Статья "Языковые единицы мифонимы при изучении поэзии Серебряного века в выпускном классе"

Луць Марина Владимировна, учитель русского языка и литературы

МБОУ «Средняя общеобразовательная школа № 26»

Языковые единицы – мифонимы при изучении поэзии Серебряного века в выпускном классе

«…каждый образ должен быть понят как то,

                                                                               что он есть, и лишь благодаря этому он

                                                                        берётся как то, что он обозначает»

                                                                                                          Шеллинг Ф.В. Философия искусства

        Усваивая язык, человек не только познаёт мир людей, вещей и явлений, но и получает определённые ценностные ориентиры, познаёт национальную культуру, приобретает огромное духовное богатство, хранимое языком, впитывает музыку родного слова. «Всё, что есть у народа, в его быте и понятиях, и всё, что народ хочет сохранить в своей памяти, выражается и сохраняется языком», - писал Л.Н. Толстой.

        Уважительное отношение к слову культивировалось в народе издревле. К сожалению, сегодняшние школьники зачастую равнодушны к словам, как знакомым, так и неизвестным. Необходимо помочь им увидеть уникальность слова, воспитать интерес к слову как к индивидуальности, имеющей свою биографию, своих родственников, друзей, врагов и т.д.

        Слово – единое целое. В одной из былин об Илье Муромце есть такая характеристика слова: «Слово – оно что яблочко: с одного-то боку зелёное, так с другого румяное, ты умей его повёртывать». Комплексный подход к слову предполагает, что слово «повёртывается», рассматривается с различных сторон. Огромную роль в подобном анализе играет работа с различными контекстами (пословицами, поговорками, загадками, фразеологизмами, стихотворными и прозаическими текстами). Особенно интересно для детей рассмотреть слово в поэтическом контексте, так как «участвуя в жизни нового поэтического сообщения, слово тянет за собой всё своё прошлое, свою роль и обычаи, связанные с принадлежностью к данной языковой системе и определённым сферам социального функционирования» (Я. Славиньский).

        Изучая с учащимися 11-го класса поэзию Серебряного века, я заметила, что произведения воспринимаются выпускниками по-разному. Например, ребята с удовольствием читают стихотворения М.И. Цветаевой, а произведения О. Мандельштама их интересуют гораздо меньше. На вопрос «В чём причина?» был дан ответ «Не понимаем». Ведь нам не нравится именно то, что мы не понимаем. Тогда одно из факультативных занятий я решила посвятить изучению творчества О.Э. Мандельштама. Его поэзия представляет практический интерес, так как является «многомерным» (С.С. Аверинцев) сооружением. Поэт сумел создать свою особенную поэтику ассоциаций, за счёт которой все стихотворения воспринимаются как многоуровневые, повествующие сразу о нескольких реальностях – о современности и о древних эпохах. При этом отображение античного культурно-исторического пласта занимает, пожалуй, главное место среди изображений других эпох. Для анализа мы выбрали стихотворения, где

-1-

создано особое мифологическое пространство, объединяющее разнородные образы.

Ведь излюбленные мандельштамовские образы – это  образы мифические, заимствованные в большинстве своём из античной мифологии (Лары, Пенаты, Афродита, Одиссей, Прозерпина и др.):

Останься пеной, Афродита,

И, слово, в музыку вернись.

Измученный безумством Мельпомены,

Я в этой жизни жажду только мира…

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочёл до середины:

Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,

Что над Элладою когда-то поднялся.

На примере этих образов мы познакомились с языковыми единицами – мифонимами.

        Термин «мифоним» в широком смысле этого слова используется как наименование мифического персонажа или существа, топоса или предмета, фигурирующих в античном мифе. Мифоним – это слово, которое обладает лексическим значением.

В структуре лексического значения мифонима наблюдаются интересные явления:

1)    мифоним может употребляться в мифах, а также в научных и художественных переложениях мифа;

2)    мифонимы обладают ярко выраженным компонентом, который также определяется реальностью мифа, так как характер мифонима напрямую зависит от функции персонажа, топоса или предмета в мифе;

3)    в мифонимах отражается национально-культурная специфика, помогающая более точному восприятию имён, более чёткой их соотнесённости с определённой языковой подсистемой. Например, одному и тому же божеству в разных языках даётся разное имя: в египетской мифологии – Осирис, в греческой – Дионис; или в греческой – Зевс, а в славянской – Перун.

По структурному компоненту лексического значения мифонимы делятся на три большие группы: а) мифологический персонаж; б) мифологические топосы; в) предметы, важные для мифа.

