Статья по литературе Лагерная тема в контексте русской литературы 20 века

         «Лагерная» тема в контексте русской литературы XX века

         Первое десятилетие после смерти И.В.Сталина в марте 1953 года вошло в историю русской литературы под названием периода «оттепели».  Литература «отпели» - сложное понятие. В ней отразилось время критики культа личности Сталина, массовое освобождение безвинных из тюрем и лагерей, ожидания демократических перемен в обществе и  духовного раскрепощения личности. Писатели того времени широко использовали  ассоциации с оттепелью в природе как верной приметой близкой весны и свободы. «Оттепель» - так назвал свою повесть И.Эренбург. Б.Окуджава объявил себя  вечным  «дежурным по апрелю». Эти аллегорические уподобления образно передавали идею социально-политического обновления общества. Именно в период  «оттепели» были впервые опубликованы художественные произведения, посвященные  массовым репрессиям 30-х -50-х годов, жизни заключенных в сталинских лагерях.

           Однако рассказы писателя В.Т.Шаламова, который провел в сталинских лагерях в общей сложности 17 лет, долгое время отказывались публиковать,  утверждая, что  автора интересует лишь некий «абстрактный гуманизм». В 1971 году Шаламов создает повесть «Четвертая Вологда», в 1973 – повести  «Вишера» и «Федор Раскольников», сборник рассказов «Перчатка».  Умер зимой 1982 года.  Первые активные публикации стихов и прозы Шаламова произошли только в 1987-1988 годах в журналах «Аврора», «Литературная газета» и др. Колымская эпопея В.Т.Шаламова  включает в себя сборники рассказов и очерков: «Колымские рассказы», «Левый берег», «Артист лопаты», «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы», «Перчатка, или КР-2». Рассказы Шаламова связаны неразрывным единством: это судьба, душа, мысли самого автора. Это ветки одного дерева, ручьи единственного творческого потока - эпопеи о Колыме и ее лагерях. Сюжет одного рассказа прорастает в другой рассказ, одни герои появляются и действуют под теми же или разными именами. Андреев, Голубев, Крист – это ипостаси самого автора. Автор считал, что рассказ об этом запредельном мире несовместим с вымыслом и должен быть написан иным языком. Но не языком психологической прозы XIX века, уже не адекватной миру века XX, века  нацистских  и сталинских лагерей. Здесь нашли творческое воплощение размышления Шаламова о «новой прозе», которая, по его мнению, должна уйти от излишней описательности, от «учительства» в толстовском духе и стать «прозой живой жизни, которая в то же время – преображенная действительность, преображенный документ», заявить о себе в качестве «прозы, выстраданной как документ».  Поэтому в  рассказах Шаламова не найти красивых описаний пейзажей, фактически не передаются внутренние психологические переживания героев. В лагере Шаламова герои уже давно перешли ту грань, которая разделяет между собой понятия «жизнь» и  «смерть». Заключенные в лагере вроде бы еще живы, но они в сущности уже мертвы, потому что лишены памяти, воли, какой бы то ни было человеческой морали. В этом замкнутом мире, где, казалось, навсегда остановилось время,  царят голод и холод, унижения и издевательства, побои  и страх, человек утрачивает собственное «я», деградирует до животного состояния, теряет связь с окружающей действительностью. Сознание человека мутится и уже не способно  различить, где правда, а где ложь, в лагере для их обитателей исчезает даже всякая человеческая потребность в простом общении.  Писатель утверждает особое понимание художественной роли  и роли автора-повествователя: «Писатель -  не наблюдатель, не зритель, а участник драмы жизни…»  Рассказы Шаламова по жанру близки к очеркам, что придавало содержанию некую документальность и правдивость изображенных событий. У всех литературных героев в рассказах Шаламова существовали реальные прототипы. Очерковое начало,  документальность и автобиографизм прозы становится в цикле «Колымских рассказов» Шаламова основой для масштабных художественных обобщений. Главным жанром цикла становится новелла с ее  предельно динамичном сюжетом,  передающем всю остроту абсурдистских обстоятельств жизни заключенного, ежеминутно находящегося  на грани жизни и смерти. По мнению писателя, преступными, варварскими средствами государству, строящему социализм, никогда не достичь высокой  и доброй цели. Каждая человеческая жизнь, каждая человеческая душа драгоценна и должна охраняться от зла и растления. "Разве уничтожение человека с помощью государства – не главный вопрос нашего времени, нашей морали, вошедший в психологию каждой семьи?» - спрашивает  В.Шаламов. Лагерная проза В.Шаламова («Колымские рассказы», «Левый берег» и др.) – это «повседневный поединок  человека с абсурдом, кошмарами лагеря, очаг сопротивления человеческого в человеке, волчьему вою в душе, когда вдруг наступает полное одичание среди таких же существ, которые некогда были людьми». Лагерь в прозе Шаламова – опасный лабиринт, страшный конвейер растления человеческих душ. Таким образом, лагерная тема трактуется Шаламовым как путь к широкому осмыслению исторического опыта индивидуального и народного бытия в трагическом для России ХХ веке.

