Применение общей теории систем: учебное пособие для вуза

Институт экономики и права

И.Г. Амрахов, С.В. Овчарова

ПРИМЕНЕНИЕ ОБЩЕЙ

ТЕОРИИ СИСТЕМ

Учебное пособие

Воронеж 2007

УДК  14 / 370

ББК   87 в / 74

Печатается по решению Учёного Совета ИЭП

              Рецензенты:

Канд. философ. наук, доцент С.П. Сайко

Канд. пед. наук, доцент В.М. Даринская

Амрахов И.Г., Овчарова С.В.   Применение общей теории систем: Учебное пособие. – Воронеж, ИЭП, 2007. -  68 с.

ISBN 978 – 5 – 94638 – 040 – 9

В данном учебном пособии рассматривается процесс интеграции научного знания. Характеризуются системное познание и системное мышление. Определяются направления и функции системных исследований. Осуществляется поиск универсального кода системы в ходе её изучения. Излагаются и классифицируются различные виды моделирования систем. Выявляются некоторые проблемы построения системной модели. Анализируется системность в педагогике и творчестве. Развивается идея о гармонии систем на основе противоречий и о возможности приложения общей теории систем в области искусства.

Пособие может быть полезно студентам, аспирантам и научным сотрудникам в процессе исследовательской и экспериментальной деятельности. Рекомендуется к использованию в качестве самостоятельного раздела в философии науки.

                                                                          УДК  14 / 370   

                                                                           ББК 87 в / 74

ISBN 978 – 5 – 94638 – 040 – 9                   © Институт экономики и

                                                                       права, г. Воронеж, 2007         

                   © Амрахов И.Г., Овчарова С.В., 2007

ВВЕДЕНИЕ

В наше время происходит невиданный прогресс знания, который, с одной стороны привёл к открытию и накоплению множества новых фактов, сведений из различных областей жизни, и тем самым поставил человечество перед необходимостью их систематизации, отыскания общего в частном, постоянного в изменяющемся. С другой стороны, рост знания порождает трудности его освоения, обнаруживает неэффективность ряда методов, используемых в науке и практике. Кроме того, проникновение в глубины Вселенной и субатомный мир, качественно отличный от мира соизмеримого с уже устоявшимися понятиями и представлениями, вызвало в сознании отдельных учёных сомнение во всеобщей фундаментальности законов существования и развития материи. Наконец, сам процесс познания, всё более приобретающий форму преобразующей деятельности, обостряет вопрос о роли человека как субъекта в развитии природы, о сущности взаимодействия человека и природы, и в связи с этим, о выработке нового понимания законов развития природы и их действия. Дело в том, что преобразующая деятельность человека изменяет условия развития естественных систем, и тем самым способствует возникновению новых законов, тенденций движения.

В ряду исследований в области методологии [22], [68], [69], [70], [71], [72], [73], [95] особое место занимает системный подход и в целом «системное движение». Само системное движение дифференцируется, разделяется на различные направления: общая теория систем, системный подход, системный анализ, философское осмысление системности мира.

Существует ряд аспектов внутри методологии системного исследования: онтологический (системен ли в своей сущности мир, в котором мы живём?); онтологически-гносеологический (системно ли наше знание и адекватна ли его системность системности мира?); гносеологический (системен ли процесс познания и есть ли пределы системному познанию мира?); практический (системна ли преобразующая деятельность человека?).

Рассмотрим понятия «системный подход» и «система».

Одно из важнейших примет естественнонаучного прогресса в нашем веке – интеграция научного знания. Проявление этой интеграции многообразно. Это и возникновение междисциплинарных отраслей, подобных биофизике, и рождение наук, изучающих совокупность объектов, которые ранее изучались различными дисциплинами, и синтез специальных теорий на единой аксиоматической основе, и перенос теоретических представлений, разработанных в одной области явлений, на другую, нередко весьма далёкую от первой, и многое другое.

Все эти тенденции – многоликое выражение стиля мышления в науке XX – начала XXI веков. Осознание этого факта послужило толчком к анализу методологических приоритетов, определяющих такой стиль, который привёл к разработке познавательной стратегии, которая получила название системного подхода.

Внимание исследователей к системному подходу было привлечено работами Л. фон Берталанфи [13], [14] по общей теории систем. После этого системный анализ всё чаще стал привлекаться в различных областях науки.

В настоящее время системный подход представляет собой наиболее рациональный стиль мышления при изучении объектов живой природы. Системные воззрения синтезируют в себе весь методологический опыт естествознания в прошлом. Скрывая односторонность ранее существовавших познавательных стратегий, системный подход определяет их место и роль в процессе познания окружающего мира на современном этапе.

Как и всякой прогрессивной концепции, системному подходу приходится прокладывать дорогу в различные области современной науки. При изучении любой науки и при решении её задач часто бывает необходимо определить, на уровне какой системы следует вести рассмотрение [22], [95].

Специфика мировосприятия учёного какой-либо конкретной отрасли на этом уровне представляется лишь частным случаем диалектики познания, а предметное содержание этих наук рассматривается как иллюстрация диалектики природы. Поэтому для представителей каждой из дисциплин, заинтересованных в конструктивных методологических приёмах решения своих специфических проблем, необходим менее абстрактный, но более предметно содержательный арсенал методологических средств, ориентированный на конкретную область науки и, главное, способствующий выбору рациональной стратегии научного поиска. Этим требованиям отвечает системный подход [там же].

Для творческого восприятия данной методологической концепции необходимо проследить за её становлением в процессе развития научного знания.

Возникновение системного подхода, несомненно, центрального методологического направления современной науки, нередко связывают с преодолением кризиса научного познания на рубеже XIX-XX веков. Именно в это время возникли серьёзные противоречия между уровнем накопленных знаний и методологией научного познания. В различных областях науки появились новые идеи, концепции, представления, коренным образом отличавшиеся от господствовавшего образа мышления. Прогрессивный характер этой тенденции заключался в том, что выразители этих новых взглядов ориентировались на вызревавшие в рамках существующей парадигмы элементы того направления в прогрессе познания, которое широко развернулось в нашем веке. Основной чертой этого направления в содержательном плане следует назвать интеграцию научного знания.

Человек в процессе своего развития исследует и изучает огромное множество объектов, явлений и процессов окружающего мира. Наиболее простой и естественный путь получить представление о незнакомом объекте – выяснить, из каких элементов он состоит. Если речь идёт о процессе, полезно узнать, из каких стадий он складывается и можно ли его представить совокупностью более простых движений. На практике это привело к нахождению общего элементарного основания у объектов разнообразной природы [22], [95].

В химии этим общим основанием оказались химические элементы, организованные затем в периодическую таблицу Менделеева (открытие периодического закона ознаменовало начало нового этапа развития химических представлений – синтетического).

В физике такими элементарными сущностями стали типы силового взаимодействия и элементарные частицы, образующие атомы.

Становление биологии нового времени началось с изучения разнообразия биологических форм животного и растительного происхождения, а затем поиска признаков, по которым можно было бы систематизировать это разнообразие.

Возникновению физиологии предшествовало анатомическое изучение строения организма человека и животных. Существенную роль в последующем развитии биологии сыграла клеточная теория становления организмов. Методологической основой идеи единства органического мира в его эволюционном развитии был целостный подход. Осознание недостаточности ориентира познания только на целостный подход начало формироваться ещё задолго до появления системного подхода. 

Первый существенный шаг в данном направлении сделал И.Кант [36],указав на зависимость процесса познания не только от объекта изучения, но и от познающего субъекта, способа его мышления. По Канту, познание – это не простое отражение действительности, а творческое осмысливание, требующее конструктивной мыслительной деятельности.

Следующий шаг был сделан Г.Гегелем [27], [28], [29], [30]. Гегелевская диалектика являла по существу новый способ мышления, ориентирующий на поиски внутренних источников существования и развития объектов, предполагающий диалектическое единство целого и частей.

Новые методологические подходы наметились в это же время и в физике. Они были связаны с углублением представлений о причинности. Господствовавший ранее лапласовский детерминизм – убеждение в том, что в конечном счёте любые процессы предопределены однозначными причинными взаимоотношениями, - уступил место вероятностному принципу объяснения.

Наконец, в математике XIX века произошло крупнейшее событие, провозгласившее концепцию симметрии, ставшую одной из методологических основ теоретико-физического мышления нашего века.

В 1872 году была опубликована «Эрлангенская программа» Ф.Клейна. «Программа» выдвинула синтетический принцип, объединявший на единой концептуальной основе различные геометрии (евклидову, неевклидову, проективную, конформную и др.), ранее изучавшиеся изолированно. Разрозненные математические направления (элементы) были охвачены взаимосвязями и образовали структурное целое, которое уже в начале XX века обрело онтологическое (от греч. ontos – сущее, и logos – учение, слово) содержание.

Итак, к началу XX века все предпосылки для интенсивного развития общей теории систем были налицо [22], [95]. Системное движение, получившее широкое распространение в науке после Второй мировой войны, ставит своей целью обеспечить целостный взгляд на мир, покончить с узким дисциплинарным подходом к его познанию и содействовать развёртыванию множества программ по междисциплинарному исследованию комплексных проблем.

Теория систем в том виде, как она представлена австрийским биологом-теоретиком Людвигом фон Берталанфи [13], [14] и его последователями, ориентируется в целом на поддержание и сохранение стабильности и устойчивости динамических систем.

В самом общем и широком смысле слова под системным исследованием предметов и явлений окружающего нас мира понимают такой метод, при котором они рассматриваются как части или элементы определённого целостного образования. Эти части или элементы, взаимодействуя друг с другом, определяют новые, целостные свойства системы, которые отсутствуют у отдельных элементов. С таким пониманием системы мы постоянно встречались в ходе изложения всего предыдущего материала. Однако оно применимо лишь для характеристики систем, состоящих из однородных частей и имеющих вполне определённую структуру. Тем не менее на практике нередко к системам относят совокупности разнородных объектов, объединённых в одно целое для достижения определённой цели [21].

Что же понимается под «системным» познанием материи и её свойств? Известно, что человек осваивает мир различными способами. Прежде всего он осваивает его чувственно, т.е. непосредственно воспринимая его через органы чувств. Характер такого познания, заключающийся в памяти и определяемый эмоциональным состоянием субъекта, является нам как целостным, так и дробным – представляющим картину целиком или дробно, выделяя какие либо моменты. На основе эмоциональных состояний в человеке складывается представление об окружающем мире. Но чувственное восприятие есть свойство так же всех животных, а не только человека. Спецификой человека является более высокая ступень познания – рациональное познание, позволяющее обнаруживать и закреплять в памяти законы движения материи.

Рациональное познание системно. Оно состоит из последовательных мыслительных операций и формирует мыслительную систему, более или менее адекватную системе объективной реальности. Системна и практическая деятельность человека, причём уровень системности практики повышается с ростом знания и накопления опыта. Системность различных видов отражения и преобразования действительности человеком есть, в конечном счёте, проявление всеобщей системности материи и её свойств [2].

Системное познание и преобразование мира предполагает:

1.     Рассмотрение объекта деятельности (теоретической и практической) как системы, т.е. как ограниченного множества взаимодействующих элементов.

2.     Определение состава, структуры и организации элементов и частей системы, обнаружения главных связей между ними.

3.     Выявление внешних связей системы, выделения из них главных.

4.     Определение функции системы и её роли среди других систем.

5.     Анализ диалектики структуры и функции системы.

6.     Обнаружение на этой основе закономерностей и тенденций развития системы [там же].

Познание мира и в особенности научное познание не может осуществляться хаотически, беспорядочно; оно имеет определённую систему и подчиняется определённым закономерностям. Эти закономерности познания определяются закономерностями развития и функционирования объективного мира.

В современной литературе [63], [73] системы классифицируются на целостные, в которых связи между элементами прочнее, чем связи элементов со средой, и суммативные, у которых связи между элементами одного и того же порядка, что и связи элементов со средой; органические и механические; динамические и статические; открытые и закрытые; самоорганизующиеся и неорганизованные и т.д. Отсюда может возникнуть вопрос о неорганизованных системах, например – куча камней, правильнее сказать – совокупностях – являются ли они системами? Да, и этому можно привести доказательства исходя из следующих посылок: 1) неорганизованные совокупности состоят из элементов; 2) эти элементы определённым образом связаны между собой; 3) эта связь объединяет элементы в совокупность определённой формы (куча, толпа и т.п.); 4) поскольку в такой совокупности существует связь между элементами, значит неизбежно проявление определённых закономерностей и, следовательно, наличие временного или пространственного порядка. Таким образом, все совокупности являются системами, более того материя вообще проявляется в форме систем, т.е. система есть форма существования материи.

Каково же тогда различие между понятиями «система» и «объект», «вещь», ведь казалось бы ничего различного. Однако система, являясь объектом, вещью и знанием, в тоже время выступает как нечто сложное, взаимосвязанное, находящееся в самодвижении. Поэтому и категория «система», будучи философской категорией [1], в отличие от понятий «объект» и «вещь», отражает не что-то отдельное и неделимое, а противоречивое единство многого и единого. 

Система, являясь конкретным видом реальности, находится в постоянном движении, в ней происходят многообразные изменения. Однако всегда имеется такое изменение, которое характеризует систему как ограниченное материальное единство, и выражается в определённой форме движения. По формам движения системы подразделяются на механические, физические, химические, биологические и социальные. Так как высшая форма движения включает в себя низшие, то системы помимо их специфических свойств имеют общие свойства, не зависящие от их природы. Эта общность свойств и позволяет определять понятием «система» самые разнородные совокупности [2].

Система, как понятие, обладает двумя противоположными свойствами: отграниченностью и целостностью. «Отграниченность» - внешнее свойство системы, «целостность» - её внутреннее свойство, приобретаемое в процессе развития. Система может быть отграниченной, но не целостной (например: недостроенный дом), но чем более система выделена, отграничена от среды, тем более она внутренне целостна, индивидуальна, оригинальна.

Согласно вышесказанному можно дать определение системы как отграниченного, взаимно связанного множества, отражающего объективное существование конкретных отдельных взаимосвязанных совокупностей элементов, и не содержащего специфических ограничений присущих частным системам. Данное определение характеризует систему как самостоятельно движущуюся совокупность, так и взаимосвязь, взаимодействие, а оно и есть – движение.             

СИСТЕМНОЕ ПОЗНАНИЕ

И СИСТЕМНОЕ  МЫШЛЕНИЕ

Рассмотрим категорию «система» как средство познания. Известно, что философские категории концентрируют в себе накопленное знание. Они своего рода аккумуляторы знания. Каждая обобщает определённые познанные явления и закономерности действительности. Речь, разумеется, здесь не об абсолютном знании, а о знании, соответствующем данному уровню развития мышления. С другой стороны, философская категория выступает чётким ориентиром дальнейшего познания. Она направляет познание по определённому руслу, придаёт ему целеустремлённость, собранность, намечает контуры движения вперёд, тем самым, усиливая познавательные возможности мышления. В этом случае философская категория выступает как средство познания [1].

Философская категория оказывается тем более действенным, результативным орудием познания, чем богаче её содержание, т.е. чем больше накопленного знания ею обобщается, тем шире круг закономерностей ею отражаемых, тем капитальнее эти отражаемые явления и закономерности.

Конечно, сравнивать философские категории по степени их общности можно лишь весьма относительно. Материя неисчерпаема, поэтому и любая философская категория отражает в принципе неисчерпаемое многообразие явлений и закономерностей. Но на определённом этапе развития познания каждая философская категория отражает строго отграниченный круг познанной реальности. Поэтому гносеологическое (от греч. gnosis – знание, познание) значение каждой категории неравноценно. В мире отсутствует равномерность развития материального образования и их свойств. Всегда что-то развивается быстрее, интенсивнее; другое, напротив, ещё как бы только набирает силы для броска вперёд. И человечество в процессе практики и теоретического познания преимущественно стихийно, по мнению А.Н.Аверьянова [1], сосредотачивает свои усилия на освоении то одной, то другой области реальности. В соответствии с текущими практическими интересами человечества меняется и познавательное значение категорий. Но это не односторонний процесс. Обогащающиеся в процессе познания категории в свою очередь направляют практическую и теоретическую деятельность человека, повышают её эффективность. Подобный процесс отчётливо наблюдается тогда, когда вызванное практическими потребностями теоретическое исследование категории «система» оказывает непосредственное воздействие на практику человека [там же]

Человеческое познание и практика прошли длительный путь, прежде чем выделилось из бесконечного разнообразия явлений и связей объективной реальности то особое противоречивое единство материи и её свойств, которое зафиксировалось категорией «система».

А.Н.Аверьянов полагает, что «только в диалектическом материализме категория „система“ обрела действительную всеобщность, охватив явления объективного мира, мышления и процесса исследования» [1, с.166]. Очевидно, в 1976 году нельзя было высказать идею о системной философии, т.к. существовала лишь одна, признанная правящей партией, официальная философия.

