Роль символов в романе Н. Готорна «Алая буква»

Российский государственный педагогический университет

имени А.И.Герцена

Филологический факультет

Кафедра зарубежной литературы

Роль символов в романе Н. Готорна «Алая буква»

Выпускная квалификационная работа

студентки 4 курса

Арутюновой Лусинэ Сергеевны

Научный консультант:

д. ф. н., профессор

Г.В.Стадников

Санкт-Петербург

2010

Содержание

Введение…………………………………………………………………    2

Глава I. Эпоха романтизма в Америке…………………………………     4

Глава II.Сущность символизма романа Н.Готорна «Алая буква»……    12

Заключение………………………………………………………………    26

Библиография……………………………………………………………    27

Введение

В данной работе мы планируем рассмотреть проблему значимости символов в романе Н.Готорна «Алая буква», проследим их роль и место в произведение.

         «Алая буква» - синтетическое произведение, соединяющее в себе черты исторического, нравоописательного и психологического романов и принадлежащий к классическим произведениям, затрагивающим глубинные пласты бытия человека, обладающим свойством заставлять чувствовать, сопереживать, отторгать и восхищаться, часто поначалу не  отдавая себе отчета почему.

Целью исследования данной работы является попытка рассмотреть и объяснить значимость и глубину роли символики и конкретных символов в романе Н. Готорна «Алая буква».

Задачи исследования  -  анализ романа Н. Готорна «Алая буква», изучение научной литературы по проблеме, выявление основных символов в тексте произведения и их трактовка.

Проблеме символики романа посвящено немалое количество страниц литературы  и критики. Роль символов вообще была очень важна для романтиков, эта многогранность, многозначность была наиболее лучшим и верным способом выражения их собственного мнения и видения окружающей среды и истории, помогало им создавать внутренних мир героев. Даже если герои статичны в сюжете - символы помогают создать несравненную внутреннюю динамичность произведения. Сам Готорн говорил о роли символов в своем творчестве: «Я не могу отделить идею от символа, в котором она себя проявляет».

Нам показалась актуальной данная проблема, поскольку роман изобилует символами простыми и сложными, универсальными и локальными, аллегориями, элементами фольклора, позволяющее полнее и ярче выразить состояние и характер героев.

В XX веке роман Готорна «Алая буква» сделался классикой, художественным памятником романтизма, имевшим значение не только в США, но и для мировой литературы в целом. Сложилась целая ветвь литературоведения – «готорниана», представленная огромным чмслосм научных исследований. В отечественном литературоведении общей характеристикой творчества Готорна занимались А.В. Аксенов, Т.Д. Венедиктова, Б. А. Гиленсон, В. В. Брукс, А.Н. Николюкин, И.В. Федосёнок и др. В частности, И.В. Федосёнок поднимает вопрос о том, что все же Готорн создает в своём романе, символ или всё-таки аллегорию? Поскольку он рассматривает символ Готорна, как нечто среднее между символом в своем традиционном понимании и аллегорией.

Большую роль в романе играют пространственные символы (тюрьма, эшафот, дорога, лес, ручей) благодаря которым создается прием яркого контраста (уродливое здание тюрьмы и куст диких роз, ярко-языческое платье Перл и темное одеяние пастора Димсдейла, буйство зелени в лесу и вышитая буква на груди Эстер). О контрасте цвета и пространственных символов подробнее говорит в своей работе М.Н. Боброва. Фольклорное же начало представляют в романе легенды о дьяволе – Черном человеке, описание шабашей ведьм в лесу, на которые летает почтенная леди ведьма Хиббинс, приглашая с собой Эстер и Димсдейла. Обзору жизни и творчества писателя также посвящена монография Генри Джеймса «Готорн».

Н.Готорн всегда тяготел к символической интерпретации действительности, его часто считают родоначальником романтического символизма в американской литературе. Готорновский символ – нерасторжимый синтез идеи и образа, которые только и могут существовать в слитом единстве.

Глава 1. Эпоха романтизма в Америке

Романтическая эпоха в истории американской литературы охватывает почти полстолетия: начало ее приходится на второе десятилетие XIX в., а конец — это Гражданская война 60-х годов.

Романтизм относится к числу наиболее сложных, внутренне противоречивых и неспокойных периодов в американской литературной истории. Вместе с тем трудно переоценить его значение. Здесь закладывались непреходящие традиции национальной литературы. Но процесс ее формирования был полон драматических конфликтов, жестокой полемики.

Фундаментом романтической идеологии явилось стремительное социально-экономическое развитие страны в начале XIXв., поднявшее ее до уровня наиболее развитых европейских держав. Подобных темпов не знала в XIX столетии ни одна страна мира. В считанные десятилетия США из разобщенных колоний превратились в мощную державу с высокоразвитой промышленностью, торговлей, финансами, сетью коммуникаций и огромным флотом. Именно в этом процессе начал постепенно выявляться уродливый нравственный смысл этики буржуазной Америки.

Энергичные преобразования в экономической и социальной структуре США в 20—30-е годы XIX в. объясняют не только самый факт возникновения романтической идеологии, но и некоторые ее специфические особенности, в частности своеобразный дуализм — соединение патриотической гордости за молодое отечество и горечи разочарования, вызванного перерождением демократических идеалов революции.

При дальнейшем развитии романтической идеологии в США первоначальная сбалансированность этих элементов быстро нарушилась. Первый неукоснительно убывал, второй нарастал. В философии этот процесс предстает как движение от социально-этической системы к теории «доверия к себе», в социологии — как обращение к идеям утопического социализма, в поэзии — как путь от брайантовского «Тенатопсиса» к «Листьям травы» Уитмена, в прозе его вехами можно считать «Рип Ван Винкля» Ирвинга и «Моби Дика» Мелвилла. Таково общее направление эволюции романтической идеологии в США.

Эпоха романтизма в истории американской литературы более или менее отчетливо делится на три этапа. Ранний (20—30-е годы) — это период «нативизма» — романтического освоения национальной действительности, природы, истории, попытки художественного исследования американской буржуазной цивилизации, ее заблуждений, ошибок и аномалий. 

