Ольга Берггольц
Я буду сегодня с
тобой говорить
…Я буду сегодня с
тобой говорить,
товарищ и друг мой
ленинградец,
о свете, который над
нами горит,
о нашей последней
отраде.
Товарищ, нам горькие
выпали дни,
грозят небывалые беды,
но мы не забыты с
тобой, не одни, —
и это уже победа.
Смотри — материнской
тоской полна,
за дымной грядой
осады,
не сводит очей
воспаленных страна
с защитников
Ленинграда.
Так некогда, друга
отправив в поход,
на подвиг тяжелый и славный,
рыдая, глядела века
напролет
со стен городских
Ярославна.
Молила, чтоб ветер
хоть голос домчал
до друга сквозь дебри
и выси…
А письма летят к
Ленинграду сейчас,
как в песне, десятками
тысяч.
Сквозь пламя и ветер
летят и летят,
их строки размыты слезами.
На ста языках об одном
говорят:
«Мы с вами, товарищи,
с вами!»
А сколько посылок
приходит с утр
сюда, в ленинградские
части!
Как пахнут и варежки,
и свитера
забытым покоем и
счастьем…
И нам самолеты послала
страна, —
да будем еще неустанней,
—
их мерная, гулкая
песня слышна,
и видно их крыльев
блистанье.
Товарищ, прислушайся, встань, улыбнись
и с вызовом миру
поведай:
— За город сражаемся
мы не одни, —
и это уже победа.
Спасибо. Спасибо,
родная страна,
за помощь любовью и
силой.
Спасибо за письма, за
крылья для нас,
за варежки тоже
спасибо.
Спасибо тебе за
тревогу твою, —
она нам дороже
награды.
О ней не забудут в
осаде, в бою
защитники Ленинграда.
Мы знаем — нам горькие
выпали дни,
грозят небывалые беды,
но Родина с нами, и мы
не одни,
и нашею будет победа.
Константин Симонов
Жди меня, и я
вернусь...
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят
грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега
метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не
ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних
мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает
наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и
мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут
ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот
пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять, не ждавшим
им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем
знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
1941
Константин Симонов
Смерть друга
Неправда, друг не
умирает,
Лишь рядом быть
перестает.
Он кров с тобой не
разделяет,
Из фляги из твоей не
пьет.
В землянке, занесен
метелью,
Застольной не поет с
тобой
И рядом, под одной
шинелью,
Не спит у печки
жестяной.
Но все, что между вами
было,
Все, что за вами
следом шло,
С его останками в
могилу
Улечься вместе не
смогло.
Упрямство, гнев его,
терпенье —
Ты все себе в
наследство взял,
Двойного слуха ты и
зренья
Пожизненным владельцем
стал.
Любовь мы завещаем
женам,
Воспоминанья —
сыновьям,
Но по земле, войной
сожженной,
Идти завещано друзьям.
Никто еще не знает
средства
От неожиданных
смертей.
Все тяжелее груз
наследства,
Все уже круг твоих
друзей.
Взвали тот груз себе
на плечи,
Не оставляя ничего,
Огню, штыку, врагу
навстречу
Неси его, неси его!
Когда же ты нести не
сможешь,
То знай, что, голову
сложив,
Его всего лишь
переложишь
На плечи тех, кто
будет жив.
И кто-то, кто тебя не
видел,
Из третьих рук твой
груз возьмет,
За мертвых мстя и ненавидя,
Его к победе донесет.
1942
Михаил Исаковский
Русской женщине
… Да разве об этом
расскажешь
В какие ты годы жила!
Какая безмерная
тяжесть
На женские плечи
легла!..
В то утро простился с
тобою
Твой муж, или брат,
или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один.
Один на один со
слезами,
С несжатыми в поле
хлебами
Ты встретила эту
войну.
И все — без конца и
без счета —
Печали, труды и заботы
Пришлись на тебя на
одну.
Одной тебе —
волей-неволей —
А надо повсюду
поспеть;
Одна ты и дома и в
поле,
Одной тебе плакать и
петь.
А тучи свисают все
ниже,
А громы грохочут все
ближе,
Все чаще недобрая
весть.
И ты перед всею
страною,
И ты перед всею войною
Сказалась — какая ты
есть.
Ты шла, затаив свое
горе,
Суровым путем
трудовым.
Весь фронт, что от
моря до моря,
Кормила ты хлебом
своим.
В холодные зимы, в
метели,
У той у далекой черты
Солдат согревали
шинели,
Что сшила заботливо
ты.
Бросалися в грохоте, в
дыме
Советские воины в бой,
И рушились вражьи
твердыни
От бомб, начиненных
тобой.
За все ты бралася без
страха.
И, как в поговорке
какой,
Была ты и пряхой и
ткахой,
Умела — иглой и пилой.
Рубила, возила, копала
—
Да разве всего
перечтешь?
А в письмах на фронт
уверяла,
Что будто б отлично
живешь.
Бойцы твои письма
читали,
И там, на переднем
краю,
Они хорошо понимали
Святую неправду твою.
И воин, идущий на
битву
И встретить готовый
ее,
Как клятву, шептал,
как молитву,
Далекое имя твое…
1945
Михаил Исаковский
В прифронтовом
лесу
С берез, неслышен,
невесом,
Слетает желтый лист.
Старинный вальс
«Осенний сон»
Играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь,
басы,
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы
—
Товарищи мои.
Под этот вальс
весенним днем
Ходили мы на круг,
Под этот вальс в краю
родном
Любили мы подруг;
Под этот вальс ловили
мы
Очей любимых свет,
Под этот вальс
грустили мы,
Когда подруги нет.
