Творческая работа на тему "Талант любви в рассказе А.И.Куприна "Гранатовый браслет" (11 класс)

С.Е.Емельянова

«Непролитые слезы» Желткова

 (анализ Х главы рассказа А.И.Куприна «Гранатовый браслет»)

О  милая! – Ни в гробовом сугробе,

                                                        Ни в облачном с тобою не прощусь.

М.И.Цветаева

Любовь, особенно бескорыстная, всепобеждающающая, самоотверженная – одна из величайших тайн в мире. Над разгадкой этого феномена ломает голову ни одно поколение читателей рассказа А.И.Куприна «Гранатовый браслет». Герои произведения тоже пытаются понять, что такое идеальная любовь, подозревая в ней кто корысть, кто сумасшествие, кто редчайшее счастье, выпадающее на долю лишь избранным. Величайший дар безответного поклонения женщине стал единственным смыслом жизни Желткова. Сила его благоговейной любви поднимает образ молодого человека  над всеми другими.

Сцена посещения  Желткова  мужем и братом Веры Николаевны – единственная,  где читатель знакомится с героем. Вслед за родственниками Веры Шеиной мы поднимаемся  по заплеванной лестнице,  которая « пахла мышами, кошками, керосином и стиркой»¹. Страшно представить себе, что вот уже семь лет в кромешной тьме на службу и обратно по этой зловонной лестнице ходит человек, который несет в своем сердце великую любовь, способную осветить жизнь  дорогой ему женщины.

Куприн так строит повествование, что  сначала мы слышим какой-то шорох внутри комнаты, потом слабый голос, отзывающийся на стук в дверь. Автор намеренно затягивает развитие сюжета и обращает наше внимание на комнату, в которую ступили князь Шеин и Тугановский. Она была «очень низка, но очень широка и длинна, почти квадратной формы. Два круглых окна, совсем похожих на пароходные иллюминаторы, еле-еле ее освещали. Да и вся она была похожа на кают-компанию грузового парохода».(57) И опять мы не видим лица хозяина, потому что он стоит спиною к свету, а вот на его руки, которые он в замешательстве потирает, обращаем внимание. Куприн довольно скуп в описании внешности своего героя. Этот человек был «высок ростом, худощав, с длинными пушистыми, мягкими волосами».(57) Конечно, читатель уже догадался, что это и есть Желтков, но писатель подтверждает наши догадки только после того, как Николай Николаевич высокомерно спрашивает: «Если не ошибаюсь, господин Желт-ков?»

В этой короткой сцене первого знакомства важно все: и вначале послышавшийся  «какой-то шорох», словно речь пойдет не о человеке, а сером юрком существе, прошмыгнувшем под ногами на «заплеванной лестнице»  у нежданных  гостей, и низкий потолок (может быть, поэтому раздается из-за двери  «слабый голос», как будто обладателю его не хватает воздуха), и окна, почти совсем не пропускающие дневной свет, и это высокомерно разбитое на слоги «Желт-ков».

Да, это он, Желтков, несчастный счастливец, смущенный приходом родственников Веры Николаевны настолько, что не замечает бестактности Тугановского, который не отвечает на приветствие хозяина комнаты. Он едва унимает дрожь «худых, нервных» пальцев, неловко кланяется и с трудом произносит: «Прошу покорно. Садитесь».(58) Наконец читателю виден весь Желтков, он достаточно молод (ему около тридцати, тридцати пяти лет). Это «очень бледный, с нежным девичьим лицом, с голубыми глазами и упрямым детским подбородком с ямочкой посередине» человек.(58) Он, действительно, по-детски беззащитен, когда, «совершенно растерявшись, опустился вдруг на диван и пролепетал омертвевшими губами: «Прошу, господа, садиться»(58), в ответ на тираду Мирзы-Булат-Тугановского. Герой в сильнейшем нервном напряжении, он, забыв правила приличия, вдруг садится в присутствии оставшихся стоять гостей, вскакивает, подбегает к окну, теребит пуговицы короткого пиджачка, щиплет светлые рыжеватые усы, трогает без нужды лицо. Запоминаются его умоляющие глаза, обращенные на Василия Львовича Шеина. Пройдет всего несколько минут, и этот странный человек преобразится.

 Это произойдет тогда, когда Булат-Тугановский сообщит, что собирается заставить Желткова перестать писать Вере Николаевне письма, прибегнув к помощи власти. Теперь нет дрожащих рук, мы не слышим виноватый шепот, не видим, как «тихо» и «благоговейно» опускаются ресницы. Перед нами другой человек, который «положил руки в карманы, сел удобно в угол дивана, достал портсигар и  спички и закурил»(60). Теперь он не замечает Тугановского, позволяет себе перебить его, не дослушав разглагольствований о том, как непозволительно «врываться в чужое семейство».

