Литературная гостиная "И призрачна моя свобода"

«И призрачна моя свобода».

К 130летию со дня рождения Осипа Мандельштама

Цели: знакомство с жизнью и творчеством О.Э. Мандельштама; обратить внимание учащихся на трагическую взаимосвязь судьбы поэта с русской историей; интегрировать понятийно-информационную сферу: человек в тоталитарном государстве через учебные предметы (история, литература, музыка); формирование личностных, метапредметных и предметных результатов образования.

В зале на рояле располагается портрет поэта, подсвечник, выставка поэтических сборников. В центре зала экран с портретом Мандельштама, на котором в течение вечера будет демонстрироваться презентация фотоснимков и фотодокументов. Зрители занимают свои места в зале под инструментальную классическую музыку. Музыка стихает. Выходит Чтец и Ведущий.

Чтец:

- Это какая улица?

- Улица Мандельштама.

- Что за фамилия чертова —

Как ее ни вывертывай,

Криво звучит, а не прямо.

Мало в нем было линейного,

Нрава он был не лилейного,

И потому эта улица,

Или, верней, эта яма

Так и зовется по имени

Этого Мандельштама…

Ведущий:

         Никому не дано сказать о Поэте больше, нежели делает это он сам в своих стихах. Можно создать многотомную биографию, но Поэт больше своей биографии, потому что он – целый мир, счастье и трагедии, гармония и разлады, которые будут доходить к потомкам и спустя десятилетия. И только Судьба, только она одна – больше Поэта, потому что может быть и посмертной. Особенно если при жизни не была исчерпана даже наполовину. Много ли в России поэтов, доживших до старости и умерших своею, не преждевременной смертью? Увы, ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Есенина, ни Маяковского никогда не сможем представить себе почтенными старцами, окруженными внуками. Среди них и муза русского поэта Осипа Мандельштама. Поэта. Чье имя более полувека было под запретом, но чьи стихи проникали из одного десятилетия в другое – через колючие проволоки и сквозь глухое молчание. Проникали, доказывая миру, что Судьба больше Поэта, что можно убить творца, но не память о нем.          Давайте сегодня еще раз пристально всмотримся в Творческий путь человека, считавшего звание Поэта самым высоким человеческим званием и погибшего не от упавшей с неба звезды, а от тупого равнодушия.

         Итак, первые поэтические публикации Осипа Мандельштама появляются в 1907 году в первом номере журнала Тенишевского коммерческого училища «Пробужденная мысль». Но подлинный литературный дебют состоялся в августе 1910 года, когда в журнале «Аполлон» были напечатаны пять его стихотворений.

         В апреле 1913 года в петербургском издательстве «Акмэ» вышел первый поэтический сборник Мандельштама «Камень».  Весь тираж был напечатан на средства автора и сдан в комиссионный магазин Попова-Ясного на Невском проспекте. В книгу вошли 23 стихотворения.

         Свою вторую книгу Мандельштам намеревался назвать «Новый камень». В книгу вошло 45 стихотворений с 1916-1920гг, которая была посвящена Надежде Яковлевне Хазиной, жене поэта. Любопытно, что Мандельштам колебался в выборе названия книги, до нас дошло еще два варианта «Аониды» и «Слепая ласточка»

Чтец:

«Дано мне тело…»

Дано мне тело — что мне делать с ним,

Таким единым и таким моим?

За радость тихую дышать и жить

Кого, скажите, мне благодарить?

Я и садовник, я же и цветок,

В темнице мира я не одинок.

На стекла вечности уже легло

Мое дыхание, мое тепло.

Запечатлеется на нем узор,

Неузнаваемый с недавних пор.

Пускай мгновения стекает муть

Узора милого не зачеркнуть.

Звучит Шопен. Вальс.

Ведущий (на фоне кадров из фото презентации):

         Важной книгой, изданной при жизни Мандельштама стали «Стихотворения», выпущенные в 1928 году. Это итог 20летия его поэтической деятельности. В том же году вышли две книги Мандельштама и каждая, в своём роде, была итоговой. Это сборник прозы «Египетская марка», «Шум времени» и сборник статей «О поэзии». Все эти книги вышли одна за другой во время поэтического молчания Мандельштама. За пять лет между стихами 1925 г к Ольге Ваксель и «армянским» циклом осени 1930г. – не было написано ни одного стихотворения! Все эти годы «молчал» не один Мандельштам. Молчали и Ахматова, и Пастернак, и Цветаева, и Гумилев. У каждого, конечно, на то свои внутренние причины и поводы, но было и нечто общее – прежде всего, сгущающаяся атмосфера глухого недоброжелательства к писателям-попутчикам, позднее, переросшая в полу охотничий азарт открытой их травли. Печататься становилось все труднее. Мандельштам перевел за эти годы десятки книг, преимущественно с французского. Но эта «отдушина» для него оказалась настоящей западней и переросла в травлю поэта. В октябре 1930 года в Тифлисе, куда он только что приехал после путешествия по Армении Мандельштам начал писать опять стихи! Именно 1930 г – явились периодом особенного, необычайного непрерывного горения Мандельштама - поэта, горения, по своему накалу достигавшего пушкинской, болдинской яркости и насыщенности. За неполные 7 лет было написано свыше 200 стихотворений. Это почти столько же, сколько было написано за четверть века.

