Теория символа: проблемы и перспективы

Теория символа: проблемы и перспективы

Кошелева И.Н.

НГУЭУ, Новосибирск

У понятия «символ» внушительная история, но при всех попытках современного литературоведения обосновать его природу он сохраняет свою неоднозначность. Различные трактовки символа ведут к смешению таких понятий, как символ и метафора, символ и художественный образ, символ и аллегория, символ и архетип, символ и миф.

Первой попыткой определить сущность символа стало учение Платона о символе как религиозно-философской категории. В XIX-ХХ веках, в рамках романтической и символистской эстетики, интерес к природе символа усилился:  ведущий теоретик романтизма А. Шлегель рассматривал художественное творчество как «вечное символизирование», указывая на такие черты символа, как значительность и всеобщность. В.Ф. Одоевский образно выразил природу символа в словах: «Когда мы говорим, мы каждым словом вздымаем прах тысячи смыслов, присвоенных этому слову и веками, и различными странами, и даже отдельными людьми» (8, с. 142). Множество определений символа было дано в эпоху Серебряного века (в частности, только А. Белому принадлежат 23 определения, которые представлены в сборнике «Символизм» (3, с. 131-132)).

Литературоведами ХХ века неоднократно предпринимались усилия определить границы понятия «символ». В «Литературной энциклопедии терминов и понятий» символ определяется как «образ, взятый в аспекте своей знаковости, <…> он есть знак, наделенный всей органичностью и неисперпаемой многозначностью образа» (1, с. 976). Такого рода наложение вполне объяснимо: во-первых, термин «символ» греческого происхождения «symbolon» и буквально означает «знак», «примета», «предзнаменование», «сигнал»; во-вторых, в символе идея и ее выражение равны, одно указывает на другое. Если же вспомнить о производном от «symbolon» глаголе «symballô» и его значениях «сливаю», «соединяю», «сталкиваю», «сравниваю», «заключаю», «встречаю», то станет понятно, что речь идет о совпадении двух планов действительности. В теории литературы утвердились понятия знак, знак-символ и символ. Знак определяют как совокупность означающего и означаемого, заменитель означаемого (9, с. 46). В.Е. Хализев, характеризуя знак-символ, указывает на его условность: «здесь означающее не имеет ни сходства, ни связи с означаемым» (12, с. 92). В любом случае не следует забывать о тех качествах символа, которые отличают его от знака: знак несет на себе одно единственное значение, тогда как символ неисчерпаем по своей природе. Символом является роза в романе Умберто Эко. Сам автор в «Заметках на полях "Имя розы"» раскрывает  главный секрет своего романа: «Заглавие "Имя розы" возникло почти случайно и подошло мне, потому что роза как символическая фигура до того насыщена смыслами, что смысла у нее почти нет: роза мистическая, и роза нежная жила не дольше розы, война Алой и Белой розы, роза есть роза, розенкрейцеры, роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет, rosa fresca aulentissima. Название, как и задумано, дезориентирует читателя. Он не может предпочесть какую-то одну интерпретацию. Даже если он доберется до подразумеваемых номиналистских толкований последней фразы, он все равно придет к этому только в самом конце, успев сделать массу других предположений. Название должно запутывать мысли, а не дисциплинировать их» (14, с.598). Роман Эко открывается цитатой из Евангелия от Иоанна (В начале  было  Слово, и Слово было у Бога, и Слово было  Бог)  и  заканчивается  латинской  цитатой (Stat  rosa  pristina nomine,  nomina  nudatenemus – Роза при имени прежнем - с нагими мы впредь именами). В емком изречении «Stat  rosa  pristina nomine,  nomina  nudatenemus» содержится вся информация о том, какова природа и сущность символа:  роза  неизбежно увядает, а в слове (символе) содержится код о всех ее состояниях, качествах, функциях, воплощениях, которые были – есть – будут. Цитаты, помещенные в начало романа и его конец, замыкаясь друг на друге, создают внутреннюю стихию, аналогичную внешним границам, заставляют задуматься о проблеме разрыва человека с истиной действительностью. Это состояние переживают все герои Эко: одни становятся воплощением разрыва со Словом, другие становятся свидетелями этого разрыва, в полной мере осознают относительность человеческого восприятия.