Зрелый этап (конец 30-х — середина 50-х годов), наступление которого сопряжено с экономическими потрясениями конца 30-х годов, мощным подъемом радикально-демократических движений, тяжкими внутри- и внешнеполитическими конфликтами 40-х годов, характеризуется рядом трагических открытий, сделанных романтиками, и в первую очередь открытием, что социальное зло не воздействует извне на якобы идеальную общественную структуру, а коренится в самой природе американской буржуазной демократии. С этим связаны пессимистические и трагические ноты в творчестве многих американских поэтов и прозаиков: Э. По, Н. Готорна,

Г. Мелвилла.

Финальный этап (от середины 50-х годов до начала гражданской войны) — эпоха кризиса романтического сознания и романтической эстетики в США, в результате которого американские писатели и мыслители постепенно пришли к пониманию того, что романтическое сознание не в силах долее справляться с материалом общественной жизни, не может дать ключей к объяснению ее загадок и указать пути к разрешению ее противоречий. Через полосу тяжелейшего духовного кризиса, повлекшего за собой иногда полный отказ от творческой деятельности, прошли многие писатели этой поры, в том числе

В. Ирвинг, Н. Готорн, Г. Мелвилл, Г. Лонгфелло, Д. Кеннеди и др.

Романтическая идеология и романтическая литература в США возникли значительно позднее, чем в передовых странах Европы. К началу 20-х годов, когда американские романтики впервые обратили на себя внимание, романтическое движение в европейской мысли и литературе уже накопило богатый опыт. Американские мыслители и поэты широко пользовались завоеваниями европейского — особенно английского — романтизма. Речь идет не только о подражаниях и заимствованиях, коих было предостаточно, но и о творческом использовании опыта европейской романтической философии, эстетики и литературы.

Американский романтизм в большей степени, чем романтизм европейский, обнаруживает глубокую и тесную связь с идеологией и эстетикой Просвещения. Это касается политических теорий, социологических идей, методологии мышления, жанровой эстетики. Иными словами, американский романтизм выступает не только в роли разрушителя просветительской идеологии, но и в роли прямого ее наследника.

Поздние американские романтики, Н. Готорн, Г. Д. Торо, Г. Мелвилл,

Э. По, в творчестве которых американский романтизм достиг своей вершины, по-разному относились к трансцендентализму. Ни для кого из них учение Эмерсона, в котором рассматривались проблемы, имевшие кардинальное значение для романтического мышления и эстетики (соотношение действительности и мечты, свобода личности и возможность ее максимального самоосуществления, природа как антитеза обществу, естественное и социальное в индивидууме и т. д.) не исчерпывало сущности представлений о мире, а Э. По вообще отверг его. Однако многие положения трансцендентализма находили отклик в их произведениях. Нередко они служили объектом острой полемики, в которой выдвигались иные сравнительно с эмерсоновским решения узловых вопросов.

Связь позднего американского романтизма с трансцендентализмом безусловна. Однако она носит диалектический характер, т. е. включает как моменты общности, так и спора, неприятия. Не разделяли эти писатели, кроме Торо, и социального оптизма Эмерсона, хотя их вера в исключительность судеб Америки оставалась непоколебимой, но и оптимизм Генри Дэвида Торо восходит к иному истоку.

Подобно другим романтикам, Торо не принимал современного буржуазного общества с его меркантилизмом и утилитаризмом. Ему оказались созвучны идеи европейских романтиков, выступавших с критикой капитализма. Но Торо не столько увлекала критика существующего положения сама по себе, сколько поиски возможностей преодоления всего, что мешало достижению подлинной духовной свободы, которая, естественно, понималась им как свобода индивидуальная. Особенно вдохновляла его восходящая к Руссо идея единения человека и Природы.

Общность истоков служит соединительным звеном между творчеством Торо и Эмерсона и творчеством Натаниэля Готорна (1804—1864). Оно также восходит к пуританским традициям Новой Англии. Ни у одного из романтиков сознательное стремление преодолеть влияние пуританской мысли и мышления не сказывалось столь отчетливо, как у Готорна, и вместе с тем ни для кого из них осмысление пуританского наследия не было столь плодотворным. Писатель обращался к нему на разных уровнях: и на уровне тематики (недаром столь важное место в его творчестве заняла тема исторического прошлого Новой Англии), и на уровне идеологии — предметом рассмотрения стали многие краеугольные понятия и категории пуританства, сконцентрированные, как и в самом пуританстве, вокруг нравственно-этических проблем. Отчасти это сказывалось в морализаторской окраске отдельных произведений Готорна, но лучшие из них лишены узкого морализаторства.

Основа творчества Готорна, как и других романтиков,— неприятие буржуазного общества, где низкоматериальное грубо вытеснило идеальное. Этот общественный конфликт писатель передал через столкновение добра и зла, ареной которого было человеческое сердце. Нередко он выражал этот конфликт посредством аллегории, переводя абстрактные понятия в план конкретных образов, благодаря чему действие приобретало фантастический характер.

Творчество Готорна обладает редкой в истории литературы верностью теме и избранной позиции. В этом была сила писателя и источник его трагедии.  История ставила перед Америкой новые задачи, требовала новых идей, взглядов, художественных принципов. Он же не в силах был преодолеть инерцию. Автор был не стар еще и не болен, однако не мог довести до конца ни одного из последних начинаний, сознавая свое художническое бессилие перед потребностями времени.

Готорн родился и почти всю жизнь прожил в Новой Англии. Новая Англия была и миром его художественных произведений. Он отлично понимал глубинную связь собственного творчества с духовной жизнью родного края. Для него Новая Англия была понятием не только географическим и политическим, но прежде всего историческим, интерпретированным в категориях интеллекта и нравственности. Он ощущал себя наследником вековых традиций, преемником поколений пуритан-Гэторнов, среди которых были мореплаватели, торговцы, чиновники, судьи.