Чтец:

«Наливаются кровью аорты»

Наливаются кровью аорты,

И звучит по рядам шепотком:

— Я рождён в девяносто четвёртом,

— Я рождён в девяносто втором…

И, в кулак, зажимая истёртый

Год рожденья с гурьбой и гурто́м,

Я шепчу обескровленным ртом:

— Я рождён в ночь с второго на третье

Января в девяносто одном

Ненадёжном году, и столетья

Окружают меня огнём.

                          1-15 марта 1937 Воронеж

Звучит произведение П.И. Чайковского «Осенняя песня» из цикла «Времена Года»

Ведущий (на фоне кадров из фото презентации):

         Но вернемся в 1930 годы, вернемся к судьбе поэта. Это период необычный по насыщенности и яркости его творчества. Он трепетно ощущал и пронзительно – талантливо передает грандиозность и трагичность эпохи. Именно в это время поэт говорит: «Попробуйте меня от века оторвать» Поэт улавливает авторитарность власти, ее отчуждение от народа, понимание ситуации придавало жизни Мандельштама острую напряженность, драматизм. Век, в зрачки которого поэту хотелось заглянуть, предстает в 1931 году уже не столь загадочным. Он обретает свой лик, свою конкретность: «Мне на плечи кидается век-волкодав»

Весь драматический пафос стихотворения – в схватке жестокости и человечности. Этому страшному веку он посвящает стихотворение

 «За гремучую доблесть грядущих веков»

Чтец:

За гремучую доблесть грядущих веков,

За высокое племя людей

Я лишился и чаши на пире отцов,

И веселья, и чести своей.

Мне на плечи кидается век-волкодав,

Но не волк я по крови своей,

Запихай меня лучше, как шапку, в рукав

Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,

Ни кровавых кровей в колесе,

Чтоб сияли всю ночь голубые песцы

Мне в своей первобытной красе,

Уведи меня в ночь, где течет Енисей

И сосна до звезды достаёт,

Потому что не волк я по крови своей

И меня только равный убьёт.

Ведущий:

         В 1933г Мандельштам первый и единственный из живущих и признанных в стране поэтов, написал антисталинские стихи и прочел их не менее чем полутора десяткам людей, в основном своим знакомым – поэтам, писателям, которые услышав их, приходили в ужас и открещивались: «Я этого не слышал, ты мне этого не читал…» Вот это стихотворение, до недавнего времени хранившееся в архивах Госбезопасности, впервые напечатанное в 1963 г на Западе, а у нас только в 1987 г.

«Мы живем под собою не чуя страны…»

Чтец: (на фоне кадров из фотопрезентации)

Мы живем под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца, -

Там помянут кремлевского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

И слова, как пудовые гири, верны,

Тараканьи смеются усища,

И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет.

Как подкову, дарит за указом указ -

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него - то малина

И широкая грудь осетина.

Звучит произведение А. Скрябина

Ведущий:

         Критики отмечали смелость Мандельштама, граничащую с сумасшествием. Поэт оказался первым критиком культа личности – задолго до того, как это явление было обозначено политиками. В ночь с 13 на 14 мая 1934 г Мандельштама арестовали. При аресте присутствовала А.Ахматова, только что приехавшая из Ленинграда. Мандельштаму угрожал расстрел. Но за него вступились Ахматова, Пастернак, Бухарин по просьбе Надежды Яковлевны. Хлопоты сыграли свою роль. Наверху решили не поднимать излишнего шума. Поэтому негласный приговор гласил: «Сохранить, но изолировать» Мандельштам ссылается в городок Чердынь на Урал. Надежде Яковлевне разрешается последовать за ним в ссылку. Друзья собрали денег в дорогу. В поезде Мандельштамов сопровождали трое конвойных. Это подневольное путешествие нашло отражение в стихах так называемого «камского» цикла.