И вот он снова прозвучал
В лесу прифронтовом,
И каждый слушал и
молчал
О чем-то дорогом;
И каждый думал о
своей,
Припомнив ту весну,
И каждый знал — дорога
к ней
Ведет через войну…
Так что ж, друзья,
коль наш черед,-
Да будет сталь крепка!
Пусть наше сердце не
замрет,
Не задрожит рука;
Пусть свет и радость
прежних встреч
Нам светят в трудный
час,
А коль придется в
землю лечь,
Так это ж только раз.
Но пусть и смерть — в
огне, в дыму —
Бойца не устрашит,
И что положено кому —
Пусть каждый совершит.
Настал черед, пришла
пора,-
Идем, друзья, идем!
За все, чем жили мы
вчера,
За все что завтра
ждем!
1942
Маргарита Алигер
Братские могилы
Уснул, мое сокровище,
не встанет ото сна.
Не выветрилась кровь
еще,
земля еще красна.
И новая трава еще
над ним не проросла.
И рядом спят товарищи,
не встанут ото сна.
И птицы поднебесные,
когда на юг летят,
могилы эти тесные
в полете разглядят.
И земляки солдатские,
когда в поля пойдут,
могилы эти братские
не вспашут, обойдут.
Ветрами чисто метены,
без памятных камней,
хранит земля отметины
погибших сыновей.
И если чудо сбудется
в далекие года,
война людьми
забудется,
землею — никогда!
1945
Муса Джалиль
Варварство
Они с детьми погнали
матерей
И яму рыть заставили,
а сами
Они стояли, кучка
дикарей,
И хриплыми смеялись
голосами.
У края бездны
выстроили в ряд
Бессильных женщин,
худеньких ребят.
Пришел хмельной майор
и медными глазами
Окинул обреченных…
Мутный дождь
Гудел в листве
соседних рощ
И на полях, одетых
мглою,
И тучи опустились над
землею,
Друг друга с
бешенством гоня…
Нет, этого я не забуду
дня,
Я не забуду никогда,
вовеки!
Я видел: плакали, как
дети, реки,
И в ярости рыдала
мать-земля.
Своими видел я
глазами,
Как солнце скорбное,
омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на
поля,
В последний раз детей
поцеловало,
В последний раз…
Шумел осенний лес.
Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно
бушевала
Его листва. Сгущалась
мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб
свалился вдруг,
Он падал, издавая
вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил
испуг,—
Прижались к матерям,
цепляясь за подолы.
И выстрела раздался
резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у
женщины одной.
Ребенок, мальчуган
больной,
Головку спрятал в
складках платья
Еще не старой женщины.
Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей
рассудка!
Все понял, понял все
малютка.
— Спрячь, мамочка,
меня! Не надо умирать! —
Он плачет и, как лист,
сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего
дороже,
Нагнувшись, подняла
двумя руками мать,
Прижала к сердцу,
против дула прямо…
— Я, мама, жить хочу.
Не надо, мама!
Пусти меня, пусти!
Чего ты ждешь? —
И хочет вырваться из
рук ребенок,
И страшен плач, и
голос тонок,
И в сердце он
вонзается, как нож.
— Не бойся, мальчик
мой. Сейчас вздохнешь ты
вольно.
Закрой глаза, но
голову не прячь,
Чтобы тебя живым не
закопал палач.
Терпи, сынок, терпи.
Сейчас не будет больно.—
И он закрыл глаза. И
заалела кровь,
По шее лентой красной
извиваясь.
Две жизни наземь
падают, сливаясь,
Две жизни и одна
любовь!
Гром грянул. Ветер
свистнул в тучах.
Заплакала земля в
тоске глухой,
О, сколько слез,
горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне,
что с тобой?
Ты часто горе видела
людское,
Ты миллионы лет цвела
для нас,
Но испытала ль ты хотя
бы раз
Такой позор и
варварство такое?
Страна моя, враги тебе
грозят,
Но выше подними
великой правды знамя,
Омой его земли
кровавыми слезами,
И пусть его лучи
пронзят,
Пусть уничтожат
беспощадно
Тех варваров, тех
дикарей,
Что кровь детей
глотают жадно,
Кровь наших матерей…
Дмитрий Вальтбаурд
Она несла ребенка на
груди,
то был сынок ее
новорожденный.
Расстрел и лагерь были
позади,
а впереди — путь,
вьюгой занесенный…
Чтоб выжил сын, она
сняла жакет,
потом в фуфайку сына
замотала.
И у берез, когда
настал рассвет,
чтоб сил набраться, на
минутку встала…
Разведка шла, а ветер
стужу нес,
в лицо солдатам липкий
снег бросая.
Вдруг, трое встали,
видят – меж берез, стоит в рубашке женщина босая…
Солдаты ахнули,
вплотную подойдя,
что это: призрак, явь
иль наважденье…?
Под свист свирепый
зимнего дождя,
они застыли, стоя в
изумленьи…
В снегу, как статуя
стояла Мать, рубашкою потрескивая звонко,
И мертвой, продолжала
прижимать
к своей груди
кричащего ребенка!
Солдаты женщину зарыли
в колкий снег, без шапок молча встали над могилой…
Но выжил двухнедельный
человек
и крошечное сердце не
остыло!!!
Ушла разведка, а в
Советский тыл — один вернулся строго по приказу,
Он нес ребенка — и
мальчонка жил!
И не всплакнул в его
руках ни разу.
2009
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.