Тезисы к статье Шафранской

Шафранская Э.Ф. Татьяна Толстая // Шафранская Э.Ф. Современная русская проза: Мифопоэтический ракурс. М., 2014. С. 19-24

1.      Для классической утопии обязателен элемент социальной мифологии: миф, из которого вырастает образ земного рая – условные острова, города, страны, планеты, эпохи

2.      Между тем мифопорождающая ситуация в ХХ веке совсем иная, чем в фольклорную эпоху, причем выраженная в нашем обществе не менее остро и кризисно, чем в других, – только литературой еще почти не освоенная.

3.      Перед лицом мифа, ставшего реальностью, сам реализм, чтобы остаться верным себе, перерастает в мифологизм» (3). Думается, что исследователь предугадал, предощутил то, что должно было появиться – роман «Кысь» (2000), который о нас, о прошлом и, вероятно, о будущем, роман как матрица человеческого сообщества, или государства.

4.           В образах и деталях «Кыси» можно видеть аллюзии, сопряженные с отечественной историей, а можно видеть вообще механизм человеческого существования.

5.      Текст романа – это и своеобразная «тестовая хрестоматия» по русской поэзии, и экологическое предупреждение, и проч.).

6.           В романе представлена мифологическая парадигма человечества. Наше сознание (клишированное такими оборотами, как время до н. э. – время н. э., до Октябрьской революции – после Октябрьской революции, до перестройки – после перестройки, у Толстой: до Взрыва – после Взрыва, заглавная буква тоже из нашей семантической вселенной) включено в архаику мифа, а именно в его циклическое время. Все возвращается: был хаос – случился космос, опять хаос – опять космос, виток за витком

7.      Повествование о Федоре Кузьмиче развивается по канонам мифологического сознания, для горожан (голубчиков) он культурный герой, для читателя – трикстер («низкий» вариант культурного героя).

8.      Читатель становится свидетелем разрушения мифа: Федор Кузьмич изгнан и уничтожен. Нет веры – нет мифа. Наступает эра «нового», «новейшего» сознания, «новой», «новейшей» истории (по классификации историков).

9.      . Таким образом, миф с его установками и закономерностями жив и действенен, и Толстая продемонстрировала это (в назидание ли, в издевку? – король в результате оказывается «голым»).

10.            К тотемному мифу. Мышь- тотемное животное.

11.  Миф эсхатологический. ). Мир, возникший после «Взрыва», пройдя заданную траекторию круга, подходя к точке замыкания, должен обнаружить «червоточину», признак разрушения, разложения (и возрождения одновременно), этот миф амбивалентен: в нем смыкаются космос и хаос, жизнь и смерть.

12.  Литературные истоки «червоточины», «конца» в романе Толстой содержат аллюзии на роман Г. Маркеса «Сто лет одиночества». Мальчик с хвостиком.

13.  в сюжете романа присутствуют этиологические легенды, объясняющие причинность окружающего мира, былички и бывальщины, повествующие о встрече со страшными, неведомыми существами; здесь и мифопорождающие вопросы, вечные предпосылки фольклорно-мифологических сюжетов, повторяющиеся по кругу

14.  Самый главный вопрос мифологического повествования Толстой, оставшийся безответным, вынесен в заглавие романа.

15.      Никита Иваныч говорит, что нет никакой кыси, что все это людское невежество.

16.  Последнее явление кыси в романе – в виде бессознательного желания переродившегося Бенедикта вытеснить из себя кысь, персонифицировать ее с надоевшим, дурно пахнущим тестем

17.  Кысь как состояние  русской души.