Сценарий литературного вечера, посвящённого поэтессе Юлии Владимировне Друниной

           «Не знаю, где я нежности училась…»

                     (Сценарий литературного вечера, посвящённого

                          поэтессе Юлии Владимировне Друниной).  

     Оформление: портрет Ю. Друниной, стол, за которым сидят ведущий и ведущая, другие чтецы, слайды.

     (Звучит песня Булата Окуджавы «Я вновь повстречался с Надеждой», постепенно стихая)

     Ведущая: Поэт Лев Орлов писал…

     Толя: В конце войны я получил… две тетради, сплошь заполненные стихами. Мне сказали, что автор – санинструктор, на фронте была ранена… Перечитав стихи, я выделил особо три миниатюры. Вот, Юля, главные стихи, стихи-магниты. К ним потом присоединятся многие другие. Держитесь за эти три стихотворения. Строительный материал надолго. Это ворота в ваш мир.

    Рая:

          Качается рожь несжатая,

          Шагают бойцы по ней.

          Шагаем и мы – девчата,

          Похожие на парней.

          Нет, это горят не хаты –

          То юность моя в огне…

          Идут по войне девчата,

          Похожие на парней.

    Ведущая:

          Я ушла из детства

          В грязную теплушку,

          В эшелон пехоты,

          В санитарный взвод.

          «…»

          Я пришла из школы

          В блиндажи сырые

          От Прекрасной Дамы –

          В «мать» и «перемать»,

          Потому что имя

          Ближе, чем «Россия»,

          Не могла сыскать.

   Рая:

          Теперь не умирают от любви –

          Насмешливая трезвая эпоха.

          Лишь падает гемоглобин в крови,

          Лишь без причины человеку плохо.                           

          Теперь не умирают от любви –

          Лишь сердце что-то барахлит ночами,

          Но «неотложку», мама, не лови,

          Врачи пожмут беспомощно плечами.

          Теперь не умирают от любви…

   (Фоном звучит тихая музыка)        

   Ведущая:

          Ещё без паники встречаю шквал,  

          Ещё сильны и не устали ноги,

          Но за спиной остался генерал

          И самые прекрасные дороги.

          Я до сих пор всё открываю мир,

          В нём новые отыскиваю грани,

          Но вспыхивает в памяти пунктир,

          Трассирует пунктир воспоминаний.

   Толя: Как вы уже догадались, разговор сегодня будет идти о поэтессе, фронтовичке, Женщине с большой буквы – Юлии Друниной, лауреате премии имени М.Горького за

книгу стихов «Не бывает любви несчастливой».      

   Ведущая: Писать Юлия Друнина начала ещё в школе, когда её знали просто Юлькой.

Она сама любила вспоминать.

   Юлия Друнина: Однажды в стенгазете напечатали моё стихотворение, начинающееся строками: «В третьем «К» не всё в порядке, не обёрнуты тетрадки», и слава поэта твёрдо утвердилась за мной в школе. И по-видимому, появилась неосознанная боязнь потерять эту славу. Только так я могу объяснить то, что однажды я стащила стихи у поэта. И у кого стащила стихи?! У Пушкина! Девчонки пришли в бурный восторг от моего таланта, а у меня не хватило душевных сил разочаровать их. Но в то время я писала преимущественно о любви.

          Не встречайтесь с первою любовью,

          Пусть она останется такой –

          Острым счастьем, или острой болью,

          Или песней, смолкшей за рекой.

          Не тянитесь к прошлому, не стоит –

          Всё иным покажется сейчас…

          Пусть хотя бы самое святое

          Неизменным остаётся в нас.

   Толя: Основной мотив лирики Ю.Друниной -  стихи, связанные с юностью, молодостью поэтессы. И это не случайно. Никогда, ни в какие времена не было войны, когда бы женщины играли роль столь огромную, как во время Великой Отечественной. Целые полки – зенитные, связи, ночных бомбардировщиков, не говоря о медицинских батальонах, ротах – сплошь состояли из представительниц прекрасного пола. Никого из того удивительного поколения эта пора не оставила равнодушным. Вполне закономерно, что в трагическом сорок первом оно стало поколением добровольцев.

