Иосиф Александрович Бродский
(род. в 1940 г.)
22 октября 1987 года Шведская академия объявила имя
очередного лауреата Нобелевской премии по литературе. Им стал живущий в США
поэт Иосиф Бродский, пятый вслед за И. Буниным (1933), Б. Пастернаком (1958),
М. Шолоховым (1965) и А. Солженицыным (1970) в ряду отмеченных этой премией
русских художников слова. Иосиф Бродский родился в 1940 году в семье
ленинградских журналистов. Обратила внимание на молодого поэта Анна Ахматова.
Бродскому посвящены ее пророческие строки:
О своем я уже не заплачу,
Но не видеть бы мне на земле
Золотое клеймо неудачи
На еще безмятежном челе.
С каждым новым стихотворением росла популярность
поэта. В 1963 году состоялись печально известные встречи Хрущева с
интеллигенцией, на которых строго было указано, как ей надлежит вести себя.
Получив «зеленый свет», ленинградские власти начали зачистку тунеядцев. Первый
удар кампании пришелся по Бродскому. В 1963 году был опубликован в «Вечернем
Ленинграде» фельетон «Окололитературный трутень». Обличители забыли, что поэт в
свои 20 успел поработать фрезеровщиком на заводе, санитаром, кочегаром,
побывать в геологических экспедициях. Объявленный тунеядцем, по решению суда он
был выслан в глухую деревушку Архангельской области.
Это трудное время. Мы должны пережить,
Перегнать эти годы,
С каждым новым страданьем забывая
Былые невзгоды.
Находясь в ссылке, Бродский ощущал поддержку друзей.
До него доходили слухи, что Ахматова, Твардовский, Чуковский, Шостакович,
Вигдорова и другие хлопочут о нем. О его освобождении. Благодаря стараниям
друзей он был досрочно освобожден через полтора года и вернулся в Ленинград. Однако
издать сборник стихов не смог: брежневские чиновники нечем не отличались от
хрущевских. Ярость их вызвало сообщение о выходе на Западе двух его сборников:
«Стихи и поэмы» (1965), «Остановка в пустыне» (1970). Устав быть опальным
поэтом (за все это время ему удалось напечатать только 4 стихотворения!), поэт
решил уехать за границу. 4 июня 1972 года, уезжая в США, поэт написал Брежневу:
«Покидая Россию не по собственной воле, о чем Вам, может быть, известно, я
решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которую мне дает твердое сознание
того, что все, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служи и еще
послужит только к славе русской культуры, ничему другому. Я просить Вас дать
возможность сохранить мое существование в литературном процессе. Хотя бы в
качестве переводчика. Я принадлежу к русской культуре, я сознаю себя ее частью,
слагаемым, и никакая перемена места на конечный результат повлиять не сможет.
Язык – вещь более древняя и более неизбежная, чем государство. Я принадлежу
русскому языку, а что касается государства, то, с моей точки зрения, мерой
патриотизма писателя является то, как он пишет на языке народа, среди которого
он живет, а не клятвы с трибуны. Мне горько уезжать из России. Я здесь родился,
вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпало на
мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя
обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином
СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь: поэты всегда
возвращаются: во плоти или на бумаге». Ответом было презрительное молчание. В
эмиграции поэт много и плодотворно работал. Об этом свидетельствуют изданные
поэтические сборники: «В Англии» (1977), «Конец прекрасной эпохи» (1977),
«Часть речи» (1977), «Римские элегии» (1982), «Новые стансы к Августе» (1983),
«Урания» (1987). Несмотря на кажущуюся удовлетворенность жизнью (новые стихи и
переводы, чтение лекций в американских университетах, профессорская должность),
поэт во многих своих поэтических откровениях говорит о тех сложных и
болезненных процессах, которые происходят в его душе, о горькой обиде, о тоске
по родине, которая гложет его сердце.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
Выжигал свой срок и кликуху
Гвоздем в бараке,
Жил у моря, играл в рулетку…
(«Я входил вместо дикого зверя в клетку»)
Современное литературоведение стремится определить
эволюцию творчества поэта. М. Лотман видит такие этапы его творчества, как
ранний и зрелый. Граница между ними приходится на 1965-1968 гг. стихи раннего
поэта просты по форме, мелодичны, светлы и очищающее воздействуют на читателя.