         Совсем по-другому пишет о лагере А.И.Солженицын. Он пишет: «Благославляю тебя, тюрьма, что ты была в моей жизни!» и далее: «Страшно подумать, чтоб я стал за писатель, если б у меня не посадили!» Отнюдь не случайно главный герой повести «Один день Ивана Денисовича» Шухов сравнивает себя с Христом, безвинно принявшим страшные муки. Да, уроки тюрьмы жестоки, но считется, что именно лагерь сформировал Солженицына как писателя. Рассказ А.И.Солженицына «Один день Ивана Денисовича» занимает особое место в русской литературе и общественном сознании. Рассказ, написанный в 1959 году, был  задуман еще в Экибастузском Особом  лагере зимой 1950-1951 года и первоначально носил название «Щ-854 (Один день одного зэка)». С образом Ивана Денисовича Шухова в русскую литературу как бы вошла новая этика, выкованная в сталинских лагерях, через которые прошла очень большая часть советского общества. Шухов, не желая потерять человеческое достоинство, вовсе не склонен принимать на себя все удары лагерной жизни – иначе ему просто не выжить. «Это верно, - замечает он,- кряхти и гнись. А упрешься – переломишься». В этом плане Солженицын опровергает общепринятые романтические традиции сопротивления гордой личности трагическим жизненным обстоятельствам. Шухову помогает выжить и сохранить себя человеком обычная мужская практичность. В образе «незлобливого», терпеливого Ивана Денисовича автор воссоздал символический образ русского народа, способного перенесли любые лишения, страдания, издевательства и при этом сохранить человечность, доброту к людям, снисходительность к человеческим слабостям.Таким образом, один день Ивана Денисовича разрастается до пределов целой человеческой жизни, до масштабов народной судьбы, до символа целой эпохи в истории России. Один день Ивана Денисовича является своеобразной синекдохой всей человеческой жизни. Показан не обычный день одного человека, а обычный лагерный день зэка, осужденного по 58-статье, пункт «измена Родине», от подъема до отбоя. Время течет за колючей проволокой в замкнутом пространстве, символизирующем собой очередной круг ада.  

        Резко полемизируя с А.Солженицыным, для которого чрезвычайно значимыми были его философские раздумья об «устоянии» человека перед Системой, способном явиться сердцевиной последующего позитивного опыта, вынесенного из лагерной жизни, Шаламов назвал подобное художественное описание будней сталинского лагеря «видом растления духовного», поскольку, с его точки зрения, лагерь порождает необратимые, разрушительные изменения сознания и выступает исключительно «отрицательным опытом для человека – с первого до последнего часа».

          В 1988 в журнале «Знамя» впервые была опубликована повесть А.В.Жигулина «Черные камни». Это повесть рассказывает о трагической судьбе 17-18-летних ребят, создавших в г. Воронеже молодежную антисталинскую организацию – коммунистическую партию молодежи (КПМ). В 1949 году вся подпольная антисталинская организация была разгромлена, многие ее члены арестованы. Повесть, написанная в 1984 году,  рассказывает о том, что довелось пережить ее автору и его друзьям на следствии, в тюрьмах и лагерях Сибири и Колымы. А.В.Жигулин писал: «Многие годы подряд мне снится Бугутычаг – есть такое место на Колыме, как наиболее страшная черная дыра, в которой я однажды оказался». В стихотворении «Рассвет в Бутугычаге» он пишет: «Скупая радость, щедрая беда и голубая звонкая руда. Я помню тех, кто навсегда зачах в долине, где рудник Бутугычаг…» В повести Жигулина постоянно звучит мотив сопротивления насилию. В лагере человек и сообщество живет по тем же человеческим законам, пусть даже извращенным и страшным, что и обычное свободное общество. Лагерь, по мнению А.Жигулина, богат яркими характерами, личностями. Лагерь – это целый мир, где кипят гамлетовские страсти, бурлит жизнь.  В повести много размышлений о нравственно-этической философии предательства. «Нам не надо бояться памяти тех не очень далеких лет, где потерян по снежной замети нашей юности горький след. Там, в тайге, вдали от селения, если боль от обид остра, рисовали мы профиль Ленина на застывшей золе костра… Согревая свой хлеб ладонями, забывая тоску в труде. Там впервые мы твердо поняли, что друзей познают в беде…»,- пишет А.Жигулин в стихотворении «Не надо бояться памяти». Почти вся поэзия А.Жигулина посвящена теме сталинских лагерей. Это такие известные стихи, как «Кострожоги», «Бурундук», «Летели гуси за Усть-Омчуг», «Я был назначен бригадиром», «Колымская песня», «Калина», «Кладбище в Заполярье», «Вспоминаются черные дни» и др. Стихи А.Жигулина сюжетны, часто напоминают притчи, тематически связаны с повестью «Черные камни». 

