Урок литературы РАННЕЕ ТВОРЧЕСТВО ВАСИЛИЯ АКСЁНОВА В КОНТЕКСТЕ «ИСПОВЕДАЛЬНОЙ ПРОЗЫ»

Урок литературы РАННЕЕ ТВОРЧЕСТВО ВАСИЛИЯ АКСЁНОВА В КОНТЕКСТЕ

«ИСПОВЕДАЛЬНОЙ ПРОЗЫ»

Василий Аксенов вошел в советскую литературу в самом конце 1950-х гг. и сразу же был воспринят всеми как яркий представитель нового, возникшего недавно течения, которое называли «исповедальной» или «молодой» прозой. К «испове-

дальной прозе» критика относила произведения писателей, принадлежавших к поколению, для которого вступление в самостоятельную жизнь совпало с началом хрущевской «отте- пели»: А. Гладилина, А. Кузнецова, Л. Жуховицкого, В. Краковского, В. Московкина, Г. Са- довникова, Ю. Семенова. Их повести и рассказы печатались в основном в журнале «Юность». Героем «исповедальной прозы» был молодой романтик, мечты и идеалы которого вступали в

противоречие с рутиной. Дистанция между автором и героем чаще всего была минимальной, произведение, как правило, строилось в форме исповеди, отсюда и термин «исповедальная проза».

Ко времени публикации аксеновской повести «Коллеги» (1960) в «исповедальной прозе» уже выявились две основные тенденции, две линии, которые и в дальнейшем будут определять ход развития этого течения. Первая из них обозначилась в повести А. Гладилина «Хроника времен Виктора Подгурского» (1956). Её героем стал выпускник средней школы, переживания и поступки которого носили всецело частный, приватный характер и не имели никакого об- щественно-политического значения – он как бы не обращал внимания на окружающий совет- ский социум. Вторая тенденция заявила о себе в опубликованной позже повести всё того же Гладилина «Бригантина поднимает паруса» (1957), а также в повести А. Кузнецова «Продол- жение легенды» (1957). Герои этих произведений, будучи ровесниками Виктора Подгурского, выбрали существенно иной путь: вместо ухода от идеологизированного социума в пир при- ватной жизни они вступили в активную борьбу с казенно-официальной ложью во имя торже- ства подлинных коммунистических ценностей.

Сегодня, подытоживая ход литературного развития в позднесоветские годы, можно уве- ренно утверждать, что более продуктивной оказалась первая из двух тенденций. Писателей, подобных Ю. Казакову или А. Битову, которые, как бы не замечая советской власти и не каса- ясь её идеологии, создавали лирические этюды или же концентрировали внимание на универ- сально-философской проблематике, официоз практически не трогал. Однако от литераторов, декларировавших преданность коммунистическим идеалам, власть требовала всё больших и больших компромиссов. Что же касается Василия Аксёнова, то, при всех колебаниях, печатью которых отмечен первый этап его творческой биографии, он явным образом выбрал путь, намеченный в гладилинской «Хронике времен Виктора Подгурского».

В дебютной аксеновской повести «Коллеги» легко обнаруживаются едва ли не все мо- тивы, уже знакомые по «Продолжению легенды» и «Бригантине…». Речь у Аксёнова идёт о нравственных исканиях трёх выпускников медицинского института, а в центре оказывается судьба одного из них – Саши Зеленина, романтика, который, отказавшись от ленинградских удобств и родительской помощи, уезжает работать в глухую деревушку.

На протяжении всей повести продолжается спор о «высоких словах», который ведёт Саша с другом-оппонентом Алексеем Максимовым. Максимов – реалист и скептик – не верит в громкие слова. В то время как Зеленин твердит о священном долге и бескорыстии, Максимов напоминает о двойных окладах, северных надбавках и ленинградской прописке. Впрочем, се- рьёзного антагонизма в позициях героев нет. Максимов не обыватель, его скепсис рожден ХХ съездом (действие повести происходит в 1956 году). Прагматизм Алексея оказывается во мно- гом напускным. В финале коллизия исчерпывается к обоюдной пользе: Максимов признаёт действенность «высоких слов», а Зеленин преодолевает некоторую романтическую оторван- ность от реальной жизни.

Однако за шаблонами в первой аксёновской повести обнаруживается своеобразие. Мо- лодой писатель возвращает «исповедальной прозе» мир приватного человека – мир неясных томлений, ночного одиночества, бесцельных прогулок по большому городу, освещённому ве- чернему огнями. Внутренний мир Зеленина и Максимова значительно богаче, чем у героев Гладилина и Кузнецова.

