Статья " Лермонтов и Кавказ"

                                             Лермонтов М. Ю. и Кавказ.

          В жизни и творчестве Лермонтова Кавказ сыграл не просто значительную роль, а стал основополагающей темой проходящей видимо или невидимо через всю судьбу поэта. Этот интерес был обусловлен несколькими причинами. Поэт бывал в этих краях неоднократно, начиная с детских лет. Он провел здесь почти три года в первую 1837 г. и вторую 1840–1841 гг. ссылку. И на Кавказе он трагически закончил свою короткую жизнь.

Лермонтов оказался участником значительных общественно-политических событий, которые происходили и в центральной России, в столице и на окраине государства, на Кавказе. Он не оказался сторонним наблюдателем, он не был безразличным человеком. Все что происходило в стране, отпечатывалось в сознании поэта, многие события нашли, пусть даже косвенное, но отражение в его творчестве. Поэт не вел дневник, и мы никогда не узнаем его мыслей по тому или иному поводу, мы не восстановим разговоров и споров, которые он вел со многими лицами в Петербурге, Москве, Ставрополе, Пятигорске, Тифлисе, Тамани… Но остались его произведения, и в них сквозь поэтические строки мелькают его мысли, и даже можно прочесть то, что он не успел рассказать, записать, оставить потомству.

     По мнению В.Г.Белинского: 
 «Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, поразившей лучшими, благодатнейшими впечатлениями его поэтическую душу. Кавказ был колыбелью его поэзии, так же, как он был колыбелью поэзии Пушкина, и после Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно величавой природы, как Лермонтов...»

25 октября 1827 года пензенской помещице Елизавете Алексеевне Арсеньевой, урожденной Столыпиной, на основании записи, сделанной в октябре 1814 года в метрической книге церкви Трех святителей у Красных ворот, было выдано из Московской духовной консистории следующее свидетельство:

«Октября 2-го в доме господина покойного генерал-майора и кавалера Федора Николаевича Толя у живущего капитана Юрия Петровича Лермонтова родился сын Михаил…крещен того же октября 11 дня…Восприемницею была вдовствующая госпожа гвардии поручица Елизавета Алексеевна Арсеньева».

Елизавета Алексеевна Арсеньева – бабушка будущего поэта - после смерти мужа стала сама управлять своим имением Тарханы. Своих крепостных, которых у неё было около 600 душ, она держала в строгости, хотя, в отличии от других помещиков, никогда не применяла к ним телесные наказания. Самым строгим наказанием у неё было выбрить половину головы у провинившегося мужика, или отрезать косу у крепостной.

  Поместье отца, Юрия Петровича Лермонтова — Кропотовка находилось по соседству с селом Васильевским, принадлежавшим роду Арсеньевых. Замуж за Юрия Петровича Марья Михайловна, которой не было ещё и 17 лет, как тогда говорили, «выскочила по горячке». Для Юрия Петровича это была блестящая партия.

Непосредственно после рождения внука бабушка Арсеньева в 7 верстах от Тархан основала новое село, которое назвала в его честь — Михайловским. Первый биограф Михаила Лермонтова, Павел Александрович Висковатый (1842—1905), отмечал, что его мать, Марья Михайловна, была «одарена душою музыкальной». Она часто музицировала на фортепьяно, держа маленького сына на коленях, и якобы от неё Михаил Юрьевич унаследовал «необычайную нервность свою».

Семейное счастье Лермонтовых было недолгим. 
     «Юрий Петрович охладел к жене по той же причине, как и его тесть к тёще; вследствие этого Юрий Петрович завел интимные отношения с бонной своего сына, молоденькой немкой, Сесильей Фёдоровной, и кроме того с дворовыми… Буря разразилась после поездки Юрия Петровича с Марьей Михайловной в гости, к соседям Головниным… едучи обратно в Тарханы, Марья Михайловна стала упрекать своего мужа в измене; тогда пылкий и раздражительный Юрий Петрович был выведен из себя этими упреками и ударил Марью Михайловну весьма сильно кулаком по лицу, что и послужило впоследствии поводом к тому невыносимому положению, какое установилось в семье Лермонтовых. С этого времени с невероятной быстротой развилась болезнь Марьи Михайловны, впоследствии перешедшая в чахотку, которая и свела её преждевременно в могилу. После смерти и похорон Марьи Михайловны… Юрию Петровичу ничего более не оставалось, как уехать в свое собственное небольшое родовое тульское имение Кропотовку, что он и сделал в скором времени, оставив своего сына, ещё ребёнком, на попечение его бабушке Елизавете Алексеевне…».

Марья Михайловна похоронена в том же склепе, что и её отец. Её памятник, установленный в часовне, построенной над склепом, венчает сломанный якорь — символ несчастной семейной жизни. На памятнике надпись: «Под камнем сим лежит тело Марьи Михайловны Лермонтовой, урожденной Арсеньевой, скончавшейся 1817 года февраля 24 дня, в субботу; житие её было 21 год и 11 месяцев и 7 дней». 
    Елизавета Алексеевна Арсеньева, пережившая своего мужа, дочь, зятя и внука, также похоронена в этом склепе. Памятника у неё нет.

Бабушка поэта, Елизавета Алексеевна Арсеньева, страстно любила внука, который в детстве не отличался сильным здоровьем. Энергичная и настойчивая, она употребляла все усилия, чтобы дать ему всё, на что только может претендовать продолжатель рода Лермонтовых. О чувствах и интересах отца она не заботилась. Лермонтов в юношеских произведениях весьма полно и точно воспроизводил события и действующих лиц своей личной жизни. В драме с немецким заглавием — «Menschen und Leidenschaften» — рассказан раздор между его отцом и бабушкой.

