Марина Дружинина. Лекарство от
контрольной
Классный выдался денёк! Уроки закончились
рано, погода отличная. Мы ка-а-ак выскочили из школы! Ка-а-ак начали кидаться
снежками, прыгать по сугробам и хохотать! Всю жизнь бы так веселился!
Вдруг Владик Гусев спохватился:
— Братцы! Завтра же контроша по
математике! Готовиться нужно! — и, отряхиваясь от снега, поспешил к дому.
— Подумаешь, контроша! — Вовка швырнул
снежок вслед Владику и развалился на снегу. — Я предлагаю её пр-ропустить!
— Как это? — не понял я.
— А вот так! — Вовка запихнул в рот снег
и широким жестом обвёл сугробы. — Вон сколько тут антиконтролина! Препарат
сертифицирован! Лёгкая простуда на время контрольной гарантирована! Завтра
поболеем — в школу не пойдём! Здорово?
— Здорово! — одобрил я и тоже принял
противоконтрольного лекарства.
Потом мы ещё попрыгали по сугробам, слепили
снеговика в виде нашего завуча Михаила Яковлевича, съели по дополнительной
порции антиконтролинчика — для верности — и отправились по домам.
Утром я проснулся и сам себя не узнал. Одна
щека стала раза в три толще другой, и при этом ужасно болел зуб. Ничего себе
лёгкая простуда на один день!
— Ой, какой флюс! — всплеснула
руками бабушка, увидев меня. — Немедленно к врачу! Школа отменяется! Я позвоню
учительнице.
В общем, противоконтрольное средство
сработало безотказно. Это, конечно, меня порадовало. Но не совсем так, как
хотелось бы. У кого хоть когда-нибудь болели зубы, кто попадал в руки к зубным
врачам, тот меня поймёт. А доктор к тому же «утешил» напоследок:
— Зуб поболит ещё пару дней. Так что
терпи и не забывай полоскать.
Вечером звоню Вовке:
— Как дела?
В трубке раздалось какое-то шипение. Я с
трудом разобрал, что это Вовка отвечает:
— У меня голос пропал.
Разговора не получилось.
На следующий день, в субботу, зуб, как и было
обещано, продолжал ныть. Каждый час бабушка давала мне лекарство, и я
старательно полоскал рот. Болеть ещё и в воскресенье никак не входило в мои
планы: мы с мамой собирались идти в цирк.
В воскресенье я вскочил чуть свет, чтоб не
опоздать, но мама тут же испортила мне настроение:
— Никакого цирка! Сиди дома и полощи,
чтоб к понедельнику выздороветь. Не пропускать же опять занятия — конец
четверти!
Я — скорей к телефону, Вовке звонить:
— Твой антиконтролин, оказывается, ещё и
антицирколин! Цирк из-за него отменился! Предупреждать надо!
— Он ещё и антикинол! — сипло подхватил
Вовка. — Из-за него меня в кино не пустили! Кто же знал, что будет столько
побочных действий!
— Думать надо! — возмутился я.
— Сам дурак! — отрезал он!
Короче говоря, мы совсем разругались и
отправились полоскать: я — зуб, Вовка — горло.
В понедельник подхожу к школе и вижу: Вовка!
Тоже, значит, подлечился.
— Как жизнь? — спрашиваю.
— Отлично! — хлопнул меня по плечу
Вовка. — Главное, контрошу-то проболели!
Мы расхохотались и пошли в класс. Первый урок
— математика.
— Ручкин и Семечкин! Выздоровели! —
обрадовалась Алевтина Васильевна. — Очень хорошо! Скорее садитесь и доставайте
чистые листочки. Сейчас будете писать контрольную работу, которую пропустили в
пятницу. А мы пока займёмся проверкой домашнего задания.
Вот так номер! Антиконтролин оказался
форменным обдурином!
Или, может, дело не в нём?
Шолохов М. Отрывок из повести «Судьба
человека»
Из рейса, бывало, вернешься в город - понятно,
первым делом в чайную:
перехватить чего-нибудь, ну, конечно, и
сто грамм выпить с устатка. К этому
вредному делу, надо сказать, я уже
пристрастился как следует...
И вот один раз вижу возле чайной этого
парнишку, на другой день - опять вижу. Этакий маленький оборвыш: личико все в
арбузном соку, покрытом пылью, грязный, как прах, нечесаный, а глазенки - как
звездочки ночью после дождя! И до того он мне полюбился, что я уже, чудное
дело, начал скучать по нем, спешу из рейса поскорее его увидать. Около чайной
он и кормился - кто что даст.
На четвертый день прямо из совхоза,
груженный хлебом, подворачиваю к
чайной. Парнишка мой там сидит на крыльце,
ножонками болтает и, по всему
видать, голодный. Высунулся я в окошко,
кричу ему: "Эй, Ванюшка! Садись
скорее на машину, прокачу на элеватор, а
оттуда вернемся сюда, пообедаем".
