"Научная статья. Карпеневтический и соундальный коды как средства создания образа лирического героя в интимной лирике Г.Н. Капранова"

ФИЛОЛОГИЯ И ЛИНГВИСТИКА

Шапшова Снежана Александровна студентка

Божкова Галина Николаевна

канд. филол. наук, доцент, преподаватель

Елабужский институт ФГАОУ ВПО «Казанский 

(Приволжский) федеральный университет» г. Елабуга, Республика Татарстан

КАРПЕНЕВТИЧЕСКИЙ И СОУНДАЛЬНЫЙ КОДЫ КАК СРЕДСТВА

СОЗДАНИЯ ОБРАЗА ЛИРИЧЕСКОГО ГЕРОЯ В ИНТИМНОЙ ЛИРИКЕ Г.Н. КАПРАНОВА

Аннотация: статья посвящена проблеме использования карпеневтического и соундального кодов при создании образа лирического героя. Авторы отмечают такую важную черту современной литературоведческой ситуации, как обращение к творчеству своих земляков. Исследователи Татарстана открыли имена Стахеева, Каменева, Невоструева, Дьяченко и других; арзамасцы – Марии Жуковой; орловцы изучают не только вечных «своих» Лескова, Тургенева, Бунина, Андреева, но и Иосифа Калинникова. Творчество казанского поэта Геннадия Капранова, несмотря на свою яркость и необычность, малоизучено. Отличительной особенностью лирики Г.Н. Капранова является использование поэтом ольфакторных, гестуальных, карпеневтических и соундальных художественных деталей, способных более полно воссоздать изображённую реальность и раскрыть образ лирического героя.

Ключевые слова: ольфакторный код, гестуальный код, карпеневтика, соундальные детали, лирический герой, звукопись.

Геннадий Николаевич Капранов прожил короткую жизнь: в возрасте сорока семи лет (в июле 1985 года) поэт погиб от удара молнии на пляже в Набережных Челнах. Окончил факультет иностранных языков Казанского педагогического института. Работал учителем, рабочим. Г.Н. Капранов оставил нам более двух тысяч стихотворений, несколько поэм, переводы из английской и французской поэзии. Единственная книга «Я чист, как родниковая вода, <…>», появилась только в 2008 году.

В данной статье была предпринята попытка с помощью анализа карпеневтического (carpus – «кисть руки», жест) и соундального (sound – «звук») кодов в интимной лирике выяснить своеобразие и творческую индивидуальность малоизученного поэта.

Юрий Цивьян в монографии «На подступах к карпалистике. Движение и жест в литературе, искусстве и кино» утверждает, что некоторые жестовые приёмы дают возможность наиболее точно почувствовать психологическое состояние человека – это невербальное общение, о котором уже говорил А.Б. Есин как о суммарно‐обозначающем психологизме [4, с. 132]. Г.Е. Крейдлин в «Словаре языка русских жестов» доказывает, что существует знакомый всем, международный язык, который способен сблизить людей любой национальности – это жест

[2, с. 59].

Нас привлекла интимная лирики казанского поэта Геннадия Николаевича

Капранова, который для выражения тёплых чувств к близким людям использует не только вербальное общение, а ещё и жесты, мимику, звуки. Многие стихи сборника «Я чист, как родниковая вода, <…>» посвящены теме материнской любви. Мама для Геннадия Николаевича – это друг, советчик, наставник. Автор стихов признаётся, что любовь к поэзии привила ему именно она. Не раз в своих стихотворениях поэт повествует о том, что истинная, самая искренняя любовь – это любовь к матери. В элегии «Ещё любовь» он называет такое чувство «любовью‐добром». У него она «маленькая, размером с кулак, то есть с сердце» [1, с. 50]. Кулак часто ассоциируют с силой, властью. Но поза с жатым кулаком в интимной лирике Г.Н. Капранова вовсе не означает агрессию и не является оружием. Однако нельзя забывать, что, сжимая кулак, происходит процесс волеизъявления – это значит, лирический герой «отворачивается» от внешнего чуждого ему мира и сосредотачивается на внутреннем «Я», где черпает силы, ведь его сердце всегда согревает любовь и поддержка близких людей.

Немаловажную смысловую нагрузку в стихотворении несёт эпитет «родная кровь», т.е. любовь к матери рождается вместе с ребёнком, это чувство нельзя объяснить: «<...> Есть одна худючая старушка, / это мама, я её люблю <...> / <...> Тут ума и сердца солидарность, / опыт жизни и родная кровь. / Это даже и не благодарность. / Это просто, знаете, любовь» [Там же]. Любовь Капранова проста, незамысловата, поэтому он часто иронизирует, рассказывая о ней, использует разговорную лексику: «худючая старушка», «знаете». Геннадий Николаевич признаётся в том, что окутанная тёплым сыновним чувством «худючая старушка» для него была ещё и верным другом, который укажет на ошибки, поможет сделать выбор: «Мама смотрит на вещи строго: / счастье дело, мол, наших рук <...>» [1, с. 74]. И вновь мы не можем не заметить такую портретную деталь как руки. Лирическая героиня использует всем известную пословицу «наше счастье в наших руках», и руки в данном случае – это составляющая комфортной жизни человека, потому что счастье любой личности, в первую очередь, составит умение найти любимое дело («дело в руках спорится»), а богатство духовного мира способны продемонстрировать жесты.