Лермонтов-отец не в состоянии был воспитывать сына, как этого хотелось аристократической родне, — и Арсеньева, имея возможность тратить на внука «по четыре тысячи в год на обучение разным языкам», взяла его к себе с уговором воспитывать его до 16 лет и во всем советоваться с отцом. Последнее условие не выполнялось; даже свидания отца с сыном встречали непреодолимые препятствия со стороны Арсеньевой.

Ребенок с самого начала должен был сознавать противоестественность этого положения. Его детство протекало в поместье бабушки, Тарханах, Пензенской губернии; его окружали любовью и заботами — но светлых впечатлений, свойственных возрасту, у него не было.

Впервые Михаил Юрьевич Лермонтов побывал на Кавказе шестилетним ребенком, когда бабушка Елизавета Алексеевна Арсеньева привозила его на воды, чтобы поправить здоровье внука. Уже первая поездка из далекого пензенского имения Тарханы, несомненно, оставила отпечаток в детском сознании. Но особенно большое значение в жизни Лермонтова имело посещение Кавказа в 1825 году, когда ему было около 11 лет. Из Тархан выехали большим обозом, так как с Арсеньевой отправился на воды и её брат Александр Алексеевич Столыпин – он ехал с женой и детьми. Ехали и другие родственники, также множество дворовых, гувернёры, лекарь, повара. Елизавета Алексеевна была небогата и бережлива. Но, зная, что Мишу скоро придется отдать в учение в Москву или Петербург, решила сделать ему подарок, очень щедрый, - поездку на Горячие воды на целое лето.

Самое яркое воспоминание об этой поездке – первая любовь. В глубокой тайне держит десятилетний Лермонтов свои страсти. Никому и в голову не приходит, что резвый мальчик в курточке, сшитой домашним портным, мучается над загадкой сердца человеческого…

«Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея десять лет от роду? 
    Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет девяти. Я ее видел там. Я не помню, хороша собою была она или нет. Но ее образ и теперь еще хранится в голове моей; он мне любезен, сам не знаю почему. Один раз, я помню, я вбежал в комнату, она была тут и играла с кузиною в куклы: мое сердце затрепетало, ноги подкосились. я тогда ни об чем еще не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая: это была истинная любовь: с тех пор я еще не любил так... с тех пор…я никогда так не любил, как в тот раз. Горы Кавказские для меня священны…»

Спустя два года после возвращения с Кавказа Лермонтова повезли в Москву и стали готовить к поступлению в университетский благородный пансион. Учителями его были Зиновьев, преподаватель латинского и русского языка в пансионе, и француз Gondrot, бывший полковник наполеоновской гвардии; его сменил в 1829 году англичанин Виндсон, познакомивший его с английской литературой.

В пансионе Лермонтов оставался около двух лет. Здесь, под руководством Мерзлякова и Зиновьева, процветал вкус к литературе: происходили «заседания по словесности», молодые люди пробовали свои силы в самостоятельном творчестве, существовал даже какой-то журнал при главном участии Лермонтова.

Поэт горячо принялся за чтение; сначала он поглощён Шиллером, особенно его юношескими трагедиями; затем он принимается за Шекспира, в письме к родственнице «вступается за честь его», цитирует сцены из Гамлета.

По-прежнему Лермонтов ищет родную душу, увлекается дружбой то с одним, то с другим товарищем, испытывает разочарования, негодует на легкомыслие и измену друзей.

Последнее время его пребывания в пансионе — 1829 — отмечено в произведениях Лермонтова необыкновенно мрачным разочарованием, источником которого была совершенно реальная драма в личной жизни Лермонтова.

Срок воспитания его под руководством бабушки приходил к концу; отец часто навещал сына в пансионе, и отношения его к тёще обострились до крайней степени. Борьба развивалась на глазах Михаила Юрьевича; она подробно изображена в его юношеской драме. Бабушка, ссылаясь на свою одинокую старость, взывая к чувству благодарности внука, отвоевала его у зятя, пригрозив, как и раньше, отписать всё своё движимое и недвижимое имущество в род Столыпиных, если внук по настоянию отца уедет от неё. Юрию Петровичу пришлось отступить, хотя отец и сын были привязаны друг к другу и отец, по видимому, как никто другой понимал, насколько одарен его сын. Во всяком случае, именно об этом свидетельствует его предсмертное письмо сыну.

Весной 1830 года благородный пансион был преобразован в гимназию, и Лермонтов оставил его. Лето он провёл в Середникове, подмосковном поместье брата бабушки, Столыпина.

С сентября 1830 года Лермонтов числится студентом Московского университета сначала на «нравственно-политическом отделении», потом на «словесном».

Серьёзная умственная жизнь развивалась за стенами университета, в студенческих кружках, но Лермонтов не сходится ни с одним из них. У него, несомненно, больше наклонности к светскому обществу, чем к отвлечённым товарищеским беседам: он по природе наблюдатель действительной жизни. Давно уже, притом, у него исчезло чувство юной, ничем не омрачённой доверчивости, охладела способность отзываться на чувство дружбы, на малейшие проблески симпатии. Его нравственный мир был другого склада, чем у его товарищей, восторженных гегельянцев и эстетиков.