А.Н.Аверьянов отмечает, что исторически знание предстаёт как последовательная смена систем знания. Эти системы знания представляют собой стадии развития знания. Возникновение каждой системы-стадии означает прерыв постепенности, скачок на новую ступень. При этом предыдущая система-стадия знания не отбрасывается как ошибочная. Каждая последующая система знания включает в себя предыдущую в снятом виде и тем самым обусловливает связь и преемственность знания, его «вертикальную» системность [там же]. Идею «вертикальной системности», правда с идеалистических позиций, высказал ещё Гегель. Он писал: «…Лишь та история философии заслуживает название науки, которая понимается как система развития идеи…» [27, с.35].

Однако не менее важно установление и «горизонтальной» системности знания. Категория «система» и в этом направлении, по мнению А.Н.Аверьянова, конкретизирует и углубляет понятие всеобщей связи и взаимозависимости. Отдельные системы знаний конкретных наук не представляют нечто разрозненное, сосуществующее независимо друг от друга. Они являются элементами человеческого знания в целом, взаимно дополняют и обогащают друг друга, имеют в основе своей единые общие принципы развития, что позволяет, как говорил Р.Оппенгеймер [61], «охватить разумом эту систему (систему научных законов – ред.) и привести бесконечное разнообразие природы к определённой форме классификации, упрощений и обобщений» [там же, с.118]. Осознание системности знания, взаимозависимости отдельных его отраслей и лежащего в их основе единства наиболее общих законов развития Р.Оппенгеймер сравнивал с великой революцией, совершаемой наукой.

Осознание, что материя и все её свойства по природе своей системны, можно сравнивать с результатом признания всеобщности развития материи. Ибо теперь, с одной стороны, процесс познания и практика сознательно следуют познанным законам развития систем, с другой – стихийное вторжение в мир, произвольные поиски и случайные открытия всё более заменяются планомерной целеустремлённой деятельностью, направленной на всестороннее познание мира и овладение законами его развития, т.е. становятся системными [1].

Категория «система» является, по выражению П.К.Анохина [6], [7], как бы универсальным «ключом», который позволяет «наиболее быстро понять огромное разнообразие фактических результатов научного исследования, добытых в различных науках» [6, с.549]. У исследователей теперь появилась твёрдая уверенность в том, что любой объект исследования представляет собой систему. А раз так, то, значит, об этом объекте уже имеются определённые наиболее общие сведения и исследование можно начинать не с нуля, а отталкиваясь от общих представлений о системе, выработанных предшествующей наукой. В этом заключается методологическая функция категории «система» как наиболее общего ключа познания [1].

В условиях углубляющейся дифференциации знания категория «система» выступает своеобразным стержнем, осью, пронизывающей все области знания, и тем самым является интегративным фактором знания [там же].

В свете категории «система» чётче, яснее, выразительнее выступают сущность, роль и диалектика категорий, внешнее и внутреннее, часть и целое, тождество, различие, противоположность, противоречие, прерывность и непрерывность, конечное и бесконечное и т.д. Ибо они, по мнению А.Н.Аверьянова, отражают свойства и отношения системы как особым образом организованной материи.

Категория «система» позволяет глубже постичь содержание форм движения, переход одной формы движения в другую. Она помогает исследователю под иным углом зрения рассматривать мир, вскрыть ещё одну из сторон действительности, обогащая знание в целом. Всеобщность категории «система», её информационная насыщенность, динамичность выдвигают её на одно из ведущих мест в познании [1].

Однако, полагает А.Н.Аверьянов, категория «система» не представляет собой некое всемогущее средство познания. Она отражает только одну сторону реальности, а именно её системность. Иначе говоря, всеобщность категории «система» ограничивается свойством материи и её производных образований существовать в форме систем.

Охарактеризуем теперь системный стиль мышления. Уже давно было замечено, что дисциплинарные, узко ориентированные исследования таят в себе серьёзные противоречия. Получается подчас неизбежное столкновение данных отдельных научных дисциплин. Это особенно заметно при изучении сложных объектов современной эпохи. В силу этого в науке и возникает потребность в новом стиле мышления. Его называют системным, и он отличается от традиционного научного стиля мышления, от того стиля мышления, который сформировался в эпоху Галилея, Ньютона именно как стиль мышления эмпирического естествознания, получающего опытную проверку и формирующего свои теории в виде дедуктивных построений.

Можно сформулировать некоторые основные черты системного стиля мышления, отличающие его от стиля мышления традиционной науки [59].

1.                  Прежде всего в системном исследовании иначе ставится вопрос о взаимоотношении субъекта и объекта по сравнению с традиционной наукой. Традиционное понимание научного – это означает избавление от субъективного.

2.                  Такое устранение субъективного с помощью эксперимента было необходимо для естествознания Нового времени, потому что только так можно было избавиться от умозрительной схоластики. Экспериментальная линия развивается и сейчас. В то же время в системных исследованиях эксперимент часто ограничен. Ведь трудность современных исследований сложных систем состоит в том, что в них вообще нельзя отчленить субъект от объекта. Наука, которая была в Новое время, создана как инструмент познания внешнего мира, находящегося вне человека, теперь становится всё в большей мере формой самосознания человека. Сейчас нужно учитывать именно субъективное и находить какое-то новое единство объективного и субъективного. В противном случае, если мы будем игнорировать мнения субъекта, то получим данные, неэффективные для решения сегодняшних задач. Это важно иметь в виду при исследованиях в области глобального моделирования. С помощью компьютеров мы получаем средство социального познания, инструмент индикаторизации нашего бытия, с помощью компьютерного моделирования находим новые и новые индикаторы, которые характеризуют какую-то частичку, какую-то сторону реальности. Но часто мы не можем надёжно интерпретировать эти индикаторы. Что означает то или иное значение индикатора, хорошо или плохо, судя по этим индикаторам, идёт развитие. Как из элементарной сущности индикаторов и их системы вывести некоторый прогрессивный эффект.

3.                  С помощью компьютеров можно высчитать весьма многое, но мы не можем сказать, хорошо это будет для нас или плохо. Проблема оценки индикаторов оказывается очень сложной. Уже недостаточно просто описывать реальность, ибо мы не сможем сделать выводы, оценить их. Тут нужны дополняющие объективное знание субъективные подходы. Дескриптивное значение дополняется оценочным, нормативным.

4.                  Принципиальная особенность (наряду с исключением субъективного) традиционного естествознания состоит в том, что оно, хотя и расчленяется на различные дисциплины, но они отпочковываются от философии. И в этом плане знаменитая модель Р.Декарта не утратила своё значение. Модель Декарта – это модель «древа науки». Ствол дерева составляет философия, высший раздел философии – метафизика – корни этого дерева, а ветви – это различные науки. При этом Декарт возражал своим оппонентам, утверждающим, что метафизика бесполезна, - кто же ищет непосредственной пользы от корней?!

Исходя из этой модели, Декарт, как известно, рассматривал развитие познания как отпочкование научных дисциплин от философии. Исторически научное познание так и развивалось, однако отметим, что в модели «древа науки» общим для всех наук был философский метод. На этом основании предполагалась концепция единства знания.

Презумпция единства знания всегда существовала, хотя знание было расчленённым. В чём эта презумпция единства знания заключалась? В том, что всё-таки сохранялось где-то в подтексте убеждение, что знание научное на самом деле едино, что его расчленение – лишь временное неудобство, поскольку когда-нибудь все данные удастся свести к одной науке, объяснив на её базе все явления.

Это методологическая линия продуктивной редукции (от лат. reductio – «возвращение, отодвигание назад»; методологический приём упрощения, сведения сложного процесса к более простому). Формой проявления методологической линии продуктивной редукции служила тенденция физикализации знания в ХХ веке. Однако прямолинейное объединение науки на базе одной ведущей дисциплины, в частности, физики, как науки о наиболее фундаментальных свойствах материи, по-видимому, не реализуется.

5.                  Ещё одна особенность. В XX веке ведущей методологической чертой научного познания являлась тенденция квантования. XX век – это век, когда все сущности, с которыми столкнулась наука, были так или иначе дискретизированы, проквантованы. Проквантовали поле – нашли фотоны, проквантовали наследственность – нашли гены, проквантовали психические процессы – нашли нейроны, даже проквантовали информационные процессы – нашли биты и т.д.

Там, где удаётся проквантовать какую-то сущность, там удаётся и количественно её обработать. Но и этот метод переживает кризис. Идея квантования пространства не дала пока каких-либо принципиальных результатов. Аналогичная ситуация сложилась в кибернетике, которая первоначально развивалась как высшее проявление тенденции квантования, ибо в кибернетике за основу брались дискретные цифровые машины. Тенденция квантования выявила свою ограниченность, и, по-видимому, есть потребность в более полном выражении континуальности (от лат. continuum «непрерывное») процессов.

Нарастающая противоположная по отношению к квантованию тенденция континуализации познания включается в системный подход. Действительно, система никогда не квантуется нацело на свои элементы, она всегда сохраняет определённую целостность, то есть некоторое нерасчленённое, континуальное начало. Это, очевидно, характерная особенность системного стиля мышления.

6. Можно отметить ещё одну особенность системного стиля мышления. Первоначально наиболее широким термином, характеризующим человеческую деятельность, был термин «искусство». Ещё в энциклопедии XVIII века – знаменитом творении Дидро и Даламбера – искусство рассматривается как родовое понятие, которое включает в себя и технику, и науку.       

Искусство было предельно широким понятием, в нём отображалось всё неприродное. Именно в XVIII веке началось отпочкование термина «наука» от термина «искусство». В XIX веке наука – «science» - уже существует самостоятельно, отдельно от искусства. Теперь мы наблюдаем в системном анализе возвратное движение – происходит как бы воссоединение науки и искусства, и сейчас говорят об искусстве управления, об интуитивной догадке и т.д. Эти моменты искусства включаются как дополнительный неотъемлемый элемент научного поиска.

В этом плане системный анализ и трактуется не просто как ещё одна научная дисциплина, а как некоторое соединение на новой базе научного и художественного, науки и искусства. Можно сказать, что происходит как бы обобщение самого понятия «научности». Поскольку традиционная трактовка научного недостаточна, постольку происходит его обобщение. В это обобщение научного входят такие моменты, как, например, учёт ценностного социального параметра.

7. Учёт ценностного параметра сейчас оказывается всё более и более острым, потому что системы, которыми занимались, допустим, механика, допускающая формальное описание, сейчас не так интересны. Сейчас наибольший интерес вызывают развивающиеся системы, которые как-то включены в социум. «Социальный» параметр как раз и представляет наибольшую трудность при анализе развивающихся систем, потому что можно проследить, например, как развивается знание – возрастает информация и т.п. Но нам трудно выявить какой же будет суммарный социальный эффект, то есть показать влияние всех процессов на развитие личности, межличностных отношений и т.д.

Наконец, очень важно, что в описания систем включается элемент управления. Системное познание очень сильно ориентировано на практику, оно всегда соединяет практический анализ с практической рекомендацией. Последняя может быть не самой оптимальной, но она по крайней мере субоптимальная на сегодняшний день. В этом реализуется идея единства познания и практики.

8. Системный анализ всегда связан с каким-то прогностическим действием. Мы не можем осуществлять какое-то действие, не думая об его отдалённых последствиях. И здесь возникает своеобразный критерий отбора этих действий, т.е. «прогнозоустойчивость» того или иного действия. Более оптимальным по этому критерию будет то действие, последствия которого можно проследить на большем временном интервале.

Эти моменты не учитывались раньше. Наконец, нужно отметить, что системный анализ, в отличие от традиционной классической науки, строится на вероятностном анализе. Классическая наука имела своим идеалом лапласовский детерминизм.

В дальнейшем наука перешла к вероятностным построениям. Системный стиль очень хорошо отвечает этим построениям, ибо он оценивает альтернативы по вероятности их осуществления и по вероятным негативным и позитивным последствиям их реализации. Вот эти моменты системного стиля мышления говорят о новом подходе в познании к практике. Можно сказать, что системный анализ – это синтетическая концепция знания эпохи, когда последовательная и полная интеграция знания в форме преодоления дисциплинарности ещё невозможна (если не окажется в дальнейшем, что она и вообще – а не «ещё» - невозможна). Иногда можно слышать мнение, что системного анализа в таком понимании не существует. Однако при этом сам критерий существования ищется в традициях старой науки, а явление, которое мы хотим определить, находится за пределами этих традиций. Следовательно, системный анализ невозможен в смысле старой науки, но именно из этой невозможности вытекает реальность его существования. Здесь может иметь место, на наш взгляд, аналогия с человеком. Человек биологически невозможен, потому, что человек не имеет естественных приспособлений к существованию (тёплая шкура, острые зубы и т.п.). Но именно эта биологическая обречённость человека предопределила его социальное процветание.

Невозможность системного анализа в смысле классической науки может как раз означать, что зарождается новая, неклассическая наука, то есть мы имеем дело с развивающейся системой, переходящей в новое качество. Если в механике рассматривались устойчивые системы, если кибернетика в качестве важнейшего показателя рассматривала гомеостатичность (от греч. homois «одинаковый» + statos «стоящий» - устройство, моделирующее способность живых организмов поддерживать некоторые свои характеристики в физиологически допустимых пределах), сохранение устойчивого равновесия между системой и средой, то современная наука делает упор на системы, способные прогрессировать и эволюционизировать – развивающиеся системы. Они предполагают наличие более сложного аппарата, чем аппарат традиционной науки. Нужно сказать, что при этом подходе сразу получается один положительный результат, а именно возможность эффективно достигать интердисциплинарного взаимоотношения в период, когда науки продолжают существовать раздельно и продолжают дифференцироваться, когда количество узкоспециализированной информации в каждой отдельной науке всё больше возрастает.

Таким образом, системный стиль мышления на современном этапе решения задач управления сложными и сверхсложными системами позволяет конкретизировать диалектику, в частности учение о единстве противоположностей. Системный стиль мышления позволяет учитывать в реальной практике современного познания единство субъективного и объективного, единство экстенсивного и интенсивного, единство дискретного и континуального, единство дифференцированного и интегрированного знания. В этом заключено теоретическое основание практической эффективности системного стиля мышления в тех новых областях, для которых традиционные методы науки оказываются недостаточными.     

НАПРАВЛЕНИЯ СИСТЕМНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Состояние системных исследований характеризуется тем, что они дифференцировались на пять основных направлений, или уровней, исследования [80]:

1) системный подход (СП), имеющий общенаучный статус и выполняющий специально-методологическую функцию;

2) общие теории систем (ОТС), которые обладают не только специально-методологической, но и теоретическими функциями;

3) региональные теории систем (РТС) (например, кибернетика, системотехника, теория функциональных систем, теория исследования операций), которым также кроме специально-методологической свойственны и теоретические функции;

4) уровень системного анализа, представляющего собой применение различных математических методов, которые базируются на системных идеях, положениях, требованиях и методах трёх вышестоящих уровней (отдельно или всех вместе) в решении конкретных задач в области познания и преобразования разнообразных явлений природы и общества – управления социальными, психологическими и др. процессами, проектирования и конструирования искусственных систем и т.п.

Эти уровни системных исследований составляют единый системный метод (в широком смысле), включающий: а) специально-методологический аппарат (исходные понятия, требования, нормы и положения системного подхода); б) основные теоретические понятия и логико-математический аппарат вариантов ОТС и РТС; в) более специальные приёмы и средства системного анализа, связанные с применением концептуального аппарата ОТС и РТС к решению конкретных задач специальных наук. 

 5) Кроме указанных четырёх уровней системных исследований существует философский уровень, на котором осуществляется анализ оснований системного метода.

Ключевым фактором в обеспечении плодотворности системного метода в целом служит создание теорий систем общенаучного и регионального характера.

Проанализируем статус всеобщности ОТС и два типа общих понятий. Достаточно обосновано положение о статусе системного подхода как общенаучного междисциплинарного метода, имеющего специально-методологический характер [22], [54], [71]. Признаётся необходимость разработки региональных системных теорий, каждая из которых должна охватывать несколько предметных областей. Дискутируется тезис о том, может ли теория систем иметь всеобщий характер, т.е. фиксировать свойства и закономерности, относящиеся ко всем известным (и с большей вероятностью к ещё неизвестным) разновидностям систем. Возражения по поводу всеобщности исходных понятий ОТС, и в первую очередь понятия «система», строятся на положении формальной логики об обратном отношении между содержанием и объёмом понятий. Утверждается, что расширение объёма понятия, т.е. области его применимости, сопровождается уменьшением числа конкретных признаков (интенсионала) понятия, обеднением его содержания.

Ситуация предстаёт в виде парадокса. К ОТС предъявляются два несовместимых требования. С одной стороны она должна быть всеобщей, с другой – должна на языке математики отражать структуру вещей и, следовательно, обладать расчётной, предсказательной, моделирующей и другими теоретическими функциями.