Другая, не менее значимая проблема, актуальная для современного литературоведения касается вопроса разграничения понятий «символ» и «метафора». В начале ХХ века А.Белый, с одной стороны, указывал на то, что «процесс творческой символизации уже заключен в средствах изобразительности» (2, с. 184) и выделял три стадии развития словообразования: стадию эпитета, стадию сравнения, стадию аллюзии, которая в свою очередь «претерпевает разные фазы, когда совершается перенос значения по количеству (стадия синекдохи), по качеству (метонимия), когда совершается замена самих предметов (метафора). В последнем случае получаем символ…» (2, с. 189). О.М. Фрейденберг в монографии «Поэтика сюжета и жанра» использует понятия символ и метафора как тождественные: «Метафора как форма комплексного и отождествляющего мышления предшествует разграничению языка и мифа; в момент ее зарождения элементы сознания еще не выделены, и вот этот процесс отождествления и есть метафоризация. Метафора поэтому представляет собой символ совершенно специфического содержания сознания» (11, с.32).

В литературоведении выражена и противоположная позиция по вопросу о соотношении данных понятий. Так, Ю.М. Лотман указывает на необходимость разграничивать понятия «метафора» и «символ»: «Метафора строится как сближение двух самостоятельных семантических единиц, аллегория и символ – как углубление в значение одной единицы. Разница между ними – разница синтагматической и парадигматической осей организации художественного текста» (7, 203).

Наиболее последовательный и целостный анализ понятия «символ» провел в ряде своих работ А.Ф. Лосев, который исследовал соотношение между символом и метафорой, символом и аллегорией, символом и олицетворением («Очерки античного символизма и мифологии», «Бытие. Имя. Космос», «Проблема символа и реалистическое искусство»). В его работе «Миф. Число. Сущность» представлена методика символьного анализа цвета и света. А.Ф. Лосев, определяя специфические особенности символа, отметил: «символ указывает на какой-то неизвестный нам предмет, хотя и дает нам в то же самое время всяческие возможности сделать необходимые выводы, чтобы этот предмет стал известным» (6, с. 80).

Современные литературоведы также не оставили без внимания проблему разграничения этих понятий. Е.К. Созина в «Теории символа и практике анализа» обращает внимание на то, что метафора может быть рассмотрена как частное проявление символа: «если метафора может касаться лишь моего предназначения, открывать скрытые соответствия моей личной судьбы, то символ проявляет связь меня как экзистенциального субъекта, как “всечеловека” (выражение Ф.М. Достоевского) с иными сферами, будь то сфера культуры или инобытие сознания. В искусстве же субъективность метафорического соответствия универсализируется, становится общезначимой, поскольку таковы уж законы художественного обобщения, по принципу своеобразного “соответствия” коррелирующие с законами моей индивидуальной души» (10). Следует учитывать, что на протяжении всей работы актуализировано «обобщенное и расширенное, контекстуальное (оно же концептуальное) понимание метафоры» (10). Если же понимать метафору как «наиболее распространенный троп, основанный на принципе сходства, аналогии» (5, с. 533), то метафора может быть определена как средство раскрытия символа (при этом за метафорой не обязательно скрывается символ: например, у Маяковского – метафора «револьверный лай» не переходит в символ).

Можно сделать вывод, что соотношение понятий «метафора» и «символ» меняется в зависимости от качеств исследуемого произведения. Очевидно, что бытование символа в мифе отличается от репрезентации символа в литературе (символ – динамическое образование, сохраняющее способность к бесконечному раскрытию своего содержания: каждая эпоха, храня «прах тысячей смыслов», обнажает все новые и новые его грани). Эрнст Кассирер в труде «Философия символических форм», указывая на специфику мифологического символа, в котором явным оказывается совпадение имени и вещи, идеального и реального, не без основания утверждает, что в основе структуры мифологического символа  лежит событие. Другими словами, мифологический символ репрезентируется событием и проверяется (=подтверждается) опытом.  Кассиреру принадлежит положение об аналогичной природе символа в искусстве.  Это положение представляется спорным: если в мифе и фольклоре, основным качеством которых является синкретизм, метафора и символ слиты, то  литература апеллирует к научному знанию; обращается к религиозному модусу;  мир художественного произведения – это художественно освоенная и преображенная реальность; имя и вещь в литературе не тождественны друг другу. Включенные в текстовое пространство художественного произведения, символы неизбежно вступают в корреляционные отношения с другими элементами произведения, из чего следует, что структура литературного символа будет зависеть от условий его бытования в произведении.

