«И боль, как прежде, глубока»
(Ирина Одоевцева - зарисовки из эмиграции)
Оформление: портреты поэтов и писателей-эмигрантов, книжная выставка,
картины с изображением Парижа, на журнальном столике - лампа с зелёным
абажуром, горят свечи.
(Звучит романс в исполнении А. Малинина «Сен – Женевьев – де - Буа»)
Ведущий. Русское зарубежье
называют затонувшей Атлантидой нашего времени. Октябрьский переворот и
гражданская война раскололи русскую литературу на советскую и зарубежную. В
изгнании оказались крупнейшие писатели и поэты: И.Бунин, З.Гиппиус,
И.Одоевцева, А.Аверченко, В.Ходасевич, И.Северянин, А.Куприн, М.Цветаева.
«Это уже не эмиграция русских, а эмиграция России», констатировала в
1920 году одна из газет.
И вот мы остались без Родины,
И вид наш жалок и пуст.
Как будто бы белой смородины
Обглодан раскидистый куст.
(И.Северянин)
Ведущая. В Париже и Берлине,
Риме и Нью-Йорке, Шанхае и Харбине-везде русская эмиграция отчаянно боролась за
право иметь собственный голос. Всё в ней, что было отмечено блеском таланта и
подлинной духовностью, сохранило себя как неотъемлемая часть русской
общенациональной культуры. В европейских столицах были организованы русские
литературные центры, издательства, стали выходить многочисленные газеты и
журналы.
Центром русской эмиграции после октября 1917 г. стал Париж. Журнал
«Современные записки» (Париж, 1920-1940гг) состоит из 70 томов. Именно в нём
печатались лучшие произведения эмигрантской литературы. Несмотря на то, что
русские поэты и писатели жили далеко от России, они не теряли связи с родной
землёй, их мысли и душа были вместе с Родиной.
( Песня Джо Дассена «Елисейские поля»)
Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска.
Шумны вечерние бульвары,
Последний луч зари угас.
Везде, везде всё пары, пары,
Дрожанье губ и дерзость глаз.
Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана
Как там, в покинутой Москве.
Париж в ночи мне чужд и жалок,
Дороже сердцу прежний бред!
Иду домой, там грусть фиалок
И чей-то ласковый портрет.
В большом и радостном Париже
Мне снятся травы, облака,
И дальше смех, и тени ближе,
И боль как прежде глубока.
(М. Цветаева)
(Слышится шум машин, французская речь, и вдруг возникает и всё громче
звучит музыка Г. Свиридова - иллюстрация к пушкинской «Метели»).
Ведущая.
Скользит слеза из-под усталых
век,
Звенят монеты на церковном
блюде...
О чем бы ни молился человек,
Он непременно молится о чуде:
Чтоб дважды два вдруг
оказалось пять,
И розами вдруг расцвела
солома,
И чтоб к себе домой прийти
опять,
Хотя и нет ни у себя, ни дома.
Ведущий. Стихи эти
принадлежат Ирине Одоевцевой, поэту и автору книг «На берегах Невы» и «На
берегах Сены». Она, живой свидетель той эпохи, возвратила нам русскую
литературную Атлантиду. Под её талантливым пером ожило неповторимое время,
заговорили живые атланты - русские писатели и поэты. В рассеянии эмигрантского
изгнания, в разделении с Родиной голос её прозвучал, как весть о неизбежном
грядущем единении.
(Ведущие зажигают от своих свеч одну - большую)
Ведущая. Жизнь и творчество
Ирины Одоевцевой - яркая страница русского зарубежья.
Ведущий. В воспоминаниях
Ирины Владимировны «На берегах Сены» есть такой эпизод. После поэтического
вечера Марина Цветаева и Ирина Одоевцева идут по ночному Парижу к метро. Марина
говорит: «С Вами удобно ходить. Вы держите шаг. А мне казалось, что Вы на своих
высоких каблучках должны ходить неровно, по-дамски. По походке узнаёшь человека
не меньше, чем по рукопожатию» Вроде бы незначительный штрих, но на самом деле
он - ключ к пониманию характера Одоевцевой. Её внешний облик был далёк от её
внутренней сути.
Ведущий. Когда-то в любимом
городе на Неве она, начинающая поэтесса, написала…
Ведущая.
Нет, я не буду знаменита.
Меня не увенчает слава.
Я - как на сан архимандрита
На это не имею права.
Ни Гумилев, ни злая пресса
Не назовут меня талантом.
Я - маленькая поэтесса
С огромным бантом.
