Исследовательский проект " Акмеизм как литературное направление Серебряного века".

                                                             Направление: гуманитарное

                                                           Образовательная область:

                                                                                 филология

                                                   Предмет: литература

Исследовательский проект

Акмеизм как литературное направление

«Серебряного века».

Исполнитель: ученица 11Б класса

МБОУ СОШ №138 г. Н.Тагил

Лошкарева Олеся

Руководитель: учитель русского языка

и литературы Ястребова Н.В.

Г. Н. Тагил  2012 г.                                                

СОДЕРЖАНИЕ

  Введение……………………………………………………………………..3

I.             Теоретическая часть.

1.1        Общая характеристика «Серебряного века»…………………....5

1.2        Многообразие течений и направлений «Серебряного века»…6

1.3        Акмеизм как литературное направление……………………….10

1.4        Теоретики и последователи акмеизма………………………….14

II.     Исследовательская часть.

 2.1 Анализ стихотворения О.Мандельштама………………………..19

 2.2 Анализ стихотворения Н.Гумилева……………………………….24

Заключение…………………………………………………………………27

Список литературы………………………………………………………..28

Введение

Словосочетание «Серебряный век» стало постоянным определением русской культуры конца 19- начала 20 веков. Возникнув по аналогии с понятием «Золотой век», по традиции обозначающий «пушкинский период» русской литературы, «Серебряный век» поначалу относился только к поэтическому творчеству рубежа веков. В какой-то момент, однако, он стал использоваться как обозначение всей художественной, всей духовной культуры начала 20 века в России.

В этот период своего развития русская литература утратила единый мировоззренческий и эстетический центр. Прежде обладавшая высокой степенью общефилософского и художественного единства, литература к концу 19 века раскалывается на два идейно-эстетических полюса, традиционно обозначающихся как реализм и модернизм. Многообразие модернистских течений и направлений отражает дух эпохи, соответствует той интенсивности творческих исканий, которая присуща была «Серебряному веку».

В последние десятилетия интерес к культуре «Серебряного века» постоянно возрастал. Многое из творчества поэтов этого периода внесено в школьную программу. После долгого изучения классики русской реалистической поэзии мы, ученики одиннадцатых  классов, внезапно открываем для себя красочный фейерверк  течений и направлений «Серебряного века». И, конечно же, появляется желание познакомиться с творчеством поэтов-модернистов более подробно и глубоко, понять суть их творческих поисков. Наибольший интерес у меня вызвали поэты-акмеисты, что и определило тему моего реферата.

Для анализа были выбраны стихотворения наиболее ярких представителей акмеизма, теоретиков этого направления.

         Объектом исследования стали стихотворения поэтов-акмеистов О. Мандельштама, Н. Гумилева, А. Ахматовой.

Предмет исследования: принципы акмеизма в данных стихотворениях.

         Цель работы: исследование принципов акмеизма как литературного направления  на примере стихотворений О. Мандельштама, Н. Гумилева, А. Ахматовой.

              Для выполнения данной цели были поставлены следующие задачи:

1.подобрать основную и дополнительную литературу для данного исследования,

2. дать общую  характеристику «Серебряного века»,

3. показать многообразие течений и направлений «Серебряного века»,

4.  дать понятие акмеизма как литературного направления,

5. исследовать  труды теоретиков и последователей акмеизма,

6. проанализировать стихотворения поэтов-акмеистов,

7. подвести итоги работы, сделать выводы.

Структура работы: введение; первая глава, в которой рассматривается  акмеизм как литературное направление «Серебряного века»; вторая глава, в которой анализируются стихотворения поэтов - акмеистов; заключение, список литературы.

1.Теоретическая часть.

1.1.      Общая характеристика “Серебряного века”.

«Серебряный век» – проявление духовного и художественного ренессанса, знаменующего взлет русской культуры конца 19 – начала 20 веков.  Период величайших достижений философской мысли, науки, всех видов художественного творчества, появления целой плеяды талантливейших поэтов, каждый из которых «воистину индивидуален». Все это определяет значение этого феномена, как будто призванного предвосхитить колоссальный рывок России, ее порыв к тому, о чем издавна мечтало человечество. Однако,  случилось обратное, и трагические уроки 20 века заставляют нас не только открывать для себя поэтические индивидуальности, наслаждаться музыкой стиха и силой слова, но «в глубине строки» искать ответы на «проклятые» вопросы, которые всегда ставила русская литература независимо от того, делалось это в прямую, осознано или прорывалось сквозь декларируемую автономию художественного творчества.

Словосочетание «Серебряный век» в последние десятилетия стало постоянным определением русской культуры конца 19- начала 20 веков. Возникнув по аналогии с понятием «Золотой век», по традиции обозначающий «пушкинский период» русской литературы, "Серебряный век" поначалу относился только к поэтическому творчеству рубежа веков. Но в какой-то момент это понятие стало использоваться как обозначение всей художественной, духовной культуры начала 20 века в России.