   Юлия Друнина:

          Где же вы, одноклассницы-девчонки?

          Через годы всё гляжу вам вслед –

          Стираные старые юбчонки

          Треплет ветер предвоенных лет,

          Кофточки, блестящие от глажки,

          Тапочки, чиненные сто раз…

          С полным основанием стиляжки

          Посчитали б чучелами нас!

          «…»

          Помнишь Люську, Люську-заводилу –

          Нос картошкой, а ресницы – лён?!

          Нашу Люську в братскую могилу

          Проводил стрелковый батальон…

          А Наташа! Редкая походка,

          Первая тихоня из тихонь –

          Бросилась к подбитой самоходке,

          Бросилась к товарищам в огонь…

          «…»

          Вы поймите, стильные девчонки,

          Я не пожалею никогда,

          Что носила старые юбчонки,

          Что мужала в горькие года.

   Ведущая: Юлия Друнина была человеком очень последовательным и ответственным. Выросшая в городе, в интеллигентной семье (отец был директором школы и преподавал историю  и литературу), в 1942 году она девчонкой ушла на фронт.                   

          Школьным вечером,   

          Хмурым летом,                                                                                                                                                       

          Бросив книги и карандаш,

          Встала девочка с парты этой

          И шагнула в сырой блиндаж.

   Юлия Друнина: Когда началась война, я ни на минуту не сомневалась, что враг будет разбит, больше всего боялась, что это произойдёт без моего участия - всеми силами я  хотела и старалась попасть на фронт. Всеми силами! Хотя дома были конфликты и с отцом, и со всеми остальными.  

          Со слезами девушкам военным

          Повторяли мамы, что умней

          Им, козявкам, вкалывать в три смены,

          Чем из боя выносить парней.

          Возразить «козявки» не умели.

          Да и правда, что ответить тут?

          Только порыжевшие шинели

          До сих пор зачем-то берегут.

   Толя: Да и в первом бою сложилось уже всё не так, как ожидалось. Рушились мечты о романтике.

   Артобстрелы, бомбёжки, тяжёлое ранение, госпиталь, возвращение на фронт – всё это спрессовалось в невероятно коротком отрезке времени. И в одном сердце! Сердце не выдержало – взорвалось стихами. Поэзия стала судьбой.

   Юлия Друнина:

          Были слёзы в первую атаку,

          После тоже плакать довелось.

          А потом я разучилась плакать –

          Видно, кончились запасы слёз.

          Так в пустыне, так в песках горючих

          Не бывает ливней искони,

          Потому что в раскалённых тучах

          Тут же испаряются они…

   Ведущая: Друнина спасала солдат, видела человеческие страдания, тысячи раз рисковала своей жизнью, дважды была ранена. Самое сильное чувство, которое она испытала в жизни, - война. Недаром поэтесса писала: «Я родом не из детства – из войны…»

          Не знаю, где я нежности училась,

          Об этом не расспрашивай меня.

          Растут в степи солдатские могилы,

          Идёт в шинели молодость моя.

          В моих глазах – обугленные трубы,

          Пожары полыхают на  Руси.

          И снова нецелованные губы

          Израненный парнишка закусил…

          Нет! Мы с тобой узнали не по сводкам

          Большого отступления страду.

          Опять в огонь рванулись самоходки,

          Я на броню вскочила на ходу.

          А вечером над братскою могилой

          С опущенной стояла головой…

          Не знаю, где я нежности училась,

          Быть может, на дороге фронтовой…    

   Юлия Друнина: Война! Никогда не изгладятся из памяти те дни, когда мы, девчата, шагали вместе со всеми. Трудности были, но мы не замечали их!  Да и когда замечать-то было!

          Я только раз видала рукопашный.

          Раз наяву. И тысячу - во сне.

          Кто говорит, что на войне не страшно,

          Тот ничего не знает о войне.

    Ведущая:

          Целовались,

          Плакали

          И пели.

          Шли в штыки,

          И прямо на беду

          Девочка в заштопанной шинели

          Разбросала руки на снегу.

          Мама!

          Мама!

          Я дошла до цели…

          Но в степи, на волжском берегу,

          Девочка в заштопанной шинели

          Разбросала руки на снегу.

