Гармония и дисгармония в слове и в мире («Студент» А.П.Чехова)

          Падалко О.В. – учитель КГУ «Средняя школа имени Маяковского», с.Калбатау, ВКО, Казахстан.

    Гармония и дисгармония в слове и в мире

                    («Студент» А.П.Чехова)

  Нет ничего занимательней и увлекательней, чем следовать за  мыслью великого человека. Изучение творчества А.П.Чехова обогащает представление учащихся о нем и расширяет знания о художественном

мире – мире А.П.Чехова. С его произведениями они познакомилась в раннем детстве: «Каштанка», «Белолобый» - первые книжки. Простые рассказы

о «братьях наших меньших» заставили по-иному воспринимать окружающий

мир. Позже над смыслом жизни заставил задуматься рассказ «Письмо к ученому соседу», в  повести «Степь» - привлекли динамичные картины

живой природы. В описании раннего утра есть удивительно точные слова:

«Солнце… принялось за свою работу». И дальше -  смысл этой работы: по земле поползла широкая ярко-желтая полоса, потом появилась еще одна

такая же полоса, «которая поползла вправо и охватила холмы», потом еще

«полоса света, подкравшись сзади, шмыгнула через бричку и лошадей, поне-

слась навстречу другим полосам, и вдруг вся широкая степь сбросила с себя

утреннюю полутень, улыбнулась и засверкала росой». Целый праздник света

в этой «работе»! И над всем праздником – взгляд Егорушки, ощущающего

на своей спине тепло скользнувшего луча. 

   «….оригинальность автора сидит не только в стиле, но и в способе мышле-

ния, в убеждениях и проч…» - утверждал А.П.Чехов. Он довольно презрительно отзывался о литераторах, которые стремятся писать «только то,

что видят, без примеси вымысла», и тем самым грозят превратить художест-

венную литературу в ряд «нотариальных копий», Вымысел и есть то, что

отличает данного писателя от другого, когда они обращаются к одинаковому

жизненному материалу. На своеобразии вымысла сказывается тот комплекс

внутреннего мира художника, который зовется талантом.

   Для А.П.Чехова не характерно сложное развитие действия, законы интриги

сами по себе его мало интересовали. Зато у него есть «бессобытийные» произ

ведения в буквальном смысле: «На пути», «Счастье», «Студент». Философское и поэтическое настроение этих рассказов прямо зависит от

«отсутствия» действия в них. Словно автор подошел вдруг к людям, остановил движение их частной жизни, заставил поговорить, поразмышлять и по поводу высказанного дал читателю возможность подумать о жизни вообще.

    Рассказ «Студент» небольшой по объему (в нем чуть более трех страниц) вместил содержание, по глубине сопоставимое с самыми емкими философскими сочинениями. При этом Чехов вновь выразил свой, «чеховский», взгляд на волновавшую многих проблему. Своеобразие рассказа определяется мировоззренческой позицией автора – уравновешенного гуманиста.

    В рассказе «Студент» чеховское повествование кажется спокойным, гладким и уравновешенным. Целостность и плавность речевого единства выходят в нем на первый план. Но чуть пристальнее вглядимся в эту симметрию и плавность, как сразу же обнаруживается их внутренняя сложность и многосоставность.

     Что такое «гармония»? – Это согласованность, стройность в сочетании чего либо. А «дисгармония»? – Это отсутствие или нарушение гармонии, разлад, разногласие.

     О противоречиях «складности» и «нескладности», связи и                                             

«бессвязности» в чеховском языке говорил Л.Толстой: «Я помню, когда я его

в первый раз начал читать, он мне показался каким-то странным, «нескладным», но как только я вчитался, так этот язык захватил меня. Да, именно благодаря этой «нескладности» или, не знаю, как это назвать, он захватывает необычайно. И точно без всякой  воли вашей вкладывает вам в душу прекрасные художественные образы….. Он странный писатель: бросает слова как будто некстати, а между тем все у него живет»

   «Складность» и «нескладность», гармония и дисгармония особенно проявляется в  рассказе «Студент», который, по свидетельству брата, он считал «наиболее отделанным».

   «Погода вначале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло впустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.»

В строении этого начального абзаца есть различные формы внутренней симметрии. Установку на речевую стройность даёт уже первая фраза с совпадении окончаний «хорошая тихая». Такая же внутренняя симметрия есть и в следующих сочетаниях «раскатисто и весело»; «неуютно, глухо…нелюдимо».