Необходимо, тем не менее, сделать ряд уточняющих оговорок: понятие "Серебряный век" невозможно свести к творчеству одного, двух и даже нескольких десятков значительных художников слова. Он характеризует скорее «дух эпохи», чем тот или иной персональный состав хрестоматий и антологий. И это притом, что литература рубежа веков явила блестящее созвездие ярких индивидуальностей, изгнав из читательского сознания представление о среднестатистическом «литераторе». Эпоха упоительнейших соблазнов и влиятельнейших утопий вызвала к жизни едва ли не самую опасную человеческую претензию – претензию на абсолютное верховенство в иерархии ценностей.

Знаменательно, что глобализм притязаний был в равной мере свойственен М.Горькому и А.Белому, Л.Андрееву и В.Маяковскому,- художникам, различным по своим творческим принципам, по художественным идеям. Конфликтовавшие друг с другом в сфере мировоззрения и  художественной практики, писатели и мыслители начала века были едины в главном -  в признании исключительности своей эпохи.

Итак, «Серебряный век» – не только временной отрезок истории русской литературы (1892-1917), но и особое отношение писателей к времени и своей миссии в истории.

1.2.  Многообразие течений и направлений «Серебряного века».

Ведущие поэты начала  ХХ века, вся русская поэзия того времени прислушивалась к грозовым разрядам, пронизывавшим воздух эпохи.

Поэзия тех лет действительно развивалась на фоне зарева горящих помещичьих усадеб, гибнущих броненосцев русской эскадры, подожженных в Цусимском проливе огнем японских кораблей, пылающих польских фольварков, и того назревавшего социального пожара, который вырвется на историческую сцену в 1917 году и обрушит многовековые устои самодержавия. Эти события драматически высветили наиболее существенные моменты художественной жизни, предельно обострили все проблемы русского искусства, и в первую очередь – проблему отношения между художником и народом.

Усложнение общей картины русской культуры 20 века отчетливее всего проявилось в утрате русской литературой единого мировоззренческого и эстетического центра. Прежде обладавшая высокой степенью общефилософского и художественного единства, литература к концу 19 века раскалывается на два идейно-эстетических полюса, традиционно обозначающихся как реализм и модернизм. Между этими полюсами располагается широкий спектр промежуточных явлений. Два полюса – это не столько организационно оформленные враждующие литературные группировки или школы, сколько основывающиеся на разных представлениях о культуре, разных эстетических взглядах, разных концепциях личности.

Наиболее влиятельное направление в поэзии начала века – символизм. Принято различать «старших» и «младших» символистов.

«Старшие» (В.Брюсов, К.Бальмонт, Ф.Сологуб, А.Добролюбов, Д.Мережковский, З.Гиппиус) пришли в литературу в девяностые годы XIX в. – период глубокого кризиса поэзии. Она стремилась возродить культуру стиха, в значительной мере утраченную их предшественниками, из которых наиболее известными были С.Надсон. «Старшие» символисты проповедовали культ красоты и свободного самовыражения поэта. «Младшие» символисты (А.Блок, А.Белый, В.Иванов, Эллис, С.Соловьев) на первый план выдвигали философские и теософские искания. Обе ветви направления роднило представление      о     символе как  условном    знаке        реальности,

«неисчерпаемом» и «беспредельном» в своем значении. Символизм в искусстве участники направления сближали с символизмом действительности. Символ, в их представлении, выступал как основа бытия. Читателям кризисной эпохи символисты предлагали красочный миф о мире, созданном по законам вечной Красоты. Этим во многом объясняется секрет огромной и стойкой популярности поэзии направления. Разумеется, любителей литературы привлекала и изысканная образность и легкость, музыкальность стиха символистов.

В то же время, серьезные ценители поэзии – в том числе и наиболее талантливые поэты–символисты -  без труда обнаружили и слабые его стороны. Иннокентий Анненский, поэт, близкий направлению, справедливо указал на искусственность, усложненность символистского мифа о мире. «А между тем, - напоминал он в статье «О современном лиризме», - миф тем-то ведь и велик, что он всегда общенароден. Искусство, оторванное от  «массы» – приходится воспользоваться этой, уже ставшей банальной формулировкой, которая для поэтов начала века драматически конкретна, - не желало и не могло видеть мир глазами народа в соответствии с его художественными и мировоззренческими традициями. В этой же программной статье И.Анненский отличал стремление символистов подменить реальную жизнь с ее острейшими социальными проблемами условностью, «прекрасным призраком». Вот что писал он об одном из ведущих поэтов направления: «Валерий Брюсов больше любит … мечту, украшенную метафорами, чем саму жизнь … Жизнь Валерий Брюсов охотнее всего … обращает в призрак, чтобы она ни о чем не спрашивала, а, напротив, ее можно было разглядывать, и, не успев вовлечь нас с собой в суматоху, жизнь покорно оставалась с нами на лабораторном экране».

По мере того, как все более ясной становилась бесплодность символизма, споры внутри направления обострялись. Эти внутренние раздоры, а также ожесточенная критика со стороны решили его судьбу. К началу десятых годов символизм сошел с литературной сцены, на которой господствовал на протяжении двух десятилетий.