Для поэтической деятельности Лермонтова университетские годы оказались в высшей степени плодотворны. Талант его зрел быстро, духовный мир определялся резко. Лермонтов усердно посещает московские салоны, балы, маскарады. Он знает действительную цену этих развлечений, но умеет быть весёлым, разделять удовольствия других. Поверхностным наблюдателям казалась совершенно неестественной бурная и гордая поэзия Лермонтова при его светских талантах.

Лермонтов не пробыл в университете и двух лет; выданное ему свидетельство говорит об увольнении «по прошению» — но прошение, по преданию, было вынуждено студенческой историей с одним из наименее почтенных профессоров Маловым. С 18 июня 1832 года Лермонтов более не числился студентом.

Он уехал в Санкт-Петербург, с намерением снова поступить в университет, но ему отказались засчитать два года, проведенных в Московском университете, предложив поступить снова на 1 курс. Лермонтова такое долгое студенчество не устраивало и он под влиянием петербургских родственников, прежде всего Монго-Столыпина, наперекор собственным планам, поступает в Школу гвардейских подпрапорщиков. Эта перемена карьеры отвечала и желаньям бабушки. 

Лермонтов оставался в школе два «злополучных года», как он сам выражается. Об умственном развитии учеников никто не думал; им «не позволялось читать книг чисто-литературного содержания». В школе издавался журнал, но характер его вполне очевиден из поэм Лермонтова, вошедших в этот орган: «Уланша», «Петергофский праздник»…

Накануне вступления в школу Лермонтов написал стихотворение «Парус»; «мятежный» парус, «просящий бури» в минуты невозмутимого покоя — это всё та же с детства неугомонная душа поэта. «Искал он в людях совершенства, а сам — сам не был лучше их», — говорит он устами героя поэмы «Ангел смерти», написанной ещё в Москве.

В 1832 году в манеже Школы гвардейских подпрапорщиков лошадь ударила Лермонтова в правую ногу, расшибив её до кости. Лермонтов лежал в лазарете, его лечил известный врач Н. Ф. Арендт. Позже поэт был выписан из лазарета, но врач навещал его в доме Е. А. Арсеньевой.

По выходе из школы корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтов живёт по-прежнему среди увлечений и упреков совести, среди страстных порывов и сомнений, граничащих с отчаянием.

Вышедший из-под опеки бабушки, уже взрослый, Лермонтов трижды приезжал на Кавказ, всегда не по своей воле – это было место его службы, а точнее, ссылки. Первый раз он был сослан в 1837 году за стихотворение «Смерть поэта», посвященное трагической гибели А. С. Пушкина на дуэли

До сих пор поэтический талант Лермонтова был известен лишь в офицерских и светских кружках. Первое его произведение, появившееся в печати — «Хаджи Абрек» — попало в «Библиотеку для Чтения» без его ведома, и после этого невольного, но удачного дебюта Лермонтов долго не хотел печатать своих стихов. Смерть Пушкина явила Лермонтова русской публике во всей силе поэтического таланта. Лермонтов был болен, когда совершилось страшное событие. До него доходили разноречивые толки; «многие», рассказывает он, «особенно дамы, оправдывали противника Пушкина», потому что Пушкин был дурен собой и ревнив и не имел права требовать любви от своей жены.

В конце января тот же врач Н. А. Арендт, побывав у заболевшего Лермонтова, рассказал ему подробности дуэли и смерти Пушкина.

Об особенном отношении к происходившим событиям рассказывал другой литератор — П. А. Вяземский.

Невольное негодование охватило Лермонтова, и он «излил горечь сердечную на бумагу». Стихотворение «Смерть Поэта» оканчивалось сначала словами: «И на устах его печать». Оно быстро распространилось в списках, вызвало бурю в высшем обществе, новые похвалы Дантесу; наконец, один из родственников Лермонтова, Н. Столыпин, стал в глаза порицать его горячность по отношению к такому джентльмену, как Дантес. Лермонтов вышел из себя, приказал гостю выйти вон и в порыве страстного гнева набросал заключительные 16 строк «А вы, надменные потомки…»…

Когда стихотворение дошло до царя, он наложил на нем такую резолюцию: "Приятные стихи, нечего сказать... Я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону".

Последовал арест и судебное разбирательство, за которым наблюдал сам император; за Лермонтова вступились пушкинские друзья, прежде всего Жуковский, близкий императорской семье, кроме этого бабушка, имевшая светские связи, сделала все, чтобы смягчить участь единственного внука. Некоторое время спустя корнет Лермонтов был переведён прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Поэт отправлялся в изгнание, сопровождаемый общим вниманием: здесь были и страстное сочувствие, и затаённая вражда.

В первых числах мая 1837 года Лермонтов прибыл в Ставрополь, где находилось командование войск Кавказской линии. В дороге поэт простудился. Врачи разрешили ему принять курс лечения минеральными водами в Пятигорске, он попал в город, где на него нахлынули воспоминания детства.

Лермонтов лечился здесь до конца августа.

Первое пребывание Лермонтова на Кавказе длилось всего несколько месяцев. Благодаря хлопотам бабушки он был сначала переведён в гродненский гусарский полк, расположенный в Новгородской губернии, а потом — в апреле 1838 года — возвращён в лейб-гусарский. Несмотря на кратковременную службу в Кавказских горах, Лермонтов успел сильно измениться в нравственном отношении.

Об исключительной значимости для творчества Лермонтова периода его пребывания в1837 году в Пятигорске и Кисловодске лучше всего свидетельствует роман «Герой нашего времени», в котором нашли отражение пятигорские наблюдения поэта, его большая любовь к Кавказу.