В литературных замыслах Готорна конца 20-х — начала 30-х годов нетрудно заметить влияние раннеромантической традиции: тягу к героическим страницам американской истории, великим деяниям предков, к патриотическому прославлению национального прошлого.

Подобно многим современникам, Готорн испытывал острую неудовлетворенность состоянием общества, ощущал противоречие между демократическим идеалом и реальной действительностью. В поисках корней общественного зла он, как и большинство романтических гуманистов Новой Англии, обращал свои взоры к человеческой личности, ее душе, к «тайнам человеческого сердца». Как никто другой, Готорн был убежден, что «все зло от человека», хотя едва ли кто-нибудь решится назвать его мизантропом.

Писатель скептически относился к идее божественности человеческого сознания, на которой трансценденталисты построили теорию «доверия к себе». В его представлении душа человека была вместилищем добра и зла, где оба компонента так переплелись и даже слились один с другим, что их трудно бывает различить, а попытка уничтожить один из них ведет к уничтожению жизни. Отсюда мысль о невозможности совершенства, нередко возникающая в качестве сюжетного мотива во многих произведениях писателя, где стремление к совершенству неукоснительно имеет трагический исход.

Одно из основных убеждений Готорна состояло в том, что современное зло имеет корни в прошлом, что для общества и человека нет ничего губительнее, чем власть прошлого над настоящим. Поскольку Готорн рассматривал проблему в категориях нравственности и на уровне личностного сознания, само понятие прошлого у него утрачивало черты исторической конкретности, приобретало легендарные очертания, становилось почвой, материалом для морально-философских обобщений. Недаром он настаивал на праве писателя следовать путями воображения, не считаясь с фактами и документами, сохраняя только «достоверность общих контуров».

Готорн ушел от классического типа исторического повествования, созданного Вальтером Скоттом и Купером. Он писал не об истории, а о Прошлом, что в его собственных глазах было далеко не одно и то же. Его интересовала не просто историческая действительность, но прежде всего дух времени, сознание людей, нравственные принципы, которыми они руководствовались в своих деяниях.

Своим первым романом Готорн остался недоволен и сам изъял его из продажи. С конца 20-х годов он начал публиковать рассказы в различных периодических изданиях. Но лишь в 1837 г. ему удалось выпустить их отдельным сборником. Это были «Дважды рассказанные истории», вышедшие повторно расширенным изданием в 1842 г. В него вошли, в частности, рассказы, отразившие интерес автора к исторической теме. Поразительна при этом объективность Готорна в подходе к отечественной истории. Он с любовью воссоздает моменты, говорящие о мужестве и несгибаемой воле предков («Седой заступник», «Эндикотт и красный крест»), однако отнюдь не приукрашивает их, показывая крайнюю нетерпимость, узость мышления и жестокость пуритан («Кроткий мальчик» и др.).

Широко представлена в новеллистике традиционная пуританская тема греха, но она получает далеко не традиционную трактовку: грехом оказываются у Готорна забвение человечности, эгоизм, подчинение умозрительной идее. В том же русле следовали и рассказы второго сборника Готорна — «Мхи старой усадьбы» (1846), где особенно выделяются «Молодой Браун», «Родимое пятно», «Дочь Раппачини», «Эгоизм, или Змея в груди», «Небесная железная дорога» и др. Этот сборник показал, что в творчестве Готорна нарастали трагические мотивы. Противоречия действительности приобретали в его понимании все большую неразрешимость и придавали трагический масштаб его видению. Этим ощущением проникнуты и романы Готорна.

Трагическим ощущением проникнут роман «Дом о семи фронтонах» (1851), хотя Готорн и попытался отчасти снять его счастливой развязкой. В центр поставлена тема родового проклятия, обретавшая в трактовке писателя явное социальное звучание. Проклятие, тяготеющее над родом Пинченов, восходит к тому моменту далекого прошлого, когда всесильный судья Пинчен послал на виселицу одного из самых бедных жителей колонии, Мола, обвинив его в колдовстве. Истинной же причиной было то, что Мол не согласился уступить судье приглянувшийся тому участок. Их столкновение Готорн передает в романе как легенду, вводя соответствующую такому типу повествования символику и аллегорию.

Однако направленность этой легенды очевидна — писатель безоговорочно осуждает своекорыстие и стяжательство, воплощая их в символическом образе родового проклятия.

В том же, 1851 г. был опубликован третий сборник рассказов Готорна — «Снегурочка» и другие дважды рассказанные истории», куда вошли принадлежащие к числу его лучших творений новеллы «Итен Бранд», «Мой сродственник, майор Молино», «Снегурочка» и др. Последние законченные романы писателя, «Роман о Блайтдейле» (1852) и «Мраморный фавн» (1860), свидетельствовали об укреплении его трагического мироощущения. Первый был создан на основе собственного опыта Готорна — участия в фурьеристской колонии «Брук-Фарм». В нем писатель открыто вступил в полемику с Эмерсоном и трансценденталистами, отвергнув их прекраснодушные теории относительно возможностей преобразования общества, исходя лишь из сознательного волевого усилия личности. В «Мраморном фавне», где основу вновь составляла диалектика добра, зла и познания, ощутимо сказались мрачные предчувствия, вызванные конфликтом Севера и Юга по вопросу о рабстве и предощущением надвигавшегося национального кризиса, который в следующем году вылился в гражданскую войну. Готорн, веривший в превосходство американской демократии, тяжело переживал этот кризис. Он не находил в себе сил для подлинной творческой работы, и его последние произведения остались незавершенными.

Среди всех произведений автора особо выделяется «Алая буква» (1850), в которой гений писателя нашел наиболее полное и свободное выражение. Анализу этого произведения мы посвятим вторую главу.

Глава 2. Сущность символизма романа Н.Готорна «Алая буква»

        Натаниэль Готорн, американский классик XIX века, тесно общался с трансценденталистами, лично участвовал в фурьеристской утопической коммуне на Брук Фарм, был свидетелем бурной интеллектуальной жизни американской интеллигенции, лихорадочно искавшей рецептов всецелого переустройства мира на началах добра и справедливости. Однако от произвольных парений духа Эмерсона, от поверхностных проектов социальных реформ мысль Готорна обращалась вглубь истории и вглубь человеческого сердца, ибо там он находил подлинный источник страдания и счастья.