Данный парадокс разрешается посредством чёткого разграничения двух типов – аналитически – (или дифференциально -) и синтетически – (или интегрально -) общих понятий [80]. Первые в философской литературе нередко называют абстрактно-общими, вторые – конкретно-общими. Для первых справедлив формально-логический принцип обратного отношения между содержанием и объёмом понятий, и, следовательно, существует опасность того, что всеобщие аналитические понятия могут оказаться теоретически тривиальными, а вторыми тривиальность преодолевается.

Аналитически – (или дифференциально -) общие понятия основаны на локковской абстракции отождествления, когда выделение признаков, общих нескольким классам объектов, сопряжено с отбрасыванием признаков, которые специфичны для обобщаемых классов объектов. Поэтому аналитические, абстрактно-общие понятия могут находиться лишь в родо-видовых отношениях, подчиняясь закону обратного отношения между содержанием и объёмом понятий. Синтетически – (или интегрально -) общие понятия включают в себя как отношения подчинения, т.е. родо-видовые отношения подчинения признаков обобщаемых классов объектов (отношения по вертикали), так и отношения соподчинения между признаками (понятиями) того же уровня общности и признаком (понятием) вышестоящего уровня общности.

Иначе говоря, синтетически-общее понятие можно представить как разветвлённое «дерево» (граф) подчинённых и соподчинённых признаков и соответствующих им понятий, т.е. включают в себя отношения не только по вертикали, но и по горизонтали. Поэтому прибавление к общему понятию новых признаков (по горизонтали, т.е. на том же уровне общности) ведёт либо к расширению, либо к сохранению объёма понятия, но не к уменьшению его [там же].

Рассмотрим основные варианты (пути, направления) преодоления «призрака тривиальности» всеобщих системных понятий и положений [80].

Первый – переход к ограниченной степени общности, а в идеале – к оптимальной степени общности понятий. Такой вариант в свою очередь имеет два пути: 1. Построение частных теорий, принадлежащих разным предметным областям. Таковы системы агрегативные и органично-целостные, нецеленаправленные и целенаправленные. 2. Построение ОТС, объединяющей частные теории систем. По мере развития ОТС в ней используются достижения более абстрактных областей математики. Таким образом, по М.Месаровичу [54], ОТС есть теория объединительной, или собирательной, а не синтетической общности. Поэтому целостность такой теории невелика.

Второй вариант преодоления «призрака тривиальности» положений ОТС – это создание метатеории, т.е. теории исследования системных теорий. Зачатки этого подхода есть у Р.Акоффа [4]. Развёрнутое обоснование его дано в работах В.Н.Садовского [70], [71], [72], который отрицает возможность создания всеобщей по объёму и в то же время богатой по содержанию теории систем. Своё мнение он аргументирует следующим образом. Во-первых, он справедливо считает, что не существует таких всеобщих понятий, которые непосредственно содержат «всю фундаментальную информацию об общих свойствах, отношениях и связях всех существующих и всех возможных систем» [72, с.41]. Действительно, абстрактно-всеобщие (аналитические) понятия образуются путём отбрасывания специфических для обобщаемых видов систем признаков и поэтому не содержат о них какой-либо информации.

Однако в отличие от таких всеобщих понятий синтетически-общие (интегрально-общие) понятия содержат в себе не всю, а лишь ту информацию, которая присуща фактически исследованным разновидностям систем. Причём следует особо подчеркнуть: подобная информация передаётся не непосредственно данным понятием, а посредством соподчинённых с ним понятий разной степени общности. Это означает, что данное понятие интегрально-общего типа представляет собой разветвлённое «дерево» (граф) соподчинённых ему понятий, входящих в классификацию исходного понятия. Содержание соподчинённых понятий является не результатом дедуктивного вывода, а итогом длительного пути их познания [80].

В качестве второго, решающего аргумента против построения всеобщей «предметной теории систем» В.Н.Садовский выдвигает следующее требование: «такая всеобщая теория должна содержать информацию не только о материальных, но и об идеальных, концептуальных системах, в том числе и о методологии системного исследования» [70, с.43]. При таком понимании ОТС она якобы выходит за рамки конкретно-научного знания, пересекаясь с проблемами философского анализа систем. Она предлагает создать системную метатеорию, с помощью которой специально исследовались бы системно-структурные особенности познания систем и знания как системы. Но далее В.Н.Садовский заключает, что «степень общности такой метатеории, очевидно, выше по сравнению с общностью различных предметных теорий систем» [там же, с.44].  

Однако «предметная общность» понятий (онтологический аспект) и метатеоретическая общность (логико-гносеологический аспект) различаются по существу. «Предметная общность» понятий связана с отношением предметных областей объектов; метатеоретическая и эпистемологическая общность имеют в качестве своей предметной области не познаваемые объекты, а субъект-объектные отношения, ситуации и задачи, процедуры и методы их решения и т.п. Поэтому утверждение, будто вторая общность выше первой (шире по объёму),  оказывается некорректным [80].

Как известно, философские категории делятся на две подсистемы: а) общефилософские категории, содержание которых охватывает и природу, и общество, и познание (материя, бытие, сознание, движение, количество, качество и др.; б) логико-гносеологические категории, раскрывающие специфику познавательной деятельности, субъект-объектные отношения (субъект, объект, отражение, знание, истина, модель, гипотеза, теория, доказательство и т.д.). Аналогично этому и системные категории делятся на две подсистемы, соответствующие двум направлениям исследований: а) общесистемные категории (система, элемент, структура, функция, организация, организованность, сложность и др.), которые относятся и к миру вещей, и к сфере его познания; б) эпистемологические и метатеоретические категории, раскрывающие специфику изучения объектов как систем построения системных теорий (язык, значение и смысл, интерпретация, редукция, экстраполяция и др.). Так, семиотика (общая теория знаковых систем) является примером системных гносеологически всеобщих теорий. На уровне особенного, т.е. региональных теорий, также возможно деление системных теорий на две аналогичные подсистемы [там же].

Главное заключается в том, чтобы не противопоставлять предметно-содержательный (онтологический) и теоретико-познавательный (гносеологический) аспекты, а иметь в виду их органичную связь.

Третий путь преодоления «призрака тривиальности» понятий и положений общей теории систем основан на понятии системной деятельности. Такая теория близка к праксеологии Т.Котарбиньского [39], [97], задачей которой является оптимизация любых видов деятельности. Поэтому концепции Г.П.Щедровицкого [91] и В.Н.Сагатовского [69] представляют собой системную праксеологию, изучающую системными средствами познавательную, проектно-конструкторскую и практическую деятельность во всех сферах человеческого бытия. Тем самым это направление ограничивается исследованием типа «целенаправленных систем» и не может претендовать на статус всеобщей теории систем.

Рассмотрим подход к общей теории систем, предлагаемый Ч.Черчменом [89]. Ч.Черчмен излагает аксиоматический подход к ОТС. Цель предлагаемых им аксиом заключается в постулировании следующих утверждений: 1) системы представляют собой комплексы, которые можно синтезировать и оценивать; 2) прилагательное «общая» в выражении «ОТС» относится как к «теории», так и к самим «системам». Аксиомы формулируются следующим образом.

1. Системы синтезируются и конструируются. Необходимым условием синтеза является способность к оценке. Следовательно, системы можно оценивать и предлагаемые альтернативные варианты можно сравнивать с исходным с точки зрения того, являются ли они лучше или хуже этого варианта. Если выразить эту мысль более точно, то можно задать целевую функцию для оценки качества альтернативных систем, на которую наложена система ограничений, представляющих в свою очередь определённые цели, которых стремится достичь конструктор.

«Конструирование» включает практическую реализацию синтезированной системы, а также изменение структуры и параметров на основе накопленного опыта.

Совершенно очевидно, что при такой интерпретации систем из рассмотрения исключаются астрономические, механические и тому подобные системы, если только не считать их, как предлагает профессор М.Месарович [54], [55], набором утверждений. В таком случае системы синтезируются для описания событий и эти системы отвечают первой аксиоме, т.к. их можно синтезировать и конструировать.

2. Системы синтезируются по частям. Конструктор разбивает общую задачу синтеза на множество частных задач, решение каждой из которых определяет составную часть (компонент) более крупной системы.

3. Компоненты систем также являются системами. Это означает, что каждый компонент можно оценивать и разрабатывать в указанном выше смысле. Это означает также, что каждый компонент можно рассматривать как состоящий из более мелких компонентов и что процесс такого расчленения логически бесконечен, хотя на практике конструктор останавливается по своему усмотрению на каком-то уровне, считая компоненты, соответствующие этому уровню, «элементарными блоками системы».

4. Система замкнута, если её оценка не зависит от характеристик окружающей её среды, которая относится к определённому классу сред. Смысл этой аксиомы сводится к тому, что конструктор стремится получить некоторую устойчивую систему, сохраняющую свои свойства даже при изменении условий окружающей среды. Если конструктор считает, что возможные изменения в окружающей среде способны ухудшить функционирование системы, то в ходе разработки он будет стремиться синтезировать такую систему, которая устойчива к этим возмущениям. Когда можно полагать, что все возможности такого рода в достаточной мере учтены, конструктор считает созданную систему замкнутой. Как правило, он и не пытается учесть все возможные изменения в окружающей среде. Если же он встал бы на эту точку зрения, то в таком случае справедлива аксиома:

5. Обобщённая система есть замкнутая система, остающаяся замкнутой во всех возможных средах. Иными словами, обобщённая система характеризуется абсолютной устойчивостью к изменениям окружающей среды.

Вопросы, возникающие в связи с обобщёнными системами, напоминают известные философские проблемы. Прежде всего, сколько элементов содержится в классе обобщённых систем? Если ответить на этот вопрос – «ни одного», мы приходим к философскому анархизму. При ответе – «один», приходим к философскому монизму, соответствующему, например, учению стоиков, Спинозы, Лейбница и некоторых других философов. Если же ответ гласит – «много», то мы сталкиваемся с философским плюрализмом. Далее возникает вопрос, является ли обобщённая система добром или злом. Вообще говоря, Ч.Черчмен считает, что конструкторы систем должны чётко высказаться в том смысле, что системы можно создавать как во имя добра, так и во имя зла. Нет никаких разумных оснований проводить различия между задачами построения систем, отвечающих научным критериям совершенства, и задачами создания систем, несущих в себе добро и зло. При построении систем на их создателя в равной мере возложена ответственность за использование всего арсенала научных знаний и технических средств, а также приемлемых этических критериев при построении системы. Тем не менее, могут возникнуть опасения, что если человеку когда-либо удастся создать некоторую подлинно замкнутую обобщённую систему, то в итоге она явится не добром, а злом.

Следующие две аксиомы выражают убеждения Ч.Черчмена по этим вопросам.

6. Существует одна и только одна обобщённая система (монизм).

7. Эта обобщённая система оптимальна (оптимизм).

Наиболее общей задачей синтеза систем является приближение к некоторой обобщённой системе. Иными словами:

8. Общая теория систем есть методология поиска обобщённой системы.

В заключении Ч.Черчмен [89] приводит аксиому, которую вряд ли кто будет отрицать.

9. Поиск обобщённой системы становится всё более затруднительным с течением времени и никогда не завершится (реализм).                        

ФУНКЦИИ СИСТЕМНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ И ПОИСК УНИВЕРСАЛЬНОГО КОДА

Рассмотрим аспекты и функции системных исследований. Существует положение, что системный подход является общенаучным междисциплинарным методологическим знанием [22]. Каковы же главная черта, характеристика и задача, составляющие «ядро» системного подхода (СП) и определяющие его черты, характеристики и задачи?

Системный подход содержит следующие аспекты исследования или направления анализа: 1) системно-компонентный, 2) системно-структурный, 3) системно-функциональный, 4) системно-интегративный, 5) системно-исторический [10], [11], [80].

Наиболее существенными для системного метода являются структурно-функциональный принцип и соответствующий ему структурный анализ и синтез, пронизывающие все перечисленные аспекты, или виды, системного исследования в рамках системного подхода в целом [82]. Согласно этому принципу, все свойства, характеристики объекта-системы можно представить как функции, аргументами которых являются свойства компонентов и структуры, законы их композиции, выраженные с помощью уравнений связи и движения. Границы и условия применимости тех или иных уравнений, графов и пр., выражающих собой модели структур данной системы, одновременно косвенно отражают роль внешних условий, которые при этом же составе компонентов системы реализуют вполне определённые структуры их связей, их свойства и функции на выходах системы [там же].

Рассмотрим кратко основные аспекты - функции системных исследований, их роль в реализации структурного принципа, анализа и синтеза [80].

Задача правильного определения исходных компонентов и их свойств составляет первоочередную задачу системно-компонентного, или субстратно-структурного, анализа системы. Во-первых, без её решения нельзя найти те или иные структуры системы. Во-вторых, если компоненты системы могут быть подвергнуты системно-структурному анализу при их рассмотрении как систем нижележащего микроуровня. В-третьих, свойства компонентов, согласно законам взаимодействия компонентов между собой и с целой системой, зависят от влияний целостной системы; законы и процессы взаимодействия описываются с помощью структур и программ. В-четвёртых, когда элементами структур являются не свойства, а материальные компоненты системы, то это означает переход к субстратным структурам, выражающим механизмы взаимодействия объектов. Таким образом, учёт этих четырёх моментов – важный методологический ориентир в системно-компонентном (субстратно-структурном) анализе.

ò Системно-функциональный аспект (анализ) имеет дело с функционированием системы как взаимосвязанного целого, а также с её функционированием, или поведением, во внешней среде. В обоих случаях важно знать структуры, законы взаимодействия компонентов и подсистем, взаимозависимости свойств компонентов и интегральных свойств и (или) функций целого, программы функционирования и поведения, взаимодействия с другими системами, факторами внешней среды.

ò Системно-интегративный аспект – существенная сторона методологии системного подхода. Каждый объект многосторонен и, следовательно, является предметом изучения разных наук. С точки зрения системного подхода эта многопредметность выступает как полисистемность. Практика преобразования, и особенно деятельность по конструированию, проектированию и последующему созданию искусственных объектов-систем, постоянно требует синтеза односторонних системных «срезов» в целостно-интегральный образ объекта. И тогда возникает необходимость «развернуть» общий системный подход в систему конкретных подходов. Вот почему Г.П.Щедровицкий [91] считает сущностью системного подхода как системно-структурной методологии именно методологическую разработку организационных основ синтеза разных видов теоретической и практической деятельности, связанных с овладением объектом.

Разработка методологии синтеза разных аспектов и сторон объекта и разных видов деятельности также непосредственно зависит от сформулированного выше структурно-функционального принципа. Благодаря применению соответствующих моделей и методов он позволяет решать задачи естественного и искусственного синтеза, т.е. нормативно-конструктивные задачи: рассчитывать, проектировать, конструировать и создавать объекты-системы с заранее заданными свойствами, функциями и критериями качества.

ò Системно-исторический, или системно-генетический, аспект системных исследований – это сложное направление. Здесь необходимо создание системной теории развития. Нередко высказывались мнения о том, чтобы дополнить системный анализ строения и функционирования объекта как системы анализом его развития с помощью философских категорий. Очевидно, существует принципиальная возможность разработки концептуального методологического и теоретического, а также математического аппарата для создания общенаучной теории развивающихся (генетических) систем.        

Первым пунктом обновления этой возможности является универсальность содержания понятий «компонент системы» и «элемент структуры» [81]. Элементами структур могут быть не только вещи, но также свойства и состояния, связи и отношения, фазы, этапы, циклы и уровни функционирования и развития. Далее, раскрыв возможные способы преобразований одних систем в другие, условия и законы их реализации и их взаимосочетания, можно перейти к системному описанию процессов развития и, наконец, к построению строгой системной теории развития соответствующего варианта общей теории систем (ОТС). Именно так и получилось вопреки сомнениям некоторых системологов: в разработанной Ю.А.Урманцевым [85] ОТС содержится особый раздел в виде начал системного учения о развитии. Тем самым им раскрыто органическое единство принципов системности и развития и доказано, что противопоставление компонентно-структурного и исторического подходов неправомерно.

Указанные аспекты системных исследований суть аспекты методологической функции системного подхода, а также методологической и теоретических функций ОТС.

 В.Н.Садовский [70], [71], [72] пишет, что «системный подход как специально-методологическая концепция своей основной задачей имеет разработку общенаучных, междисциплинарных научных понятий, методов и способов исследования системных объектов» [70, с.39]. Сделаем уточнение: задача разработки междисциплинарных понятий и методов является не только методологической, но и общетеоретической, поскольку она осуществима при условии единства системного подхода и работающего варианта ОТС. Это объясняется тем, что в последней конкретизированы и трансформированы методологические требования, а теоретические понятия и положения выражены в структурной форме [80].   

Системный подход непосредственно связан с философским принципом системности, который органически присущ диалектическому методу. Поскольку общенаучные понятия системного подхода и ОТС, будучи всеобщими, непосредственно связаны с соответствующими им философскими категориями и принципами, постольку они служат эффективным средством применения диалектического метода в специальных науках. Эта связь реализуется путём интегрирования дисциплин регионального уровня. В итоге философские категории, законы и принципы трансформируются и конкретизируются на общенаучном уровне и уровнях региональных теорий систем [там же].