Тепло материнского чувства очень часто связано с художественной – руки. В традициях многих народов распростертые руки символизируют – благословение, мир, защиту, радушие. Мать в стихотворениях Г.Н. Капранова – это «тыл», «стена», «мир», человек, который укажет путь.

Таким образом, самым дорогим подарком судьбы лирический герой Капранова считает любовь матери, которой он многим обязан. Взрослый поэт для неё «мальчишка», а он, в свою очередь, совершенно интуитивно помнит тепло её рук, которые становятся лейтмотивной портретной деталью, олицетворяющей семейный очаг, защиту.

Любовь матери и к матери это модель любви к женщине, ведь многие психологи убеждены, что мужчина даже в избранницах интуитивно любит мать. Обратимся к следующему типу любви в лирике Геннадия Капранова – любовь мужчины к женщине. Поэт не был женат, поэтому большая часть стихотворений о прошедшей любви, безответной или несчастной. Любовь автора разная, и, конечно, лирический герой в этих стихах постоянно меняет маски.

В стихотворении «И вечер, и ночь» образ влюбленного лирического героя вновь позволяет раскрыть портретная художественная деталь – рука. Характеризуя материнскую привязанность, данная «аксессуарная подробность» выполняла психологическую функцию (защита, оборона, тыл), а в стихах о любви – характерологическую функцию. «Ручка» избранницы маленькая, худенькая, сравнивается с большой, сильной рукой лирического героя. Подобное наблюдение пробуждает в герое желание защитить свою женщину, уберечь ее от всех невзгод и это чувство уже появлялось в стихах, адресованных матери: «<...> Взял её за руку – / Боже мой – / Она тоненькая и лёгкая <...>» [1, с. 53].

Стоит заметить, что руки девушки «тоненькие», «лёгкие», а не сильные, как у матери, способные сжаться в кулак. Теперь данная деталь призвана усилить женственность, нежность, неискушённость, девственность образа возлюбленной. Поэт прислушался к мудрому совету матери и убедился в том, что счастье человека «в его руках». Лирический герой лирики Г.Н. Капранова понимает, что чувство необходимо укреплять и защищать, поэтому появляется в стихотворном очерке интересный психологический жест: женскую руку согревает мужская. Руки в данном стихотворении – вечный символ, скорее даже эмблема объединения женского и мужского начал, гармонии. Но это еще не любовь, а скорее влюбленность, что выражено в звуковой метафорической детали щелк, повторяющейся и задающей тон стихотворению. Данный незамысловатый звук как будто управляет лирическим героем. Она щелкает – он влюбляется: «<...> Скучно спутнице. / Щелкает сумочкой: / раз – щелк, / два ‐щелк, / три ‐щелк. / – Если можешь, / иди не щелкай <...>» [1, с. 53]. Психологи установили, что, выбирая спутника или спутницу жизни, на человека всегда влияют ольфакторный (запахи), гестуальный (мимика), соундальный (звуковой) коды. А вот в стихотворении «Кино» представлено уже настоящее чувство («сильное, как смерть»), любовь жертвенная. Избранница больна, и на смену ироническому виду пафоса приходят серьёзные драматические нотки. «Кровавый белый платок» становится символом смертельной болезни, а поцелуй – исцелением: «<...> Пленили меня не лицо, не походка – / я в этом тогда еще был не знаток – / а яркое имя ее – и чахотка, / и кровью запачканный белый платок <...>» [1, с. 64]. К сожалению, отсутствие биографических сведений не позволяют узнать имя женщины, ставшей прототипом. Но даже и в такой кризисной ситуации лирическому герою удаётся сохранить оптимизм, веру в исцеление, в то, что любовь может быть спасительной. Открывается новая грань героя: перед читателем наивный, верящий в чудо человек. Он убеждён, что поцелуй любви, как в сказке, сможет сотворить чудо: «<...> И если бы мог я с моею любовью, / сказав, как волшебник: «Не плачь. Не горюй!» – / одним поцелуем вернуть ей здоровье, – / я жизнь бы отдал за такой поцелуй!» [1, с. 64].

Итак, в любовной лирике Г. Н. Капранова любовь становится синонимом жизни. Тема любви и жизни постоянно сливаются в единое целое, ведь правильно прожить жизнь, это значит сделать счастливым хотя бы одного человека и на любовь постоянно отвечать любовью. Судьба подарила поэту любящую, сильную мать, которая всегда гордилась сыном и получала в ответ взаимное уважение. Только любовь матери могла способствовать воспитанию сильной личности, способной на жертвенное чувство.