          В глубине истории он видел факт грехопадения, отзывающийся в судьбе каждого человека самозамкнутостью и изломанностью его бытия. Сердце, это сосредоточие нравственной жизни человека, нуждается в очищении и исцелении, а пока все человечество составляет вселенское братство во грехе.

          Любимыми авторами Готорна были Спенсер, Джон Баньян, Мильтон; с ними его роднит моральная доминанта творчества, архаизированный язык и аллегорическая образность. Но современники Готорна были уже далеко не столь открыты нравоучению, не так отзывчивы на евангельские аллюзии, как их предки в XVI и XVII веках. Поэтому образы Готорна допускают различное толкование. Его произведения с равным успехом могут быть истолкованы с позиций естественных, посюсторонних, земных ценностей и смыслов - и ценностей запредельных. Более того, они «сталкивают» между собой эти две системы и ставят читателя в ситуацию свободного выбора между ними.

"Алая буква" - первый и самый знаменитый роман писателя, написанный в 1851 году, где автор заставляет нас взглянуть на жизнь глазами жителей Новой Англии XVII века, «для которых колдовство, знамения, ведьмы и черти были такой же реальностью, как трава и деревья, небо и звезды»¹.

_______________________________________________________

¹  Готорн Н. Алая буква: Роман / Пер. с англ. Н. Емельянниковой, Э. Линецкой. – СПб.: Азбука-классика, 2001, стр. 64

Как было уже сказано, «Алая буква» -  это синтетический роман, соединяющее в себе черты исторического, нравоописательного и психологического романов. Роман был художественным открытием, поскольку представлял собой исторический роман нового типа, в котором прежние эстетические параметры и принципы подверглись значительному преобразованию. На русском языке роман выходит в 1856 году в приложении к «Современнику», название же романа было переведено как «Красная буква». А в 1912 году роман вышел в переводе И.Я.Маевского под названием «Багровый знак». А уже в 1957 году роман вышел под названием «Алая буква» в переводе Н.Л.Емельянникова и Э.Л.Линецкой.

Сама история создания романа представляет огромный интерес. Казалось бы роман написал в кратчайшие сроки, всего за 6 месяцев, но почвой, подготовкой к написанию послужили 25 лет напряженной жизни Готорна, в течение которых он обдумывал и осмысливал содержание и замысел будущего шедевра, 25 лет, посвященных изучению истории Новой Англии, Сейлема и своего рода. Сомнения Готорна, его угнетенное состояние духа столь велики, что он не решается отдать рукопись в руки издателю. Так, в своем письме Горажио Бриджу от  февраля 1850 года автор пишет: «Вчера завершил книгу. Всё это время я находился в неспокойном состоянии духа, испытывал боренье противоположных эмоций. Нельзя сказать, что я болен, просто физическое утомление и упадок сил стали оказывать влияние на мое сознание». Свидетельством того, что замысел романа не дался автору так легко говорит и то, что многие мотивы романа пришли из «Американских записных книжек» Готорна. Уже в 1842 году в творческом дневнике писателя мы встречаем главных героев будущего романа: «Перл – английское Маргарет – прекрасное имя для девочки в романе», в записи 1842 года снова упоминание о несчастной с алой буквой, нашитой на платье, а запись 1847 года описывает нам будущий образ Роджера Чиллингуорта: «История мстительного человека, превращенного злобой мести в дьявола».

Сам Н.Готорн назвал  свой роман «Алая буква» психологическим и романтическим. И хотя ему самому больше нравился роман «Дом о семи фронтонах», поскольку он считал, что в этом романе раскрываются многие стороны его таланта, но ни одна из его книг не трогала его настолько, насколько первая. Американский писатель Генри Джеймс писал об «Алой букве»: «Она проще и завершеннее других его романов, с большим совершенством достигает того, что ставит себе целью, и отмечена тем трудно поддающимся определению очарованием, какое мы все встречаем в произведениях художника, когда он впервые достиг своей вершины, - своеобразной прямотой и естественностью воплощения, забвением своего читателя и свежестью интересов к теме». Более того, многие обозреватели отмечали, что ни один из романов Готорна не сравнится с «Алой буквой» по степени воздействия на читателя, целостности и силе эмоций и впечатлений. Этот величайший роман принадлежит к классическим произведениям, которые затрагивают глубинные пласты бытия человека, заставляют сопереживать героям, чувствовать, восхищаться, поначалу даже не отдавая себе отчета почему, и в то же время  роман вмешает в себя философские, социально-этические и эстетические представления самого автора о жизни человеке.

   Исходя из обычных романтических антиномий: противопоставления сердца и разума, «естественного» и «искусственного» в человеке, Готорн рассказывает историю Эстер Принн, осужденной согласно обычаям того времени вечно носить на груди алую букву, символизировавшую ее грех - прелюбодеяние. На этом материале он ставит такие волновавшие всех романтиков вопросы, как свобода личности, свобода воли и сознания, критерии и сущность добра и зла, соотношение видимого и сущего.

Сюжет романа прост. В его основе лежит нарушение Седьмой заповеди библейского закона, которое теократический закон пуританской Новой   Англии рассматривает как уголовное преступление. При этом один из виновных, священник Артур Димсдейл, остается неузнанным властями. Он несет бремя вины в тайне своего сердца, окруженный всеобщим почетом, приличествующим его сану и высоким дарованиям. В отличие от него, Эстер Прин подвергается общественному позору, эмблемами которого становятся ее новорожденная дочь и алая буква - клеймо, которым пуританское общество отмечает свое отвержение оступившейся души. Столь различное внешнее положение двух персонажей при их сокровенном равенстве во грехе определяет завязку сюжета, которому предстоит разрешиться в публичном покаянии священника, не вынесшего мук совести.