Методологические и теоретические функции ОТС столь неразрывно связаны между собой, что в ряде случаев требуется специальный анализ для их «разведения». Единство специально-методологической и теоретических функций ОТС имеет важное следствие. Содержание исходных понятий, принципов, законов и теорем ОТС глубоко диалектично; оно может быть выражено с помощью разнообразных соответствующих методов, являющихся адекватным средством решения системных задач. Это значит, что с помощью достаточно развитых вариантов ОТС реализуется органическая связь, взаимодействие двух тенденций в науке – формализации научного познания и его диалектизации.  

Рассмотрим процесс изучения систем и поиск их инвариантов – поиск универсального кода [76].

Основным источником развития теории систем послужила выработка представлений о единстве картины мира (не в последнюю очередь – о структурном единстве) на «материале» самых разнообразных объектов действительности. Вывод о единстве этой картины должен был «вызвать» проблему изучения законов строения систем, законов структурной гармонии и устойчивости. По словам Б.Рассела, «структура есть то, что в высшей степени склонно к устойчивости» [66, с.506].

Виднейший представитель структурализма К.Леви-Стросс [46], [47] ставит главной целью своих исследований вскрытие «глубинных» структур, в основе которых лежит идея об изоморфизме кодов, порождающих эти структуры. Тем самым поиск «универсального кода», который бы позволил вскрыть фундаментальные особенности изучаемого материала, становится у него центральной идеей исследований. В качестве поставщика базовых структур, на которых иллюстрировалась сама эта возможность, К.Леви-Строссом был выбран этнос с его лингвистическими, психогенетическими, этическими, цветовыми и прочими феноменами. В строении мифов и порядков родственных связей им были вскрыты структуры, отношения которых выражались языком теории групп, и тем самым внесены новые элементы в понимание структурного единства мира. Так, «одна и та же абстрактная структура, например группа Клейна (состоящая из четырёх элементов и двух операций, преобразующих элементы друг в друга), обнаруживается в системе родства одного австрийского племени, в соотношениях мифических образов, в некоторых геометрических преобразованиях, физических процессах и т.д.» [32, с.79]. Не удивительно ли то, что, как показал А.С.Эддингтон [92], свойства четырёхмерного пространства-времени Минковского определяются свойствами из четырёх элементов и девяти операций над ними?

В подходе к раскрытию сущности вещей следует отметить мысль Б.Спинозы, выраженную в седьмой теореме второй части его «Этики» [77] и гласящей, что порядок и связь идей те же, что и порядок и связь вещей. К такой же по форме мысли, но противоположной по содержанию, стали склоняться представители позитивизма. По мнению Л.Витгенштейна, «То, что элементы образа соединяются друг с другом определённым образом, показывает, что так же соединяются друг с другом и вещи» [24, с.34]. Б.Рассел полагает, что «Физические объекты имеют ту же структуру, что и психологические объекты восприятия» [66, с.507].

В познании структур и структурных процессов системы важное место принадлежит диалектике симметрии и асимметрии [76].

За многие сотни лет, отделяющие нас от эпохи античности, понятие симметрии содержательно существенно обновилось. Симметрия как «гармония пропорций» объекта, как «гармонический ритм», закономерное расположение частей в целом – это наиболее древнее представление достаточно долго оставалось наиболее распространённым в описании гармонии естественных и рукотворных систем.

Другое представление о симметрии ведёт начало от работ Ф.Клейна [38]. Множество различных движений, самосовмещающих данный объект (переводящих его «в себя»), и служит характеристикой его симметрии. Чем больше такое множество самосовмещений, или автоморфизмов, тем симметричнее объект. Наиболее симметричны те объекты, которые характеризуются бесконечным множеством автоморфизмов. К их числу среди геометрических фигур относятся круг и шар. Напротив, полностью асимметричный объект имеет один единственный элемент такого множества – тождественное движение (преобразование), оставляющее этот объект либо его фундаментальное качество (свойство, функции, структуру) без изменения. Само множество подобных движений есть собственно группа симметрии при условии, что задано определённое правило (композиция), по которому всякие два элемента из этого множества (два движения самосовмещения), последовательно выполненные, дают третий элемент, эквивалентный первым двум и также относящийся к тому же множеству. (На этом основан способ оценки степени простоты или сложности некоторых объектов через свойства их самосовмещений. Чем больше движений, переводящих объект «в себя», тем он проще. Симметрия здесь – коррелят простоты, асимметрия же – коррелят сложности). Строго говоря, данное правило (композиция) должно удовлетворять трём специальным условиям, чтобы множество самосовмещений представляло собой группу. Данное правило как единственная композиция, определяющая группу, нередко является преобразованием над преобразованиями. Сама же теория групп в сущности есть «анализ анализа» [25, с.105], в силу чего теоретико-групповые методы с полным основанием можно отнести к метатеоретическому арсеналу научного познания [76].             

Теория групп действует не только на числовых объектах. Это чрезвычайно общий метод. «Теория групп уничтожила границы между чистой математикой, физикой, логикой и теорией познания» [31, с.199]. Теоретико-групповые методы – мощное орудие проникновения в сущность и строение объектов. Подтверждение этому – опыт науки: наиболее глубокими закономерностями организации объекта оказываются закономерности симметрии, носящие теоретико-групповой характер [76].

Принцип симметрии несёт в науке большую методологическую нагрузку: «Если система имеет определённую структуру, то она непременно содержит в себе соответствующую этой структуре симметрию» [60, с.144]. Процесс изменения структуры в ходе эволюции системы есть процесс изменения соответствующей ей симметрии. Поэтому изучение симметрии вещей, свойств и отношений открывает путь познания структурных законов.

Данный вывод не имеет ограничений, которые проистекали бы из специфики изучаемых объектов: он вытекает из самого факта системности этих объектов, а следовательно, их структурности. Поэтому проблема возрастания симметрии носит здесь сквозной характер: «чем выше симметрия объекта, тем больше в нём сохраняющегося (инвариантного) по отношению к известным преобразованиям» [33, с.3]. Симметрия, таким образом, выражая закон строения подобных объектов, а точнее, «группу допустимых преобразований, сохраняющих структурную целостность рассматриваемых систем» [90, с.261], представляет тем самым «один из возможных кодов, шифров информации» [65, с.93].

Диалектическая взаимосвязь и взаимопереход противоположностей состоятельны на всех уровнях организации материи. Взаимосвязь изменения и сохранения (вариантности и инвариантности) в одинаковой мере фундаментальна для теории структуры, теории симметрии и теории групп. Поскольку сохранению и изменению подвержена вся объективная реальность, то взгляд на соответствующие вопросы сквозь эти две категории должен составлять неотъемлемое условие диалектического подхода в моделировании и исследовании систем действительности. «Движение материи следует представлять себе как диалектическое единство моментов изменения и сохранения. Аппарат теории групп весьма удачно отражает эту специфическую черту движения… Принципы симметрии требуют: ищите в каждом материальном процессе сохраняющуюся величину, отношение, закон!» [90, с. 310-311].

Сказанное «правомерно не только для науки, но в определённой мере и для искусства, оно сохраняет силу и в области естествознания, и в системе гуманитарного знания» [76, с.80].

Итак, гармония не обладает каким –нибудь смыслом вне противоречивости. Всякое же противоречие структурно, равно как и всякая структура противоречива. Иными словами, эти понятия имеют общий исток. Оптимальный «код» структуры, её гармонии как меры единства, выраженного количественно, может быть выявлен в сочетании диалектических и общенаучных средств.     

МОДЕЛИРОВАНИЕ СИСТЕМ

Существуют различные виды моделей, выделяемые по разным основаниям. Приведём одну из возможных классификаций, непосредственно связанную с системным анализом. Последний рассматривается как совокупность методов обоснования принимаемых решений. С точки зрения принятия решений и обоснования выбора среди альтернативных вариантов наиболее существенным показателем представляется точность и однозначность информации, полученной в результате научных исследований (моделирования) и представленной лицу, принимающему решения.

Можно выделить следующие разновидности моделей [42]:

▪ словесные модели, в которых объекты действительности выражаются или на естественном языке (в том числе и на научном естественном языке), или в виде элементарных описаний фактов действительности, или в виде качественной теории;

▪ формализованные, математические, дедуктивно-аксиоматические модели, в которых действительность моделируется «абсолютно строгим» искусственным языком;

▪ числовые или количественные модели, а также эмпирические, в которых числа используются в качестве несвязанных друг с другом статистических показателей, либо это числовые математические  модели, точно описывающие соответствующие аспекты действительности;

▪ имитационные модели в узком смысле слова, то есть модели вещественные (в основном в естественных науках) или машинные (имеется в виду моделирование с помощью современных технических средств), а также игровые (в общественных науках).

Данная классификация выделяет, на первый взгляд, виды моделей по разным принципам. Частично они пересекаются друг с другом, но практически нельзя выделить данные разновидности в чистом виде. Представляется, однако, что эти виды моделей отличаются по характеру полученной с их помощью информации.

Развитие методов моделирования, в частности, в системных исследованиях, идёт по двум, не исключающим друг друга, направлениям. Первое направление – построение всё более обширных человеко-машинных диалоговых моделей; второе – конструирование систем моделей, состоящих в основном из формализованных блоков. И в том и в другом случае исследователи стремятся максимально формализовать модель и получение с их помощью выводов, а гибкость решений для увеличения адекватности результатов обеспечивают путём включения исследователя в активную работу с моделью (в машинной модели это диалоговый режим, в системе моделей исследователь может надстраивать блоки или варьировать «междублочные параметры»).

В обоих подходах в явной форме не используются возможности словесных моделей, которые в действительности играют существенную роль не только на входе-выходе из модели, но и внутри этой модели (варьирование параметров неформализуемо) [42].

В основе моделирования лежит теория подобия, которая утверждает, что абсолютное подобие может иметь место лишь при замене одного объекта другим точно таким же. При моделировании абсолютное подобие не имеет места и стремятся к тому, чтобы модель достаточно хорошо отображала исследуемую сторону функционирования объекта. Виды моделирования систем можно классифицировать следующим образом [63], [75].

По степени полноты модели они делятся на полные, неполные и приближённые. Полные модели идентичны объекту во времени и пространстве. Для неполного моделирования эта идентичность не сохраняется. В основе приближённого моделирования лежит подобие, при котором некоторые стороны функционирования реального объекта не моделируются совсем.

В зависимости от характера изучаемых процессов в системе виды моделирования подразделяются на детерминированные и стохастические, статические и динамические, дискретные, непрерывные и дискретно-непрерывные. Детерминированное моделирование отображает процессы, в которых предполагается отсутствие случайных воздействий. Стохастическое моделирование учитывает вероятностные процессы и события. Статическое моделирование служит для описания поведения объекта в фиксированный момент времени, а динамическое – для исследования объекта во времени. Дискретное, непрерывное и дискретно-непрерывное моделирования используются для описания процессов, имеющих изменение во времени. При этом оперируют аналоговыми, цифровыми и аналого-цифровыми моделями.

В зависимости от формы представления объекта моделирование классифицируется на мысленное и реальное. Мысленное моделирование применяется тогда, когда модели не реализуемы в заданном интервале времени либо отсутствуют условия для их физического создания (например, ситуации микромира).

Мысленное моделирование реализуется в виде наглядного, символического и математического.

При наглядном моделировании на базе представлений человека о реальных объектах создаются наглядные модели, отображающие явления и процессы, протекающие в объекте.

В основу гипотетического моделирования закладывается гипотеза о закономерностях протекания процесса в реальном объекте, которая отражает уровень знаний исследователя об объекте и базируется на причинно-следственных связях между входом и выходом изучаемого объекта. Этот вид моделирования используется, когда знаний об объекте недостаточно для построения формальных моделей.

Аналоговое моделирование основывается на применении аналогий различных уровней. Для достаточно простых объектов наивысшим уровнем является полная аналогия. С усложнением системы используются аналогии последующих уровней, когда аналоговая модель отображает несколько либо только одну сторону функционирования объекта.

Макетирование применяется, когда протекающие в реальном объекте процессы не поддаются физическому моделированию либо могут предшествовать проведению других видов моделирования. В основе построения мысленных макетов также лежат аналогии, обычно базирующиеся на причинно-следственных связях между явлениями и процессами в объекте.

Символическое моделирование представляет собой искусственный процесс создания логического объекта, который замещает реальный и выражает основные свойства его отношений с помощью определённой системы знаков и символов. В основе языкового моделирования лежит некоторый тезаурус (от греч. – «сокровище»; тезаурус – словарь, который очищен от неоднозначности, т.е. в нём каждому слову может соответствовать лишь единственное понятие, когда в обычном словаре одному слову может соответствовать несколько понятий), который образуется из набора входящих понятий, причём этот набор должен быть фиксированным. Если ввести условное обозначение отдельных понятий, т.е. знаки, а также определённые операции между этими знаками, то можно реализовать знаковое моделирование и с помощью знаков отображать набор понятий – составлять отдельные цепочки из слов и предложений. Используя операции объединения, пересечения и дополнения теории множеств, можно в отдельных символах дать описание какого-то реального объекта.

Математическое моделирование – это процесс установления соответствия данному реальному объекту некоторого математического объекта, называемого математической моделью. В принципе, для исследования характеристик процесса функционирования любой системы математическими методами, включая и машинные, должна быть обязательно проведена формализация этого процесса, т.е. построена математическая модель. Исследование математической модели позволяет получать характеристики рассматриваемого реального объекта. Вид математической модели зависит как от природы реального объекта, так и от задач исследования объекта, требуемой достоверности и точности решения задачи. Любая математическая модель, как и всякая другая, описывает реальный объект с некоторой степенью приближения.

Для аналитического моделирования характерно то, что процессы функционирования элементов системы записываются в виде некоторых функциональных соотношений или условий. Аналитическая модель исследуется следующими методами: аналитическим, когда стремятся получить в общем виде явные зависимости, связывающие искомые характеристики с начальными условиями, параметрами и переменными системы; численным, когда, не умея решать уравнений в общем виде, стремятся получить числовые результаты при конкретных начальных данных; качественным, когда, не имея решения в явном виде, можно найти некоторые свойства решения (например, оценить устойчивость решения).              

При имитационном моделировании реализующий модель алгоритм воспроизводит процесс функционирования системы во времени, причём имитируются элементарные явления, составляющие процесс, с сохранением их логической структуры и последовательности протекания во времени, что позволяет по исходным данным получить сведения о состоянии процесса в определённые моменты времени, дающие возможность оценить характеристики системы. Основным преимуществом имитационного моделирования по сравнению с аналитическим является возможность решения более сложных задач. Имитационные модели позволяют достаточно просто учитывать такие факторы, как наличие дискретных и непрерывных элементов, многочисленные случайные воздействия и др., которые часто создают трудности при аналитических исследованиях. В настоящее время имитационное моделирование – наиболее эффективный метод исследования больших систем, а часто и единственный практически доступный метод получения информации о поведении системы, особенно на этапе её проектирования.

В имитационном моделировании различают метод статистического моделирования и метод статистических испытаний. Если результаты, полученные при воспроизведении на имитационной модели, являются реализациями случайных величин и функций, тогда для нахождения характеристик процесса требуется его многократное воспроизведение с последующей обработкой информации. Поэтому целесообразно в качестве метода машинной реализации имитационной модели использовать метод статистического моделирования. Первоначально был разработан метод статистических испытаний, представляющий собой численный метод, который применялся для моделирования случайных величин и функций, вероятностные характеристики которых совпадали с решениями аналитических задач. Затем этот приём стали применять и для машинной имитации с целью исследования характеристик процессов функционирования систем, подверженных случайным воздействиям, т.е. появился метод статистического моделирования.

Метод имитационного моделирования применялся для оценки вариантов структуры системы, эффективности различных алгоритмов управления системой, влияния изменения различных параметров системы. Имитационное моделирование может быть положено в основу структурного и параметрического синтеза большой системы, когда требуется создать систему с заданными характеристиками при определённых ограничениях. Система должна быть оптимальной по некоторым критериям эффективности.   

Комбинированное (аналитико-имитационное) моделирование позволяет объединить достоинства аналитического и имитационного моделирования. При построении комбинированных моделей производится предварительная декомпозиция процесса функционирования объекта на составляющие подпроцессы, и для тех из них, где это возможно, используются аналитические модели, а для остальных подпроцессов строятся имитационные модели. Такой подход позволяет охватить качественно новые классы систем, которые не могут быть исследованы с использованием только аналитического или имитационного моделирования в отдельности.