Тайные думы Лермонтова давно уже были отданы роману. Он был задуман ещё в первое пребывание на Кавказе; княжна Мери, Грушницкий и доктор Вернер, по словам того же Сатина, были списаны с оригиналов ещё в 1837 году. Последующая обработка, вероятно, сосредоточивалась преимущественно на личности главного героя, характеристика которого была связана для поэта с делом самопознания и самокритики…

Сначала роман «Герой нашего времени» существовал в виде отдельных глав, напечатанных как самостоятельные повести в журнале «Отечественные записки». Но вскоре вышел роман, дополненный новыми главами и получивший таким образом завершенность.

Первое издание романа было быстро раскуплено и почти сразу появилась критика на него. Почти все, кроме Белинского, сошлись во мнении о том, что Лермонтов в образе Печорина изобразил самого себя и что такой герой не может являться героем своего времени. Поэтому второе издание, появившееся почти сразу во след первому, содержало предисловие автора, в котором он отвечал на враждебную критику. В «Предисловии» Лермонтов провел черту между собою и своим героем и обозначил основную идею своего романа.

Вернувшись с первой ссылки на Кавказ, Лермонтов привёз массу новых поэтических произведений. После «Смерти поэта» он стал одним из самых популярных писателей в России, да и в свете его теперь воспринимают совсем иначе. Лермонтов вошёл в круг пушкинских друзей и наконец-то начинает печататься, почти каждый номер журнала Краевского «Отечественные записки» выходит с новыми стихотворениями поэта. Лермонтов возвращается в петербургский «свет», снова играет роль льва, тем более, что за ним теперь ухаживают все любительницы знаменитостей и героев; но одновременно он обдумывает могучий образ, ещё в юности волновавший его воображение. Кавказ обновил давнишние грёзы; создаются «Демон» и «Мцыри».

И та, и другая поэма задуманы были давно. О «Демоне» поэт думал ещё в Москве, до поступления в университет, позже несколько раз начинал и переделывал поэму; зарождение «Мцыри», несомненно, скрывается в юношеской заметке Лермонтова, тоже из московского периода: «написать записки молодого монаха: 17 лет. С детства он в монастыре, кроме священных книг не читал… Страстная душа томится. Идеалы».

В основе «Демона» лежит сознание одиночества среди всего мироздания. Черты демонизма в творчестве Лермонтова: гордая душа, отчуждение от мира и небеса презрение к мелким страстям и малодушию. Демону мир тесен и жалок; для Мцыри — мир ненавистен, потому что в нём нет воли, нет воплощения идеалов, воспитанных страстным воображением сына природы, нет исхода могучему пламени, с юных лет живущему в груди. «Мцыри» и «Демон» дополняют друг друга.

Но роль «льва» в петербургском свете закончилась для Лермонтова крупным недоразумением: ухаживая за княгиней Щербатовой — музой стихотворения «На светские цепи», — он встретил соперника в лице сына французского посланника Эрнеста де Баранта.

В результате — дуэль, окончившаяся благополучно, но для Лермонтова повлекшая арест на гауптвахте, потом перевод в Тенгинский пехотный полк на Кавказе.

Большой московский почтовый тракт, ведущий на Кавказ, пересекал обширные просторы земли донского казачества с севера на юг. Он шел через станицу Казанскую на Верхнем Дону, станицу Каменскую на Северском Донце и город Новочеркасск.

Почтовая тройка увозила опального поэта «с милого севера в сторону южную». Невесело было на душе поэта, мрачные мысли одолевали его. А по небу бежали одинокие облака. И очень возможно, что, глядя на них, поэт вспомнил свои стихи, написанные совсем недавно, в день отъезда из Петербурга:

Тучки небесные вечные странники!  Степью лазурною, цепью жемчужною  Мчитесь вы, будто как я изгнанники  С милого севера в сторону, южную

Долгий путь от берегов Невы довольно утомил поэта. Лермонтов решил сделать остановку в Новочеркасске, куда прибыл в первых числах июня 1840 г. погостить у своего тезки генерала Михаила Григорьевича Хомутова.

С М. Г. Хомутовым Лермонтов был хорошо знаком еще с тех пор, когда служил под его началом в лейб-гвардии гусарском полку. Лермонтов был дружен и с сестрой Михаила Григорьевича Анной Григорьевной. Несмотря на большую разницу в возрасте их сближал интерес к литературе. Ей Лермонтов посвятил стихотворение «Слепец, страданьем вдохновенный…» (1938 г.)

Известен и такой любопытный факт: в 1826 году Лермонтов приобрёл у Хомутова лошадь, о чем и сообщал своей бабушке Е.А. Арсеньевой: «…на днях купил лошадь у генерала, прошу вас, если есть деньги, прислать мне 1580 рублей, лошадь славная и стоит больше – а цена не велика».

Итак, остановившись на почтовой станции (здание сохранилось), Лермонтов отправился с визитом к генералу. Состоялась встреча, и Лермонтов прожил у генерала (назначенного начальником штаба Войска Донского) три дня. Михаил Юрьевич живо интересовался жизнью и бытом казачьего населения Новочеркасска, знакомился с городом, совсем еще молодым тогда. В свою очередь поэт много рассказывал генералу о столичных новостях. Об общих знакомых, о литературе.