Творческая смерть символизма – явление закономерное, предопределенное как логикой его собственного развития, так и динамикой литературной жизни. Новые направления – акмеизм и футуризм – торопились занять подмостки. Но среди широкой читательской публики символизм еще долго пользовался большой популярностью. Теория символизма строилась на шатком основании, ее постулаты были туманны, пути ее воплощения сбивчивы. Но символизм не только ошибочная теория, это и дерзкая попытка постичь мир в его сокровенной сущности, это и напряженные духовные искания талантливейших поэтов, это и стремление освоить огромные пласты мировой культуры и философии, это и пленительный артистизм творческой манеры и творческого поведения. Другие литературные группировки предреволюционной поры не были ни столь внимательны, ни столь долговечны.  Они возникали в прямой полемике с символизмом, но при этом много заимствовали у него. По прошествии десятилетий стало очевидным, что в основе теорий как акмеистов, так и футуристов лежала все та же индивидуалистическая идея, им присуще то же стремление к созданию ярких мифов, подменяющих художественное познание жизни, они так же были склонны уделять преимущественное внимание форме стиха.

Среди них выделялись «Гилея» (В.Хлебников, В.Маяковский, Д.Бурлюк, А.Крученых, В.Каменский), «эгофутуристы» (И.Северянин),

«Центрифуга» (Н.Асеев, Б.Пастернак, С.Бобров.) Скандальную известность получило требование «Гилеи» «бросить Пушкина, Достоевского, Толстого с Парохода современности».

Все художественные группы начала века провозглашали тезис: искусство – игра -  однако футуристы наиболее настойчиво воплощали его в своих «теориях» и поэтическом творчестве. Теоретики направления на свой лад переиначили идею символистов о преображении мира искусством. Футуристы делали упор на разрушение старого мира. Новый мир, к строительству которого они призывали, отождествлялся с весьма туманным Будущим. Себя футуристы именовали будетлянами, людьми  из грядущих времен: «Мы – новый род. Пришли озарить вселенную» (В.Хлебников).

Историки литературы совершенно справедливо указали на идеалистическую основу футуристических утопий. Но в ту пору близящихся социальных перемен велико было искушение воспринять программу футуристов как вполне реальную. Известно, что именно так воспринимал ее поначалу Владимир Маяковский, быстро переросший рамки будетлянских теорий и сумевший уже в предреволюционное время создать произведения сильного общественного звучания.

1.3.      Акмеизм как литературное направление.

Литературное течение акмеизма, возникшее в начале 1910-х годов, генетически связано с символизмом. Эстетическая платформа нового течения складывалась в результате поисков близкими символизму молодыми поэтами новых путей в литературе. Предыстория акмеизма восходит к деятельности петербуржской группировки символистов, сложившейся на основе «ивановских сред» – собраний на квартире Вячеслава Иванова во второй половине 1900-х годов.

В недрах кружка в 1906-1907 годах постепенно сложилась группа молодых поэтов, оппозиционно настроенных по отношению к символизму и называвших себя «кружком молодых». Стимулом к их сближению было стремление преодолеть умозрительность и утопизм символистских теорий, а общей организационной предпосылкой к объединению – желание овладеть стихотворной техникой.

Начавшиеся в «Башне» Иванова занятия, вскоре были перенесены в редакционное помещение нового петербургского журнала «Аполлон». Так было основано «Общество ревнителей художественного слова» или, как стали называть его обучающиеся стихосложению поэты, «Поэтическая академия».

В октябре  1911 года посетители «Поэтической академии» основали новое литературное объединение – «Цех поэтов». Руководителями «Цеха» стали уже не мэтры символизма, а поэты следующего поколения – Н.Гумилев и С.Городецкий. Поначалу «Цех поэтов» не отождествлял себя ни с одним из поэтических течений в литературе. Однако ситуация изменилась, когда осенью 1912 года на одном из заседаний «Цеха» был поставлен и решен вопрос о создании нового поэтического течения – акмеизма. Из широкого круга участников «Цеха» выделилась более узкая и эстетически более сплоченная группа акмеистов. Акмеистами стали Н.Гумилев, А.Ахматова, С.Городецкий, О.Мандельштам, М.Зенкевич и В.Нарбут.

Будучи новым поколением, по отношению к символистам, акмеисты были сверстниками футуристов, поэтому их творческие принципы формировались в ходе эстетического размежевания с теми и с другими. Первой ласточкой эстетической реформы акмеизма принято считать статью М.Кузьмина «О прекрасной ясности», напечатанную в 1910 г.

Характерно, что наиболее авторитетными учителями для акмеистов были поэты, сыгравшие знаменитую роль в символизме,- М.Кузьмин, И.Анненский, А.Блок. По сути дела, акмеизм был попыткой нейтрализовать крайности символизма, унаследовав все его достижения.

Детально разработанной философско-эстетической программы акмеизм не выдвинул. Поэты акмеизма разделяли взгляды символистов на природу искусства, вслед за ними абсолютизировали роль художника.

        «Преодоление» символизма происходило не столько в сфере общих идей, сколько в сфере поэтической стилистики. Для акмеистов оказалось неприемлемой многозначность поэтического образа, импрессионистическая изменчивость и текучесть слова, а главное- тенденция к восприятию всей действительности как знака непознаваемого, как искаженного подобия высших сущностей. Такое отношение к реальности, по мысли акмеистов, приводит к утрате вкуса к подлинности.