Информационное моделирование (часто называют кибернетическим) связано с исследованием моделей, в которых отсутствует непосредственное подобие физических процессов, происходящих в моделях, реальным процессам. В этом случае стремятся отобразить лишь некоторую функцию и рассматривают реальный объект как «чёрный ящик», имеющий ряд входов и выходов, и моделируются некоторые связи между выходами и входами. Таким образом, в основе информационных (кибернетических) моделей лежит отражение некоторых процессов управления, что позволяет оценить поведение реального объекта. Для построения модели в этом случае необходимо выделить исследуемую функцию реального объекта, попытаться формализовать эту функцию в виде некоторых операторов связи между входом и выходом и воспроизвести данную функцию на имитационной модели, причём на совершенно другом языке и, естественно, иной физической реализации процесса.

Структурно-системное моделирование базируется на некоторых специфических особенностях структур определённого вида, используя их как средство исследования систем или разрабатывая на их основе с применением других методов формализованного представления систем (теоретико-множественных, лингвистических и т.п.) специфические подходы к моделированию.

Структурно-системное моделирование включает: методы сетевого моделирования; сочетание методов структуризации с лингвистическими (языковыми); структурный подход в направлении формализации построения и исследования структур разного типа (иерархических, матричных, произвольных графов).

Ситуационное моделирование основано на модельной теории мышления, в рамках которой можно описать основные механизмы регулирования процессов принятия решений. В основе модельной теории мышления лежит представление о формировании в структурах мозга информационной модели объекта и внешнего мира. Эта информация воспринимается человеком на базе уже имеющихся у него знаний и опыта. Целесообразное поведение человека строится путём формирования целевой ситуации и мысленного преобразования исходной ситуации в целевую. Основой построения модели является описание объекта в виде совокупности элементов, связанных между собой определёнными отношениями, отображающими семантику предметной области. Модель объекта имеет многоуровневую структуру и представляет собой тот информационный контекст, на фоне которого протекают процессы управления. Чем богаче информационная модель объекта и выше возможности её манипулирования, тем лучше и многообразнее качество принимаемых решений при управлении.

При реальном моделировании используется возможность исследования характеристик либо на реальном объекте целиком, либо на его части. Такие исследования проводятся как на объектах, работающих в нормальных режимах, так и при организации специальных режимов для оценки интересующих исследователя характеристик (при других значениях переменных и параметров, в другом масштабе времени и т.д.). Реальное моделирование является наиболее адекватным, но его возможности ограничены.

Натурным моделированием называют проведение исследования на реальном объекте с последующей обработкой результатов эксперимента на основе теории подобия. Натурный эксперимент подразделяется на научный эксперимент, комплексные испытания и производственный эксперимент. Научный эксперимент характеризуется широким использованием средств автоматизации проведения, применением весьма разнообразных средств обработки информации, возможностью вмешательства человека в процесс проведения эксперимента. Одна из разновидностей эксперимента – комплексные испытания, когда вследствие повторения испытаний объектов в целом (или больших частей системы) выявляются общие закономерности о характеристиках качества, надёжности этих объектов. В этом случае моделирование осуществляется путём обработки и обобщения сведений о группе однородных явлений. Наряду со специально организованными испытаниями возможна реализация натурного моделирования путём обобщения опыта, накопленного в ходе производственного процесса, т.е. можно говорить о производственном эксперименте. Здесь на базе теории подобия обрабатывают статистический материал по производственному процессу и получают его обобщённые характеристики. Необходимо помнить про отличие эксперимента от реального протекания процесса. Оно заключается в том, что в эксперименте могут появиться отдельные критические ситуации и определиться границы устойчивости процесса. В ходе эксперимента вводятся новые факторы и возмущающие воздействия в процесс функционирования объекта.

Физическое моделирование является другим видом реального моделирования, отличающимся от натурного тем, что исследование проводится на установках, которые сохраняют природу явлений и обладают физическим подобием. В процессе физического моделирования задаются некоторые характеристики внешней среды и исследуется поведение либо реального объекта, либо его модели при заданных или создаваемых искусственно воздействиях внешней среды. Физическое моделирование может протекать в реальном или нереальном (псевдореальном) масштабах времени или рассматриваться без учёта времени. В последнем случае изучению подлежат так называемые «замороженные» процессы, фиксируемые в некоторый момент времени. Наибольшие сложность и интерес с точки зрения корректности получаемых результатов представляет физическое моделирование в реальном масштабе времени.  

Очевидно, что в системном моделировании должен быть использован весь спектр научного знания, выражаемый на разных языках и с разной степенью точности. В этом случае системная модель будет наиболее адекватной окружающей и находящейся внутри нас действительности. 

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОСТРОЕНИЯ СИСТЕМНОЙ МОДЕЛИ

В процессе построения системной модели реальности исследователю часто приходится сталкиваться с такими проблемами, как необходимость подбора строительных элементов для конструирования изначально намеченной теоретической модели, а также с парадоксом целостности и механикой выделения системы, т.е. с поиском соотнесённости целостности и расчленённости объекта, с различением системы и целого и встречающейся их тождественностью объективно и в гносеологическом плане.

Обозначая границы познавательных возможностей единства системного и генетического подходов и рассуждая о познавательных возможностях системного подхода, В.Н.Южаков [96] отмечает, что специфичность способа познания заключается в том, что теоретическая модель объекта получается не путём «выведения» (последовательного воспроизведения его как результата естественно-исторического процесса), а путём подбора составляющих системы. Критерием правильности подбора служит функция или свойство системы, точнее способность подобранных составляющих объяснить их осуществление. (Обращение к развитию предшествующих форм служит только для обоснования путей подбора и истинности его результатов).

При таком способе построения теоретической модели объекта из множества данных о его взаимодействующих составляющих она оказывается определённой лишь на столько, на сколько это необходимо и достаточно для решения той или иной задачи, объяснения и обеспечения той или иной функции (свойства). Как только условия изменяются (в связи с расширением задач и углублением наших знаний) результаты прежнего подбора оказываются уже недостаточными и приходится обращаться к подбору уже на новом уровне. Это означает, что системно-исторический подход не даёт внутренних для объекта критериев существенности полученных отношений его расчленённости и целостности, т.е. того, что они не являются превращённой формой ещё скрытого отношения, способного проявиться в другой ситуации иначе и изменить понимание определённости объекта, возможностей его превращения и развития. Одновременно взаимодействие элементов системы превращается в отношение, то есть в то, что объединяет необходимые и достаточные условия нужным для осуществления целостной функции (свойства) образом. В этом случае в стороне остаётся вопрос о механизме, порождающим отношения каждого данного уровня, механизме взаимодействия. Оно остаётся только как условие существования предполагаемых отношений на более «низком» уровне, а не как механизм, продуцирующий эти отношения [там же].       

Эта особенность системного подхода имеет своё объективное основание в том, что в образовании и функционировании системы из множества взаимодействий её составляющих непосредственно участвуют только взаимодействия, способствующие достижению конечного результата системы [7]. В способности системного подхода перейти от анализа множества взаимодействующих частей к выделению тех из них, которые необходимы и достаточны для осуществления конкретных свойств, функций, целей – его сила. Абстрагирование от взаимодействий, лежащих в основе отношений целостности и расчленённости, делает познание более целенаправленным и эффективным. Но в этом и его ограниченность. Подбор как способ теоретического воспроизведения объекта и его следствия являются, по-видимому, весьма общими чертами познания, (исходящего из единства системного и генетического подходов) [96].

Так, в реализации основной задачи химии – целенаправленного синтеза веществ с заданными свойствами, учёный действует по следующей программе: «наметить план, т.е. начертить структурную форму молекулы, а затем осуществлять „сборку конструкций“ из подходящих блоков или даже элементов, как из кирпичей» [43, с.174]. В решении этой задачи химик, конечно, также обращается к развитию предшествующих форм вещества, прежде всего, через аналогию с уже известными способами их синтеза. Однако «раскрывать тайны генезиса химических индивидов до сих пор как будто бы и не требовалось. Этих тайн химики не замечают, ибо кажется совершенно очевидным: что происхождение любого химического соединения зависит от избранных химиком путей синтеза» [там же]. Вместе с тем, в химии развиваются направления исследований, в которых утверждается требование более глубокого обращения к генезису, при котором каждое вещество должно предстать как результат естественно-исторического процесса [67].

Необходимость подбора как способа познания определённости объекта и необходимость его следствий вытекают из того, что в рамках единства системного и генетического подходов в специфической форме воспроизводятся парадоксы целостности и развития, существовавшие и вне этого единства [96].

Приведём формулировку парадокса целостности в системном подходе. «Решение задачи описания данной системы как некоторой целостности возможно лишь при наличии решения задачи „целостного“ разбиения данной системы на части, а решение задачи „целостного“ разбиения данной системы на части возможно лишь при наличии решения задачи описания данной системы как некоторой целостности» [71, с.236].

Парадокс целостности в системном подходе воспроизводит классический парадокс целого и части. Конечно, в системном подходе «разбиение данной системы на части» подразумевает не только классическое выделение частей, но и выделение элементов, их отношений, структур, иерархии структур. Такая конкретизация «целостной расчленённости» существенно углубляет уровень разрешения парадокса, но не устраняет его принципиально.

Существует две точки зрения на возможность разрешения этого парадокса в системных исследованиях. В.Н.Садовский считает способом его разрешения «метод последовательных приближений» [71, c.243]. Он состоит в том, что познание продвигается постепенно от частичного знания о расчленённости к частичному знанию о целостности, от него обратно, к более точному знанию расчленённости и т.д.

Во второй точке зрения парадокс разрешается фактически его отрицанием. Э.Г.Юдин считает, что если не принимать целостность за нечто самостоятельно существующее, а в качестве отдельного, лишь за  методологический принцип, то «снимается само основание этого парадокса, поскольку предметом изучения оказывается тогда не целостность „как таковая“, как нечто изначально синкретическое и подлежащее лишь выявлению (но без расчленения), а система связей, функций и взаимодействий объекта, в которой и находит реальное выражение целостность данного объекта…» [95, c.49]. С точки зрения В.Н.Сагатовского парадокс целостности не возникает, поскольку «целостность и характер целостного разбиения на части задаётся целью, познание которой не требует „заглядывания внутрь“ [68, c.76].

Не анализируя то или иное понимание целостности, отметим, что аргументы второй позиции не снимают парадокса целостности, поскольку в первом случае не ясно, с чего начинается изучение системы (а это может быть либо целостность, либо расчленённость), во втором же не объясняется механизм «задания» цели, без чего нельзя избежать метода «последовательных приближений». Вместе с тем, отрицанием парадокса подчёркивается два важных момента. Во-первых, в реальном познании парадокс постоянно, более или менее успешно разрешается и в этом смысле в каждом отдельном случае существует не как парадокс, а как реальное противоречие познания. Во-вторых, метод «последовательного приближения» как способ разрешения парадокса возможен лишь постольку, поскольку в познании, исходящем то из целостности, то из расчленённости, есть и некое знание о их единстве, о единстве частей и целостности, точнее о единстве целостности и других составляющих системы [96].

Однако задача системного подхода состоит как раз в выделении системы, т.е. в поиске соотнесённости целостности и расчленённости объекта. Если бы их соотнесённость (например, взаимосвязь условий достижения той или иной цели) была известной, отпала бы и необходимость в системном подходе. Следовательно, в системном подходе единство целостности и расчленённости при построении теоретической модели системы только подразумевается (поскольку известно, что объективно части и целое соотнесены), но ещё не раскрывается во всей своей полноте. Каждый достигнутый уровень знания о единстве целостности и расчленённости служит основанием эффективности метода «последовательных приближений», но не есть знание о более глубоком уровне их единства, в результате чего для изучения последнего вновь приходится прибегать к методу «последовательных приближений», а значит (раз нет возможности «вывести» из уже известного) и к подбору как методу построения теоретической модели [там же].

В результате этого подбора постепенно формируется определённая теоретическая модель объекта как системы, убедительным примером чего является архитектоника функциональной системы П.К.Анохина [7]. Но и в этом случае при необходимости уточнения имеющегося знания о системе выясняется, что при построении её теоретической модели не достигнуто такое знание о соотнесённости её целостности и расчленённости, которое позволило бы в последующем познании объекта избежать метода подбора, заменить его методом «выведения». Даже тогда, когда объект познания заведомо целостный объект, оказывается, что «главный смысл системного подхода состоит в том, что любая деталь наблюдения или экспериментирования должна быть неизбежно вписана в какой-то из узловых механизмов внутренней архитектоники системы» [7, c.56]. Иными словами, методом построения теоретической модели остаётся подбор необходимых и достаточных условий осуществления целостности, выбираемых из числа уже имеющихся или вновь открываемых фактов о тех или иных сторонах исследуемого объекта.

То, что в рамках системного подхода при построении теоретической модели объекта единство его расчленённости и целостности лишь предполагается, отражается во всех существующих исходных определениях системы. Система всегда определяется через «множество», из которого целостные функции (свойства, отношения) образуют систему. Это тождественно операции подбора необходимых и достаточных условий обеспечения целостности [96].

Объективно соотнесённость частей и целостности обусловлена предшествующим развитием. Но и здесь исследование наталкивается на парадокс. Парадокс развития утверждает, что высшее может возникнуть только из низшего, в котором его ещё нет, т.е., как бы «из ничего», оно не может возникнуть. Поскольку самогенезис объекта можно рассматривать как систему: «Развитие – это всегда система направленных определённым образом упорядоченных в своей последовательности изменений, приводящих к качественным превращениям предметов» [9, c.19], то и парадокс развития может быть представлен как системный парадокс.

Парадоксы целостности и развития могут быть в полной мере преодолены тогда, когда познание будет основываться не только на утверждении принципиальной соотнесённости целостности и расчленённости, начала и результата развития, но и на знании объективных механизмов их взаимосвязи и взаимопереходов, на знании той последовательности объективных противоречий, которые лежат в основе данных парадоксов познания.

Существуют объективные основания различения системы и целого, понятие системно-дифференцированного целого. Обозначим пять подходов к определению соотношения категорий система и целое.

Первый предполагает, что система и целое неразличимы, либо их различие несущественно.

Сторонников второго подхода объединяет положение о том, что «целое есть особого рода система» [94, c.97]. При этом категории выстраиваются в цепочку – множество, система, целое, в которой одно звено возникает из другого как результат повышения организованности. Система и целое оказываются двумя последовательными этапами существования объекта. Критерии различения степени организованности этих двух этапов сводятся к следующим: 1) система в отличие от целого, не всегда целостна [12]; 2) с другой стороны, категория «целое» подчёркивает завершённость восходящего этапа развития данной системы [1]; 3) целое – это наиболее совершенная, упорядоченная относительно взаимодействия частей, система [94]. Каждый из критериев выражает те или иные стороны объекта. 

Прямо противоположная, на первый взгляд, позиция представлена в третьем подходе к определению различия системы и целого: «Система – высшая ступень развития целого, важнейшей особенностью которой является внутренний характер связи частей и элементов» [23, c.46]; «Всякая система есть целое, но не всякое целое есть система» [там же].

В рамках четвёртого подхода система и целое предстают как отражение различных этапов познания. Так М.И.Сетров пишет: «Если категория целого носит абстрактно-синтетический характер, то понятие системы, являясь как бы диалектическим отрицанием его, приобретает в основном конкретно-аналитический характер. Внимание исследователя при системном подходе направлено не на целостность объекта (наличие целостности рассматривается как само собой разумеющееся), а на его состав, на свойства элементов, проявляющиеся в их взаимодействии» [74, c.19]. «Своеобразным же синтезом категорий целостности и системности явилось понятие организации как отражение аналитико-синтетического подхода к единству, взаимосвязь явлений действительности» [3, c.68]. В этом движении познания отражается целостность и упорядоченность реальных объектов. И.В.Блауберг, критикуя точку зрения М.И.Сетрова по этому вопросу за то, что здесь происходит деформация содержания понятий системы и целого (целое связывается с синкретической нерасчленённостью, а система с аналитическим расчленением объекта), также предлагает гносеологическое различение системы и целого [21]. Следует отметить, что гносеологическому различению системы и целого должно предшествовать исследование их объективных различий.

Можно выделить пятый подход к определению соотношения системы и целого: объект представляет собой ряд систем [64], [68]. Существует мнение [44], что знание системы не обеспечивает знания объекта «целиком», во всех его отношениях со средой. Такое знание даёт только «метасистемное» знание, в котором объект предстаёт как многосистемная действительность. С точки зрения множественности систем весьма характерен организм. В нём наиболее очевидно и исторически раньше, чем в познании других явлений определено, что объект состоит из множества систем. П.К.Анохин в частности специально подчёркивает, что любой организм представляет собой иерархию функциональных систем [7]. Человеческое общество как целое также представляет собой множество систем.

Можно дать предварительные определения системы и целого относительно друг друга [96].

Целое – это единство частей и целостности, под которой понимается вся совокупность неаддитивных (от лат. additivus – «прибавляемый»; получаемый путём сложения) свойств и функций. Поскольку целостные свойства детерминированы отношениями частей, понятие целостности распространяется и на эти отношения.