В Новочеркасске Лермонтов ежедневно посещал городской театр. Здание театра тех лет не сохранилось. Да и постоянной труппы в городе не было. Известно, что в то время гастролировала в Новочеркасске передвижная труппа украинского театра и антрепренёра Д. Д. Жураховского. Труппа была весьма слабой, и какие спектакли в течение этих трех дней смотрел М.Ю. Лермонтов, сказать трудно. Но вот из его письма, адресованному одному из самых близких друзей А.А. Лопухину, мы узнаем о быте и диких нравах Новочеркасска тех времен –«кусочка немытой России»:

«Дорогой – писал поэт – я заезжал в Черкасск к генералу Хомутову и прожил у него три дня, и каждый день был в театре. Что за театр! Об этом стоит рассказать: смотришь на сцену – и ничего не видишь, ибо перед носом стоят сальные свечи, от которых глаза лопаются; смотришь назад – ничего не видишь, потому что ничего нет: смотришь направо-ничего не видишь, потому что ничего нет; смотришь налево – и видишь в ложе полицмейстера оркестр, составлен из четырех кларнетов, двух контрабасов и одной скрипки, на которой пилит сам капельмейстер, и этот капельмейстер примечателен тем, что глух, и когда надо начать или кончать, то первый кларнет дергает его за фалды, а контрабас бьет такт смычком по плечу. Раз, по личной ненависти, он его схватил смычком, что тот обернулся и хотел пустить в него скрипкой, но в эту минуту кларнет дернул его за фалды, и капельмейстер упал навзничь, головой прямо в барабан и проломил кожу, но в азарте вскочил, и хотел продолжать бой и что же! О, ужас! На голове его вместо кивера торчит барабан. Публика была в восторге, занавес опустили, а оркестр отправили на съезжую! В продолжение этой потехе я все ждал, что будет? Так-то, мо милый Алеша!»

Факты эти, конечно, вызывают смех, но и наводят на грустные размышления.

Но как ни хорошо в гостях, надо было ехать! И простившись Михаилом Григорьевичем, Лермонтов, переправившись через Дон, едет дальше на юг к Ставрополю.

Итак, каждая поездка, которую поэт совершил на Кавказ, оставила в его душе, в его пылком воображении след. Впечатления от этих путешествий легли в основу его многих ранних произведений, и не только ранних, стихов и поэм. Вот, например, одна из наиболее ранних:

Два сокола Степь синея растиралась  Близ Азовских берегов,  Запад гас, и ночь спускалась;  Вихрь скользил между холмов,  И тряхнувшись в поле диком  Серый сокол тихо сел,  И к нему с ответным криком  Брат стрелою прилетел…

На Лермонтова очень сильное впечатление произвела степь. Образ этой унылой, гнетущей степи стал для поэта символом печали и тоски и в его дальнейшем творчестве:

«Печален степи вид, где без препон 
Волнуя лишь серебряный ковыль,

Литературоведы посчитали, что в произведениях Лермонтова образ степи повторяется около ста раз. И чаще всего эта «глухая», «пустая», «палящая», «безмолвная, хранящая холодное молчание» степь. И только дважды степь дана с эпитетами «лазурная» и «голубая». Но не только природа Дона запечатлелась в творческой памяти поэта, но и история казачества, с которой М. Ю. Лермонтов был знаком, а персонажей своих поэт знал даже не понаслышке, а личному опыту, своим собственным наблюдениям. И хотя среди поэм Лермонтова нет ни одной целиком посвященной казакам, во многих донские казаки – главные действующие лица:«Черкесы», «Кавказский пленник», «Измаил-Бей», «Аул-Бастунджи», «Герой нашего времени».

Совершенно особое место в его творчестве занимает «казачья песня», в которой поэт создал глубокий лирический образ беззаветно любящей матери-казачки. Эти стихи положены на музыку очень многими композиторами и прочно вошли в народный обиход.

Вторая ссылка на Кавказ кардинальным образом отличалась от того, что ждала его на Кавказе несколькими годами раньше: тогда это была приятная прогулка, позволившая Лермонтову знакомиться с восточными традициями, фольклором, много путешествовать.

Теперь же его прибытие сопровождалось личным приказом императора не отпускать поэта с первой линии и задействовать его в военных операциях.

В середине июня 1840 года Лермонтов вновь появляется в крепости Грозной (ныне город Грозный). Он принимает участие в экспедиции против чеченцев в составе отряда генерал-лейтенанта А. В. Галафеева. После ряда небольших стычек, 11 июля, состоялся бой приреке Валерик. В "Журнале военных действий" отмечено: 
     "Тенгинского пехотного полка поручик Лермонтов, во время штурма неприятельских завалов на реке Валерик, имел поручение наблюдать за действиями передовой штурмовой колонны и уведомлять начальника отряда об ее успехах, что было сопряжено с величайшею для него опасностью от неприятеля, скрывавшегося в лесу за деревьями и кустами. Но офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием..." 
     В стихотворении "Я к вам пишу случайно; право..." Лермонтов описал этот поход.

В августе 1840 года Лермонтов совершил еще один поход, участвуя во множестве жестоких стычек с горцами. После краткого отдыха в Пятигорске он снова в отряде Галафеева, теперь в составе кавалерии. Как вспоминали сослуживцы, он удивлял удалью даже старых кавказских джигитов. 10 октября он принял команду от раненого Р. И. Дорохова над группой конных "охотников" (добровольцев), в которую входили разжалованные офицеры, казаки, кабардинцы – люди отчаянной храбрости. 
    "Невозможно было сделать выбора удачнее, – писал сослуживец поэта, – всюду поручик Лермонтов, везде первый подвергался выстрелам хищников и во главе отряда оказывал самоотвержение выше всякой похвалы". 
    Галафеев представил Лермонтова к награде и направил командующему личную просьбу о его переводе в гвардию. Лермонтов не получил наград и не был переведен в гвардию. 