Конечно же, претензии акмеистов к символизму не вполне обоснованы: категория символа истолковывается ими совсем не так, как это делалось предшественниками. Но что действительно отличает их от символистов – так это признание самоценности слова, его свободы от мира трансцендентных идей. О.Мандельштам считал, что акмеизм принес с собой не новизну мировоззрения, а новизну вкусовых ощущений. В кругу акмеистов превыше всего ценились такие элементы формы, как стилистическое совершенство, живописная четкость образов, точно вымеренная композиция, отточенность деталей.

В отличие от избирательного отношения символистов к культурным эпохам прошлого, акмеизм пытался опереться на самые разные культурные традиции. Поэтому объектом эстетической рефлексии в акмеизме часто становились мифологические сюжеты, образы и мотивы живописи, графики, архитектуры. Активно используются в произведениях акмеистов литературные цитаты.

В противоположность символизму, проникнутому «духом музыки», акмеизм ориентирован на пространственные искусства -  прежде всего архитектуру, скульптуру, живопись. Доверие к трехмерному миру сказывалось у акмеистов и в их увлечении предметностью.

Акмеизм оказался течением не менее разнородным, чем символизм. Он лишь на недолгое время объединил часть поэтического поколения 1910-х годов. Своеобразное «натуралистическое» крыло акмеизма было представлено творчеством В.Нарбута и М.Зенкевича, оставшимися на периферии литературной жизни 1910-х годов.  

Разнонаправленными оказались и творческие устремления трех наиболее значительных поэтов акмеизма. Наиболее последовательным акмеистом был в своем дореволюционном творчестве Н.Гумилев – поэт красочной экзотики, романтизированной мужественности, сторонник эстетической отдаленности и гармонической завершенности стиха. Творчество А.Ахматовой с самого начала выделялось на фоне акмеистической поэзии тесной связью с традициями русской классики и развивалось в направлении психологического реализма. Поэзия  О.Мандельштама,  проникнутая «тоской по мировой культуре», была сосредоточена на философском осмыслении истории и отличалась повышенной ассоциативностью – качеством, столь ценимыми символистами.

     Программа, на основе которой сплотились акмеисты: неприязнь  к метафизическим абстракциям, верность  земному миру, пафос литературного мастерства -  оказалась не столько новым шагом в осмыслении природы искусства, сколько мировоззренческим поводом для погружения в сферу формально – стилистических поисков.

В отличие от символизма, акмеизм сразу же отказался от любых реформаторских попыток в сфере религиозно – нравственного мировоззрения. Три крупнейших поэта акмеизма были подчеркнуто традиционны в своих нравственно – религиозных представлениях. Со временем, особенно после начала первой мировой войны, утверждение высших духовных ценностей в поэзии акмеистов усиливается, все чаще звучат мотивы совести, сомнения, душевной тревоги и даже самоосуждения. Прежде безоговорочное приятие мира сменяется почти символистской жаждой приобщения к высшей реальности.

1.4. Теоретики и последователи акмеизма.

        Как уже было сказано, начало теоретической основы акмеизма было положено статьей Михаила Кузмина «О прекрасной ясности», опубликованной в 1910 году. Основные положения этой статьи следующие.

«Есть художники, несущие людям хаос, недоумевающий ужас и расщепленность своего духа, и есть другие – дающие миру свою стройность, - писал автор. -  Нет особенной надобности говорить, насколько вторые, при равенстве таланта, выше …первых, и нетрудно угадать, почему в смутное время авторы, обнажающие свои язвы, сильнее бьют по нервам, если не «жгут сердца» мазохических слушателей».

 Михаил Кузмин в противоположность хаосу смутного предреволюционного времени утверждает твердость и цельность человеческой личности. В литературе же он призывает также бороться с хаосом, соблюдая стройность формы и ясность содержания: «Если бы я мог кому-нибудь дать наставление, я бы сказал так: «Друг мой, имея талант, то есть умение по-своему, по-новому видеть мир, память художника, способность отличать нужное от случайного, правдоподобную выдумку, - пишите логично, соблюдая чистоту народной речи, имея свой слог, ясно чувствуйте соответствие данной формы с известным содержанием и приличествующим ей языком, будьте искусным зодчим, как в мелочах, так и в целом, будьте понятны в ваших выражениях». Любимому же другу на ухо сказал бы: «Если вы совестливый художник, молитесь, чтобы ваш хаос (если вы хаотичны) просветился и устроился или покуда сдерживайте его ясной формой: в рассказе пусть рассказывается, в драме пусть действуют,  лирику сохраните для стихов, любите слово, как Флобер,  будьте экономны в средствах и скупы в словах, точны и подлинны, - и вы найдете секрет дивной вещи – прекрасной ясности, - которую назвал бы я «кларизмом».

Вслед за статьей Кузмина в 1913 году  Николай Гумилев публикует свою, называющуюся «Наследие символизма и акмеизм». В ней автор уже не только рассуждает о существующей литературе, ее достоинствах и недостатках, но заявляет о появлении нового литературного направления, противопоставляя его символизму: «На смену символизма идет новое направление, как бы оно не называлось, адамизм или акмеизм, во всяком случае, требующее большего равновесия сил и более точного знания отношений между субъектом и объектом, чем  то было в символизме. Однако  чтобы это течение утвердило себя во всей полноте и явилось достаточным преемником предшествующего, надо, чтобы оно приняло его наследство и ответило на все поставленные им вопросы. Слава предков обязывает, а символизм был достойным отцом».