Он от моего окрика вздрогнул, соскочил с
крыльца, на подножку вскарабкался и
тихо так говорит: "А вы откуда
знаете, дядя, что меня Ваней зовут?" И
глазенки широко раскрыл, ждет, что я ему
отвечу. Ну, я ему говорю, что я,
мол, человек бывалый и все знаю.
Зашел он с правой стороны, я дверцу
открыл, посадил его рядом с собой,
поехали. Шустрый такой парнишка, а вдруг
чего-то притих, задумался и нет-нет
да и взглянет на меня из-под длинных своих
загнутых кверху ресниц, вздохнет.
Такая мелкая птаха, а уже научилась
вздыхать. Его ли это дело? Опрашиваю:
"Где же твой отец, Ваня?"
Шепчет: "Погиб на фронте". - "А мама?" - "Маму
бомбой убило в поезде, когда мы
ехали". - "А откуда вы ехали?" - "Не знаю,
не помню..." - "И никого у тебя
тут родных нету?" - "Никого". - "Где же ты
ночуешь?" - "А где
придется".
Закипела тут во мне горючая слеза, и сразу
я решил: "Не бывать тому,
чтобы нам порознь пропадать! Возьму его к
себе в дети". И сразу у меня на
душе стало легко и как-то светло.
Наклонился я к нему, тихонько спрашиваю:
"Ванюшка, а ты знаешь, кто я
такой?" Он и спросил, как выдохнул: "Кто?" Я
ему и говорю так же тихо: "Я - твой
отец".
Боже мой, что тут произошло! Кинулся он ко
мне на шею, целует в щеки, в
губы, в лоб, а сам, как свиристель, так
звонко и тоненько кричит, что даже в
кабинке глушно: "Папка родненький! Я
знал! Я знал, что ты меня найдешь! Все
равно найдешь! Я так долго ждал, когда ты
меня найдешь!" Прижался ко мне и
весь дрожит, будто травинка под ветром. А
у меня в глазах туман, и тоже
всего дрожь бьет, и руки трясутся..
. Как я тогда руля не упустил, диву можно
даться! Но в кювет все же нечаянно съехал, заглушил мотор. Пока туман в глазах
не прошел, - побоялся ехать, как бы на кого не наскочить. Постоял так минут
пять, а сынок мой все жмется ко мне изо всех силенок, молчит, вздрагивает.
Обнял я его правой рукою, потихоньку прижал к себе, а левой развернул машину,
поехал обратно, на свою квартиру. Какой уж там мне элеватор, тогда мне не до
элеватора было.
Эдуард
Успенский «Весна в Простоквашино»
Однажды
Дяде Фёдору в Простоквашино посылка пришла, а в ней письмо лежало:
«Дорогой
дядя Фёдор! Пишет тебе твоя любимая тётя Тамара, бывший полковник Красной
Армии. Тебе пора заняться сельским хозяйством – как для воспитательности, так и
для урожая.
Морковь
надо сажать по стойке «смирно». Капусту – в шеренгу через одного.
Тыкву
– по команде «вольно». Желательно около старой помойки. Тыква всю помойку
«высосет» и станет огроменной. Подсолнух хорошо растёт подальше от забора,
чтобы его не съели соседи. Помидоры надо сажать прислонёнными к палкам. Огурцы
и чеснок требуют постоянного удобрения.
Это
я всё прочитала в уставе сельскохозяйственной службы.
Семена
я покупала стаканами на рынке и все ссыпала в один мешочек. Но ты на месте
разберёшься.
Не
увлекайся гигантизмом. Помни о трагической участи товарища Мичурина, который
погиб, упав с огурца.
Всё.
Мы всей семьёй тебя целуем».
От
такой посылки дядя Фёдор пришёл в ужас.
Он
отобрал себе несколько семечек, которые хорошо знал. Он посадил на солнечном
месте семечки подсолнуха. Посадил около помойки семечки тыквы. И всё. Скоро у
него всё выросло вкусное, свежее, как в учебнике.
Марина
Дружинина. ЗВОНИТЕ, ВАМ СПОЮТ!
В
воскресенье мы пили чай с вареньем и слушали радио. Как всегда в это время,
радиослушатели в прямом эфире поздравляли своих друзей, родственников,
начальников с днём рождения, днём свадьбы или ещё с чем-нибудь знаменательным;
рассказывали, какие они расчудесные, и просили исполнить для этих прекрасных
людей хорошие песни.
— Ещё
один звонок! — в очередной раз ликующе провозгласил диктор. — Алло! Мы слушаем
вас! Кого будем поздравлять?
И
тут... Я ушам своим не поверил! Раздался голос моего одноклассника Владьки:
— Это
говорит Владислав Николаевич Гусев! Поздравляю Владимира Петровича Ручкина,
ученика шестого класса «Б»! Он получил пятёрку по математике! Первую в этой
четверти! И вообще первую! Передайте для него лучшую песню!