   Здесь же можно проследить и внутреннюю неоднородность, своеобразную двуплановость, чередование по эмоционально-смысловой направленности характеристик: «хорошая» - «жалобно»; «весеннем», «раскатисто и весело» - «холодный пронизывающий», «смолкло».

    Благодаря такому «вступлению» с полуслова понимается и ощущается состояние главного героя рассказа – Ивана Великопольского, студента духовной академии. Человеку, оказавшемуся в такой обстановке, не просто

холодно – он чувствует тоску и безысходность, чувствует холод во всем мире и в душе своей. «Ему казалось, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что самой природе жутко».

   Во втором абзаце читаем «…закоченели пальцы, и разгорелось от ветра лицо…», «…было пустынно и как-то особенно мрачно. … около реки

светился огонь…», «холод» все более набирает силу, захватывая не только природу, но и внутренне состояние героя: «И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул при и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод; такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета – все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой». Здесь видно, что плавность в однородных по преимуществу конструкций уступает место все большей напряженности.

  И такое переплетение двух тем: холода и тепла, мрака и света – проходит через весь рассказ, так что ритмико-речевая динамика его насыщается этой двутемностью, воплощает и конкретизирует её.

     Рядом с именами Рюрика, Иоанна, Петра – великих деятелей русской истории – стоят вечные «ветер», «голод», «чувство гнета». Автор подчеркивает неизменность людских несчастий вне зависимости от времени, повторяя сходные синтаксические конструкции: «точно такой же ветер», «точно такая же лютая бедность», «такая же пустыня кругом». Подчеркивают эту неизменность и три глагольные формы: «были, есть и будут». Прошлое, настоящее и будущее объединены ветром, голодом и страданиями.

     Из этого Иван делает неутешительный вывод: жизнь никогда не станет лучше, что бы ни делали люди. Однако остановиться на этом  нельзя, он с неизбежностью влечет за собой вопрос, прямо ни автором ни героем не сформулированный, но подразумевающий: для чего жить? В чем смысл человеческого бытия, если оно до того мимолетно, скоротечно, что не меняет ничего в общей картине мира? Если не смогли избавить людей от «ужасов» ни Рюрик, ни Иван, ни Пётр, что делать мне, для чего мне жить?

     Полный таких мыслей, Иван не хочет возвращаться к своей жизни, в которой он ничего не может изменить. «Ему не хотелось домой».

      Вот рядом стоящие и вместе с тем контрастные отрывки: «Поговорили. Василиса, женщина бывалая, служившая когда-то у господ в мамках, а потом

няньках, выражалась деликатно, и с лица её все время не сходила мягкая степенная улыбка; дочь же её Лукерья, деревенская баба, забитая мужем,

только щурилась на студента и молчала, и выражение у нею было странное, как у глухонемой.

    - Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр, - сказал студент, протягивая к огню руки. – Значит, и тогда было холодно. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь!»

     Из этого видно, что ритмическим контрастом отмечается начало единственного события в «Студенте» - рассказа героя. Не менее значимым, чем этот контраст, оказывается ритмический повтор преобладания ударных окончаний; им объединены 6-й абзац – начало рассказа студента об апостоле Петре и 12-й абзац, где последний раз упоминается о Петре: «Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже не было видно

людей. Студент опять подумал, что если Василиса заплакала, а её дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему – к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Пётр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра».

  Еще один характерный ритмический признак отличает этот фрагмент: обилие сложных зачинов – признак характерный для описаний Василисы и Лукерьи.

     В этом рассказе Чехов употребил нечто вроде кольцевой композиции: Иван из темноты видит костер, идет к нему, говорит с женщинами и опять уходит в темноту, откуда видит лишь огонь, но не людей вокруг него. Эта особенность подчеркивается употреблением слова «опять»: «опять наступили сумерки…возвращается зима» Однако в мыслях, в душе Ивана подобного возвращения нет, недаром встречаются в тексте как контекстуальный антоним слову «опять» слово «теперь», Иван думает о другом, о том, что события евангельских времен имеют отношение и к настоящему, что Василиса «всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра»

    В финальной части рассказа последние три абзаца образуют своеобразную «триаду»: «А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, - ему было только двадцать два года, - и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья овладели им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла». Эта последняя фраза, сложно расчлененная и вместе с тем интонационно единая, с многократно повторяющимся союзом «и» отзвук всех лексико-семантических и ритмико-синтаксических сопоставлений. Здесь особенно видно, что звуковой характер своих произведений А.П.Чехов выдерживал во всех деталях, заканчивая абзац или главу он особенно старательно подбирал последние слова по их звучанию, ища как бы музыкального завершения предложения.