        В литературе существует две традиции использования мифонимов: в переложениях мифа – сказках и античной литературе, а также в художественной и научной литературе. При этом последняя представляет особый интерес. В произведениях, не связанных с традиционным мифом ни сюжетом, ни хронотопом, мифонимы употребляются в переносном значении и используются в трёх позициях:

- как имя немифологического персонажа или предмета (например, в романе Ж. Верна «Пятнадцатилетний капитан» обезьяну назвали Юпитером, а негра – Геркулесом) – функция «говорящего имени»;

- как элемент прецедентного текста (пересказа мифа в эпизоде художественного текста или в научной литературе) – назывная функция;

- как характеристика какого-либо лица или явления – характеризующая функция.

       -2-

 Мифоним, фигурирующий в поэтическом тексте, становится не только

метафорой, но и особой экспрессивной единицей – поэтизмом. В этом случае

мифоним приобретает ещё одну важную функцию – поэтическую, которая связана с авторским видением реального мира. Поэт пользуется поэтической экспрессией, чтобы образно и в индивидуальном осмыслении описать внутренний мир изображаемого человека, тип, эпоху, чувства или явления.

        Теперь обратимся к творчеству О.Э. Мандельштама и рассмотрим мифонимы в одном из его самых красивых стихотворений, написанных в Москве и связанных с М. Цветаевой, «В разноголосице девического хора…»:

В разноголосице девического хора

Все церкви нежные поют на голос свой,

И в дугах каменных Успенского собора

Мне брови чудятся, высокие, дугой.

            И с укреплённого архангелами вала

            Я город озирал на чудной высоте.

            В стенах Акрополя печаль меня снедала

            По русском имени и русской красоте.

Не диво ль дивное, что вертоград нам снится,

Где голуби в горячей синеве,

Что православные крюки поёт черница:

Успенье нежное – Флоренция в Москве.

            И пятиглавые московские соборы

            С их итальянскою и русскою душой

            Напоминают мне явление Авроры,

            Но с русским именем и в шубке меховой.

        В древнеримской мифологии Авророй называли богиню утренней зари. Данный мифоним употреблён не в мифологическом, а в поэтическом тексте. В связи с этим невозможно говорить об использовании мифонима «Аврора» в прямом значении, он выступает в переносном значении, которое не чуждо русской поэтической традиции. С одной стороны, в поэзии это слово использовалось в переносном метафорическом значении как наименование миловидной молодой девушки (например, стихотворение Е.А. Баратынского «Девушке, имя которой было Аврора», 1825: «Выдь, дохни нам упоеньем, // Соименница зари…»), с другой – в метонимическом значении для обозначения зари (А.С. Пушкин «Зимнее утро»: «…навстречу северной Авроры // Звездою севера явись!»). В стихотворении О. Мандельштама мифоним употреблён в метафорическом значении: мы видим образ девушки. Это обусловлено контекстуально: Аврора выступает в «меховой шубке» и с «русским именем», а эти предметы могут принадлежать только человеку. В то же время Аврору лирическому герою напоминают московские соборы. Однако с точки зрения второго, переносного значения данного мифонима речь идёт об утренней заре. Это подтверждается отглагольным существительным «явление», которое

-3-

часто употребляется  для описания природных явлений.

        Мифоним Аврора стоит в последней строфе стихотворения, которая

подводит итог лирического произведения. Глядя на русские соборы, поэт видит традиции итальянской культуры. Фактически Мандельштам через данный мифоним объединяет культурные пространства – русское и итальянское. Так мифоним Аврора «с русским именем и в шубке меховой» становится вариацией одной из художественных идей О.Э. Мандельштама.

        В стихотворении «Золотистого мёда струя из бутылки текла…» (1917) также присутствуют мифонимы: топосы (географические названия) – Эллада, Таврида; имена – Елена, Одиссей, Бахус. В последней строфе появляется образ золотого

руна, только ищет его почему-то не Ясон, а Одиссей, возвратившийся домой, «пространством и временем полный». Таким образом, Мандельштам не пересказывает в стихотворении какой-то один миф и не делает героем какого-то одного мифологического персонажа; он совмещает в стихотворении три

мифологических ряда: мифы о Троянской войне, путешествиях Одиссея и походе аргонавтов за золотым руном, а мифонимы используются как элемент прецедентного текста (пересказ мифа в художественном тексте) и выполняют

назывную функцию:

Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
- Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, — и через плечо поглядела.

Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, - идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни.
Далеко в шалаше голоса - не поймешь, не ответишь.

После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке;
В каменистой Тавриде наука Эллады - и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

Ну, а в комнате белой, как прялка, стоит тишина,
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена, —
Не Елена - другая, - как долго она вышивала?

Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.                                                                                                        

-4-

        В 1922 году в свет вышла книга О.Э. Мандельштама «Tristia», куда были включены произведения 1916 – 1920-х годов. Главная тема книги – удел человеческий. В  стихотворении «В Петрополе прозрачном мы умрём…» появляется образ Прозерпины (или Персефоны, хотя у Мандельштама нередко это два разных персонажа) – жены Аида, бога царства мёртвых:

В Петрополе прозрачном мы умрём,

Где властвует над нами Прозерпина.

Мы в каждом вздохе смертный воздух пьём,

И каждый час нам смертная година…

Так, с помощью мифонима Прозерпина, который употребляется как характеристика определённого явления, поэт показывает власть времени над человеком с его жаждой утвердить вечные, незыблемые ценности. Каждый отрезок времени есть материально, чувственно переживаемый «глоток смерти».

        Бренность всего преходящего небезусловна. Именно искусство, поэзия, слово есть мост, перекинутый между бренным и нетленным. По Мандельштаму, слову дана оживляющая сила, побеждающая неизбежность смерти. Об этом прекрасное стихотворение «Я слово позабыл, что я хотел сказать…» (1920):

Я слово позабыл, что я хотел сказать. 
Слепая ласточка в чертог теней вернется, 
На крыльях срезанных, с прозрачными играть. 
B беспамятстве ночная песнь поется.
            Не слышно птиц. Бессмертник не цветет. 
            Прозрачны гривы табуна ночного. 
            B сухой реке пустой челнок плывет. 
            Среди кузнечиков беспамятствует слово.
И медленно растет, как бы шатер иль храм, 
То вдруг прикинется безумной Антигоной, 
То мертвой ласточкой бросается к ногам, 
С стигийской нежностью и веткою зеленой.
            О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд, 
            И выпуклую радость узнаванья. 
            Я так боюсь рыданья аонид, 
            Тумана, звона и зиянья!
А смертным власть дана любить и узнавать, 
Для них и звук в персты прольется, 
Но я забыл, что я хочу сказать, - 
И мысль бесплотная в чертог теней вернется.
             Bсе не о том прозрачная твердит, 
             Все ласточка, подружка, Антигона... 
             И на губах, как черный лед, горит 
             Стигийского воспоминанье звона.

Здесь слово – мифическая ласточка-душа, связующая оба мира: бесплотный, невоплощённый и живой, вечносущий. 

        Стихотворения Мандельштама приобретают характер обращения к прошлому и будущему:

-5-

Всё перепуталось, и некому сказать,

Что, постепенно холодея,

Всё перепуталось, и сладко повторять:

Россия, Лета, Лорелея.

        В финале стихотворения «Декабрист» создаётся ощущение уходящей мысли, замирающей фразы, последнего вздоха. О чём может быть эта мысль? О настоящем, прошлом, а, возможно, и будущем, если увидеть в слове Лета мифологический смысл. И опять, как в стихотворении «В разноголосице

девического хора…», Мандельштам через данный мифоним объединяет культурные пространства – русское, античное и германское.

        Таким образом, античность является для поэта почти «родным» пространством, близким, обжитым, «домашним», и именно из этого волшебного мира приходят в поэзию Мандельштама «чужих певцов блуждающие сны», а подобный анализ лексики должен помочь учащимся понять конкретное стихотворение и пробудить интерес к поэзии и культуре начала XX века.

-6-

Список использованной литературы

1.     Аверинцев С.С. Судьба и весть Осипа Мандельштама // Мандельштам. – М., 1990.

2.     Лисовый И.А., Ревяко К.А. Античный мир в терминах, именах и названиях: Словарь-справочник по истории и культуре Древней Греции и Рима / Науч. ред. Немировский А.И. 3-е изд. – Минск: Беларусь, 2001.

3.     Мандельштам О. Стихотворения. – М.: Эксмо, 2006.

4.     Рассадин С.Б. Очень простой Мандельштам. – М.: Книжный сад, 1994.

5.     Сборник «Мандельштам и Античность» / под ред. Лекманова О.А. – М.: Радикс, 1995. - № 3.

6.     Поэзия серебряного века в школе: Книга для учителя / Авт.-сост. Е.М. Болдырева, А.В. Леденев. – М.: Дрофа, 2001.

7.     Карсалова Е.В., Леденев А.В., Шаповалова Ю.М. «Серебряный век» русской поэзии. Пособие для учителей. - М.: Новая школа, 1996.

8.     Беренштейн Е.П. «Я говорю за всех с такою силой…» Мир поэзии Осипа Мандельштама // Литература в школе, № 6, 1991.

9.     Новикова Л.И. Не только думать словами, но и думать о словах // Русский язык, № 17, 2005.

-7-