   На вечере, посвящённом памяти писателей, погибших на фронтах  Великой Отечественной войны, Юлия Друнина говорит…

   Юлия Друнина: Пусть читатель не посетует на меня за то, что в этих записях останавливаюсь на том, вернее, на тех прозаических, неромантических страницах своей жизни на земле, но здесь  есть определённая логика. Обо всём, что можно назвать романтикой войны, я пишу всю жизнь – в своих стихах.

   Ведущая:

          Я не привыкла,

          Чтоб меня жалели,

          Я тем гордилась, среди огня

          Мужчины в окровавленной шинели

          На помощь звали девушку –

          Меня…

          Но в этот вечер,

          Мирный, зимний, белый,

          Припоминать былое не хочу.

          И женщиной –

          Растерянной, несмелой –

          Я припадаю к твоему плечу.

   Ведущая: Поэтесса вспоминает…

   Юлия Друнина: В одной из атак на Холме была убита  Зинаида Самсонова, Зинка – девушка, о которой на нашем фронте ходили легенды. Она всегда была впереди, эта милая девушка-солдат!

   (Инсценировка стихотворения «Зинка»)

          Мы легли у разбитой ели.

          Ждём, когда же начнёт светлеть.

          Под шинелью вдвоём  теплее

          На продрогшей, гнилой земле.

          - Знаешь, Юлька, я – против грусти,

          Но сегодня она не в счёт.

          Дома, в яблочном захолустье,

          Мама, мамка моя живёт.

          У тебя есть друзья, любимый,

          У меня – лишь она одна.

          Пахнет в хате квашнёй и дымом,

          За порогом бурлит весна.

          Старой кажется: каждый кустик

          Беспокойную дочку ждёт…

          Знаешь, Юлька, я - против грусти,

          Но сегодня она не в счёт.

          Отогрелись мы еле-еле.

          Вдруг приказ: «Выступать вперёд!»

          Снова рядом, в сырой шинели

          Светлокосый солдат идёт.

          С каждым днём становилось горше.

          Шли без митингов и знамён.

          В окруженье попал под Оршей

          Наш потрёпанный батальон.

          Зинка нас повела в атаку.

          Мы пробились по чёрной ржи,

          По воронкам и буеракам

          Через смертные рубежи.

          Мы не ждали посмертной славы, -

          Мы хотели со славой жить.

          …Почему же в бинтах кровавых

          Светлокосый солдат лежит?

          Её тело своей шинелью

          Укрывала я, губы сжав…

          Белорусские ветры пели

          О рязанских глухих садах.

          - Знаешь, Зинка, я против грусти,

          Но сегодня она не в счёт.

          Где-то,  в яблочном захолустье,

          Мама, мамка твоя живёт.

          У меня есть друзья, любимый,

          У неё ты была одна.

          Пахнет в хате квашнёй и дымом,

          За порогом стоит весна.

          И старушка в цветастом платье

          У иконы свечу зажгла.

          …Я не знаю, как написать ей,

          Чтоб тебя она не ждала?!

Звучит «Аве Мария» Шуберта.

   Ведущий:  Приближалась победа – советские войска разбивали фашистскую армию. И обиднее было умирать в такое время. Но Юлия Друнина выжила. Хотя после второго ранения её списали. Как она говорит: «И всё-таки мы дышали другим воздухом – воздухом приближающейся победы».

   Ведущая: В конце войны Ю.Друнина пришла в Литературный институт, как и многие другие, в солдатских кирзовых сапогах, в поношенной гимнастёрке, в шинели.

   Юлия Друнина:

          Я принесла домой с фронтов России                             

          Весёлое презрение к тряпью –

          Как норковую шубу я носила

          Шинельку обгоревшую свою.

          Пусть на локтях топорщились заплаты,

          Пусть сапоги протёрлись – не беда!

          Такой нарядной и такой богатой

          Я тоже не бывала никогда…

   Девушка(2):

          Забытая тетрадь. Истёртые листы…

          Увы, давно могу я не страшиться,

          Что вдруг случайно забредёшь и ты

          На эти потаённые страницы…

          Я, любящая, верная жена,

          Всего однажды, да, всего однажды,

          Не то что охмелела от вина,

          А задохнулась от смертельной жажды.