Система – это также целостный объект. Но она характеризуется одним или несколькими отдельными проявлениями целостности данного целого и объединяет только те его составляющие, которые участвуют в обеспечении данного проявления целостности.

Предварительные определения системы и целого относительно друг друга позволяют охарактеризовать происхождение различия частей целого и элементов системы. Начиная с работ Аристотеля, известно определение элемента как «предельной, неделимой далее части тела» [8, c.148]. В современных работах подчёркивается, что неделимость эта относительная. Однако соотношение части и элементов предстаёт в застывшей форме: в объекте (системе, целом) есть сложные части, а есть простые, в нём неделимые. Последнее и есть элементы. В действительности же, каждая часть проявляется как один или ряд элементов. Традиционное определение различия справедливо, поскольку, действительно, в объекте есть простые и сложные части, и первые тождественны элементам. Но это определение недостаточно, поскольку не раскрывает динамику выделения элементов и не учитывает того, что одна и та же часть в разных системах целого выступает как особый элемент. В каждую систему, обеспечивающую осуществление того или иного проявления целостности, вовлекаются только те стороны частей, которые непосредственно участвуют в обеспечении данного проявления целостности. Стороны частей, поскольку они обеспечивают осуществление данного проявления целостности, объективно становятся элементами данной системы. При этом части лишь в виде исключения целиком входят только в одну систему, а как правило в различных своих проявлениях становятся элементами нескольких систем (печень – элемент систем кровообращения, пищеварения и др.).

Таким образом, все вещи, входящие в состав данного целого, поскольку они обеспечивают осуществление его целостности, являются частями данного целого. Стороны частей, участвующие в реализации тех или иных проявлений целостности, составляют элементы соответствующей системы.

Система выделяет в целом те стороны частей (элементы) и отношений между ними, которые участвуют в обеспечении характеризующего её проявления целостности целого. Целое, следовательно, является упорядоченным множеством не только частей, структурных уровней, но и систем [96].

В рамках познания, ориентированного на изучение объекта как системы, система в конечном счёте возникает из множества взаимодействующих элементов (что, конечно, не отрицает возможности преобразования одной системы в другую). Это отражено во всех определениях системы, характеризующих объект через множество, и является следствием основной задачи системного подхода – подбора необходимых и достаточных условий осуществления целостной функции или свойства. Важно отметить, что в противоположность этому, с точки зрения предлагаемого различения системы и целого, система возникает всегда не из множества взаимодействующих элементов, а из целого [там же].

А.И.Уёмов [83], [84], обосновывая определение системы в рамках системного подхода, считает, что использование понятия множества в его определении системы не играет существенной роли и о системе можно говорить не как о множестве, а как об объекте. «Системой является любой объект, в котором имеют место какие-то свойства, находящиеся в некотором, заранее заданном отношении» [83, c.121]. Нельзя не согласиться с тем, что о системе можно говорить не только как о множестве, но и как об объекте, причём, о целостном объекте. Однако в предлагаемом определении система – это не сам объект в целом. Система выделяется из множества свойств данного объекта. В этом проявляется характерная особенность системных исследований системы. В их рамках даже тогда, когда рассматривается не множество, а целостный объект, система выделяется из множества выделенных ранее в этом объекте составляющих – элементов, взаимодействий [96].

Раскрыть механизм образования системы означает: найти механизм «задания» системообразующего фактора и, далее, механизм выделения последним всех других составляющих системы. Различия понимания механизма возникновения системы из множества взаимодействующих элементов и из целого начинается с выбора системообразующего фактора.

С точки зрения системного подхода фактором, образующим систему, может быть любая из её составляющих, поскольку она берётся в контексте целостной расчленённости объекта. Все эти возможности нашли отражение в определениях системы. Её определяют как множество взаимодействующих между собой элементов, подразумевая при этом интегрирующие их отношения [45]. Её можно определить как множество связанных определённым отношением элементов, предполагая несводимость получаемого объекта к его элементам [41]. Или же наоборот, как множество элементов, обладающее неаддитивными свойствами, подразумевая обеспечивающие эти свойства интегрирующие отношения [55], [88]. Можно сформулировать это единство свойств и отношений как системообразующий фактор [84]. Не менее правомерным оказывается определение системы как множества, обладающего функциональным единством и другие аналогичные определения. Каждый из этих системообразующих факторов с установкой на целостную расчленённость объекта в специфических проблемных ситуациях процесса познания позволяет наиболее эффективным способом выделить систему. Однако во всех случаях в рамках системного подхода фактором, выделяющим из множества взаимодействующих элементов систему, является какое-либо проявление неаддитивности, целостности (функция, свойство, отношение – в их различных комбинациях).

Такое понимание механизма возникновения системы имеет своим основанием не только специфические задачи системного подхода, но и множество фактов действительного возникновения целостного объекта из множества предпосылок. Вместе с тем, важно отметить существование противоположного механизма системообразования.

С позиций понимания целого как упорядоченного множества систем и процесса системообразования как возникновения системы в рамках целого становится возможным в более полной мере использовать известное положение Ф.Энгельса: «Взаимодействие является истинной causa finalis вещей» [93, c.546]. При исследовании процесса системообразования с системных позиций взаимодействие учитывалось лишь как условие существования отношений элементов, обеспечивающих целостность системы.

В определении системы через целое конечной причиной её образования становится взаимодействие, а точнее, изменение взаимодействия данного целого со средой. Так политическая система общества рождалась в результате изменения взаимодействия общества со средой (имеющего своей причиной прежде всего развитие самого общества), в котором общество добилось увеличения степени своего овладения законами природы, выразившегося в развитии производительных сил и возникновении классов. В столкновении классов родились новые компоненты общества (государства, партии), новые отношения и новая функция общества – защиты своих интересов через защиту интересов господствующих классов, т.е. новая система целого [96].

Разумеется, не всякое изменение взаимодействия со средой обеспечивает системную дифференциацию, выделение новой системы данного целого. Вполне возможно, что изменение взаимодействия целого со средой приведёт к изменению одной из его частей, не затрагивающему целостных свойств. Но возможен и другой путь, ведущий к образованию новой системы целого.

Если в рамках системного подхода к определению системы исходным пунктом системообразования являются целостные функции, свойства, отношения, то во всех случаях, где система возникает как система целого, целостные функции (свойства, отношения) оказываются результатом системообразования. Здесь исходным системообразующим фактором оказывается изменение взаимодействия целого со средой.

В противоположность механизму образования системы из множества взаимодействующих элементов определим механизм образования системы целого как системную дифференциацию целого. (Понятие системной дифференциации употребляется в литературе, но в несколько ином смысле. В нём подчёркивается тот момент в развитии объекта, когда происходит выделение новых частей и отношений. Системная дифференциация противопоставляется последующей консолидации выделившихся частей и отношений. В этом смысле понятие системной дифференциации отождествляется с понятием дифференциации вообще, которое также противопоставляется интеграции вообще [51]). Системная дифференциация целого – это модификация существующей и возникновение новой системы целого.

С точки зрения механизма системной дифференциации целого, система – это целое в определённом отношении со средой, в котором исходным пунктом образования системы является изменение взаимодействия со средой, а конечным – целостная функция (или свойство) [96].

В этом определении система целого не тождественна уровню целого. На необходимость различения иерархии уровней и иерархии систем организмов указывал П.К.Анохин: «Говоря о составе функциональной системы, мы должны иметь в виду, что каждая функциональная система, взятая для исследования, неизбежно находится где-то между тончайшими молекулярными системами и наиболее высоким уровнем организации в виде, например, целого поведенческого акта» [7, c.43]. Система целого может включать в себя элементы всех уровней организации целого.

В свою очередь целое, будучи упорядоченным множеством систем, оказывается с одной стороны, исходным пунктом любой системной дифференциации, а с другой – результатом ряда последовательных системных дифференциаций. В этом смысле целое объективно расчленено (дифференцированно) не только на части, но и на системы, является не только расчленённым, но и системно-дифференцированным целым.

Исключение составляют объекты, обладающие одной целостной функцией или свойствами. Только в этом случае система и целое объективно отождествлены. В гносеологическом плане отождествление системы и целого оправдано также в той мере, в какой познавательные задачи требуют анализа объекта с точки зрения одной его функции или свойства. За рамками этих ограничений система и целое нетождественны [96].

Предлагаемое определение соотношения системы и целого имеет определённые объективные основания. Однако более полное доказательство может дать рассмотрение места и роли системы и целого в организации процесса развития, в том случае, если предлагаемое их различение способствует познанию объективных механизмов организации развития, отражает различные её стороны.    

СИСТЕМНОСТЬ В ПЕДАГОГИКЕ

И ТВОРЧЕСТВЕ

Идеи общей теории систем оказали значительное влияние на развитие педагогической науки. Наиболее полное своё выражение системная парадигма находит в трудах В.П.Беспалько [15], [16], [17], [18], [19], [20].

٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭

Беспалько Владимир Павлович – доктор педагогических наук, профессор, академик Российской академии Образования.

Автор более 300 научных работ по проблемам образования, в частности, по политехническому образованию, программированному обучению, теории педагогических систем, педагогической технологии и педагогике. Центральное внимание в своих работах автор уделяет проблемам объективного контроля качества знаний учащихся, проектированию гарантированных дидактических процессов, оценке качества работы учителя, преподавателя учебного заведения. К числу основных трудов, изданных в последние годы, относятся: «Теория педагогических систем», «Теория учебника», «Слагаемые педагогической технологии», «Педагогика и прогрессивные технологии обучения».

٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭٭

В работе «Программированное обучение» [17] В.П.Беспалько обозначает два связанных между собой направления деятельности научных коллективов того времени в области воспитания и обучения подрастающих поколений. Первое это – направление совершенствования планирования педагогического процесса в целом (оптимальное планирование). Второе – направление повышения эффективности управления познавательной деятельностью учащихся.

Поиски оптимального управления обучением вылились в создание новой системы учебной работы, названной программированным обучением. В своей книге В.П.Беспалько излагает сущность этой системы обучения.

В теоретических основах программированного обучения рассматриваются процесс обучения и информационный подход к нему, методика диагностики качества обучения, даётся характеристика обучающей системы.

Разрабатывается методика программирования и программированного обучения. Здесь показываются программирование содержания обучения и программирование усвоения. Рассматриваются организация и методика ведения занятий в условиях программного управления. Осуществляется дидактический анализ технических средств программированного обучения.

Излагается методика экспериментального исследования проблем программированного обучения. В контексте этого разбираются исходные положения методики дидактического исследования, анализируются некоторые экспериментальные работы по программированному обучению, приводятся фрагменты обучающих программ.

В первой части работы «Элементы теории управления процессом обучения» [20] («Описание целей и способы их достижения в обучении») В.П.Беспалько намечает цели и ставит задачи управления процессом обучения, выводит понятие о педагогической системе. Приводит способы описания целей и задач образования и воспитания. Осуществляет введение в теорию дидактических систем. Здесь задаются соответствующие алгоритмы и классификация дидактических систем. Рассматриваются дидактическая система с программным управлением и комбинированные дидактические системы. Наглядно иллюстрируется схема «спираль» развития дидактических систем.

Во второй части («Измерение качества процесса обучения») [там же] В.П.Беспалько излагает методику создания и использования тестов успешности обучения. Показывает, как проводить измерение и оценивать качество знаний учащихся и качество процесса обучения.

В третьей части («Анализ некоторых дидактических систем») [там же] излагаются принципы выбора дидактической системы. Анализируются системы «Дидахография», «Современная» и «Малые группы», а также система «Программированное обучение».

В монографии В.П.Беспалько «Основы теории педагогических систем» [16] рассматриваются проблемы совершенствования учебно-воспитательного процесса с точки зрения системного подхода к анализу педагогических явлений. Вводится понятие педагогической системы, которое даёт возможность осуществить практическую оптимизацию педагогического процесса. Главное внимание уделяется нормативным методикам оптимального построения отдельных элементов педагогической системы, пригодным для применения в технических обучающих системах. Однако это не исключает возможности их использования и «вручную».

В основу книги положен проблемный метод подачи материала, что позволяет отразить динамический процесс развития педагогической науки.

Рассматриваются педагогика как теория педагогических систем, исходные принципы и методы диагностической постановки цели в педагогической системе, дидактический процесс как система управления познавательной деятельностью учащихся. Анализируются особенности дидактических систем, элементы методики обучения с использованием отдельных дидактических систем. Объективный контроль качества знаний учащихся предстаёт как элемент дидактического процесса. Показывается процесс измерения и оценки качества знаний учащихся, анализируется учебный процесс и показатели его совершенства. Излагаются элементы проектирования дидактического процесса.

В пособии «Системно-методическое обеспечение учебно-воспитательного процесса подготовки специалистов» [19] изложены теоретические и прикладные методики системно-методического обеспечения учебно-воспитательного процесса. Описано проектирование педагогических технологий подготовки специалистов заданного уровня.

Раскрывается сущность вузовской педагогической системы. Намечается общая цель педагогической системы и её отражение в целях изучения отдельных предметов. Разрабатывается методика совершенствования учебных программ и учебных пособий. Определяются основные принципы разработки методических указаний по проведению основных видов учебных занятий. Показываются пути оценки эффективности разработанного учебно-методического комплекса.

В работе «Слагаемые педагогической технологии» [18] основой для разработки педагогических технологий выступает педагогическая система школы. Раскрывается сущность педагогической системы школы. Педагогическая система рассматривается как концепция образования и основа педагогической технологии. Создаётся диагностическая методика целеобразования – исходного пункта разработки педагогической технологии. Показывается, что педагогическая технология на уроке является средством гарантированного достижения целей обучения. Даётся прогноз развития педагогической системы общеобразовательной школы.

Отвлечёмся от научных трудов В.П.Беспалько и отметим, что И.В.Блауберг, В.Н.Садовский и Э.Г.Юдин предлагают разделить область системных исследований на четыре главные сферы:

1. Разработка философских проблем системного подхода, формирование общих (мировоззренческих) принципов системного анализа.                                                                                    

2. Построение логики и методологии системного исследования. 

3. Проведение специально-научных системных разработок – построение частных системных концепций и теорий применительно к тем или иным проблемам специальных наук и разделов техники.

4. Создание общей теории систем в собственном смысле.

(Данное разделение приводится В.Н.Садовским в статье «Становление и развитие системной парадигмы в Советском Союзе и в России во второй половине ХХ века» // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1999 / Под ред. Д.М.Гвишиани, В.Н.Садовского и др. – М.,2001).

Анализируя труды В.П.Беспалько, можно увидеть разработки практически по всем четырём обозначенным сферам области системных исследований. И если им и не создана общая теория систем в собственном смысле, то, во всяком случае, очевидны предпосылки для появления в будущем общей теории педагогических систем. Полагаем допустимость такой гипотезы на основе тенденции ко всё более значительной универсализации современного образовательного процесса.

Системные идеи оказывают влияние и на процесс педагогического творчества, в недрах которого выявляются абстрактные формы системного понимания.

В.А.Кан-Калик [35] полагает, что проблема профессионально-творческой подготовки учителя – одна из сложных в теории педагогической деятельности. А вместе с тем – это область, в которой заложены дальнейшие возможности повышения эффективности всего учебно-воспитательного процесса.

В педагогической науке, по мнению В.А.Кан-Калик, в большей степени подвергаются исследованию такие стороны творческого процесса педагога, как научно-педагогический поиск и процесс подготовки будущего учителя к этой деятельности, в то время как не менее важная часть творческого процесса, связанная с эмоционально-творческой природой педагога, остаётся в тени, а следовательно, порой упускается из виду и процесс профессиональной подготовки педагога в этой области. В.А.Кан-Калик концентрирует внимание на этой субъективно-эмоциональной сфере творческого процесса педагога.

В.А.Кан-Калик выделяет в структуре творческого процесса педагога две подструктуры: научно-педагогическую и субъективно-эмоциональную [35].

Педагогическая деятельность как творческий процесс требует от учителя активной научно-поисковой работы и развитой субъективно-эмоциональной сферы. Исключение из процесса профессиональной подготовки учителя одного из названных компонентов неизбежно ведёт к ослаблению профессионально-творческой подготовки учителя в целом.

Итак, творческий процесс педагога включает в себя две подсистемы – научно-поисковую (логико-педагогическую) и субъективно-эмоциональную. Такое подразделение творческого процесса возможно только в абстракции, на практике же обе эти сферы активно взаимодействуют и представляют собой диалектическое целое.

Первая подсистема связана с научно-педагогическим поиском учителя и включает такие компоненты как: научные знания педагога по предмету, психолого-педагогические знания, умение научно обоснованно решать возникающие педагогические задачи, развитое педагогическое мышление, и т.п. – то есть всё множество логико-педагогических аспектов, связанных с научно-поисковой работой учителя.

Во вторую подсистему входят элементы, связанные с эмоционально-творческой природой педагога: психо-физическая природа учителя, искусство общения, творческое самочувствие и умение управлять своими психическими состояниями, педагогическая интуиция, импровизация и другие элементы, воплощающие в себе субъективно-эмоциональное начало.

