Сравнительный анализ произведений Эмиля Золя «Западня» и А.П. Чехова «Чайка» (к уроку литературы в профильном классе)

«Западня» Эмиля Золя и «Чайка» А.П. Чехова (сравнительный анализ)

«Чайка» А.П. Чехова – текст, наполненный бесконечно разнообразными культурными кодами и символами. Без сомнения, присутствует в нем и код французской литературы, в частности тексты Шекспира, Мопассана и Золя. Но если первые сравнительно легко находимы в чеховской пьесе, то параллели с романом Золя обнаруживаются сложнее.

Первое, что сразу отсылает нас к роману «Западня», –  монолог Шамраева в сцене отъезда  Аркадиной и Тригорина об актерах прошлых лет: «Раз в одной мелодраме они играли заговорщиков, и когда их вдруг накрыли, то надо было сказать: «Мы попали в западню», а Измайлов – «Мы попали в запендю» … (Хохочет.) Запендю!..

Представляется неслучайным, что именно Шамраев говорит о западне, так как именно его дочь Маша попадает в своего рода западню-берлогу Медведенко, откуда нет выхода, из которой ей при жизни уже не выбраться (как и героине Золя – Жеревезе).

 И в том, и в другом произведении появляется цветок гелиотропа (у Чехова – «Пахнет гелиотропом»;  у Золя – «Клеманс держала горшок герани, г-жа Пютуа – горшок гелиотропа»).

Интересно, что семантика имен главных героинь Чехова и Золя прямо противоположна. Если Нина с древнееврейского означает «госпожа, царица, жительница ассирийского города Нин («нин» - в шумерском языке элемент имен богинь)», то Жервеза – жен. вариант от др.-герм. имени Жервез (Gervas): ger (копье) + заимств. кельтск. was (слуга). Семы имен диктуют полную победу одной и абсолютное поражение другой. Нина состоится как личность, как актриса, пройдет через все испытания и обретет новую жизнь. Жервезе предстоит полное падение как личности, переход от хозяйки к служанке, полная деградация («По утрам в субботу Жервеза приходила с ведром и щеткой и как будто нисколько не страдала от того, что ей приходится заниматься этой тяжелой, черной работой в той самой лавке, где она когда-то царила в роли красивой белокурой хозяйки») и в конечном итоге  – смерть. 

Героинь Золя и Чехова можно рассмотреть в проекции на теорию Ницше о двух культурных началах – аполлоническом и дионисийском. Как Нина, так и Жервеза олицетворяют именно дионисическое начало жизни, для которого характерны опьянение жизнью, отсутствие покоя, стремление к движению, нарушение границ и правил и прочее.

Для Нины это опьянение театром, создание своего театра, поиск себя. Для Жервезы – жизнь в постоянных заботах, беспокойствие, буквальное опьянение вином.

Но стихия Диониса по-разному являет себя в героинях. Для Нины это нечто соприродное. Героиня Чехова выдерживает испытание аполлоническим театром, опыт которого вбирает и сохраняет, и возвращается к своей природной дионисической стихии, дарующей ей новую, состоявшуюся жизнь.

Природе Жервезы изначально чужд дионисийский дух, и это подтверждают ее слова: «Все, что я хочу, это работать спокойно, всегда иметь кусок хлеба да чистенький угол для жилья…». Ключевое слово здесь «спокойно» – параметр аполлонического начала. И далее неоднократно в тексте Золя будет упоминаться о стремлении Жервезы к тихой, покойной жизни.  Единственным выходом из дионисического круговорота жизни для Жервезы будет смерть, определяемая могильщиком Биби Весельчаком как сон – основной знак аполлонизма. Обретением сна-смерти и заканчивается роман Золя: «Знаешь… Послушай… Ведь это я, Биби Весельчак, Утешитель Дам … Ты счастлива теперь. Спи, моя хорошая, баюшки-баю!»