 За этот короткий миг преображения Желтков, наверное, пережил целую жизнь. В отличие от Булат-Тугановского он понимает, что любая «власть», к которой собирался обратиться этот, разговаривающий с «легкой наглостью» аристократ, беспомощна перед его чувством к княгине Шеиной. Никто не может и не смеет запретить ему любить Веру Николаевну, и смешон и жалок Мирза-Булат-Тугановский, помощник прокурора, перед которым вначале робел мелкий чиновник. Смеется в лицо Желтков этому высокомерному аристократишке: «Простите. Как вы сказали? Вы хотели обратиться к власти?.. Именно так вы сказали?» (60)

 Теперь Желтков будет говорить только с князем Шеиным. Это трудный для обоих разговор, разговор «вне всяких условностей», и герой не скрывает, что «сейчас настала самая тяжелая минута» в его жизни. В третий раз на протяжении этой сцены Куприн показывает нам изменившегося до неузнаваемости Желткова. Он «в продолжение нескольких секунд ловил ртом воздух, точно задыхаясь, и вдруг покатился, как с обрыва. Говорил он одними челюстями, губы у него были белые и не двигались, как у мертвого»(61) Позже, после смерти Желткова, Василий Шеин, сумевший возвыситься до понимания чувств чиновника, признается жене: «Мне казалось, что я присутствую при громадном страдании, от которого люди умирают, и даже почти понял, что передо мною мертвый человек».(68)

Желтков без ложного пафоса говорит о своих чувствах. Семь лет «безнадежной и вежливой любви» дают ему право заявить Шеину, что он любит его жену. Его откровенный монолог неоднократно прерывается паузами, тяжело говорить «одними челюстями», нет таких слов, чтобы объяснить, что его чистая любовь к Вере Николаевне не требовала никакого ответа, никакой взаимности, никакой выгоды. Она была дана судьбой, как даются судьбой жизнь и смерть. Как объяснить Василию Львовичу, по-своему любящему Веру, что это та любовь, которою Богу было угодно вознаградить  «маленького» человека, что «это не болезнь, не маниакальная идея». В отчаянии Желтков даже спрашивает совета у Шеина: «Скажите, князь…предположим, что вам это неприятно…скажите, - что бы вы сделали для того, чтоб оборвать это чувство?»(61) Это риторический вопрос, потому что и Желтков, и, к счастью, Шеин понимают, что нет в мире силы, которая была бы способна оборвать столь сильные чувства. Герой готов принять смерть, «в какой угодно форме». Крайней меры еще можно избежать, если будет возможность хоть изредка видеть Веру Николаевну, не показываясь ей на глаза. И Желтков просит Шеина: «Вы позволите мне отлучиться на десять минут? Я от вас не скрою, что пойду говорить по телефону с княгиней Верой Николаевной».(62)

Так приближается развязка. Ничто уже не может спасти Желткова от неминуемой гибели. Не радует нас и понимание масштаба трагедии чутким Шеиным. «Мне жалко этого человека. И мне не только что жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души, и я не могу здесь паясничать»,- говорит он шурину.(62-63) Не раздражает, а вызывает только брезгливое отвращение набросившийся на князя  Николай Николаевич: «Так нельзя,- кричал он, делая вид, что бросает правой рукой на землю  от груди какой-то невидимый предмет.- Так положительно нельзя…»(62) Растоптано сердце бездушным братом Веры, который, к сожалению, не понял, что нельзя «в двух словах» уладить «деловую часть разговора», как нельзя Желткова заставить  разлюбить Веру Николаевну. Он и сам не может заставить себя разлюбить ее. Это дано судьбой, и только смерть может оборвать его любовь.

Пройдет всего десять минут, и в комнату войдет человек, который знает, что скоро уйдет из жизни: «Глаза его блестели и были глубоки, как будто наполнены непролитыми слезами. И видно было, что он совсем забыл о светских приличиях, о том, кому где надо сидеть, и перестал держать себя джентльменом».(63) Свои последние слова, обращенные ко всем, Желтков произносит, «надменно улыбаясь»: «Вы обо мне более не услышите и, конечно, больше никогда меня не увидите. Княгиня Вера Николаевна совсем не хотела со мной говорить. Когда я ее спросил, можно ли мне остаться в городе, чтобы хотя изредка ее видеть, конечно, не показываясь ей на глаза, она ответила: «Ах, если бы вы знали, как мне надоела вся эта история. Пожалуйста, прекратите ее как можно скорее. И вот я  прекращаю всю эту историю. Кажется, я сделал все, что мог?»(63-64)

«Богу было угодно» послать великое счастье Желткову – любовь к Вере Николаевне Шеиной. В ней одной заключалась для него вся жизнь. Молодой человек  подсознательно чувствует, что способность к возвышенной любви, которой одарил его Всевышний, делает его благороднее аристократов по крови. Желткова нельзя заставить разлюбить Веру Николаевну. Это дано судьбой, и только смерть может оборвать его любовь, поэтому, выполняя желание княгини Шеиной – разлюбить, Желтков кончает жизнь самоубийством. Но в заключительной части рассказа через воспринимаемую Верой Николаевной  музыку Бетховена любовь человека «со смешной фамилией Желтков» торжествует над жизнью и смертью.

^{1А.И.Куприн. Избранное. Классика для школы. 2002 – с.56.(В дальнейшем ссылки на указанное издание)}