, 1994;

10)           Чернец Л.В. Литературные жанры: Проблемы типологии и поэтики. - М.: Изд-во МГУ, 1982;

11)           Эсалнек А.Я. Типология романа (теоретический и историко-литературный аспекты) - М.: Изд-во МГУ, 1991.

---

[1] Лейтес Н.С., Роман как художественная система. - Пермь, 1985. - С..66

[2] Эсалнек А.Я. Типология романа (теоретический и историко-литературный аспекты) - М.: Изд-во МГУ, 1991. - С. 8

[3] Тамарченко Н. Д. О своеобразии русского исторического романа («Князь Серебряный» А.К. Толстого) // Вопросы теории и истории русской литературы: Межвузовский сборник научных трудов. - Брянск, 1994. - С. 97.

[4] Кожинов В.В. Историзм в литературе. - М., 1968

[5] Баканов А. Г. Современный зарубежный исторический роман. - Киев, 1990