 В центре романа взаимоотношения четырех главных действующих лиц: пастора Димсдейла и Эстер Принн; их дочери Перл (прототипом была Уна  - старшая дочь писателя), родившейся во время двухлетнего отсутствия мужа Эстер, доктора Чиллингуорта, пропавшего и не сообщавшего жене о себе. Автора всегда интересовали сложнейшие взаимоотношения, в которые люди вступают между собой и с окружающим миром. По этой причине моральная проблематика преобладает в романе над новоанглийской историей.

Существует некая поляризация критических оценок двух его главных персонажей. Одни считают «героем» Димсдейла, другие - Эстер Прин. Соответственно распределяются читательские симпатии и нравственные оценки: превознесение одного персонажа и равнодушие, критическое неприятие, а подчас даже уничижение другого. В чем причина такого расхождения и отражает ли оно авторский замысел?

Артур Димсдейл является в романе носителем христианских ценностей. Его ненамеренное падение было результатом человеческой немощи. Как искренне верующий человек, он ясно понимает, что падение требует покаяния. Однако малодушие мешает ему обнаружить свой грех, и его жизнь становится медленной смертью от угрызений совести.

Эстер Прин благотворит презирающим ее соплеменникам, что последние принимают за признак раскаяния. Однако внутренне она отвергает нарушенный ею нравственный закон, хотя и подчиняется основанному на нем праву. В романе Эстер является носительницей мировоззрения гуманизма, «обоживающего» человека в состоянии его падения. Страсть осмысляется Эстер как нечто благое и даже святое. Поэтому она не кается в содеянном.

Видя полное изнеможение Димсдейла под тайным бременем вины, Эстер предлагает ему совместное бегство в Европу, дабы начать новую жизнь. Священник, доведенный до отчаяния бесплодными терзаниями совести, соглашается, и это согласие на заведомый грех повергает его в состояние, близкое к одержимости или безумию. Однако он произносит на празднике колонии блестящую проповедь и, следуя по площади в пышной и именитой процессии, неожиданно восходит на позорный помост, публично исповедует свою вину и умирает. Сцена его покаяния и смерти своей образностью и пафосом отсылает к житийной литературе. Эстер же, снискавшая своим добро деланием благосклонность и даже уважение сограждан, до конца своей долгой жизни сохраняет тайную уверенность в благом характере деяния, обозначенного алой буквой. Она мечтает о времени, когда отношения между людьми будут строиться на новом откровении, упраздняющем библейский и евангельский закон.

Таков путь двух персонажей романа, связанных общим преступлением, но с разной судьбой и осмысляющих происшедшее с ними в соответствии с двумя противоположными системами морали. Для священника Димсдейла императив библейской заповеди является абсолютным, как выражение божественной воли. Он покидает этот мир со словами славословия Богу, приведшего его к покаянию. Для автономной естественной морали Эстер высшей ценностью является ничем не ограниченная жизнь чувства.

Ценностная альтернатива «земное-небесное» воплощается в «Алой букве» не только в системе персонажей, но и на структурном и образном «микро-уровнях». Одной из главных повествовательных стратегий в романе является прием смысловой неопределенности. Не удивительно, что читатели, как было отмечено выше, в течение вот уже полутора столетий диаметрально расходятся в понимании и оценке изображенного в романе. Одни воспринимают покаяние Димсдейла как духовную победу, другие - как проявление слабости, лицемерия или даже безумия. Последние считают Эстер образцом нравственности и даже святости, первые - примером трагического самообмана. Как же следует понимать роман? Какую мораль защищает автор - естественную или религиозную?

Готорн не оставил читателю прямого ответа на этот вопрос. Оба персонажа изображены с одинаковым сочувствием. Голос рассказчика является не более авторитетным, чем любого из персонажей, что придает «Алой букве» характер полифонического романа. Автор хотел исключить из своих книг автобиографические мотивы и сам признавался: «Я стараюсь скрыть индивидуальные черты своего характера; я не принадлежу и никогда не принадлежал к тем чрезмерно хлебосольным людям, которые предлагают своим возлюбленным читателям лакомое блюдо из собственного сердца в мозговой подливке»².

Выцветшая алая буква стала ключом, который открыл автору и читателям дверь в мир пуританского Бостона 40-х годов XVII века. «При всем романтизме, интуитивности повествования роман следует не только духу, но и  букве истории: герои, антураж, исторические мотивировки и детали точны и исторически правдивы, более того, они неоднократно очень тщательно выверялись Готорном»³. 

Готорн внимательно изучил книгу  профессора Колета Сноу «История Бостона», в которой приведен подробный план (каждая улица и дом) Бостона 1650 года. В этой книге мы можем найти  описание дома губернатора, который посетит главная героиня романа Эстер. Место действия описано столь достоверно, что создается впечатление, что «Алая буква» писалась с раскрытой картой Бостона Сноу на столе. Готорн определенно перебрал немало источников по Новой Англии («хронику Сейлема» Фелта, «Дневник» _____________________________________________________________

² Гиленсон Б.А. История литературы США: Учеб. Пособие для студ. высш. учеб. заведений. – М.: Издательский центр «Академия», 2003, стр.107

³ Федосёнок И.В. Грани романтического сознания: путешествие в мир альтернативной реальности//Н.А.Вишневская, Е.Ю.Сапрыкина. Романтизм: вечное странствие, М.: Наука, 2005, стр. 52

Уинтропа, книги Коттона и Икриса Мэзеров). Более того, почти все персонажи романа, за исключением главных героев - Эстер, Перл, Диммесдейла и Чиллингуорта - реально существовавшие личности, взятые из

истории Новой Англии XVII века (даже тюремщик мистер Брэкет, который появляется в романе всего лишь один раз, позаимствован из книги Сноу). А характеристики таких персонажей, как миссис Хиббинс и преподобного отца Джона Уилсона дословно повторяют письменные свидетельства о них XVII  века. «И даже мистический Черный человек, судя по рассказам очевидцев, рассыпанных в дневниках и хрониках, был хорошо знаком пуританам того времени»⁴.