         Арест, ночные допросы на Лубянке, ожидание расправы – сказались на здоровье поэта. В дороге он заболел: начались галлюцинации, всюду мерещились подосланные убийцы, либо палачи. Все это было не удивительно: всеобщая атмосфера страха, подозрительности – отрицательно действовали на многих людей. Еще сидя на Лубянке, попытался перерезать вены, в Чердыне, выпрыгивает из окна второго этажа больницы, где временно был поселён. Результат - перелом плечевой кости, плохо действующая правая рука, но одновременно – избавление от болезни, вызванное сильным нервным напряжением, такие случаи известны медицине.

(кадры из фото презентации)

         Надежда Яковлевна пишет телеграмму в Москву Н.И. Бухарину, давнему заступнику Мандельштама. Бухарин обращается к Сталину. Последовало распоряжение: заменить далекую Чердынь другим городом. Осип Эмильевич выбрал Воронеж. «Всем просветам в своей жизни Мандельштам обязан Бухарину», - пишет Надежда Яковлевна. Поначалу жизнь в Воронеже была сносной. Ему предстояло работать в театре, на радио. С увлечением пишет сценарии радиопостановок. И сочиняет стихи.

         «Воронежские стихи» - отличаются от предыдущих. Поэт мучительно переживал свое «отщепенство», оторванность от времени. Более того, мучился сомнениями: неужели все неправы и прав он один?

«Еще не умер ты…»

Чтец:

Ещё не умер ты, ещё ты не один,

Покуда с нищенкой-подругой

Ты наслаждаешься величием равнин,

И мглой, и холодом, и вьюгой.

В роскошной бедности, в могучей нищете

Живи спокоен и утешен -

Благословенны дни и ночи те,

И сладкогласный труд безгрешен.

Несчастлив тот, кого, как тень его,

Пугает лай и ветер косит,

И беден тот, кто, сам полуживой,

У тени милостыню просит.

Ведущий:

         Стихи последнего периода говорят о колебаниях, метаниях, сомнениях автора. Существует мнение, что Мандельштам  писал стихи 1936-1937гг из страха и желания спасти свою жизнь. Но Надежда Яковлевна пишет, что Мандельштам «не знал страха» и твердо знал, что он принадлежит «другому веку» и никому не приходится современником. «Ничей не современник»

Чтец:

Нет, никогда, ничей я не был современник

Нет, никогда, ничей я не был современник,

Мне не с руки почет такой.

О, как противен мне какой-то соименник,

То был не я, то был другой.

Два сонных яблока у века-властелина

И глиняный прекрасный рот,

Но к млеющей руке стареющего сына

Он, умирая, припадет.

Я с веком поднимал болезненные веки -

Два сонных яблока больших,

И мне гремучие рассказывали реки

Ход воспаленных тяжб людских.

Сто лет тому назад подушками белела

Складная легкая постель,

И странно вытянулось глиняное тело, -

Кончался века первый хмель.

Среди скрипучего похода мирового

Какая легкая кровать!

Ну что же, если нам не выковать другого, -

Давайте с веком вековать.

И в жаркой комнате, в кибитке и в палатке

Век умирает, а потом

Два сонных яблока на роговой облатке

Сияют перистым огнем.

Ведущий:

         Многие стихи Мандельштама так и не увидели света. И хотя даже в Воронеже, находясь в ссылке, Мандельштам не оставлял попыток выйти на своего читателя (посылал стихи в разные журналы). Стена между читателем и поэтом, оказалась непреодолимой.   Мандельштама арестовали вторично в 1938году, а в начале 1939 года пришло сообщение о его смерти 27декабря в далеком пересыльном лагере «Вторая речка» под Владивостоком. Эта страшная безмогильная смерть перечеркнула, казалось бы, не только ненаписанное, но и все неизданное. Жена поэта Надежда Яковлевна и некоторые испытанные друзья, сохранили в памяти и немногочисленных списках Мандельштама стихи, пронеся их через многие тяжелые испытания.

         На земле нет могилы Мандельштама. Есть лишь где-то котлован, куда в беспорядке сброшены тела замученных людей, среди них, видимо, лежит и Поэт, как его звали в лагере. Утешает лишь то, что бессмертие поэта хранит жизнь его стихов.

Чтец:

Заблудился я в небе — что делать?

Тот, кому оно близко,- ответь!

Легче было вам, Дантовых девять

Атлетических дисков, звенеть.

Не разнять меня с жизнью: ей снится

Убивать и сейчас же ласкать,

Чтобы в уши, в глаза и в глазницы

Флорентийская била тоска.

Не кладите же мне, не кладите

Остроласковый лавр на виски,

Лучше сердце мое разорвите

Вы на синего звона куски…

И когда я усну, отслуживши,

Всех живущих прижизненный друг,

Он раздастся и глубже и выше —

Отклик неба — в остывшую грудь.

На экране  заключительные кадры фото презентации