«Демон» – поэма, над которой М.Ю.Лермонтов работал на протяжении всего своего творческого пути. Образ Демона владел чувствами и мыслями поэта с четырнадцатилетнего возраста. Он много раз переделывал начатую поэму. Но с каждой новой переделкой поэма становилась всё более художественной по содержанию и по форме.

При жизни Лермонтова поэма не печаталась, но получила довольно широкое распространение благодаря множеству списков. Они восходили к различным редакциям поэмы и иногда искусственно комбинировались переписчиками. Автографа или авторизованных копий последней редакции «Демона» не сохранилось. Поэтому долгое время вопросы текста и датировки поэмы вызывали затруднение: ее завершение чаще всего относилось к 1841 году.

Теперь документально установлено, что Лермонтов окончил работу над «Демоном» в начале 1839 г. (не позднее 8 февраля) и что дошедшая до нас копия, сделанная родственником поэта А. И. Философовым, достаточно точно воспроизводит автограф этой редакции.

В основе поэмы «Демона» – древний миф о гордом ангеле, восставшем против Бога. Сюжет поэмы не сложен. Основное место в поэме занимают монологи Демона, раскрывающие его мысли и чувства, описания природы, подробные изображения переживаний героини – Тамары.

Демон, «печальный дух изгнанья», которому в жизни наскучило всё, видит смертную девушку, красавицу Тамару… Он очарован ею. Охваченный чувством любви, он мечтает о возрождении. Ему кажется, что любовь Тамары приведёт его к добру, к правде.

Он проникает в монастырь, где после гибели жениха скрывается Тамара, и своими пламенными речами возбуждает к себе жалость и сочувствие Тамары. Поцелуй Демона оказывается смертельным для Тамары. Демон пытается овладеть её душой, когда светлый ангел уносит её в рай. «Она моя!» – восклицает Демон, но ангел отвергает его.

И проклял Демон побеждённый  Мечты безумные свои,  И вновь остался он, надменный,  Один, как прежде, во вселенной,  Без упованья и любви!..

Нетрудно убедиться в том, что отец Тамары и её жених – фигуры второстепенные. Главными героями являются Демон и Тамара.

Лермонтов называет Демона «духом познанья и сомненья» и наделяет чувством неукротимой гордости. Демон отрицает существование гармонии в мире, с презрением смотрит на несчастный род людской и находится в непрерывной и вечной борьбе с божеством. Он горд и одинок, замкнут в своих переживаниях, и холод одиночество причиняет ему безграничное страдание.

Это – символ индивидуализма. Но если Демон является символом, то естественно видеть и в образе Тамары нечто символическое. Иначе вся поэма обратится в сказку, лишенную смысла и значения. В Тамаре сильно подчёркнута одна черта – необычайная красота.

…Ни единый царь земной  Не целовал такого ока;  Гарема брызжущий фонтан  Ни разу жаркою порою  Не омывал подобный стан,  Ещё ничья рука земная,  По милому челу блуждая,  Таких волос не расплела.

Итак, Тамара – символ красоты. Влечение Демона к Тамаре – это отчаянная попытка замкнутого в себе индивидуалиста выйти из состояния отчуждённости и вынужденного бездействия, найти в красоте отраду и забвение. Но любовь гордого индивидуалиста заканчивается печально. В развязке выступает «Ангел» – символ противоположных Демону начал: любви и прощения. Появление Ангела подчёркивает всю безысходность положения Демона: на пути, по которому он идёт, на пути индивидуализма, когда собственное «я» ставится в центре всего существующего, нет ни счастья, ни живой деятельности.

Образ Демона является двойственным. С одной стороны в нём воплощено отрицание всего косного, отрицание человеческой пошлости, ограниченности, устаревших авторитетов, преданности старым устоям и традициям. Демон произносит страстную речь, в которой клеймит земную жизнь,

Где нет ни истинного счастья,  Ни долговечной красоты,  Где преступленья лишь да казни,  Где страсти мелкой только жить,  Где не умеют без боязни  Ни ненавидеть, ни любить.

В этих словах многие справедливо видели характеристику современного им дворянского общества. Но взамен «жалкого света» , отрицаемого Демоном, он не обещает Тамаре безмятежного благополучия. Он зовёт её в тот мир, где она будет жить полной, истинно человеческой жизнью, где ждёт «иное страдание», «иных восторгов глубина». Он обещает:

Пучину гордого страданья 
Взамен открою я тебе…

И содержание речей Демона, и горячее чувство, которым они насыщены, привлекают нас к герою поэмы. И всё же Демон в поэме осуждён. В нём осуждён его крайний индивидуализм. Он презирает людей. Мечтая о любви Тамары, которая должна спасти его от страшной многовековой тоски, дать смысл его существованию, Демон думает только о себе. Его любовь к Тамаре целиком эгоистична. Вот почему он не может дать счастья ни ей, ни ему, и после попытки овладеть ею он вновь обречён на скитания.