Только для Эстер Принн не найдено прототипа в исторической реальности. Её образ, скорее всего собирательный, в ней собраны и соединены черты несколько реально живших в XVII веке женщин. «Это некая дама Миндейм из Даксбери, приговоренная пожизненно носить вышитые буквы “AD” (adultery) на левом рукаве платья, и Эстер Крэффорд, за прелюбодеяние с Джоном Вегом приговоренная к суровому наказанию кнутом» (судебный бюллетень Сейлема за ноябрь 1668 года).

До 1649 года наказанием за прелюбодеяние была смертная казнь или наказание кнутом, а ношение на рукаве двух букв “AD”  появился только в 1649 году. Готорн сознательно переносит действие закона в 1642 год – время действия первой сцены романа. Создание достоверности описаний мест, быта пуритан XVII века, сюжетных деталей крайне важны для Готорна, такое полное и достоверное описание помогает выразить мир идей писателя более правдоподобным.

Основная тема романа является тема греха, «взаимосвязи грешной сути и ________________________________________________________________

⁴ И.В. Федосёнок Грани романтического сознания: путешествие в мир альтернативной реальности, стр. 52

⁵ Там же, стр. 172

внешнего в человеке, воздействие греха на человека, а через зло, освобожденное грехом, на мир в целом»⁵. Эта тема зачастую пересекается

и соединяется с темой зыбкости человеческих восприятий и ощущений. Эти две темы соединились в одну тему смутного, «устрашающе ясного осознания человеком своей греховной сути, мучительного поиска выхода из трагического положения души грешной»⁶.

Эта тема достигла наивысшего совершенства в романе. Интерес к теме греха, его влияния на душу человека, на его духовное естество унаследована Готорном из традиций американского романиста Брокдена Брауна, которого интересовала психика человека «во грехе».

С самых же первых страниц романа перед нами разворачиваются уже трагические последствия коллизии, супружеская неверность главной героини романа Эстер Прин, а все самые острые события романа уже позади. Автор начинает свой роман с того, чем романисты XIX века обычно его заканчивали, что является тоже некое рода особенностью творчества Готорна.

Он сразу заявляет читателю о том, что суть его романа не заключается в перечерчиваниях положений любовного треугольника, его намного больше интересуют отношения человека с Богом, человека с вечностью, моральные аспекты человечества. В то же время автор не ставит и цели создания исторического романа, поскольку в романе не упоминается ни одного политического или общественного явления, хотя и относит действие романа к 50-м годам XVII века, а в Англии в результате кровопролитной войны в этот период времени к власти приходят пуритане во граве с Кромвлем.

Бостон, его жители, их образ жизни – все это лишь фон, который Готорн выбрал для драмы главных героев. Бостонцы выступает как единая масса, толпа, они не имеют даже имен и выступают в массовых сценах. Даже в ________________________________________________________________

⁶ И.В. Федосёнок Грани романтического сознания: путешествие в мир альтернативной реальности, стр. 172

сценах на площади, когда горожане бранят и попрекают виновницу, автор не

дает ни одного имени, а называет их только «самая тревожная их старух», «младшая из зрительниц», «какой-то мужчина из толпы», «более

мягкосердечная молодая женщина», «еще одна участница этого самочинного

суда, самая уродливая и самая безжалостная». И как верно заметил

И.В. Федосёнок: «Роман подобен полутемной комнате, в которой ярко высвечены три фигуры…»⁷.

Говоря о творческом методе писателя, в первую очередь, безусловно, стоит сказать о символике, которая буквально пронизывает весь роман Готорна и наиболее ярко выражает позицию автора. Но символ у писателя входит за привычно принятые рамки, у него термин «символ» граничит и является синонимичным термину «аллегория», поскольку в творчестве Готорна можно проследить тенденцию к сокращению термина «аллегория» и расширению термина «символ». «Это отвечает общей тенденции современного литературоведения, следующего в своей эволюции за изменениями собственного художественного, литературного сознания…»⁸.

Несомненно, главным и самым значимым символом романа является сама алая буква, название которой вынесено и в заглавие романа. Этот образ сквозной, он контролирует и объединяет все действия романа, сводит воедино все смысловые нити произведения, это мощнейший и многогранный знак, который как в зеркале отражается в каждом герое.

Для Эстер это бремя, которое она вынуждена нести всю свою оставшуюся жизнь с одной стороны, и знак, за которым она прячется от окружающего мира, с другой стороны. На груди у пастора Димсдейла появляется тот же знак, что и у главной героини, незримый для окружающих он сжигает его изнутри, и, чувствуя приближение смерти, он решается признать свой грех, обнажив грудь перед людьми, стоящими у эшафота.

________________________________________________________________

⁷ И.В. Федосёнок Грани романтического сознания: путешествие в мир альтернативной реальности, стр. 173

⁸ Там же

Буква находит своё отражение в каждом жителе Бостона: для одной пуританки в толпе, которая наблюдала за главной героиней у позорного столба, подобное наказание не представляет особой проблемы: Эстер может

просто прикрыть букву брошью и жить как ни в чем не бывало. Очертания кометы в небе в виде алой буквы, дочь Эстер Перл как воплощение живой алой буквы. Всё это множественные грани отражения этого символа и знака. Алая буква двоится, троится, множится, отображаясь и выражаясь в окружающем, в сердцах, в поступках.

Алая буква превращается в зеркало, в котором каждый персонаж видит самого себя, отражение своего «я», порой даже сам того не осознавая. Но помимо этого, она и материализуется в комете на небе, в дочери главной героини Перл, в  стигме на груди пастора Димсдейла. Однако существует множество мнений и споров о том, что же буква «А» означает в романе и чем она является для самого автора. Современные литературные критики помимо значений, вербально указанных в романе, находят новые, которые, по их мнению, существовали в сознание Готорна.