 «Русский символизм направил свои главные силы в область неведомого. Всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мысли о нем более или менее вероятными догадками – вот принцип акмеизма. Это не значит, что он отвергал для себя право изображать душу в те моменты, когда она дрожит, приближаясь к иному; но тогда она должна только содрогаться. Что же касается ангелов, демонов, стихийных и прочих духов, то они входят в состав материала художника и не должны больше земной тяжестью перевешивать другие взятые им образы».

В программной статье «Наследие символизма и акмеизм»  Н.Гумилев называл символизм «достойным отцом», но подчеркивал, что новое поколение выработало иной, «мужественно твердый и ясный взгляд на жизнь» (так называемый адамизм). Акмеизм, по мысли Гумилева, есть попытка заново открыть ценность человеческой  жизни, отказавшись от «нецеломудренного» стремления символистов познать непознаваемое.

Идеи Н. Гумилева принимает и активно поддерживает С.Городецкий. Его статья «Некоторые течения в современной русской поэзии» также может считаться литературным манифестом акмеистов. В ней читаем: «Борьба между акмеизмом и символизмом … есть прежде всего борьба за этот мир, звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время….После всяких «неприятий» мир бесповоротно принят акмеизмом, во всей совокупности «красот  и безобразий». Проповедь здорового мироощущения поначалу была одной из граней акмеистической программы, поэтому поэтическое течение имело и другое название – адамизм.

        С.Городецкий заявляет, что акмеизм мужественно берется очистить поэзию от всего излишнего, что наросло на ней в последние годы, чтобы идти вперед по дороге принятия мира, всего, что имеет реальное воплощение: «Труднее всего было проложить новый путь к лирике; к эпосу дорога не так была засорена, но к лирике безупречных слов надо было пробиваться».

«С новым веком пришло новое ощущение жизни и искусства. Стало ясно, что символизм не есть состояние равновесия, а потому возможен только для отдельных частей произведения искусства, а не для его созданий в целом. Новые поэты не парнасцы, потому что им дорога сама отвлеченная вечность. Они и не импрессионисты, потому что каждое рядовое мгновение не является для них художественной самоцелью. Они не символисты, потому что не ищут в каждом мгновении просвета в вечность. Они акмеисты, потому что они берут в искусство те мгновения, которые могут быть вечными».

Еще одним теоретиком акмеизма можно назвать Осипа Мандельштама, опубликовавшего статьи «О природе слова» и «Сохрани мою речь».                                                                                           

        «При огромном эмоциональном волнении, связанном с произведением искусства, желательно, чтобы разговоры об искусстве отличались величайшей сдержанностью. Для огромного большинства, произведение искусства соблазнительно лишь, поскольку в нем просвечивает мироощущение художника. Между тем мироощущение для художника орудие и средство, как молоток в руках каменщика и единственно реальное – это само произведение.

Острие акмеизма – не стилет и не жало декадентства. Акмеизм – для тех, кто ,обуянный духом строительства, не отказывается малодушно от своей тяжести, а радостно принимает ее, чтобы разбудить и использовать архитектурно спящие в ней силы».

«Какой безумец согласиться строить, если он не верит в реальность материала, сопротивление которого он должен победить. Булыжник под руками зодчего превращается в субстанцию, и тот не рожден строительствовать, для кого звук долота, разбивающего камень, не есть метафизическое доказательство. Владимир Соловьев испытывал особый пророческий ужас перед седыми финскими валунами. Но камень Тютчева, что «с горы скатившись, лег в долине, сорвавшись сам собой, иль был, низвергнут мыслящей рукой», – есть слово. На этот вызов можно ответить только архитектурой. Акмеисты с благоговением поднимают таинственный тютчевский камень и кладут в основу своего здания».

 «Любите существование вещи больше самой вещи и свое бытие больше самих себя – вот высшая заповедь акмеизма».

«Способность удивляться – главная доброжелатель поэта. Логика есть царство неожиданности. Мыслить логически значит непрерывно удивляться. Мы полюбили музыку доказательства. Логическая связь - для нас не песенка о чижике, а симфония с органом и пением, такая трудная и вдохновенная, что дирижеру приходится направлять все свои способности, чтобы сдержать исполнителей в повиновении».

«Мы не летаем, мы поднимаемся только на те башни, какие сами можем построить».

Поэт-акмеист не пытался преодолеть «близкое» земное существование во имя «далеких» духовных обретений. Он любовно разглядывал хрупкие грани вещей, эстетизировал их мельчайшие оттенки, утверждал «домашнюю» атмосферу любования «милыми мелочами». Высшее место в иерархии акмеистических ценностей занимала культура. «Тоской по мировой культуре» назвал новое течение О.Мандельштам.

В данных статьях Осипа Мандельштама уже слышатся отголоски наиболее частых мотивов его поэзии: мотив молчания, мотив камня, мотив созидания и прочие.

         Анализируя статьи теоретиков акмеизма, можно сделать вывод, что при всей схожести литературных позиций, отношений к культуре, искусствам, религии, каждый из этих поэтов  в своем творчестве придерживался прежде всего собственных теорий, хотя, без сомнения, их объединяло стремление преодолеть оторванность от реальности, любовь к «недовоплощенному», свойственные символистам.