В образах Максимова и Зеленина обращает на себя внимание и ещё один фактор, кото- рый сближает их с последующими автопсихологическими героями Аксёнова. Обоих пресле- дует воспоминание о пережитых в детстве унижениях. Столкновение с уголовником Федькой заставляет Зеленина вспомнить, как хулиган отнял у него коньки, папин подарок. В ответ на Сашины слёзные просьбы хулиган спокойно ударил его по лицу железным прутом. Боль, страх, беззащитность – всё это осталось в Зеленине навсегда. Что-то похожее происходит и с

Максимовым. Алексей, волевой спортсмен, готовый дать отпор любому, вдруг мысленно воз- вращается в военное детство. и ощущает себя маленьким мальчиком, слабым, одиноким и без- защитным. Частое повторение этого мотива, безусловно, обнаруживает исповедально-авто- биографическую природу, заставляя вспомнить, что родители Василия Аксёнова были аресто- ваны, когда ему было четыре года, после чего будущий писатель был принудительно отправ- лен в специализированный детский дом.

В характере обычного аксёновского героя – интеллектуала-супермена – под покровом самоуверенности (а порой даже агрессивности) чаще всего скрывается возникший ещё в дет- стве страх перед грубой хамской силой, обнаруживающей прямую или косвенную связь с то- талитарной государственностью. Эта страшная сила всегда так или иначе присутствует в ху- дожественном мире Аксёнова, она принимает разные обличья: пьяного уголовника, наглого жандарма, кэгэбэшника и т.д. Свойственная героям Аксёнова обострённая тяга к братству не в последнюю очередь объясняется боязнью остаться в одиночку перед несокрушимым напо- ром этой дьявольской стихии.

Следующее большое произведение Аксёнова – роман «Звёздный билет» (1961). И здесь речь идёт о нравственном самоопределении молодых героев. В основе сюжета традиционный для «исповедальной прозы» конфликт: семнадцатилетний Димка и его друзья рвут с консер- вативной средой, скучным обывательским благополучием. Сюжет разворачивается по знако- мому сценарию: романтическая тяга к «настоящей жизни», побег из дома (правда, в отличие от персонажей Гладилина и Кузнецова, аксёновские герои едут не на восток, а на запад, в При- балтику), испытания, а затем приобщение к трудовой жизни в рыболовецком совхозе. Однако в «Звёздном билете», помимо этой, уже достаточно тривиальной, линии присутствует и дру- гая, связанная с образом старшего брата Димки – двадцативосьмилетнего Виктора. Братья ве- дут заочный спор, за которым угадывается конфликт двух поколений.

Сам Аксёнов, комментируя роман, отметил: «Я написал эту книгу потому, что меня стала удивлять молодёжь, идущая за нами» [3, c. 6]. О своём поколении, к которому принадлежит и героя романа Виктор, писатель высказался так: «Плохо, что мы были не совсем молоды в свои семнадцать лет» [3, c. 6]. Причиной преждевременного взросления своих сверстников Аксёнов считал деформирующее воздействие сталинской эпохи. Молодые должны быть молодыми, иметь право на риск, ошибки – в этом заключается главная идея романа. Наблюдая за своим бесшабашным братом, Виктор испытывает зависть. Он восклицает, мысленно обращаясь к Димке и его друзьям: «Танцуйте, пока вам семнадцать! Танцуйте <…> и ныряйте в глубины, ползите вверх с альпенштоками. Не бойтесь ничего, всё это ваше – весь мир» [1, c. 7]. Можно уверенно утверждать, что прозвучавший в романе гимн бесстрашию и внутренней свободе личности не имел аналогов в тогдашней советской литературе. Правда, как очевидный диссо- нанс воспринимаются сегодня последние главы произведения, выдержанные в откровенно соцреалистическом духе и отмеченные настойчивым стремлением молодого автора привести действие к лакировочно-благополучной развязке.

Однако всего два года спустя появилось произведение, ознаменовавшее начало зрелого этапа творческой биографии Аксёнова, – повесть «Апельсины из Марокко» (1963). Действие повести происходит на Дальнем Востоке, герои – молодые нефтяники, моряки, инженеры – жители строящегося города. Композиционная структура повести своеобразна и одновременно очень проста. Пять основных героев ведут повествование, авторский комментарий практиче- ски отсутствует. Монологи-главы расположены в определенной последовательности. Первые пять глав экспозитивны: каждый герой излагает базовые сведения о себе. Следующая серия глав повествует о том, как, получив известие о прибытии в ближайший порт судна с марок- канскими апельсинами, герои разными путями устремляются туда. В финале все персонажи встречаются на апельсиновом празднике, который продолжается до утра.