Некоторые критики считают, что под буквой «А» Готорн подразумевал слово «предки» («ancestry») или же самого себя («author») и тогда в  своем романе автор анализирует проблему своего рода, ставшую для него крайне важной. Некоторые видят в букве воплощение греха Адама («Adam»);некоторые - воплощение Америки («America»), тем самым говоря, что автор прочерчивает линию связи истории о букве с реальной Америкой его времен; или же просто неопределенный артикль («A»), как противоположность определенному артиклю. 

Да, безусловно, в алую букву Готорн вкладывает много больше смысла и значения, чем просто знак прелюбодеяния («Adultery»), однако наиболее подходящими трактовками этой буквы, на мой взгляд, являются именно те, которые сами по себе и вытекают из романа – это и слово «ангел» («Angel»), и «сильная, способная» («Able»). О том насколько велико воздействие буквы на  читателя и на самого автора сказано еще во вступительном очерке «Таможня». Вспомним, когда Готорн, по его расскажу, случайно приложил к груди алую тряпку, изъеденную молью времени, то ему показалось, что она обожгла его: «Мне показалось, - читатель может посмеяться надо мной, но не должен усомниться в правдивости моих слов, - будто что-то почти физически обожгло меня; можно было подумать, что буква сделана не из красной материи, а из докрасна раскаленного железа. Я вздрогнул и невольно уронил ее на пол»⁹.

Буква жива, оно до сих пор хранит память былого.  Стоит заметить, что биографический факт здесь тоже играет немаловажную символическую роль. Ведь таможенник – это «пограничник», «охраняющий интересы суверенных государств, вступающих в торговые отношения»10. А кто такой писатель? Это «эксперт по общению суверенных индивидов через посредство общедоступной буквы, текста-товара»11. Что же касаемо алой буквы, она во многом несет двусмысленный смысл, она не только может раскрывать различные понятия, но и несет различную эмоциональную окраску. И какую сторону этой буквы принимать, автор оставляет на усмотрение читателя, не навязывая своей точки зрения и мнения, открывая тем больший простор для читательских домыслов. Так, например, двойного смысла и внутреннего разлада исполнена сцена «полуночного стояния» пастора Димсдейла с Эстер и Перл ночью на помосте. «Готорн поднимается до романтической патетики в картине иного, «внутреннего видения» действительности, которая открывается глазам преступного священника Димсдейла в свете метеора, 

озарившего на миг весь старый Бостон»12.  Димсдейл видит начертания 

грозной буквы полосами тусклого света на небе, для его воспаленного _______________________________________________________

9  Готорн Н. Алая буква, стр. 40

10 Венедиктова Т. «Разговор по-американски»:  дискурс  торга в литературной традиции США. – М.: Новое литературное обозрение, 2003, стр. 158

11 Там же

¹² Николюкин А.Н. Американский романтизм и современность – М., 1968, стр. 255

¹³ Готорн Н. Алая буква, стр.174

взора это знак, обличающий его грех, это «знак, которому надлежало раскрыть все тайны на заре того дня…»¹³. И они втроем стояли в центре этого «странного и торжественного» света, взявшись за руки и объединенные одной тайной,

одним грехом, одной буквой. Священник стоял на эшафоте, положив руку на сердце, туда, где алая буква глубоко оставила свой след; Эстер, с особо освещенным вышитым знаком на груди и маленькая Перл – сама по себе и олицетворяющая алую букву и являющаяся соединительным звеном между ними. А наутро церковный сторож сообщает Димсдейлу: «А  изволили вы слышать, ваше  преподобие,  о знамении, которое было видно нынешней ночью? Большая красная буква на  небе -  буква "А", которая, как мы понимаем,  означает "Ангел". Ведь в эту  ночь  наш добрый губернатор Уинтроп перешел в рай, вот знамение и извещало нас об этом»¹⁴.

Для самой героини буква «наделила ее как бы новым органом чувств»¹⁵, Эстер видит мир в других красках, у нее открылось внутреннее зрение, ей стали очевидны и зримы алые буквы, которые пламенели в душах окружающих.

Говоря об основных символах романа, стоит сказать о символике цвета. В произведение господствуют два основных цвета: темный (черный, серый) и светлый (алый, ярко-красный, розовый), которые контрастируют в романе с самых первых ее страниц.

Черный цвет указывает на боль, ужас, страдания и ассоциируется с образом тюрьмы. Эта первая бостонская тюрьма была выстроена отцами города не многим позже, чем было устроено первое кладбище: «Каких бы утопических взглядов на человеческое счастье и добродетель не придерживались основатели новых колоний, они неизменно сталкивались с необходимостью 

______________________________________________________

¹⁴ Готорн Н. Алая буква, стр.179

¹⁵ Там же, стр. 99

¹⁶ Там же, стр. 57

прежде всего отвести один участок девственной почвы под кладбище, а другой – под тюрьму»16. Эта уродливая и мрачная тюрьма, ее мрачный фасад, толпа, собравшаяся у порога тюрьмы и состоящая из бородатых мужчин в темных одеждах и серых островерхих шляпах вперемежку с женщинами – вся уродливость этого зрелища вызывает

у автора вполне определенную эмоционально-цветовую окраску: «the black flower of civilized society, a prison»¹⁷ («черный цветок цивилизации – тюрьма»). И словно не в силах более выносить всей гнетущей темноты этой мрачной картины, Готорн «сажает» у тюремных дверей, почти у самого их порога, куст диких роз, усыпанный нежными цветами, в надежде на то, «что он послужит символом иного, прекрасного и одухотворенного, цветка на жизненном пути и, быть может, ему удастся смягчить мрачное завершение этого рассказа о человеческой слабости и скорби»¹⁸. Если тюрьма – символ, олицетворяющий насилие над человеческими душами, то куст, который «рос здесь с незапамятных времен»¹⁹, - это поэтический символ, напоминающие о красоте и жизненной силе, которые невозможно заточить и заковать.

Алый же цвет являлся для пуритан символом адского пламени, очищающего от грехов. Но одновременно он является символом мужества, духовной стойкости главной героини романа. Этот цвет и является наказанием для нее, с помощью которого она искупает свой грех, он обжигает ее. На протяжении всего романа подчеркивается, что буква пылает, ослепляет, ярче горит на солнце, освещается лунным светом. «Они утверждали, что алый знак не выкрашен в обыкновенном чане, а докрасна раскален в адском горниле и огнем пылает на груди Эстер…»²⁰ .