Бант стал как бы неотъемлемым атрибутом её судьбы. По этому огромному,
запутавшемуся в волосах мотыльку, её узнавали сначала на сцене, потом на улицах
Петрограда. Первая и единственная книга стихов, которую Ирина Одоевцева успела
издать на родине до отъезда за границу, называлась «Двор Чудес» (1922).
Ведущий. В эмиграции
И.Одоевцева без особых сожалений рассталась с бантом и с некоторой грустью – со
стихами.
Ведущая. «Мне уже не
казалось тогда, как на берегах Невы, что в жизни главное - поэзия…Стихов я почти
не писала. Зачем? Раз они никому здесь не нужны. Стихи надо писать для
современников, а не для проблематических потомков. Можно ли быть уверенным, что
потомки найдут, прочтут и оценят мои стихи? Гораздо проще перестать писать их.
Я так и сделала…»
Ведущий. Ей было 22, когда
произошла революция. Двадцать семь, когда она уехала в короткое свадебное
путешествие, обернувшееся эмиграцией длиною в 65 лет. Её муж, известный поэт
Григорий Иванов, в «Посмертном дневнике» писал:
Было всё -
и тюрьма, и сума
В обладании полном
ума,
В обладании полном
таланта
С распроклятой
судьбой эмигранта
Умираю…
Ведущая. Начиная
с послевоенного времени, эмиграция стала для Георгия Иванова и Ирины Одоевцевой
«и тюрьмой, и сумой». В 1955 году им удалось устроиться в дом престарелых в
Йере, что недалеко от Ниццы. Но здоровье Иванова стало резко ухудшаться. Он
умер на больничной койке. Его последняя просьба - об Ирине: «Позаботьтесь о
моей жене. Тревога о будущем её сводит меня с ума. Она была светом и счастьем
моей души, и я ей благодарен, бесконечно обязан. Если у меня действительно есть
читатели, по-настоящему любящие меня, умоляю их исполнить мою посмертную
просьбу и завещаю им судьбу Ирины…»
Георгий Иванов ушёл в «вечность звёздную» в 1958
году, далеко от Петербурга и России – во Франции. Но и за несколько дней до
смерти поэт мысленно вернулся в любимый им город и к дорогим ему людям.
Ликование вечной, блаженной весны.
Упоительные соловьиные трели
И магический блеск средиземной луны
Головокружительно мне надоели.
Даже больше того. И совсем я не здесь,
Не на юге, а в северной царской столице.
Там остался я жить. Настоящий. Я - весь.
Эмигрантская быль мне всего только снится -
И Берлин, и Париж, и постылая Ницца.
...Зимний день. Петербург. С Гумилёвым вдвоём,
Вдоль замёрзшей Невы, как по берегу Леты,
Мы спокойно, классически просто идём,
Как попарно когда-то ходили поэты.
Ведущая. Ирине Одоевцевой
был 91 год, когда она вернулась в город юности: родная земля призвала её к
себе.
/Звучит музыка С.Рахманинова из концерта №2 для фортепиано с оркестром/
Ведущий. Одно из
замечательных явлений довоенной эмиграции - заседания кружка «Зелёная лампа».
Инициатором их были Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский. С ноября 1920г они
обосновались в Париже и, как когда-то в Петербурге, стали проводить свои
«воскресенья». Задача организаторов- спасти если не весь мир, то по крайней
мере Россию и её филиал-эмиграцию не только от обывательщины, но и от гордыни и
самоуничтожения, от отчаяния и потери веры в будущее. Одоевцева вспоминала: «С
каждой неделей заседания становились всё интереснее и многолюднее. «Зелёная
лампа» заставила многих слушателей серьёзнее и лучше понять происходящее и –
что не менее важно - самих себя…Кто только не посещал «воскресений», всех не
перечесть!»
Ведущая. Завсегдатаем был
Георгий Адамович, заходил К.Бальмонт, перед отъездом в Россию пришла прощаться
М.Цветаева. Любила посещать «воскресенья» и Надежда Тэффи, которая и в жизни
была полна юмора и веселья. Даже в самых трагических событиях, как и в самых
мрачных людях, она видела, прежде всего, их комическую сторону, скрытую от
других.
- Дать человеку возможность посмеяться,- объясняла она,- не менее важно,
чем подать милостыню или кусок хлеба нищему. Посмеёшься - и голод не так
мучает.
Ведущий. А в лице -
двойственность древнегреческой маски. Тэффи призналась как-то, что каждый её
смешной рассказ, в сущности, маленькая трагедия, юмористически повёрнутая.