— Замечательное
поздравление! — восхитился диктор. — Мы присоединяемся к этим тёплым словам и
желаем уважаемому Владимиру Петровичу, чтобы упомянутая пятёрка была не
последней в его жизни! А сейчас — «Дважды два — четыре»!
Заиграла
музыка, а я чуть чаем не поперхнулся. Шутка ли — в честь меня песню поют! Ведь
Ручкин — это я! Да ещё и Владимир! Да ещё и Петрович! И вообще, в шестом «Б»
учусь! Всё совпадает! Всё, кроме пятёрки. Никаких пятёрок я не получал.
Никогда. А в дневнике у меня красовалось нечто прямо противоположное.
— Вовка!
Неужели ты пятёрку получил?! — Мама выскочила из-за стола и бросилась меня
обнимать-целовать. — Наконец-то! Я так мечтала об этом! Что же ты молчал?
Скромный какой! А Владик-то — настоящий друг! Как за тебя радуется! Даже по
радио поздравил! Пятёрочку надо отпраздновать! Я испеку что-нибудь вкусное! —
Мама тут же замесила тесто и начала лепить пирожки, весело напевая: «Дважды два
— четыре, дважды два — четыре».
Я
хотел крикнуть, что Владик — не друг, а гад! Всё врёт! Никакой пятёрки не было!
Но язык совершенно не поворачивался. Как я ни старался. Уж очень мама
обрадовалась. Никогда не думал, что мамина радость так действует на мой язык!
— Молодец,
сынок! — замахал газетой папа. — Покажи пятёрочку!
— У
нас дневники собрали, — соврал я. — Может, завтра раздадут, или послезавтра...
— Ну
ладно! Когда раздадут, тогда и полюбуемся! И пойдём в цирк! А сейчас я сбегаю
за мороженым для всех нас! — Папа умчался как вихрь, а я кинулся в комнату, к
телефону.
Трубку
снял Владик.
— Привет!
— хихикает. — Радио слушал?
— Ты
что, совсем очумел? — зашипел я. — Родители тут голову потеряли из-за твоих
дурацких шуток! А мне расхлёбывать! Где я им пятёрку возьму?
— Как
это где? — серьёзно ответил Владик. — Завтра в школе. Приходи ко мне прямо
сейчас уроки делать.
Скрипя
зубами, я отправился к Владику. А что мне ещё оставалось?..
В
общем, целых два часа мы решали примеры, задачи... И всё это вместо моего
любимого триллера «Арбузы-людоеды»! Кошмар! Ну, Владька, погоди!
На
следующий день на уроке математики Алевтина Васильевна спросила:
— Кто
хочет разобрать домашнее задание у доски?
Владик
ткнул меня в бок. Я ойкнул и поднял руку.
Первый
раз в жизни.
— Ручкин?
— удивилась Алевтина Васильевна. — Что ж, милости просим!
А
потом... Потом случилось чудо. Я всё решил и объяснил правильно. И в моём
дневнике заалела гордая пятёрка! Честное слово, я даже не представлял, что
получать пятёрки так приятно! Кто не верит, пусть попробует...
В
воскресенье мы, как всегда, пили чай и слушали
передачу
«Звоните, вам споют». Вдруг радиоприёмник опять затараторил Владькиным голосом:
— Поздравляю
Владимира Петровича Ручкина из шестого «Б» с пятёркой по русскому языку! Прошу
передать для него лучшую песню!
Чего-о-о-о?!
Только русского языка мне ещё не хватало! Я вздрогнул и с отчаянной надеждой
посмотрел на маму — может, не расслышала. Но её глаза сияли.
— Какой
же ты у меня умница! — счастливо улыбаясь, воскликнула мама.
Виктор
Голявкин. Как я под партой сидел(Воликов Захар)
Только
к доске отвернулся учитель, а я раз — и под парту. Как заметит учитель, что я
исчез, ужасно, наверное, удивится.
Интересно,
что он подумает? Станет спрашивать у всех, куда я делся, — вот смеху-то будет!
Уже пол-урока прошло, а я всё сижу. «Когда же, — думаю, — он увидит, что меня в
классе нет?» А под партой трудно сидеть. Спина у меня заболела даже.
Попробуй-ка так просиди! Кашлянул я — никакого внимания. Не могу больше сидеть.
Да ещё Серёжка мне в спину ногой всё время тычет. Не выдержал я. Не досидел до
конца урока. Вылезаю и говорю: — Извините, Пётр Петрович...
Учитель
спрашивает:
— В
чём дело? Ты к доске хочешь?
— Нет,
извините меня, я под партой сидел...
— Ну
и как, там удобно сидеть, под партой? Ты сегодня сидел очень тихо. Вот так бы
всегда на уроках.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.