У зрелого Бродского происходит «похолодание климата»: темы конца, тупика,
пустоты, одиночества, бессмысленности всякой деятельности. Тема смерти и любви.
«Любовь», а также семьи «Речь о пролитом молоке», частной жизни. Его лексика
становится резкой («На смерть Жукова»), синтаксис усложняется. Заметно
философское звучание стиха.
Когда снег заметает море и скрип сосны
Оставляет в воздухе след глубже…
(«Шведская музыка»)
Сознание его атеистично. В «рай» он не верит ни на
земле, ни на небе, ни в шалаше. Извечные опоры человеческому духу – семья,
государство, религия, - никогда и не казавшиеся особенно надежными, для поэта
изжили себя окончательно, обрушились разом, одновременно. Треск рвущихся опор –
вот, думается, та «музыка», которую поэт явственно слышит своим слухом
художника. В его стихах наблюдается использование арго, газетного и
телевизионного слова, архаики, политического и технического сленга, уличного
просторечия, эпатирующее ораторство «молодежной вольницы»:
Другой мечтает жить в глуши,
Бродить в полях и все такое.
Он утверждает: цель в покое
И в равновесии души.
А я скажу, что это – вздор.
Пошел он с этой целью к черту!
Когда вблизи кровавят морду,
Куда девать спокойный взор?
Для зрелой поэзии характерны контрасты, парадоксальные
сочетания, многословие. Для русской поэзии его стихотворения необычно длинны. Блок
считал оптимальным стихотворение 12-16 строк, то есть 3-4 строфы. У Бродского
стихи достигают 200 и более строк. Поэт признает в мире две силы: слово и
смерть. Для того, чтобы слово жило, необходим безостановочный поток слов. Он и
станет преградой смерти. Литературоведы отмечают в поэзии Бродского
парадоксальное соединение эксперимента и традиционности. Бродского считают
наследником байронического сознания. Яркий пример его стихотворение «Осенний
крик ястреба» (1975), насчитывающее 120 строк. Гордая одинокая птица парит над
миром, с высоты ее полета все, что внизу, кажется ничтожным и суетным. Ястреб
ликует: «Эх, куда меня занесло!» Он еще не знает, что, достигнув апогея, он
найдет свой конец. Он чувствует гордость, но все-таки «смешанную с тревогой»:
Он парит в голубом океане
Сомкнувши клюв,
С прижатою к животу плюсною –
Когти в кулак, точно пальцы рук –
Чуя каждым пером поддув
Снизу, сверкая в ответглазною
Ягодою, деожа на Юг,
К Рио-Гранде, в дельту,
В распаренную толпу
Буков, прячущих в мощной пене
Гнездо, чьи лезвия остры,
Гнездо, разбитую скорлупу
В алую крапинку, запах, тени
Брата или сестры.
Поэзия ориентирована не только на русскую, но и на
англоязычную традицию. Именно поэтому в своей Нобелевской лекции он назвал
учителями, наряду с Мандельштамом, Цветаевой, Ахматовой, Роберта Фроста и
Уистана Одена: «Я назвал лишь пятерых, тех, чье творчество и чьи судьбы мне
дороги хотя бы уже потому, что, не будь их, как человек и как писатель я бы
стоил немногого: во всяком случае, я не стоял бы сегодня здесь». Тема
незащищенности, одиночества человека перед миром несправедливости, желание
помочь всем страждущим, спасти человечество от надвигающейся катастрофы звучат
в стихах зрелого поэта.
Снег идет, оставляя весь мир
В меньшинстве.
В эту пору – разгул Пинкертонам,
И себя настигаешь в любом естестве
По небрежности оттиска в оном…
(«Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве»)
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.