В романтическом образе Демона отразились и различные черты некоторых людей лермонтовской эпохи: резко отрицательное отношение их к отжившим устоям и авторитетам, сочетавшееся в них с гордой замкнутостью, с крайним индивидуализмом. Но одновременно в Демоне остались черты неотразимо-привлекательные: протест против деспотизма, откуда бы он ни исходил, порыв к свободе, неустрашимая мысль.

Современники Лермонтова воспринимали его поэму как призыв к освобождению и как осуждение существующих общественных условий. Увлечение «Демоном» было велико: он в рукописях ходил в публике, как некогда ходило «Горе от ума».

По словам одного из известных критиков того времени, все увлеклись так «Демоном» потому, что пафос его есть с «небом гордая вражда».

В январе 1841 года Лермонтову был выдан отпускной билет на два месяца, и он отправился в Петербург. В конце апреля, не дождавшись отставки, Лермонтов покидает столицу и едет в Ставрополь. В дороге он нагоняет А.А. Столыпина, и дальше они едут вместе. В конце мая они приезжают в Пятигорск и снимают квартиру у В. И. Чилаева. Даже по местным пятигорским условиям квартира оказалась очень скромной. И все же она понравилась поэту. Особенно когда он вышел на небольшую терраску, с которой виднелась белоснежная горная цепь с возвышавшимся над ней двуглавым Эльбрусом. С того дня, когда Лермонтов переступил порог небольшого домика на краю города, у подножия Машука, прошло уже полтора столетия. С тех пор в ничем не примечательном, небольшом, покрытом камышовой кровлей домике вместе с поэтом поселилось бессмертие, потому что он стал последним приютом поэта.

Через полтора месяца после приезда, 13 июля 1841, вечером, в доме Верзилиных (ныне д. 9 по ул. Буачидзе; здесь теперь Музей-заповедник М. Ю. Лермонтова), где часто собиралась молодежь, развернулись роковые события. Князь С.В. Трубецкой играл на фортепьяно. Среди прочих в комнате был Л. С. Пушкин, брат поэта. Лермонтов сидел подле одной из дочерей хозяев дома. В комнату вошел Мартынов, одетый, по своему обыкновению, в щегольскую черкеску с серебряными газырями и с большим кинжалом у пояса, красивый и надменный. Но видно было, что он любуется собой, и это было смешно. Лермонтов, не терпевший ни малейшей фальши, при каждой встрече подтрунивал над Мартышем, как он его звал. Часто рисовал на него карикатуры, писал эпиграммы, однако все в границах дружеской шутки. И вот, когда Мартынов вошел в гостиную, Лермонтов, обратившись к своей соседке, сказал по-французски:

– Мадемуазель Эмилия, берегитесь – приближается свирепый горец.

Хотя это было сказано тихо, но тут Трубецкой перестал играть, и слова "свирепый горец" прозвучали во всеуслышание. Позднее, когда все стали расходиться, Мартынов сказал Лермонтову:

– Господин Лермонтов, я много раз просил вас воздержаться от шуток на мой счет, по крайней мере – в присутствии женщин.

– Полноте, – ответил Лермонтов, – вы действительно сердитесь на меня и вызываете меня?

– Да, я вас вызываю, – сказал Мартынов и вышел.

Собственно, несмотря на все предчувствия, вызов на дуэль оказался для Лермонтова неожиданным, – он все-таки не думал, что его бывший товарищ по юнкерской школе окажется столь мелочно-обидчив... Но мелочно-обидчивыми были многие из людей, окружавших Лермонтова и в Петербурге, и в Пятигорске...

Поединок был назначен на 15 июля. 14-го Лермонтов и Столыпин-Монго выехали в Железноводск. Утром 15-го в Железноводске Лермонтов встретил Екатерину Быховец с теткой (Быховец была его кузиной), которых сопровождали Лев Пушкин и еще двое молодых людей. Все это общество выехало в Шотландку (иначе колония Каррас), лежащую на полпути из Железноводска в Пятигорск (ныне – поселок Иноземцево, на улице Свободы сохранился так называемый дом Рошке, д. 38, где хозяева содержали ресторан для приезжающих отдохнуть и повеселиться молодых офицеров). Там обедали. Лермонтов выпросил у Быховец золотое бандо (головной обруч) с тем, что на другой день или вернет его сам, или передаст с кем-нибудь. Дело в том, что прическа, при которой надевается бандо, была любимая у Лопухиной, – Лермонтов так однажды изобразил ее на акварельном портрете. А Екатерина Быховец и вообще была похожа на Лопухину. Незадолго до описываемых событий Лермонтов создал стихотворение "Нет, не тебя так пылко я люблю...", обращенное к Екатерине Быховец.

Из Шотландки до места дуэли Лермонтов ехал с Глебовым и рассказывал ему, что задумал грандиозную работу. 
    "Я выработал уже план, – говорил он Глебову, – двух романов: одного из времен смертельного боя двух великих наций, с завязкою в Петербурге, действиями в сердце России и под Парижем и развязкой в Вене, и другого – из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове... персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране, и вот придется сидеть у моря и ждать погоды, когда можно будет приняться за кладку их фундамента. Недели через две уже нужно будет отправиться в отряд, к осени пойдем в экспедицию, а из экспедиции когда вернемся!"

В этот же день между шестью и семью часами вечера у подножия Машука во время грозы и сильного дождя состоялась дуэль Лермонтова с Мартыновым при секундантах М. П. Глебове и А. И. Васильчикове. При этом присутствовали, то ли как секунданты, то ли как наблюдатели, Столыпин-Монго и Трубецкой... Лермонтов был убит.