Последним наиболее значимым и очевидным символом романа ____________________________________________________________________________

¹⁷ Hawthorne N. The Scarlet Letter - USA, 1994, стр. 41

¹⁸ Готорн Н. Алая буква, стр.58

¹⁹ Там же

²⁰ Там же, стр. 101

является дочь главной героини, девочка-эльф, как ее называет автор, Перл. Эстер, героиня с широкой душой, способной на щедрую любовь, обладает силой воли, гордостью и твердостью характера, и, признавая свою вину, расшивает тонкой золотой вышивкой ужасную алую букву, вложив в этот поступок глубочайшую сердечную муку, беспощадность к самой себе. Готорн наделяет свою героиню свойственным тому времени религиозным

фанатизмом – самоистязанием. Но ей мало этого и она превращает свою дочь в каждодневный укор, в живую «алую букву»: наряжает Перл в алый вышитый бархат, на людях появляется только в сопровождении малышки. На фоне мрачного колорита романа образ Перл – самый причудливый, самый обаятельно-романтический и многоречивый. Недаром Перл и Димсдейл отталкиваются друг от друга, как нечто несовмещающееся. Своенравие девочки, ее детская жестокость по отношению к матери и недетская прозорливость превращают ее в «авторское орудие духовной казни»²¹ Эстер. Ребенок превращается в свое рода палача, и в то же время остается страстно любимым существом, она – олицетворение греховной любви. Ее образ – сложное сплетение реального с фантастикой, символического с глубоко естественным: ребенка и всезнающего судьи, невинности и «дьявольской» мудрости. Однако ее бесовский взгляд, смех и проказы наводят жителей  на мысль, что девочка – отродие дьявола, «подобное тем, которые, как издавна утверждали католики, порою появляются на земле с помощью своих согрешивших матерей»²². «Перл была отнюдь не единственным ребенком, которому пуритане Новой Англии приписывали это не слишком приятное происхождение»²³.

         В романе девочка – лесной эльф и розовый куст у порога тюрьмы сливаются в один символ прекрасного и одухотворенного в природе.

_____________________________________________________________________________

²¹ Боброва М.Н. Романтизм в Американской литературе XIX века. – М, 1972, стр. 174

²²Николюкин А.Н. Американский романтизм и современность, стр. 253

²³ Готорн Н. Алая буква, стр.89

Заключение.

Проанализировав роман, мы подтвердили, что романтическая символика сопутствует роману «Алая буква», начиная с его названия и до надписи на надгробной плите Эстер, завершающей книгу: «На черном поле алая буква «А»²⁴. И здесь он сталкивает символические цвета романа: черный и алый. Как мы выяснили, образ буквы является контролирующим и связующим в романе.

 Вполне естественно, что писатель тяготел к символической интерпретации действительности. Нередко его считают родоначальником романтического символизма в американской литературе. Рассказы и романы Готорна до предела насыщены символами, простыми и сложными, универсальными и локальными, но всегда (или почти всегда) неопределенными. Готорновский символ — нерасторжимый синтез идеи и образа, которые только и могут существовать в слитном единстве.

Ответить на вопрос «Что такое алая буква?» значит ответить на вопрос «Зачем был написан роман?». Готорн даже в письме к издателю даже попросил поместить алую букву на обложку книги, надеясь, что читатель, открывая роман, будет испытывать хоть в какой-то мере странное и сильное чувство, которое при виде алой буквы было пережито им самим.

 В самом начале XX века один американский критик романа писал: «Что обозначает алая буква - грех или очищение? Что выражает эпитафия - отчаяние или надежду? Куда хотел Готорн направить нашу мысль? Если бы его спросили, он бы ответил: прочтите в собственном сердце».25

_____________________________________________________________________________

²⁴ Готорн Н. Алая буква, стр.295

²⁵Theodore T. Munger, “Notes on The Scarlet Letter,” (Atlantic Monthly, 93 (April 1904)// The Critical Response to Nathaniel Hawthorne’s The Scarlet Letter, ed. by Gary Scharnhorst, Greenwood Press, 1992, p. 131

Краткое описание документа:

В данной работе мы планируем рассмотреть проблему значимости символов в романе Н.Готорна «Алая буква», проследим их роль и место в произведение.

«Алая буква» - синтетическое произведение, соединяющее в себе черты исторического, нравоописательного и психологического романов и принадлежащий к классическим произведениям, затрагивающим глубинные пласты бытия человека, обладающим свойством заставлять чувствовать, сопереживать, отторгать и восхищаться, часто поначалу не отдавая себе отчета почему.

Целью исследования данной работы является попытка рассмотреть и объяснить значимость и глубину роли символики и конкретных символов в романе Н. Готорна «Алая буква».

Задачи исследования - анализ романа Н. Готорна «Алая буква», изучение научной литературы по проблеме, выявление основных символов в тексте произведения и их трактовка.

Некоторые критики считают, что под буквой «А» Готорн подразумевал слово «предки» («ancestry») или же самого себя («author») и тогда в своем романе автор анализирует проблему своего рода, ставшую для него крайне важной. Некоторые видят в букве воплощение греха Адама («Adam»);некоторые - воплощение Америки («America»), тем самым говоря, что автор прочерчивает линию связи истории о букве с реальной Америкой его времен; или же просто неопределенный артикль («A»), как противоположность определенному артиклю. Да, безусловно, в алую букву Готорн вкладывает много больше смысла и значения, чем просто знак прелюбодеяния («Adultery»), однако наиболее подходящими трактовками этой буквы, на мой взгляд, являются именно те, которые сами по себе и вытекают из романа – это и слово «ангел» («Angel»), и «сильная, способная» («Able»). О том насколько велико воздействие буквы на читателя и на самого автора сказано еще во вступительном очерке «Таможня».