«Слёзы - жемчуг моей души» -это слова Тэффи. Испытывая тяжёлые материальные
трудности, тоску по родине, она всегда старалась сохранять бодрость и веселье,
лишь изредка позволяла себе падать духом.
(Рассказ Тэффи «Ностальгия»)
Ведущая. «Весной вернусь на
родину,- мечтала Надежда Александровна. - Чудесное слово- весна! Чудесное слово
- родина! Весна - воскрешение жизни!»
Ведущий. Она не вернулась.
Как и многие…
Ведущая. Как и К. Бальмонт,
признававшийся: «Ни дня, когда бы я не тосковал о России, нет часа, когда бы я
не порывался вернуться…»
Ведущий. Мы знаем, что
Бальмонт ещё до всех драматических событий в жизни России относился к Франции с
любовью, но только в годы эмиграции почувствовал, что эта гостеприимная и
тёплая страна всё же не мать, а мачеха. Нерусское слово «ностальгия» стало
таким типично русским понятием!
Ведущая. Певец Солнца,
Бальмонт предстаёт перед нами как поэт трагический, его лирический герой не
может смириться с судьбой изгнанника.
Ведущий. От тебя труднейшую обиду
Принял я, родимая
страна,
И о том пропел я
панихиду,
Чем всегда в душе была
весна.
Слава жизни. Есть
прорывы злого,
Долгие страницы
слепоты.
Но нельзя отречься от
родного,
Светишь мне, Россия,
только ты.
Ведущая.
Ирина Одоевцева, познакомившись с Бальмонтом на одном из «воскресений», была
поражена тем, что поэт, когда-то собиравший на своих вечерах многочисленных
поклонников, сейчас готов был всю ночь читать стихи даже одному зрителю с
благодарностью за то, что его слушают. Он умер в декабре 1942 г. всеми забытый.
На похоронах ни поэтов, ни поклонников не было.
Ведущий.
В мгновенной прорези зарниц,
В крыле перелетевшей птицы,
В чуть слышном шелесте страницы,
В немом лице, склонённом ниц,
В глазке лазурном незабудки,
В весёлом всклике ямщика,
Когда качель саней легка
На свеже-белом первопутке,
В мерцаньи восковой свечи,
Зажжённой трепетной рукою,
В простых словах «Христос с тобою»,
Струящих кроткие лучи,
В глухой ночи́, в зеленоватом
Рассвете, истончившем мрак,
И в петухах, понявших знак,
Чтоб перепеться перекатом,
В лесах, где папоротник, взвив
Свой веер, манит к тайне клада, —
Она одна, другой не надо,
Лишь ей, жар-птицей, дух мой жив.
И все́ пройдя пути морские,
И все́ земные царства дней,
Я слова не найду нежней,
Чем имя звучное: Россия.
(Романс в исполнении А. Вертинского «В степи
молдаванской»)
Ведущий. Некоторые
из эмигрантов вернулись на родину. Среди них Марина Цветаева: «В России всё
теперь чужое. И враждебное мне. Даже люди. - Признается она Ирине Одоевцевой. -
Я всем чужая. Но я довольна, что покидаю Париж. Я его изжила. Его больше не
существует для меня. Сколько горя, сколько обид я в нём пережила. Нигде не была
так несчастна. А теперь еду в Москву. Сыну там будет лучше».
Ведущая. Одоевцева
пишет с болью: «М. Цветаева – наш общий грех, наша общая вина. Мы все перед ней
в неоплатном долгу. Мы не сумели её оценить, не полюбили её, так нуждавшуюся в
любви, как в воздухе, не удержали от гибельного возвращения в Россию».
(Песня на стихи Цветаевой «Монолог» в исп. А.
Пугачёвой)
Ведущая. Ко
всем нам с просьбой о любви к тем, о ком она пишет, обращается и Ирина
Одоевцева. Все они нуждаются в любви не только потому, что «горек хлеб и круты
ступени земли чужой», но и потому, что им не хватало любви читателя, они
задыхались в вольном воздухе чужих стран. Воскресите их в сердцах и в своей
памяти полюбите.
Ведущий.
20 век безжалостно разрушил, разорвал многие взаимосвязи, исказил саму
культурную память человеческую. Первая эмиграция сохранила в себе ту Россию,
какой она была до 1917 года. Лучшие произведения писателей русского зарубежья
входят в золотой фонд России. Сегодня мы уже осознали, что не только эмигранты
страдали в разлуке с Родиной, но и ей их недоставало. Сегодняшняя Россия
поняла, что и они её дети.
(Песня Вероники Долиной «Не пускайте
поэта в Париж»)
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.