На первый взгляд, повесть «Апельсины из Марокко», подобно «Коллегам» и «Звёздному билету» выстроена в привычном для «исповедальной прозе» ключе. Перед нами снова герои- романтики, которые оказались в далёких краях, проделав традиционный путь из родитель- ского дома. Их мироощущение знакомо по предшествующим текстам «исповедальщиков»: опять мечты о новых городах, о чистой и радостной жизни без лжи. Однако при более внима- тельном чтении обнаруживается то новое, что позволяет назвать «Апельсины…» этапной ве- щью в писательской эволюции Аксёнова.

«Коллеги» и «Звездный билет» завершались лакировочно-благополучным образом, в фи- налах этих произведений с необыкновенной лёгкостью разрешались все проблемы и противо- речия. Сам молодой писатель, вероятно, ощущал переизбыток мелодраматической умиротво- рённости в концовках своих первых повестей и пытался что-то изменить: не случайно глав- ного героя «Коллег» на последних страницах настигает удар бандитского ножа, а в финале

«Звёздного билета» Виктор внезапно погибает во время научного эксперимента. Однако эти эпизоды выглядят лишь досадными случайностями на общем благостно-оптимистическом фоне.

Внешне «Апельсины…» завершаются ещё более благополучно: здесь никто не убит и не ранен, счастливо соединяются влюблённые Виктор и Людмила, оставленный Гера грустит не- долго – рядом появляется Людмилина подружка, даже бич Корень начинает новую жизнь – трудовую и трезвую. И тем не менее итоговые страницы повести не воспринимаются как фир- менный аксёновский хэппи энд. В «Апельсинах…» счастливые развязки отмечены едва уло- вимой печатью условности. Всё здесь окутано тонкими нитями авторской иронии. «Апельси- новой» ночью логика обыденной жизни отступает перед логикой сказки. Перед нами необыч- ная, совершенно новая для «исповедальной прозы» форма ухода от советского социума – не в сферу приватной жизни, а в карнавально-фантазийный мир. Действие происходит особенной, волшебной ночью. Она кончится, и снова наступят трудовые будни, что и подчёркивается в последней главе.

Перевод повествования в гротескный план не был принят тогдашними критиками, кото- рые в один голос твердили об «опереточности» «Апельсинов…» [6, с. 206; 7, с. 667 – 668], не сознавая, что подобный сдвиг в условность отвечал авторскому замыслу. Здесь впервые воз- никли контуры зрелой прозы Аксёнова – раскованной, ироничной, насыщенной элементами литературной игры.

Несколько позже, обобщая прежде всего собственный творческий опыт, Аксёнов так ха- рактеризовал различные пути развития современной прозы: «Настоящая проза должна дать читателю то, чего он не найдёт ни в одной хронике, – внутреннюю жизнь факта. Это может быть выражено либо в форме исповеди, в форме напряженной и даже сверхнапряженной пси- хограммы (Андрей Битов пишет такие вещи); либо путём резкого, почти ошеломляющего со- циального открытия (Александр Яшин); либо открытием нового героя, нового социально-пси- хологического типа; либо путём неожиданного смыва видимой действительности, поворота к гротеску, к фантасмагории («Мастер и Маргарита»)» [4, c. 85].

В своём зрелом творчестве Аксёнов так или иначе опробовал все перечисленные тенден- ции. Как представляется, автор «Звёздного билета» менее всего преуспел в попытках писать социально-публицистическую и идеологическую прозу. А возобладала в его повестях и рома- нах гротескно-фантасмагорическая линия, обозначившаяся в «Апельсинах…». Аксёнов варь- ирует излюбленную схему: герои, погруженные поначалу в суету обыденности, преобража- ются, поднимаются над повседневностью, и в финале происходит чудо – братское единение и взаимная любовь. Каждое аксёновское произведение зрелого периода можно назвать «пове- стью с преувеличениями и сновидениями» (таков подзаголовок «Затоваренной бочкотары», 1968): счастливая развязка всякий раз становится результатом «смыва видимой действитель-

ности, попорота к гротеску, к фантасмагории». Порой героям приходится преодолевать сопро- тивление сил зла, которые в произведениях, рассчитанных на советскую цензуру, как правило, абстрактны и метафизичны (например, Мемозов в повести «Золотая наша железка», 1973 и в книге «Круглые сутки нон-стоп», 1978), а в неподцензурных вещах обретают историческую конкретность, принимая облик партийного номенклатурщика или работника КГБ.