Князь А. И. Васильчиков, очевидец событий и секундант Мартынова, рассказал историю дуэли с явным намерением оправдать Мартынова, который был жив во время появления рассказа в печати. Основная мысль автора: 
     «в Лермонтове было два человека: один — добродушный, для небольшого кружка ближайших друзей и для тех немногих лиц, к которым он имел особенное уважение; другой — заносчивый и задорный, для всех прочих знакомых». 
    Мартынов, следовательно, был сначала жертвой, а потом должен был явиться мстителем.

Несомненно, однако, что Лермонтов до последней минуты сохранял добродушное настроение, а его соперник пылал злобным чувством. При всех смягчающих обстоятельствах о Мартынове ещё с большим правом, чем о Дантесе, можно повторить слова поэта: 
     «не мог понять в сей миг кровавый, на что он руку подымал»…

Похороны Лермонтова не могли быть совершены по церковному обряду, несмотря на все хлопоты друзей, официальное известие об его смерти гласило: «15-го июля, около 5 часов вечера, разразилась ужасная буря с громом и молнией; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М. Ю. Лермонтов».

А 17 июля состоялось погребение тела Лермонтова на Пятигорском кладбище: «Офицеры несли прах любимого ими товарища до могилы, а слезы множества сопровождающих выразили потерю общую, незаменимую»

В метрической книге Пятигорской Скорбященской церкви за 1841 год, в части III сделана запись за № 35: «Тенгинского пехотного полка поручик Михаил Юрьев Лермонтов 27 лет убит на дуэли 15-го июля, а 17 погребен, погребение пето не было»

По словам кн. Васильчикова в Петербурге, в высшем обществе, смерть поэта встретили отзывом: «туда ему и дорога»… Николай I отозвался об этом, сказав «Собаке — собачья смерть».

Спустя несколько месяцев Арсеньева перевезла прах внука в Тарханы. 

В 1889 году, по всероссийской подписке, поэту воздвигнут памятник в Пятигорске. 

Тема Лермонтов и Кавказ интересна и важна для нас потому, что провидения Лермонтова – явление особой значимости. Мы понимаем насколько слова и мысли, выраженные великим русским поэтом злободневны в день сегодняшний. И не стоит думать, что то, что он сказал 150 лет тому назад – это уже давняя история. История – это урок для нас. Это выбор повторить или нет те или иные действия, совершить те или иные поступки. И сегодня, обращаясь к творчеству нашего великого русского поэта, мы видим, что он не только был провидцем, но и прекрасным аналитиком.

Словами своих произведений он напоминает всем вершителям судеб в нашей стране:  нельзя огнем и мечом воцарять мир на земле; 
глупо уже в который раз покорять землю, которая является частью нашего единого государства; 
нельзя воевать с собственным народом, каким бы трудным и неудобным он не был; 
нельзя сделать счастливым насильно; 
нельзя сохранить собственную честь, издеваясь над врагом, унижая его; 
невозможно построить счастье одного народа на несчастье другого; 
только дружба среди всех народов нашей Родины помогут сохранить мир в наше непростое время.

О связи М. Ю. Лермонтова с Донским краем раздел виртуальной книжной выставки  «Нет, я не Байрон, я другой!» (к 200-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова) "Лермонтов на Дону"

Список использованной литературы:

1.     Собрание сочинений : в 4 т. / М. Ю. Лермонтов ; [редкол.: В. А. Мануйлов (отв. ред.) и др.] ; АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом). - 2-е изд., испр. и доп. - Л. : Наука. Ленингр. отд-ние, 1979-1981.

2.     Захаров, Владимир Александрович. Загадка последней дуэли : док. исслед. / В. А. Захаров. - М. : Рус. панорама, 2000. - 351 с., [4] л. ил., портр., факс. : ил., портр. - (Серия "Страницы российской истории" / Рус. ист. о-во).

3.     Зверева, Галина Васильевна. С милого севера в сторону южную / Г. В. Зверева. Лит. Час // ОДБ им. В. М. Величкиной. - 1990 г.

4.     Иванова Т. А. Лермонтов на Кавказе / Т. А. Иванова. Эссе. // М.: Дет.лит., 1975. - 215 с., ил. - (По дорогим местам)

5.     Марченко, Алла Максимовна (1932-). С подорожной по казенной надобности : Лермонтов : роман в документах и письмах / [ предисл. Нафи Джусойты, д. филол. н. ; худож. Наталия Бочарова]. - М. : Книга, 1984. - 328, [5] с. : ил. ; 22 см. - (Писатели о писателях).

6.     Толстая, Татьяна Владимировна. Детство Лермонтова : повесть / Татьяна Толстая.- М. : Б. и., 1998. - 111 с. - (Школьная изд. 2 роман-газета : Гуманит. образоват. журн. / Учредители: Рос. дет. фонд, Изд. дом Карл Гиберт ; Гос изд-во Детской литературы М-ва просвещения РСФСР)

Фильмография:

1.     В мире русской литературы [Видеозапись]. – Москва : Кварт, [2000?]. – 1 вк. (150 мин.). – (Видеоэнциклопедия для народного образования).

2.     Классики русской литературы [Кинофильм] : [В. А. Жуковский, Д. Р. Фонвизин, А.Н. Островский, А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, А. П. Чехов]. - Москва : Центрнаучфильм : КВАРТ, [200-]. - 1 электрон. опт. диск (DVD-ROM)(150 мин.) : цв., зв. - Загл. с контейнера.