2.    Исследовательская часть.

 2.1 Анализ стихотворения О.Мандельштама.

Одним из искуснейших поэтов-акмеистов на раннем этапе своего творчества был Осип Мандельштам; лучшая его прижизненная книга «Камень», вышедшая в 1913 г. Одна из основополагающих мыслей Мандельштама: «Никогда ни чей я не был современник». Его историко-культурные привязанности – Афины, Рим, Иерусалим. Филологические реалии  - составная часть поэтики Мандельштама. Бегство в одиночество, как и аттические образы, диктовались поисками устойчивости среди погибельного мира. Его влекли к себе архитектурные творения, пережившие века, - Нотр  Дам, Айя - София.

Для анализа я выбрала следующее стихотворение О.Мандельштама:

Я ненавижу свет

Однообразных звезд.

Здравствуй, мой давний бред, -

Башни стрельчатый рост!

Кружевом, камень, будь,

И паутиной стань:

Неба пустую грудь

Тонкой иглою рань.

Будет и мой черед –

Чую размах крыла.

Так – но куда уйдет

Мысли живой стрела?

Или свой путь и срок

Я, исчерпав, вернусь:

Там – я любить не мог,

Здесь – я любить боюсь…

Это произведение было написано в 1912 году и вошло в сборник «Камень»( 1913), для которого характерно стремление «понять место человека во вселенной». Как вся модернистская поэзия, стихотворение Мандельштама  психологично.

       «Есть художники, несущие людям хаос…, и есть другие – дающие миру свою стройность», – писал М.Кузмин, призывая поэтов быть в числе вторых. Осипа Мандельштама, бесспорно, следует отнести к этим «другим». Его произведение гармонично и наполняет читателя желанием обрести согласие с миром.

         Ощущается фонетическая и артикуляционная точность каждого слова, стройность композиции, ясность и логичность синтаксиса, то есть соблюдены основные принципы акмеизма, выдвинутые Кузминым и Гумилевым.

          Ритм стихотворения таков, что слова максимально насыщенной семантики подчеркнуты интонационно.

         Стихотворение сразу начинается отрицанием всего неземного,

нереального, мистического, сосредоточенного в образе звезд и связанных с ними ассоциациях:

Я ненавижу свет

Однообразных звезд.

        Это образ «иного бытия», такого милого символистам. Мандельштам отказывается от всего неизвестного и неразгаданного, однообразно обещающего лучшую долю, высшее счастье. Он возвращается на землю, к своему «давнему бреду». А этот бред- каменная башня, древний готический собор с вершинами  - иглами, устремленным в небо.

        Акмеисты пытались опереться на самые разные культурные традиции, поэтому объектом эстетической рефлексии в акмеизме часто становились сюжеты, образы, мотивы, предметы других видов искусства.

Кружевом, камень, будь,

И паутиной стань…

Никакой зыбкости, туманности, текучести – точность, предметность образов, значений и мастерское соединение их в контексте. Но вместе с тем – небывалый эффект от постановки рядом таких разных по смыслу слов, от почти волшебного превращения камня - в кружево и из кружева – в паутину. Георгий Иванов называл стихи Мандельштама «удивительными», замечал, что они «прежде всего, удивляли». Вот именно то, чего искал в акмеизме сам Мандельштам, - «новизна вкуса» давно всем известного.

       Мандельштама увлекает архитектурная пропорция, воплощенная в «бесстрастном материале» – камне. В сборнике «Камень» много стихотворений, посвященных зодчеству. Творчество Мандельштама вобрало в себя память тысячелетней культуры,- это яркое качество поэта – акмеиста.

       Образ камня, название самого сборника восходит у Мандельштама к тютчевскому образу (стихотворение «С горы скатившись, камень, лег в долине»). Мандельштам замечал: «Акмеисты с благоговением поднимают таинственный тютчевский камень и кладут его в основу своего здания».

В статье «Утро в акмеизма» читаем: «Камень как бы возжаждал иного бытия. Он сам обнаружил скрытую в нем потенциальную способность динамики …» Эти высказывания рождают при чтении стихотворения различные ассоциации. «Башни стрельчатый рост» можно понимать как «здание акмеизма» или как образ жизни, бытия, потому что жизнь и творчество у акмеистов объединяются. «Строить – значит бороться с пустотой, - продолжает Мандельштам, - Хорошая стрела готической колокольни – злая, потому что весь ее смысл – уколоть небо, попрекнуть его тем, что оно пусто».  Это повторение в прозе строчек:

Неба пустую грудь

Тонкой иглою рань.

Откуда эта «пустая грудь»? Опять же от ассоциаций, связанных с небом. Во-первых, небо и бог, небо и судьба, небо и будущее, - все вместе эти сочетания говорят о том, что человек ищет в небе ответов на вопросы, касающиеся бытия, жизни и смерти; небо тесно связано с мистическими представлениями о «иных мирах»,  какой бы оттенок – религиозный или иной – они не носили. А во-вторых, Мандельштам настаивает на красоте реальной жизни и отвергает туманные, иллюзорные мечтания символистов. Следовательно, небо «пусто», оно не может утолить человеческую жажду познания, что необходимо человечеству как молоко младенцу. Данные размышления относятся и к столь резкому «ненавижу» в начале стихотворения: они объясняют ненависть.