Обе подсистемы включают определённые умения и навыки, связанные как с логико-педагогическими, так и с эмоционально-творческими компонентами творческого процесса учителя.  Взаимодействуя между собой, обе эти подсистемы образуют феномен, который обозначается как педагогическое мастерство. Чем последовательнее и гармоничнее взаимодействуют между собой обе эти подсистемы в творчестве педагога, тем выше уровень мастерства [35].

Значимость субъективно-эмоциональной сферы в общей структуре творческого процесса педагога, большое количество неформализуемых элементов педагогического творчества – всё это даёт возможность говорить о творческой индивидуальности педагога как категории, характерной для педагогической деятельности [там же].

Компоненты субьективно-эмоциональной сферы творческого процесса педагога – творческое самочувствие, искусство общения и педагогическая импровизация – находятся во внутренней взаимосвязи. Безусловно, эмоциональная сфера педагогического творчества многогранна и включает в себя массу других компонентов, носящих более общий и неспецифический для педагогической деятельности характер.

Для последовательного изучения компонентов творческого процесса педагога В.А.Кан-Калик обращается к системе К.С.Станиславского [78] как к учению о развитии творческой эмоциональной природы человека, осуществляющего эмоционально-творческую коммуникативную деятельность.

Система К.С.Станиславского в педагогических исследованиях часто рассматривается как определённый психотехнический тренинг, элементы которого можно использовать в процессе обучения педагогической технике [79]. Возможности системы К.С.Станиславского как целостного художественно-педагогического учения значительно шире. Педагогическая концепция К.С.Станиславского даёт возможность использовать его систему как ключ для анализа субъективно-эмоциональной сферы творческого педагогического процесса. Не следует, однако, отождествлять театральную и педагогическую деятельность. Речь идёт о возможностях использования теории театрального творчества, в частности, системы К.С.Станиславского, для исследования некоторых механизмов творческого процесса педагога и в системе профессиональной подготовки учителя [35].

Неоднократно указывая на близость и взаимопроникаемость актёрских и педагогических способностей, А.С.Макаренко [49], [50], естественно, не отождествлял два этих самостоятельных творческих процесса, но подмечал то общее, что содержится в требованиях к личности творца в данных видах творчества. Говоря о формировании педагогического мастерства, он пишет: «Я убеждён, что в будущем в педагогических вузах обязательно будет преподаваться и постановка голоса, и поза, и владение своим организмом, и владение своим лицом и без такой работы я не представляю себе работы воспитателя» [50, c.175-176].

А.С.Макаренко указывает на сходство основного выразительного материала в педагогической и театральной работе. Он находит определение силы, которая организует любое театральное и педагогическое действие – живой организм; человек-актёр, человек-педагог. Этот вывод А.С.Макаренко принципиально важен для понимания особенностей творческой природы педагогической деятельности.

Анализ системы К.С.Станиславского убеждает в допустимости использования элементов системы в развитии творческой природы будущего педагога. В.А.Кан-Калик выделяет здесь ещё один момент [35].  Важным инструментом, организующим театральное и педагогическое воздействие, является общение. Если рассматривать театральную и педагогическую деятельность со стороны режиссёра и педагога, то в обоих случаях она будет выглядеть как динамическая система общения, в которой педагог и режиссёр управляют этим процессом, организуют и выстраивают взаимоотношения: меняют степень их взаимосвязи, усиливают, ослабляют и т.п. Развитие навыков общения в аудитории – важная педагогическая задача. Система К.С.Станиславского помогает осмыслить категорию творческого самочувствия в педагогическом творчестве.

В.А.Кан-Калик указывает на перспективность использования системы К.С.Станиславского в исследовании педагогической деятельности как творческого труда и в профессионально-творческой подготовке учителя.

Итак, у В.А.Кан-Калик две подсистемы (обозначены выше) образуют систему педагогического мастерства и структуру творческого процесса педагога. Строится эта система на основе элементов системы К.С.Станиславского.

Полагаем, система педагогического творчества планомерно оказывает воздействие на формирование предпосылок для создания общей теории педагогических систем на базе одной или нескольких современных общих теорий систем и приближает подтверждение гипотезы о возможности существования и плодотворного применения общей теории педагогических систем. Подчеркнём ещё раз, что почвой для создания такой теории служит всё более значительная универсализация современного образовательного процесса.      

ГАРМОНИЯ СИСТЕМ И ИСКУССТВО

Диалектическая сущность вещей такова, что в процессе познания объект предстаёт как единство по меньшей мере двух противоположных сторон. Любая из них в свою очередь способна претерпевать раздвоение, что может осуществляться как последовательно, ступень за ступенью, так и параллельно, захватывая всю глубину объекта, до мельчайших его подразделений и оснований.

Исход столкновения противоположностей ведёт к гармонии, взаимопроникновению и уравновешиванию мер их действующих начал [76].

В своё время К.Маркс выделил два типа противоположностей: которые «взаимно притягивают друг друга» и которые «не тяготеют друг к другу» [52, c.321]. Поясним.

1. К первому типу относятся различия в рамках одного и того же отношения, проявляющие внутреннюю противоречивость целого, которому это отношение имманентно. Вещи, обладающие этими различиями, скреплены общей связью, законом, («тяготеют друг к другу» по словам К.Маркса), выступают сторонами, состояниями или моментами в пределах одной и той же сущности, отдельными индивидуальностями универсума, в совокупности образующими его особое качество. Причём нельзя исключить ни одну  из таких сторон (индивидуальностей), поскольку в совокупности они образуют единую сущность рода [76].

2. Различия действительные, истинные, когда вещи содержательно разделены между собой «перепонкой» разнородности, принадлежностью к различным мирам, обособлены в своём собственном качестве, не способны произойти друг из друга в ходе самоотрицания. Возникающие в данном случае противоположности (либо противоречия), выражающие разные сущности, внешним образом, формально присоединены одна к другой, обладают не более как мнимой, иллюзорной связью, а поэтому ни реального содержательного разнообразия, ни единства системного качества, которыми обычно отличается целостность, представлять собой не могут, ибо нет и быть не может единой меры для различных сущностей [там же].

Таким образом, лишь в первом случае, когда элементы совокупности обнаруживают пронизывающую всех их сквозную связь, когда они «схвачены» единым для всех отношением, замыслом, планом, алгоритмом, идеей, фиксированы посредством единой меры, эталона, нормы, стандарта, проявляя тем самым свои различия на фоне общей всем им субстанции, можно вести речь об их гармонизации в пределах их совокупности.

Доминирование одной из противоположностей над другой в рамках соединяющего их отношения есть характеризующий структуру противоречия момент, сущностная, необходимая, атрибутивная сторона этой структуры [76]. Асимметрия противоречия, - мера неравновесности отношения взаимопроникновения противоположностей системы, мера, качественно определённая для системы и в её рамках необходимо присущая ей. При этом асимметрия противоречия выступает одним из главных факторов, определяющих становление нового [53].

Таким образом, одна из сторон объекта заключает в себе сущность и смысл существования целого, центрированного на собственном действии, т.е. содержит ключ к поиску его гармонии.

Существует проблема измерения структурной гармонии систем. Мера гармонии непосредственно связана со структурой и организацией систем, а следовательно, с информацией, коль скоро информация составляет критерий их развития. Важно раскрыть информационную природу принципа единства в многообразии (единства разнообразного) – основного принципа гармонии, уточнить роль разнообразия структурных составляющих системы в обеспечении её жизнедеятельности, в достижении присущего ей режима функционирования [40]. В этой связи А.Д.Урсул [86], [87] отмечает, что чем больше внутреннее разнообразие системы, тем более длительный срок она может существовать, противодействуя потоку возмущений, поступающих со стороны среды, т.е. тем она устойчивее.

Г.Гегель, подвергнув философскому осмыслению феномен искусства как средства выражения человеческого духа, писал: «Живопись должна развиваться в сторону большего разнообразия и контрастов своих сюжетов, будь то естественные объекты или человеческие фигуры. Это осуществляется живописью благодаря принципу внутреннего и внешнего многообразия, используемого ею для раскрытия в определённых чертах ситуаций, случаев, конфликтов и поступков; одновременно задачей живописи является расчленять эти пёстрые разрозненные элементы и смыкать их в гармонической целостности…» [29, c.70].

Высокий уровень разнообразия структурных составляющих системы, обилие степеней свободы у множества её элементов обусловливают гибкость, подвижность, приспособляемость, устойчивость. Как правило, это даётся ценой потери жёсткости системы, её ориентированности на цель, снятием ограничений в организации. В живой природе структурное разнообразие служит резервом жизни [76].

При различных изменениях, происходящих с той или иной системой, связанность и ограниченность её структурных составляющих сохраняются. Более того, «они являются главными инвариантами целого» [26, c.33]. В отношении постановки и решения проблем момент ограничения разнообразия также оказывается главенствующим. Изучение проблем редко проводится в идеальной обстановке: обычно их изучают в ситуации, в которой ограничения могут быть только относительно достаточными и очевидно неполными. Некоторые из наиболее трудных проблем как раз те, относительно которых нет уверенности, что ограничение достаточно [62]. Проблема уменьшения разнообразия стоит центральным звеном в теории целеустремлённых систем [5].

Итак, ограничение разнообразия для субъекта деятельности является непосредственно организующей акцией. Это структурогенез на поприще человеческой деятельности [76]. Чрезвычайно велика роль фактора необходимого разнообразия, по мнению А.С.Макаренко [49], (разумеется, при соблюдении надлежащего единства, меры) в организации деятельности трудового коллектива, его гармонизации.

Г.Гегель видел в гармонии соотношение качественных различий в их совокупности, обретающей основание в сущности вещи [28]. Иначе говоря, гармония есть выразитель структурной соразмерности и соотнесённости частей, образующих целостность, т.е. соединённых тем, чему они принадлежат.

Существует проблема меры гармонии и гармонии мер. Можно констатировать «существование объективного закона… Сущность его: тенденция к установлению гармонии мер в деятельности человека» [34, c.34]. Согласование многих мер, установление их единства, кратности и есть собственно процесс структурной гармонизации.

Следует отметить, что гармония и красота – вещи различные. Если красота несёт в себе яркую субъективную окраску, то гармония, будучи явлением объективным и закономерным, выражает соизмеримость и соразмерность вещей, пробуждает в сознании идею соотношения. Гармония есть нечто инвариантное, сохранённое в вещах и всегда выступает в единстве с дисгармонией [76].

Природа дисгармонии деятельной сущности целого с диалектической стороны может быть только там, где заключена и природа гармонии этой сущности (функциональная гармония), что опять же сводится к соотношению и согласованию составляющих элементов единого функционального процесса. Поскольку гармония и дисгармония – две стороны одного и того же единства, то они способны переходить друг в друга в непрерывном ряде сменяющихся структурных состояний развивающихся систем с установлением всякий раз соответствующих особых функциональных качеств [там же]. Существование в действительности систем, в разной мере обладающих этими качествами, выражает известный афоризм, который приписывают Г.Гегелю: мир – это гармония гармоний и дисгармоний. Соответственно, мы можем полагать, что гармония элементов целого устанавливается только на основе их единой сущности (субстанции).

Положение о гармонии систем создаёт основу для выдвижения задачи теории систем, состоящей в формулировке подходов к анализу и синтезу систем самого общего типа на базе фундаментальных законов естественных наук.        

Долгое время многие работы по теории систем замыкались на том, чтобы найти и обосновать достаточное определение самого понятия «система». Известно множество попыток формализовать абстрактное представление о совокупности объектов, отвечающей интуитивным понятиям о целостности данной общности. Однако каждое приложение такого определения к сколько-нибудь реальной системе часто оказывалось несостоятельным и вызывало необходимость доопределения этой общности объектов по какому-либо признаку, т.е. к размыванию исходного понятия.

В конце 80-х годов [73] стало ясно, что интерес представляет не просто совокупность объектов, а динамический, развивающийся коллектив объектов, законы эволюции которого определяют направленное (и, следовательно, в широком смысле, управляемое) движение к некоторому «абсолютному», наиболее вероятному его состоянию. Таким состоянием в природе может быть только максимум энтропии (энтропия – от греч. – «поворот, превращение»). Иначе говоря, в основу представлений о любой общности объектов должны быть положены законы развития открытых физических систем. Таким образом, задача теории систем, по мнению И.С.Моросанова [57], должна состоять в том, чтобы на основе фундаментальных законов естественных наук сформулировать подходы к анализу и синтезу систем самого общего типа.

Что же такое система? Вероятно, ответ на этот вопрос правильнее всего искать, обращаясь к выражению, используемому для характеристики системы, типа: «Потенциал суммы больше, чем сумма потенциалов». Нужно понять, что есть тот новый «потенциал», который обеспечивает система по сравнению с простой совокупностью объектов и как управлять этим «приращением» безотносительно к природе и размерности системы.

Можно констатировать [57], что любое проявление динамики той или иной совокупности объектов сопровождается изменением потока вещества и энергии, вызванными возмущением состояния окружающей среды, включающей эту совокупность, как составную часть более общего образования. Отсюда ясно определение системы: система – это множество элементов материальной природы с кооперативным управлением хотя бы одним общим ресурсом. Закон сохранения систем, как первый закон теории систем [56] – закон целостности систем – просто утверждает неразрывность потока ресурса, являющегося источником жизнеобеспечения (функционирования) данной общности (системы). Второй закон теории систем – закон функциональной иерархии систем – определяет меру её организации, которая обеспечивает системе свойства, отсутствующие у её отдельных частей. Поясним механизм этого.

Общая реакция системы на внешнее воздействие, прежде всего, выражает её выбор как целостного образования. Однако каждая её функциональная часть (подсистема), подчиняясь общему образу действия, его давлению, тем не менее имеет свободу выбора в коррекции общего акта действия, сообразно своему функциональному состоянию и своему видению внешней обстановки. Чем шире спектр воздействия на систему, тем больше свобода выбора у каждого иерархического уровня и, следовательно, тем богаче полный спектр реакции всей системы, складывающийся из общей реакции и иерархии частных откликов всех подуровней системы. Именно такое множественное кооперативное управление, благодаря многим частным контактам со средой, и обеспечивает гораздо более полное и адекватное отражение среды, чем сумма индивидуальных реакций группы несвязанных объектов [56].

Если в технических приложениях место теории систем для определения функциональных отношений элементов системы достаточно очевидно [58], то в сфере эстетических форм такое понимание требует некоторых усилий. Главное здесь, по мнению И.С.Моросанова, - это осознание того, что мир искусства служит художественным отражением реального мира во всём его многообразии и, значит схема приложения теории систем в принципе будет той же, а роль материальных потоков будут играть потоки восприятия информации от реальных объектов, обращённые непосредственно к разуму человека (потоки отражения в виде звуковых сигналов, зрительных символов и т.д.). Поэтому оказывается, как это не парадоксально на первый взгляд, что искусство, в разных его видах, во многом (главном) алгоритмизуемо. Например, механизм удивительно завораживающего действия картин морского прибоя или открытого огня, когда на фоне определённой ритмики видится бесконечное разнообразие, подчинённое, однако, общей теме, является прямым выражением второго закона теории систем [56] и по сути своей совпадает со средствами эстетического воздействия в любом виде искусства.

Подобный строй художественных образов описан в теории стиха Ю.М.Лотмана [48]. Вот как об этом говорится в предисловии к его книге: «Текст стихотворения представляет собой поле напряжения между нормой и её нарушениями. Именно подтверждение или неподтверждение этих читательских ожиданий реальным текстом ощущается как эстетическое переживание. Если подтверждение стопроцентно („никакой новой информации“), то стихи ощущаются как плохие, скучная поэзия; если стопроцентно неподтверждение („новая информация не опирается на имеющуюся“), то стихи ощущаются как вообще не поэзия. Критерием оценки стихов становится мера информации» [там же], т.е. энтропия системы.

Безусловно, все мастера искусств, задолго до становления естественных наук, так или иначе владели профессиональными «тайнами искусств». Почти все великие художники известны своими заслугами в области теории искусств. Среди трудов теоретиков искусств нашего времени, таких как, например, Е.А.Кибик [37], работы Ю.М.Лотмана выделяются тем, что они в большей, чем у других, степени выражают общий дух научных поисков нашего столетия – переход из сферы методологии отдельной дисциплины в область теории научного знания в целом [48].

Наша цель состоит вовсе не в том, чтобы давать оценки уровню развития современной теории искусств, а в том, чтобы показать общетеоретическую значимость теории систем, охватывающую столь далёкие области приложения интеллекта – от организации промышленного производства до формирования принципов эстетического воздействия литературы и искусства.          

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ

1.                 Каковы предпосылки появления системного подхода?

2.                 Каковы гносеологическое значение и методологические функции категории «система»?

3.                 Охарактеризуйте системный стиль мышления.

4.                 Назовите основные уровни проведения системных исследований.