         Писателю С.Довлатову, к счастью, не довелось  отбывать срок в исправительных учреждениях, однако, жизнь его сложилась таким образом, что ему пришлось хорошо узнать жизнь лагеря и написать об этом в 1964 году свою первую книгу под названием «Зона», в которой все было  странно переплетено: абсурдное и смешное, трагическое и комическое, ирония и юмор. Художественная мысль Довлатова представляет некое исследование человеческого сознания в потоке обыденной, часто абсурдной жизни, для него важно «рассказать, как странно живут люди - то печально смеясь, то смешно печалясь». Довлатов разворачивал перед читателями впечатляющую картину будничного и в тоже время абсурдного мира, охваченного обманом и пошлостью, жестокостью и насилием. «Мир, в который я попал,- пишет он, - был ужасен. В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой и насиловали коз. В этом мире убивали за пачку чая». «Зона» - это записки тюремного надзирателя Алиханова, но, повествуя о жизни в лагере, Довлатов иногда  порывает с лагерной темой. Писатель использует гоголевский  литературный прием, известный под названием лирических отступлений, потому что  старается изобразить вовсе «не зону и зеков, а жизнь и людей вообще».  Сборник рассказов  «Зона» создавался автором  в 60-е годы XX века, когда уже были опубликованы «Колымские рассказы» Шаламова и «Один день Ивана Денисовича» Солженицына.  Довлатов, изображая будни советского исправительного учреждения,  не стал использовать опыт своих предшественников, не стал описывать чудовищные в своей жестокости и нелепости подробности армейского и зековского быта.  Его интересуют прежде всего обычные жизненные ситуации в  пропорциях добра и зла, горя и радости. Для Довлатова исправительный лагерь – прежде всего модель мира, государства, человеческих отношений. Довлатов выработал своеобразную авторскую позицию любования абсурдом, поэтому поведение героев Довлатова часто абсурдно и немотивировано. Здесь, в зоне, любая случайность может мгновенно разрушить жизнь героев. Этим и объясняется страх героев перед жизнью. Довлатову кажется, что именно абсурдность ситуации и поведения героев и выявляют их истинную сущность. В этом абсурдном мире любой надзиратель - такая же жертва обстоятельств, как и любой заключенный. Иногда Довлатов даже идеализирует, романтизирует зэков, доказывает, что охранники лагеря и зэки взаимосвязаны, что сознание одних ничем не отличается от сознания других. Довлатов пишет: «По обе стороны запретки расстилался единый и бездушный мир. Мы говорили на одном приблатненном языке. Распевали одинаковые сентиментальные песни. Претерпевали одни и те же лишения… Мы были очень похожи и даже - взаимозаменяемы. Почти любой заключенный годился на роль охранника. Почти любой надзиратель заслуживал тюрьмы…» Довлатов убежден, что на любой зоне главное – инстинкт выживания, когда биологическое начало вытесняет на задний план человеческую мораль и нравственность. В какой-то мере он даже вступает в полемику с Шаламовым и Солженицыным, доказывая, что в зоне  существует  не только злое, но доброе начало. По мнению Довлатова, нельзя делить людей на хороших и плохих, потому что понятия добра и зла для каждого человека индивидуальны. Обычная человеческая мораль и нравственность внутри зоны искажена и никогда не определяет поведение зэка или охранника.  Довлатов в этом отношении близок к «новой прозе» Шаламова и убежден, что русская литература не должна брать на себя функции нравственного преображения человеческой натуры, менять его сознание. Довлатов считает, что единственная спасительная функция литературы – через чтение и погружение в художественный мир читатель сам сможет увидеть, познать негативную действительность как бы со стороны и дистанцироваться от нее на безопасное расстояние.

           В данной статье не были затронуты многие аспекты творчества Солженицына,  Шаламова,  Жигулина и Довлатова, однако исследованный материал позволяет сделать следующие выводы: отчетливо видна разница, а в некоторых случаях и полная противоположность авторских позиций и  художественных особенностей "Колымских рассказов" Шаламова, «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына, «Черных камней»  Жигулина  и  «Зоны» Довлатова. Писатели единодушны  в одном: в XX  веке советское общество пережило  несколько страшных социальных катастроф, в результате которых сущность человека настолько деградировала, что он почти перестал ощущать себя человеческой личностью. Писатели, каждый по-своему, пытались понять  масштаб и характер постигших всех нас без исключения страшных катастроф  и передать свое знание читателю. Их творчество особенно актуально в наше время, когда  среди значительной части российского общества вновь стала превозноситься  личность товарища Сталина, возрождаться идея диктаторства и «сильной руки», способной положить, как им кажется, конец «смутному времени» в новейшей истории России.