Возвращаясь к теме, отметим, что для акмеистов камень символизирует тяжесть вещи, ее весомость, ее реальность, ее существование. С.Городецкий считал, что акмеизм «оживил камни» тем, что «во всем понял скрытое единство живой души и существа».    «Перед лицом небытия – все явления братья», – поддерживает эту мысль Н. Гумилев.

Акмеизм не ограничивается земными темами, он выходил за границы предметного мира, но лишь для того, чтобы вернуться на землю с еще большей любовью к ней. Подобная идея прослеживается в композиции стихотворения О.Мандельштама: вслед за «тонкой иглою» башни автор взлетает в небо:

Будет и мой черед

Чую размах крыла

Так – но куда уйдет

Мысли живой стрела?

Поставлен очень серьезный вопрос, перед которым символисты не устояли бы и пустились в самые разнообразные размышления. Но у Мандельштама мы не найдем и намека на ответ, хотя читательская фантазия по велению автора какое-то мгновение летит вслед за автором в стремлении найти истину, пока ее не останавливает «Или» в начале следующего четверостишия. Само по себе это «Или»  подтверждает наличие каких-либо предположений относительно ответа на вопрос. Но автор хранит молчание относительно них. Как говорил Мандельштам в другом своем стихотворении: «Да обретут мои уста  Первоначальную немоту». «Всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мысли о нем более или менее вероятными догадками – вот принцип акмеизма. Это не значит, чтобы он отвергал для себя право изображать душу в те моменты, когда она дрожит, приближаясь к иному», - сказал Н.Гумилев.

Новое четверостишие возвращает нас на землю с ее заботами и волнениями:

Там – я любить не мог,

Здесь – я любить боюсь…

Несмотря на «боюсь» в последней строке, четверостишие звучит утверждением бытия, желанием любить «здесь». Акмеисты признают реальный мир и стремятся донести до читателя прелесть одновременного счастья души и тела.

По мнению Мандельштама, акмеизм предназначен для тех, кто не испугается всех тяжестей жизни, а радостно примет ее во всей не идеальности.

Поэзия Осипа Мандельштама отличалась повышенной ассоциативностью, столь ценным для символистов качеством. Но, несмотря на это, Мандельштам является одним из наиболее последовательных акмеистов.

 2.2 Анализ стихотворения Н.Гумилева.

Редчайший пример слитности стихов и жизни – Николай Гумилев. Можно даже сказать, что его годы воплощались в стихах. Его жизнь – жизнь романтического русского поэта – воспроизводится по его творениям. История гибели рыцаря слова породили мифы. Туманы – даже цветные – рассеиваются при свете дня. Даже триумфальное возвращение Гумилева в наши дни не обошлось без ропота литературной черни.

При имени Гумилева мы ныне вспоминаем о том, что он был основателем акмеизма, возвратившего поэтической речи вещность и точность. «Цех поэтов» – незабываемая страница. До сих пор мы еще редко говорим о не прекращавшейся, даже в годы замалчивания, действенной силы Гумилевских стихов.

Его ритмы имеют вес. Его строки светятся и благоухают. Талант проявляется в мастерстве, почерк Гумилева, естественно, передает его характер. Его точеная строфа полна чувства и содержательности.

Я конквистадор в панцире железном,

Я весело преследую звезду,

Я прохожу по пропастям и безднам

И отдыхаю в радостном саду.

Как смутно в небе диком и беззвездном!

Растет туман… Но я молчу и жду.

И верю, я любовь свою найду…

Я конквистадор в панцире железном.

И если нет полночных слов звездам,

Тогда я сам мечту свою создам

И песней битв любовно зачарую.

Я пропастям и бурям вечный брат,

Но я вплету в воинственный наряд

Звезду долин, лилею голубую.

         Стихотворение написано в 1905 году, оно открывает одноименный сборник, задает ему определенное настроение. Образ конквистадора повторяется в творчестве Гумилева несколько раз

( второй вариант стихотворения, «Старый конквистадор»), что говорит о важности этого образа для самого Гумилева. В образе конквистадора он стремился передать свои искания, как творческие, так и личностные. Поскольку время написания стихотворения  - это акмеистический период творчества автора, когда участники «Цеха поэтов» стремились сказать новое слово в литературе, то можно сказать, что стихотворение автобиографично: конквистадор – это и сам Гумилев, противопоставляющий себя другим поэтам, борющийся, отдыхающий и творящий в мире поэзии. Кроме того, по воспоминаниям современников, Гумилеву было свойственно «жизнетворчество» - он сам придумывал для себя окружающий мир и создавал собственный образ в этом мире.

Лирический герой стихотворения – как будто еще одна (любимая) маска Гумилева. В стихотворении автор словно убеждает самого себя в том, что он действительно конквистадор. Повторяющееся местоимение «я» создает ощущение заклинания. Об этом говорит и повтор первой строчки, которую , по синтаксическим особенностям, можно прочитать точно как первую, но с усилением смысла. Гумилев стремится к своему идеалу, соблюдает «мужественно твердый и ясный взгляд на жизнь», как обозначил он сам суть акмеизма.