Еще один тип любви, ярко выраженный в лирике Г. Капранова, – любовь к

Родине. Своей родиной поэт всегда считал Казань, поэтому сожалеет о том, что она становится обычной, шумной, каменной столицей, где человек одинок и несчастен.

Город все чаще в стихотворениях Капранова связан с грустью, печалью, одиночеством. Например, в лирическом произведении «Грустный мотив»: «В окне – огней шурум‐бурум, / там шум / там город дышит. / Как много дум идет на ум, / Но дум / никто не слышит <…>» [1, с. 41].

Автор говорит нам о том, что среди всего этого шума и гама он одинок, ему не с кем поговорить. Лирический герой поэзии Капранова хочет что‐то сказать, чем‐то поделиться, но его никто не слышит. Городская суета, безумный ритм жизни отдаляют людей друг от друга. Эффект одиночества усиливается соундальная художественная деталь – «шум», аллитерация «шурум‐бурум», «шум», «шума» лишь «накаляет» обстановку. Стоит обратить внимание на соединение звуков. «Ш» – передаёт городскую суету, дисгармонию. Интересны исследования сторонников звуковых ассоциаций: «Ш» «выделяющееся, подмывающееся, выступающая, торчащее, возвышающая, выдающееся» [5] – шум, шина, школа, шов, шизофрения, шабаш, шаблон – это всё хаос городских образов, которые создаёт один звук. Данная буква несёт энергию неформального лидерства, а это значит, делает человека заложником ситуации. Лирический герой вынужден терпеть подобный дисбаланс, о его внутреннем состоянии сообщает протяжный, завывающий гласный «у»: «шум», «бурум», «ум», дум». Однако нельзя не заметить авторской иронии, она выражена в каламбуре слов, образов, звуков, и это далеко не случайно, ведь есть место, где лирический герой отдохнёт от суеты – деревня. Противопоставляется цивилизованной дисгармонии деревенская тишина (Казанский район): «Мы валялись в свежей траве, / пахнущей кислотою щавелевой, / только волосы на голове / изредка ветерок пошевеливал <…>» [1, с. 81].

Здесь городской, душащий и надоедливый шум сменяется нежным ветерком.

Снова деталь звука, но уже более гармоничного – звук «ветерка», полноту бытия создаёт ольфакторный код – запах счастья естественный, «пахнущий кислотой щавелевой». В душе лирического героя пробуждаются давно забытые чувства первой безответной любви, сыновней ответственности. Издревле щавель считался лечебной травой. Из листьев этой травы варили успокоительный отвар, а из корней готовили настой, который принимали при сердечной боли. Так, родной сердцу деревенский пейзаж становится целебным сиропом, который залечит все раны, причиненные городской жизнью [3, с. 121].

Итак, любовь к родине у Геннадия Капранова, как и любовь к матери, – чувство, которое сложно объяснить словами, поэтому и доминируют всего лишь ассоциации, которые раскрывают соундальная и ольфакторная детали. Поэт интуитивно любит природные щедроты Татарстана, но не может оставаться равнодушным к ускорению индустриальной мощи: ему не хватает покоя, гармонии, которые Геннадий Николаевич находит в казанских глубинках.

Любовь в лирике Геннадия Николаевича Капранова многогранна – материнская любовь, любовь к матери, любовь к женщине, к родине. Удивительно, но в любви к женщине лирический герой многолик – эгоист, волшебник, жертвенная личность, сильный мужчина. Не случайно основными деталями интимной лирики стали руки – кулак – поцелуй. Это формула счастья для автора и его лирического героя. В вышеупомянутых художественных деталях сила, единение, тепло.

Список литературы

1.                       Капранов Г.Н. Я чист, как родниковая вода, <...>. – Казань: Идел‐Пресс, 2008. – 144 с.

2.                       Крейдлин Г.Е. Словарь языка русских жестов / Г.Е. Крейдлин, С.А. Григорьева, Н.В. Григорьев. – М.: Вена: Языки русской культуры, Wiener Slawistischer Almanach, Sonderband 49, 2001 – 256 с.

3.                       Соболева Л.С. Зеленая аптека Татарии / Л.С. Соболева, И.Л. Крылова. – Казань: Татарское Книжное Издательство, 1990 – 198с.

4.                       Цивьян Ю. На подступах к карпалистике: движение и жест в литературе, искусстве, кино. – М.: Новое литературное обозрение, 2010 – 336 с.

5.                       Русские слоги Смысловые значения букв, слогов и слов русского языка [Электронный ресурс]. – http://russkieslogi.ru/znachenija‐russkih‐bukv.html (дата обращения: 23.01.15).