5.                 Какие вы знаете пути преодоления «призрака тривиальности» всеобщих системных понятий и положений?

6.                 Изложите основные пункты аксиоматического подхода к общей теории систем.

7.                 Охарактеризуйте основные аспекты и функции системных исследований.

8.                 В чём заключается суть идеи об изоморфизме кодов в процессе изучения систем?

9.                 Классифицируйте виды моделирования систем.

10.            Попробуйте создать системную модель своей повседневной деятельности (учёба, практика).

11.            Какие проблемы могут возникнуть при построении системной модели?

12.            Какова механика выделения системы?

13.            Сформулируйте парадокс целостности в контексте системного подхода.

14.            Каковы объективные основания различения системы и целого?

15.            Раскройте суть теории педагогических систем, разработанной В.П.Беспалько.

16.            Что может послужить базой построения общей теории педагогических систем?

17.            Охарактеризуйте основные подсистемы педагогического творчества.

18.            Попробуйте построить системную модель творческого процесса педагога с использованием виртуальных элементов и подсистем.

19.            Как вы понимаете положение о гармонии, возникающей в результате столкновения противоположностей?

20.            Проанализируйте соотношение системной гармонии с искусством.

21.            Какова схема приложения общей теории систем в области искусства?

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Основная литература:

1.                 Аверьянов А.Н. Системное познание мира: Методологические проблемы. – М.,1985.

2.                 Айдинян Р.М. Методологические основы системологии. – Л.,1978.

3.                 Берталанфи Л. фон. История и статус общей теории систем / Системные исследования. Ежегодник 1973. – М.,1973.

4.                 Беспалько В.П. Основы теории педагогических систем. – Воронеж,1977.

5.                 Блауберг И.В. Целостность и системность. – М.,1972.

6.                 Гика М. Эстетика пропорций в природе и искусстве. – М.,1936.

7.                 Острейковский В.А. Теория систем: Учеб. для вузов по спец. «Автом. сист. обр. информ. и упр.». – М.,1997.

8.                 Система. Симметрия. Гармония / Под ред. В.С.Тюхтина, Ю.А.Урманцева. – М.,1988.

Дополнительная литература:

1.                 Анализ систем на пороге XXI века: теория и практика. Материалы Междунар. науч.-практич. конф. в 4-х томах. – Т.3. – М.,1997.

2.                 Артемьев Ю.И., Марутаев М.А. Музыкальный ряд в таблице Менделеева // 13-й Междунар. конгр. по истории науки (СССР. 18-24 авг.1971. Материалы по истории химии и биологии). – М.,1971.

3.                 Боулдинг К. Общая теория систем – скелет науки // Исследования по общей теории систем. Сб. переводов / Под общ. ред. В.Н.Садовского и Э.Г.Юдина. – М.,1969.

4.                 Кребер Г. Философские категории в свете теории систем // Философские науки. – 1967. - №3.

5.                 Кругликов А.Г. О некоторых проблемах моделирования в системных исследованиях // Философские аспекты системных исследований. Труды философского (методологического) семинара / Отв. ред. Д.М.Гвишиани. – М.,1980.

6.                 Линник Ю.В. Философские вопросы гармонии // Наука и искусство / Вып.2. – М.,1975.

7.                 Марутаев М.А. О гармонии как закономерности // Принцип симметрии. – М.,1978.

8.                 Моросанов И.С. Теория систем и искусство // Системные исследования: Методологические проблемы. Ежегодник 1999 / Под ред. Д.М.Гвишиани, В.Н.Садовского и др. – М.,2001.

9.                 Плесский Б.В. К определению предмета общей теории систем // Системный метод и современная наука / Вып.2. – Новосибирск,1972.

10.             Сагатовский В.Н. Опыт построения категориального аппарата системного подхода // Философские науки. – 1976. - №3.

11.             Сагатовский В.Н. Системная деятельность и её философское осмысление // Системные исследования: Ежегодник 1980. – М.,1981.

12.             Садовский В.Н. Системный подход и общая теория систем: статус, основные проблемы и перспективы развития // Системные исследования: Ежегодник 1979. – М.,1980.

13.             Садовский В.Н. Смена парадигм системного мышления // Системные исследования: Ежегодник 1992-1994. – М.,1996.

14.             Системный подход в современной науке. – М.,2004.

15.             Сороко Э.М. Структурная гармония систем / Под ред. Е.М.Бабосова. – Мн.,1984.

16.             Урманцев Ю.А. Целостные, нецелостные, целостно-нецелостные, «небытийные» свойства объектов-систем // Междунар. форум по информатизации / Сб.5. МФИ-96. – М.,1996.

17.             Холл А.Д., Фейджин Р.И. Определение системы // Исследования по общей теории систем. – М.,1969.    

СПИСОК  ИСПОЛЬЗУЕМОЙ

ЛИТЕРАТУРЫ

1.                       Аверьянов А.Н. Система: философская категория и реальность. – М.,1976.

2.                       Аверьянов А.Н. Системное познание мира: Методологич. проблемы. – М.,1985.

3.                       Айдинян Р.М. Методологические основы системологии. – Л.,1978.

4.                       Акофф Р. Общая теория систем и исследование систем как противоположные концепции науки о системах // Общая теория систем / Сб. ст., пер. с англ. – М.,1966.

5.                       Акофф Р., Эмери Ф. О целеустремлённых системах. – М.,1974.

6.                       Анохин П.К. Методологическое значение кибернетических закономерностей / Материалистическая диалектика и методы естественных наук. – М.,1968.

7.                       Анохин П.К. Очерки по физиологии функциональных систем. – М.,1975.

8.                       Аристотель. Сочинения. Т.1. – М.,1976.

9.                       Аскин Я.Ф. Категория структуры и проблема детерминации процесса развития // Проблемы детерминизма в свете системно-структурного анализа. – Саратов,1970.

10.                   Афанасьев В.Г. Общество: системность, познание и управление. – М.,1981.

11.                   Афанасьев В.Г. О системном подходе в социальном познании // Вопросы философии. – 1973. - №6.

12.                   Афанасьев В.Г. Проблема целостности в философии и биологии. – М.,1964.

13.                   Берталанфи Л. фон. История и статус общей теории систем // Системные исследования. Ежегодник 1973. – М.,1973.

14.                   Берталанфи Л. фон. Общая теория систем – критический обзор // Исследования по общей теории систем. Сб. переводов / Под общ. ред. В.Н.Садовского и Э.Г.Юдина. – М.,1969.

15.                   Беспалько В.П. Образование и обучение с участием компьютеров. – М., Воронеж,2002.

16.                   Беспалько В.П. Основы теории педагогических систем. – Воронеж,1977. 

17.                   Беспалько В.П. Программированное обучение. Дидактические основы. – М.,1970.

18.                   Беспалько В.П. Слагаемые педагогической технологии. – М.,1989.

19.                   Беспалько В.П., Татур Ю.Г. Системно-методическое обеспечение учебно-воспитательного процесса подготовки специалистов: Учеб.-метод. пособие. – М.,1989.

20.                   Беспалько В.П. Элементы теории управления процессом обучения: В 3-х ч. – М.,1970.

21.                   Блауберг И.В. Целостность и системность. – М.,1972.

22.                   Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. – М.,1973.

23.                   Бондаренко Г.В. Целое и система // Актуальные вопросы марксисткой гносеологии и социологии. – М.,1978.

24.                   Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. – М.,1958.

25.                   Галуа Э. Сочинения. – М. – Л.,1936.

26.                   Ганзен В.А. Восприятие целостных объектов. – Л.,1974.

27.                   Гегель Г.В.Ф. Сочинения: В 14-ти томах. – Т.9. – М., - Л.,1929-1959.

28.                   Гегель Г.В.Ф. Сочинения: В 14-ти томах. – Т.12. – М., - Л..1929-1959.

29.                   Гегель Г.В.Ф. Сочинения: В 14-ти томах. – Т.14. – М., - Л.,1929-1959.

30.                   Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук: В 3-х томах. – М.,1974-1977.

31.                   Гика М. Эстетика пропорций в природе и искусстве. – М.,1936.

32.                   Грецкий М.Н. Человек и природа в концепциях структурализма / Природа. – 1974. - №7.

33.                   Желудев Н.И. Симметрия и её применения. – М.,1976.

34.                   Зеленов А.А. и др. О законе тенденции к гармонизации природы и общества // Проблемы социальной закономерности: Межвуз. сб. ст. – Горький,1978.

35.                   Кан-Калик В.А. О некоторых аспектах педагогического творчества // Системность в учебно-воспитательном процессе: Межвуз. сб. ст. / Отв. ред. Цаболова А.В. – Орджоникидзе,1979.

36.                   Кант И. Сочинения: В 6-ти томах. – М.,1964.

37.                   Кибик Е.А. Объективные законы композиции в изобразительном искусстве // Вопросы философии. – 1967. - №10.

38.                   Клейн Ф. Лекции о развитии математики в 19 столетии. – М.,1937.

39.                   Котарбиньский Т. Трактат о хорошей работе. – М.,1975.

40.                   Котова Е.В. Информационный критерий развития // Философские проблемы современного естествознания: Респ. межвед. сб. / Вып.49.  – Киев,1980.

41.                   Кребер Г. Философские категории в свете теории систем // Философские науки. – 1967. - №3.

42.                   Кругликов А.Г. О некоторых проблемах моделирования в системных исследованиях // Философские аспекты системных исследований. Труды философского (методологического) семинара / Отв. ред. Д.М.Гвишиани. – М.,1980.

43.                   Кузнецов В.И. Диалектика развития химии. – М.,1973.

44.                   Кузьмин В.П. Принцип системности в теории и методологии К.Маркса. – М.,1976.

45.                   Ланге О. Целое и развитие в свете кибернетики // Исследования по общей теории систем. – М.,1969.

46.                   Леви-Стросс К. Мифологики: В 4-х томах. – М.,2000.

47.                   Леви-Стросс К. Структурная антропология // К. Леви-Стросс; Пер. с фр. / Под ред. и с примеч. В.В.Иванова. – М.,2001. 

48.                   Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. – СПб.,1996.

49.                   Макаренко А.С. Избранные педагогические произведения. – М.,1952.

50.                   Макаренко А.С. Собрание сочинений. – Т.5. – М.,1951.

51.                   Мальков В.А. К вопросу о формировании понятия дифференциации в современной науке // Методологические вопросы науки / Вып.7. – Саратов,1978.

52.                   Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. – Т.1. – М.,1954-1981.

53.                   Матвеев С.Н. Асимметрия противоречия – внутренний импульс развития // Вестник МГУ. Философия. – 1974. - №5.

54.                   Месарович М. Основания общей теории систем // Общая теория систем / Сб. ст., пер. с англ. – М.,1966.

55.                   Месарович М. Теория систем и точка зрения теоретика // Системные исследования. – М.,1970.

56.                   Моросанов И.С. Первый и второй законы теории систем // Системные исследования: Методологические проблемы. Ежегодник 1992-1994. – М.,1996.

57.                   Моросанов И.С. Теория систем и искусство // Стстемные исследования: Методологические проблемы. Ежегодник 1999 / Под ред. Д.М.Гвишиани, В.Н.Садовского. – М.,2001.

58.                   Моросанов И.С. Управление сложными системами // Методы кибернетики и информационные технологии: Сб. науч. тр. / Вып.2. – Саратов,1997.

59.                   Новик И.Б. К характеристике системного стиля мышления // Философские аспекты системных исследований. Труды философского (методологического) семинара / Отв. ред. Д.М.Гвишиани. – М.,1980.

60.                   Овчинников Н.Ф. Принципы сохранения. – М.,1966.

61.                   Оппенгеймер Р. Древо познания // М.Рузе. Роберт Оппенгеймер и атомная бомба. – М.,1965.

62.                   Оптнер Л. Системный анализ для решения деловых и производственных проблем. – М.,1969.

63.                   Острейковский В.А. Теория систем: Учеб. для вузов по спец. «Автом. сист. обр. информ. и упр.». – М.,1997.

64.                   Петрушенко Л.А. Единство системности, организованности и самодвижения. – М.,1975.

65.                   Позднева С.П. О соотношении понятий симметрии и информации // Теория познания и современная наука. – Саратов,1970.

66.                   Рассел Б. Человеческое познание, его сфера и границы. – М.,1957.

67.                   Руденко А.П. Теория саморазвития открытых каталитических систем. – М.,1969.

68.                   Сагатовский В.Н. Опыт построения категориального аппарата системного подхода // Философские науки. – 1976. - №3.

69.                   Сагатовский В.Н. Системная деятельность и её философское осмысление // Системные исследования: Ежегодник 1980. – М.,1981.

70.                   Садовский В.Н. Общая теория систем как метатеория // Вопросы философии. – 1972. - №4.

71.                   Садовский В.Н. Основания общей теории систем: Логико-методологический анализ. – М.,1974.

72.                   Садовский В.Н. Системный подход и общая теория систем: статус, основные проблемы и перспективы развития // Системные исследования: Ежегодник 1979. – М.,1980.

73.                   Садовский В.Н. Смена парадигм системного мышления // Системные исследования: Методологические проблемы. Ежегодник 1992-1994. – М.,1996.

74.                   Сетров М.И. Основы функциональной теории организации. – Л.,1972.

75.                   Советов Б.Я., Яковлев С.А. Моделирование систем. – М.,1985.

76.                   Сороко Э.М. Структурная гармония систем / Под ред. Е.М.Бабосова. – Мн.,1984.

77.                   Спиноза Б. Этика: Пер. с латин. – СПб.,1993.

78.                   Станиславский К.С. Собрание сочинений. – М.,1954.

79.                   Сундукова В.Н. Воспитание художественной индивидуальности актёра в театральной школе. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. искусствоведения. – М.,1966.

80.                   Тюхтин В.С. Актуальные вопросы разработки общей теории систем // Система. Симметрия. Гармония / Под ред. В.С.Тюхтина, Ю.А.Урманцева. – М.,1988.

81.                   Тюхтин В.С. О подходах к построению общей теории систем // Системный анализ и научное знание. – М.,1978.

82.                   Тюхтин В.С. Отражение, системы, кибернетика. – М.,1972.

83.                   Уёмов А.И. Системный подход и общая теория систем. – М.,1978.

84.                   Уёмов А.И. Системы и системные исследования // Проблемы методологии системного исследования. – М.,1970.

85.                   Урманцев Ю.А. Общая теория систем: состояние, приложения и перспективы развития // Система. Симметрия. Гармония / Под ред. В.С.Тюхтина, Ю.А.Урманцева. – М.,1988.

86.                   Урсул А.Д. Закон необходимого разнообразия и его философское значение // Науч. докл. высшей школы. Философские науки. – 1970. - №4.

87.                   Урсул А.Д. Информационный критерий развития в природе // Науч. докл. высшей школы. Философские науки. – 1966. - №2.

88.                   Черри К. Человек и информация. – М.,1972.

89.                   Черчмен Ч. Один подход к общей теории систем // Общая теория систем / Сб. ст., пер. с англ. – М.,1966.

90.                   Шубников А.В., Копцик В.А. Симметрия в науке и искусстве. – М.,1972.

91.                   Щедровицкий Г.П. Принципы и общая оценка методологической организации системно-структурных исследований и разработок // Системные исследования: Ежегодник 1981. – М.,1981.

92.                   Эддингтон А.С. Теория групп // Современные проблемы математики. – М.,1981.

93.                   Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. – Т.20. – М.,1974.

94.                   Югай Г.А. Диалектика части и целого. – Алма-Ата,1965.

95.                   Юдин Э.Г. Методологическая природа  системного подхода // Системные исследования. – М.,1973.

96.                   Южаков В.Н. Система, целое, развитие / Под ред. Я.Ф.Аскина. – Саратов,1981.

97.                   Kotarbinski T. Traktat o dobrej robocie. – Wroclaw, Warszawa. Zaklad Narodowy imienia Ossolinskich,1958.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение....................................................................................................... 3

Системное познание и системное мышление............................................... 9

Направления системных исследований...................................................... 17

Функции системных исследований и поиск универсального кода............. 23

Моделирование систем............................................................................... 29

Некоторые проблемы построения системной модели................................ 36

Системность в педагогике и творчестве..................................................... 46

Гармония систем и искусство..................................................................... 53

Вопросы и задания для самоконтроля........................................................ 59

Рекомендуемая литература......................................................................... 60

Список используемой литературы............................................................. 62

Учебное издание

Амрахов Ислам Гаджиевич,

Овчарова Светлана Владимировна

ПРИМЕНЕНИЕ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ СИСТЕМ

В авторской редакции

Подписано в печать

Формат 60х84/16. Бумага офсетная. Гарнитура Таймс. Ризография.

Усл. печ. л. 4,01   Тираж 100 экз.  Заказ №344

«Институт экономики и права», г. Воронеж

394000, г. Воронеж, ул. К.Маркса, 43

Типография Воронежского ЦНТИ,

394730, г. Воронеж, пр. Революции,30