Самый большой по объёму роман Аксёнова, написанный до эмиграции, – «Ожог» (1975). Здесь, как и в других его зрелых произведениях, действительность смешивается со сновиде- ниями и фантастикой. Меняются интерьеры, компании, спиртные напитки. Читатель оказыва- ется в атмосфере праздника 1960-х, который постепенно переходит в похмелье и тоску 1970- х. Идеалы «звёздных мальчиков», рыцарей свободы, рухнули под натиском хамов, «неандер- тальцев». Главного героя преследует лицо палача, который когда-то арестовывал и унижал его мать. Его мучает вопрос, как совместить жажду мести с идеалами братства: «Так неужели вся эта бездна унижений, весь этот глум <…>, всё это останется без ответа? Неужели не хватит у меня характера хотя бы высморкаться в бессовестную харю?» [5, c. 125]. Ненавидеть или всё же простить? Этот вопрос остаётся в романе без ответа.

Впрочем, ответ Аксёнов даёт, но сугубо игровой, далеко уводящий от социально-поли- тических реалий. Универсальным средством для разрешения проблем и примирения заклятых врагов предстаёт в романе совместная выпивка. Этот мотив проходит через всё произведение. Отложив автоматы, пьют метиловый спирт Куницер и Штрудельмахер, в Ялте интеллектуалы- диссиденты пьют и братаются с посланными на их усмирение солдатами. Чепцов, старый па- лач, собравшийся с очередным доносом в КГБ, выпивает в подъезде с незнакомыми ему Али- ком Неярким и Львом Одудовским, после чего в припадке раскаяния бьётся о батарею паро- вого отопления, повторяя: «Не хочу больше арестов, допросов, ничего не хочу!» [5, c. 272]. Хвастищев, узнав, что его друг Игорь Серебро писал на него доносы, достаёт подаренную Игорем бутылку виски и выпивает, символически примиряясь с предателем.

Несколько особняком в ряду других произведений Аксёнова стоит опубликованная в се- рии «Пламенные революционеры» и заведомо конъюнктурная повесть «Любовь к электриче- ству» (1971) – жизнеописание большевика Красина. Но и здесь, выполняя «социальный заказ», Аксёнов на историческом фоне развернул свою обычную коллизию: революция трактуется как борьба одухотворенных интеллигентов с грубой хамской силой. Царские сановники изоб- ражены точно так же, как в более позднем романе «Остров Крым» (1979) советская партийно- бюрократическая элита.

Ярким завершением советского этапа творческой биографии Василия Аксёнова (он эми- грировал в США в 1980 году) стала организация свободного от цензуры литературного альма- наха «Метрополь», в котором, наряду с известными писателями (Ф. Искандером, А. Битовым, Б. Ахмадулиной и др.), приняли участие и молодые авторы (Вик. Ерофеев, Е. Попов, П. Ко- жевников и др.). Вероятно, главной заслугой Аксёнова следует признать ту созданную им в компании «метропольцев» атмосферу карнавально-праздничного братства, о которой потом восторженно вспоминали многие участники альманаха. Здесь на короткий срок осуществи- лось то, о чем проникновенно сказано в аксёновской новелле «Жаль, что вас не было с нами» (1964): «Что же делать? Может быть, верить друг в друга, в то, что соединило нас сейчас здесь, в то, что тянет сейчас всех людей во всём мире к этой нашей стойке? Ведь мы же все должны друг друга утешать, всё время ободрять, разговаривать друг с другом о разном, житейском, чуть-чуть заговаривать зубы, устраивать вот такую веселую кутерьму…» [2, c. 382 – 383].

Итак, Василий Аксёнов на протяжении двух десятилетий фактически оставался верен романтическим посылам «исповедальной прозы», основанным на мечтах о праздничном еди- нении свободных и счастливых людей. Отличительной особенностью его художественного мира стало наличие фантасмагорического начала, точнее говоря, органичное совмещение ре- алистической достоверности и сказочной условности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.         Аксёнов В. П. Звёздный билет // Юность. 1961. № 6. С. 3 – 56.

2.         Аксёнов В. П. Жаль, что вас не было с нами. Повесть и рассказы. М.: Советский писатель,

1969. — 384 с.

3.         Аксёнов В. П. Молодость, время оптимизма // Неделя. 1961. 25 ноября. С. 6.

4.         Аксёнов В. П. Школа прозы (рассказ сегодня) // Вопросы литературы. 1969. № 7. С. 84 – 85.

5.         Аксёнов В. П. Ожог. М.: «Огонёк» – «Вариант», 1990. – 402 с.

6.         Ланщиков А. П. Исповедальная проза и её герой // Октябрь. 1968. № 2. С. 104 – 107.

7.         Макаров А. Н. Идущим вослед. М.: Советский писатель, 1969. – 927 с.