Лирический герой  стремится «создать мечту», за которой следовал бы всю жизнь. Звучит традиционный для акмеистов мотив созидания.  Упорное, четкое стремление противопоставлено «смутности» и «туманности» окружающего мира. Стержнем стихотворения является огромная сила воли лирического героя, стремящегося преодолеть препятствия, подчинить себе окружающую жизнь.

В первом четверостишии изображается сам лирический герой, конквистадор, «веселый», уверенный в себе, защищенный от всех невзгод «панцирем железным», живущий земными радостями и трудностями прохождения «пропастей и бездн».

Второе четверостишие – протест против «смутного» и «беззвездного» неба. Небо для акмеистов, как уже было сказано, являлось символом всего того, что воспевали символисты – иного бытия, всего невоплощенного, таинственного, неземного. Для лирического героя Гумилева все это «дико». Он не рассуждает о неизвестном, он «молчит и ждет». Опять повторяется мотив молчания, свойственный и акмеисту Мандельштаму.

В последующем трехстишии герой стихотворения высказывает намерение «создать мечту» и зачаровать ее «песней битв». Н.Гумилев выступает здесь как поэт красочной экзотики, романтизированной мужественности.

И в последнем трехстишии выражается уверенность в окончательной победе, достижении героем своей цели.

Сторонник эстетической отдаленности и гармонической завершенности стиха, Гумилев пишет стихотворение  в форме сонета – одной из наиболее строгих и четких поэтических форм. Содержание соответствует традиционному сонету – поиск прекрасного, возвышенного в человеке или человеком, восхваление этого прекрасного.

Заключение

Итак, «Серебряный век» – не только временной отрезок истории русской литературы (1892-1917), но и особое отношение писателей к времени и своей миссии в истории.

Реализм и модернизм стали двумя полюсами, между которыми расположился широкий спектр  промежуточных явлений. Два полюса – это не столько организационно оформленные враждующие литературные группировки или школы, сколько основывающиеся на разных представлениях о культуре, разных эстетических взглядах, разных концепциях личности.

На  смену избывающего себя символизма – ведущего модернистского течения – приходят футуризм и акмеизм. Программа, на основе которой сплотились акмеисты: неприязнь  к метафизическим абстракциям, верность  земному миру, пафос литературного мастерства -  оказалась не столько новым шагом в осмыслении природы искусства, сколько мировоззренческим поводом для погружения в сферу формально – стилистических поисков.

Поэты-акмеисты не пытались преодолеть «близкое» земное существование во имя «далеких» духовных обретений. Они любовно разглядывали хрупкие грани вещей, эстетизировали их мельчайшие оттенки, утверждали «домашнюю» атмосферу любования «милыми мелочами». Высшее место в иерархии акмеистических ценностей занимала культура. «Тоской по мировой культуре» назвал новое течение О.Мандельштам.

Акмеизм оказался течением не менее разнородным, чем символизм. Он лишь на недолгое время объединил часть поэтического поколения 1910-х годов.

Разнонаправленными оказались и творческие устремления трех наиболее значительных поэтов акмеизма. Наиболее последовательным акмеистом был в своем дореволюционном творчестве Н.Гумилев – поэт красочной экзотики, романтизированной мужественности, сторонник эстетической отдаленности и гармонической завершенности стиха. Творчество А.Ахматовой с самого начала выделялось на фоне акмеистической поэзии тесной связью с традициями русской классики и развивалось в направлении психологического реализма. Поэзия  О.Мандельштама,  проникнутая «тоской по мировой культуре», была сосредоточена на философском осмыслении истории и отличалась повышенной ассоциативностью – качеством, столь ценимыми символистами.

Тем не менее, в поэзии «Серебряного века» акмеизм привлекает внимание множества читателей.Привлекает именно своей любовью ко всем радостям и горестям, которые поэты – акмеисты призывают принять безоговорочно как неотъемлемые части земного существования. Привлекает «способностью удивляться» каждым мгновением жизни, которое может превратиться в вечность. Привлекает «мужественно твердым и ясным взглядом» на мир. Привлекает способностью поэтов к собственному жизнетворчеству.

Современные читатели могут многое почерпнуть для себя как в поэзии акмеистов , так и в отдельных личностях, в их судьбах, в их отношении к миру и своей жизни.

Список литературы

1.   Гумилев Н.С. «Когда я был влюблен…»: Стихотворения. Избранная проза. – М., 1994.

2.   Мандельштам О.Э. «Сохрани мою речь…» : Лирика разных лет. Избранная проза. – М., 1994

3.   Ахматова А. А. Избранное. – М., 1999

4.   Трифонов И.А. Русская литература 20 века ( Дооктябрьский период). Хрестоматия. – М., 1971

5.   Карсалова Е. В., Леденев А.В., Шаповалова Ю.М. «Серебряный век» русской поэзии. – М., 1996

6.   Тимофеев Л.И., Тураев С.В. Словарь литературоведческих терминов. – М., 1974

7.   Смирнов Л.А., Турков А.М., Марченко А.М. и др. Русская литература 20 века. – М., 1992

8.   Советский Энциклопедический словарь.

9.   Поэзия Серебряного века. – М., 1991