          Но тут рассудок приказал: «Табу!

          Ты не предашь единственного друга…»

          И лишь прорезались на гладком лбу

          Морщины, словно борозды  от плуга…

   Ведущая: «В начале  сорок пятого года у меня случилось большое  для начинающего поэта событие – в журнале «Знамя» напечатали подборку моих стихов», - писала Ю. Друнина в автобиографической повести «С тех вершин». О них сразу заговорили как о ярком явлении не только  в нашей молодой, фронтовой поэзии, но и в военной поэзии вообще.

   Девушка(5):

          Ветераны в двадцать с лишним лет

          Начинали жизнь свою сначала

          И считали звание «поэт»

          Много выше званья генерала.

   Ведущий: Точность, лаконичность и глубину чувств в её лирике отметили на  Всесоюзном совещании молодых писателей в 1947 году.

   Первый поэтический сборник Ю. Друниной, вышедший в 1948 году, получил название «В солдатской шинели». Стихи эти наполнены жизненной достоверностью, суровой правдой войны.

   Девушка(6):                                                              

          Я хочу забыть вас, полковчане,         

          Но на это не хватает сил, 

          Потому что мешковатый парень

          Сердцем амбразуру заслонил.

          Потому что полковое знамя

          Раненая девушка несла,

          Скромная толстушка из Рязани,

          Из совсем обычного села.

          Всё забыть и только слушать песни,                                                                                                 

          И бродить часами на ветру,   

          Где же мой застенчивый ровесник,

          Наш немногословный политрук?

          Я хочу забыть свою пехоту,

          Я забыть пехоту не могу,

          Беларусь. Горящие болота,

          Мёртвые шинели на снегу.

   Ведущий: Высоко оценил первые произведения Юлии Друниной замечательный поэт Дмитрий Кедрин. В восхищении от её «Штрафбата» был и Николай Тихонов.

          Дышит в лицо молдаванский вечер

          Хмелем осенних трав.

          Дробно, как будто цыганские плечи,

          Гибкий дрожит состав.

          Мечется степь – узорный,

          Жёлто-зелёный плат.

          Пляшут, поют платформы,

          Пляшет, поёт штрафбат…

   Девушка(1): Татьяна Кузовлева вспоминает: «Это было спустя полтора десятка лет после окончания войны. Шёл вечер поэзии в Политехническом музее. Выступали Светлов, Тушнова, Друнина. Были и ещё поэты, но я отчётливо запомнила  только эти три имени. Я тогда впервые слушала, как читает стихи Юлия Друнина. Она читала о Зинке, о рукопашном бое, что-то, написанное в послевоенное время. Но настолько глубоко и остро вошли в её душу ритмы и звуки, цвета и запахи войны, что казалось: не было вокруг ни освещённого амфитеатра рядов, ни полукруглой сцены, но прямо за тонким стержнем микрофона, разделившим гибкую, почти юношескую фигуру читающей, вплотную к глазам  подходили гудящие стволы раненого леса, приоткрывавшаяся тяжёлая дверь выстывающей на дорожном ветру теплушки, низкий гул канонады, возвращённый мне давней, почти стёршейся детской памятью».    

   Ведущий: В своей книге «Что было, то было…» Николай Старшинов пишет: «Думаю, что среди поэтов фронтового поколения Юлия осталась едва ли не самым неисправимым романтиком от первых шагов своей сознательной жизни и до последних своих дней».

   Юлия Друнина:    

          Я, признаться, сберечь

          Не сумела шинели –

          На пальто перешили

          Служившую мне:

          Было трудное время…

          К тому же хотели

          Мы скорее

          Забыть о войне.

          Я пальто из шинели

          Давно износила,

          Подарила я дочке

          С пилотки звезду,

          Но кол сердце моё

          Тебе нужно, Россия,

          Ты возьми его,

          Как в сорок первом году!

   Ведущий: «Я боюсь и избегаю громких слов, но тут должен совершенно честно сказать, что человека, который более искренне и глубоко любил бы свою Родину – Россию, Советский  Союз, чем Юлия Друнина,

 за свою  жизнь не встречал», - вспоминает Николай Старшинов.                