Вместе с тем, символ мифологический и символ литературный соотносятся через архетипы. По Юнгу, архетип представляет собой ту часть знания, которая не структурирована, представлена на уровне бессознательного. Основатель аналитической психологии определяет архетипы как спутанные и жуткие образы, которые обрабатываются, шлифуются в сфере культуры (мифологии, религии, искусстве, литературе) и «превращаются в символы, все более прекрасные по форме – всеобщие по содержанию» (15). Веком раньше немецкий философ Ф.В. Шеллинг, близкий йенским романтикам, в своем труде «Система трансцендентального идеализма» определял искусство не только как высшую форму постижения мира, но и как единство сознательного и бессознательного. Отталкиваясь от концепций Ф.В. Шеллинга и К.Г. Юнга, можно сделать вывод, что в символе наличествуют два плана, один из которых проявлен (структурирован на уровне сознания), другой план непроявлен (неструктурирован). В основе символа лежит прообраз, архетип оказывается извечным спутником символа. При этом каждая эпоха порождает новые образы, собственные мифы, обогащая наши представления о слове, о символе. И только образ-символ, в котором соблюден баланс между идеей и формой, способен выдержать испытание временем.

Литературный символ следует рассматривать не только с учетом его мифологического плана, но и с учетом особенностей эпохи, которая раскрыла новые его грани. Теория же символа окончательно может сформироваться только тогда, когда символ будет рассмотрен в процессе своей эволюции, пройдет все стадии дифференциации и обобщения.

Литература:

1.         Аверинцев С.С. Символ [Текст] // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. Институт научн. Информации по общественным наукам РАН. – М., 2001. – с. 976-978.

2.         Белый, А. Магия слов [Текст] // Критика русского символизма: В 2т. ТII / Сост., вступ. Статья, преамбулы и примеч.Н. А. Богомолова. – М., 2002. – с.173-198.

3.         Белый, А.   Эмблематика смысла [Текст] // А. Белый, Символизм. – М., 1910.  – с. 131-132. 

4.         Вейман, Р.  История литературы и мифология [Текст]. – М., 1975. – 344 с.

5.         Кормилов С.И. Метафора [Текст] // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. Институт научн. Информации по общественным наукам РАН. – М., 2001. – с. 533.

6.         Лосев, А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство [Текст]. – 2-е изд., испр. — М., 1995. – 320 с.

7.         Лотман, Ю.М. Структура художественного текста [Текст] // Лотман Ю.М. Об искусстве. – СПб., 1998. – С. 14 – 285.

8.         Одоевский, В.Ф. Сочинения в 2-х т. Т.1. Русские ночи; Статьи [Текст]. – М., 1981. – 365 с.

9.         Скиба В.А., Чернец Л.В. Знак и образ [Текст] // Введение в литературоведение / Л.В. Чернец, В.Е. Хализев, А.Я. Эсалнек и др.; под ред. Л.В. Чернец. – М., 2006. – с. 46-52.

10.     Созина, Е.К. Символа / Е.К. Созина Теория символа и практика анализа [Электронный ресурс]. – Электрон. Текстовые, граф., зв.  дан. и прикладная прогр. –  Екатеринбург, 1998. – Режим доступа http://poetica1.narod.ru/stati-s/SYMBOL2

11.     Фрейденберг, О.М. Поэтика сюжета и жанра. Подготовка текста, справочно-научный аппарат, предварение, послесловие Н В.Брагинской [Текст]. – М., 1997. – 448 с.

12.     Хализев В.Е. Теория литературы. Учеб. – М., 1999. – с. 90-92.

13.     Шеллинг, Ф.В. Система трансцендентального идеализма [Текст]. – Л., 1936. – 479 с. 

14.     Эко, У. Заметки на полях «Имени розы» [Электронный ресурс]. – Электрон. Текстовые, граф., зв.  дан. и прикладная прогр. – Режим доступа http://www.chat.ru/~yankos/ya.html

15.     Юнг, К.Г.  Архетип и символ [Электронный ресурс]. – Электрон. Текстовые, граф., зв.  дан. и прикладная прогр. –  М., 1991. –  Режим доступа http://www.koob.ru.