творческая работа о знакомстве М. Ю. Лермонтова с н. Ф. Ивановой .

            Я люблю поэзию М.Ю.Лермонтова и каждый раз открываю для себя глубину мысли поэта, знакомлюсь с именами тех, кто окружал Меня заинтересовали взаимоотношения М.Ю.Лермонтова и Н.Ф.И. Кто она? Я узнала, что поэт посвятил ей много стихотворений, которые впоследствии литературоведы назвали ивановским циклом. Я внимательно изучила статью Ираклия Андроникова «Лермонтов и Н.Ф.И.», прочла пьесу «Странный человек», статьи из «Лермонтовской энциклопедии», стихи Лермонтова 1830-32 годов. Теперь инициалы Н.Ф.И. стали обозначать конкретного человека, но нигде я не прочла, как произошло первое знакомство поэта с Ниной Федоровной Ивановой. Я себе представила это так…

            Все, все дышало свободой, счастьем, единением с этим лугом, с этим ветром, с этим необъятным небом. Предчувствие чего-то необычайного, светлого, радостного, охватило Мишеля. И блики на воде, и шелест листьев, и пестрота цветов, и солнечные поляны – всё, ну всё шумело, дышало, пело, двигалось. «Сегодня со мною что-то непременно случится. И, Боже мой, я счастлив!»

            Июнь 1830г. был жарким. «Пора, пора мне наведаться к Столыпиным в Середниково. Ждут, зовут погостить. Чего ждать?», - думал Мишель. Он вспомнил барский дом, Клязьму, что протекает верстах в пяти от имения, заливные луга, лес… «Завтра же еду!» - решительно отдал распоряжение слуге к отъезду.

            И вот Середниково… Встреча, поцелуи. А на завтра с утра знакомство с окрестностями, с рекой Теплой.

            Утром подали коня. Ветер трепал волосы, свистел в ушах. Серый конь нес молодого седока к Клязьме. «Там в с.Никольское-Тимонино, кажется живет помещица Иванова-Чарторижская с дочерьми. Надо бы сделать визит. Это о них мне говаривал Николинька Поливанов, что милы, чрезвычайно милы.» И вот уже копыта цокают по мосту. «Что это там белеет среди кустов, то появляется, то вновь пропадает? Да это же шляпки на головах! Уж не никольские ли барышни вышли подышать? Вот и случай познакомиться, представиться. Да удобно ли это? Ну, в деревне можно не придерживаться светских правил. К тому же, есть общие знакомые… Подъеду…»

            А конь уже по тропинке направился вдоль берега.

            Две девушки, почти подростки, одной лет шестнадцать, другая еще моложе, собирали цветы. На траве лежали книги. Шляпки скрывали их лица. Взор Мишеля невольно остановился на старшей. Лицо ее было очаровательно: черты благородны, в уголках красивого рта спрятана любезная улыбка, спокойный взгляд загадочен, полные покатые плечи обнажены, тонкая шея, волосы, убранные по-простому – все было откровенно, непритворно. И сразу молниеносно родились строки:

                        Как небо утро молодое,

                        Прекрасен взор небесный твой;

                        В нем дышит чувство всем родное…

- Дашинька, осторожнее, уйди с тропинки. А вам, милостивый государь, что надобно? Вы слишком дерзки, сударь. - не очень-то любезно обратилась она к Мишелю.   - Ну, Ниночка, ты совсем нашего гостя смутила, - возразила младшая.

            Юноша спешился.

- Простите, сударыни, мне мою дерзость и разрешите представиться. Михаил Юрьевич Лермонтов, гость и родственник господ Столыпиных, друг вашего соседа Николая Ивановича Поливанова. - Михаил Юрьевич чуть наклонился.

- Ну вот видишь, Ниночка! А мы, признаюсь, о вас наслышаны, - продолжала та, чтро назвали Дашинькой.

- И стихи ваши некоторые читали. Давно ли вы из Москвы?    

Завязался разговор об общих знакомых, о погоде, о Москве. Мишель не помнил почти, что отвечал, он боялся, что показался барышням не очень-то воспитанным человеком: сердце его билось всё сильнее, он не решался поднять взор на Нину; юноша был покорен с одного взгляда. Да и девушка казалась смущенною; ее пальцы теребили лепестки ромашки. Скоро Мишель понял, что уже пора откланяться, но как хотелось получить приглашение! И опять выручила младшая:

- Михаил Юрьевич, просим вам завтра к нам с визитом познакомиться с maman.

- Непременно буду. Разрешите откланяться.

Вскочив на коня, еще раз заверил: «Буду непременно!»

Взволнованный встречей, поехал назад к мосту. Дорогой в Середниково вспомнил все моменты нечаянной встречи: и робко перебиравшие лепестки ромашки пальцы, и умный взгляд, и книги, лежащие на траве, и нежный голос Нины. И все от этой встречи вокруг, казалось, еще более посветлело, наполнилось чарующей музыкой: и плеск волн Клязьмы, и говор ветвей березовой чащи. И тогда он себе сказал: «О чем, не знаю, но я должен с ней поговорить. Знаю только, что это она…»

            На другой день вечером Мишель был уже у Ивановых-Чарторижских и, здороваясь с Ниной, протянул ей листок со стихами:

                                    Любил с начала жизни я

                                    Угрюмое уединенье,

                                    Где укрывался весь в себя,

                                    Боялся грусть не утая,

                                    Будить людское сожаленье;

                                    Счастливцы, мнил я, не поймут

                                    Того, что сам не разберу я,

                                    И черных дум не унесут

                                    Ни радость дружеских минут,

                                    Ни страстный пламень поцелуя.   

Мои неясные мечты

Я выразить хотел стихами,

Чтобы, прочтя сии листы,

Меня бы примирила ты

С людьми и буйными страстями…   /Н.Ф.И. […] вой»

            С этого дня робкое чувство выросло в глубокую и чистую любовь, отравленную горечью несбывшихся надежд, впоследствии вдохновившую М.Ю.Лермонтова на создание «Лирического дневника», посвященного Нине Фёдоровне Ивановой в 1830-1832 годах.

            Такой представилась мне эта встреча, вылившаяся в чудесные строки и позволившая нам наслаждаться волшебными стихами великого поэта.