   Девушка(2):

          Только вдумайся, вслушайся,  вслушайся в имя «Россия»,

          В нём и розы и синь, и сиянье и сила.

          Я бы только одно у судьбы попросила –

          Чтобы снова враги не пошли на Россию

   Юлия Друнина:

          О, Россия!

          С нелёгкой судьбою страна…                     

          У меня ты, Россия,

          Как сердце, одна,

          Я и другу скажу,

          Я скажу и врагу –

          Без тебя,

          Как без сердца,

          Прожить не смогу…

   Ведущий: Много лет спустя после войны один немец задал Ю.Друниной такой вопрос: «Я был полковым врачом  на Восточном фронте и хорошо знаю, что такое война… И я не могу понять, как женщина, прошедшая фронт, смогла не только остаться женщиной, но и стать поэтом?» Она ответила…

   Юлия Друнина: Вы были солдатами армии захватнической, а мы -  освободительной. Вы ворвались в чужую страну, убивая, истязая, грабя. Конечно, делать это можно лишь тогда, когда в твоей душе уничтожено… всё  человеческое.

   Но почему должно умирать человеческое в душах людей, которые защищают своих детей, своих близких, свои дома.

   Девушка(3): Да, поэзия стала судьбой Юлии Друниной. Писались стихи, издавались книги. Ей аплодировали большие и малые аудитории, восторженные почитатели дарили цветы, писали письма.

   Ведущая: Настало время больших перемен – перестройки и шоковой терапии. С каждым днём нарастала неуверенность в завтрашнем дне. Боль в душе становилась всё острее. Можно только догадываться о тяжести тех переживаний, что накопились в сердце у Друниной в сердце. Не могла поэтесса оставаться равнодушной, когда в родном Отечестве вдруг оказались поставленными под сомнение величина нашей армии, подвиг народа в войне и саму Победу... В особое смятение повергло Юлию Владимировну утверждение, что воевали  мы зря.

   Конечно, обо всём наболевшем она писала в своих публицистических статьях, прямо и резко выступала  на писательских съездах, а в доверительных беседах с друзьями всё чаще говорила, что ужасно устала душевно от всего, что происходило вокруг…

   Девушка(4): Она не могла видеть, что стало со страной, не могла смотреть в глаза ветеранам, просящим в подземных переходах милостыню.

          Ветераны в подземных дрожат переходах,

          Рядом старый костыль и стыдливая кепка.

          Им страна подарила «заслуженный отдых»,

          А себя пригвоздила к бесчестию крепко.

          Только как позабуду отчаянных, гордых

          Молодых лейтенантов, солдатиков юных…

          Ветераны в подземных дрожат переходах,

          И давно в их сердцах все оборваны струны.

          Ветераны в глухих переходах застыли.

          Тихо плачут монетки в кепчонке помятой.

          Кепка с медью – осиновый кол на могиле,

          Над могилою юности нашей распятой…

   Ведущий: 21 ноября 1991 года Юлии Друниной не стало. Она могла тысячу раз погибнуть на той войне, на которую ушла в 17 лет. А умерла по своей воле… Израненная войной, она не смогла пережить ещё одной трагедии страны – трагедии эпохи перемен…

   На даче в Пахре на письменном столе лежала подготовленная к печати рукопись новой книги под названием «Судный час». Одноимённое стихотворение звучит прощанием и объяснением далеко не патриотического поступка..

   Девушка(5):

          Покрывается сердце инеем –

          Очень холодно в судный час…

          А у вас глаза как у инока –

          Я таких не встречала глаз.

          «…»

          Ухожу, нету сил.

          Лишь издали

          (Всё ж крещёная)

          Помолюсь

          За таких вот, как вы, -

          За избранных

          Удержать над обрывом Русь…

          Но боюсь, что и вы бессильны,

          Потому выбираю смерть,

          Как летит под откос Россия,

          Не могу, не хочу смотреть.

   Ведущий: Юлия Друнина ушла из жизни исстрадавшейся, надломленной, но не предавшей своей фронтовой юности, своей первой фронтовой любви, дружбы. А нам в наследство оставила замечательные стихи

          Я верности окопной не нарушу,

          Навек останусь фронтовой сестрой.