   Ритмико-речевое развитие в рассказе неотрывно от движения событийного и вместе с тем обнаруживает внутреннее противоречие с ним. Первое: здесь почти ничего не происходит и мало что меняется. Неизменяемость даже                                 

подчеркнута: «И опять наступили потемки, и стали зябнуть руки». Но и во времени большом, историческом, дела обстоят не лучше: девятнадцать веков

назад люди страдали, страдают и теперь; девятнадцать веков назад «бедный Пётр» отрекся от своего учителя и оплакивал свое отступничество и теперь его снова оплакивают. И, я думаю, что здесь очень важно, что другие переживают чужую боль как свою – это сюжетное выражение всеоживляющей связи людей, которая утверждается в рассказе.

  Таким образом, анализ показывает, что в гладкой и уравновешенной чеховской речи нет и следа монотонности, ритмическая сложность, подвижность и изменчивость в значительной мере присущи чеховскому повествованию. Но в отличие от Толстого и Достоевского у Чехова все эти ритмические изменения, перебои и переходы охвачены закономерностями стройно-симметрического распределения, развертывания и соединения. А финал выступает как объединяющее совмещение и гармоническое разрешение различных ритмических линий, тем и планов.

    Чехов и в человеке, и в природе, и в обстановке останавливал взгляд на одной-двух деталях, которые несли на себе нагрузку целого: по ним читатель должен был судить о характере человека, о самом главном и в природе и в быте. Этот тип художественного мышления  имеет особую меру ценностей – зрительный образ, бросающийся в глаза наблюдателю. У Чехова этот наблюдатель обычно герой произведения. Словно перо  писателя каждый раз подталкивают впечатления героя: комната, в которую он входит впервые, новые люди, с которыми его сталкивает судьба, и так далее. 

  Так и в рассказе «Студент» переход от безнадежности к надежде нельзя

     отнести лишь к субъективным усилиям героя. Это не просто событие его внутренней жизни. Это переход происшедший в самом ходе жизни, в том обнимающем и студента, и Василису, и Лукерью, и окружающую их природу жизненном потоке. Весь этот многосоставный чеховский мир внутренне неоднороден: противоречия внедряются и во взаимосвязь между отдельными деталями и эпизодами и внутрь изображаемых характеров, и в отношения между героями и идеей.

Человек может оказаться «больше» идеи, и идея -  «больше» человека.

Рассказ утверждает, что переход от безнадежности к надежде – это не чья-либо иллюзия или мечта, а необходимость, корни которой таятся в объективном ходе бытия, а правда и красота – это именно всеобщие и объективные ценности жизни.

     Способ художественного мышления проявляется в самых различных сферах изображения.

     Он может проявиться в характере главного конфликта и его завершения.

      Характер конфликта, который предпочитает художник, всегда связан с его индивидуальным взглядом на жизнь. Один акцентирует свое внимание на несогласии человека с обществом, другой – на несогласии его с самим собой, третий – с тем и другим, а четвертый -  склонный к философским

размышлениям, делает упор на страданиях личности по поводу несовершенства мироздания. Аспектов дисгармонии, лежащей в основе литературного конфликта, может быть много.

     Чеховский аспект более других обращен к внутренним несогласиям личности.

       Если говорить о стилевых и жанровых законах, то рассказ «Студент» можно отнести и к варианту пасхального рассказа. В сюжетной композиции «Студента» отчетливо видны контуры типичного для пасхальной литературы сюжета «преображения». Как и в большинстве пасхальных рассказов, например Л.Н.Андреева «Баргамот и Гараська», в «Студенте» три части.

Согласно жанровой традиции в первой звучат мотивы,  отражающие душевное неблагополучие героя.  Ивану Велокопольскому кажется, что «внезапно наступивший холод» разрушил «во всем порядок и согласие», то есть гармонию мира, которую он хотел бы ощущать.

   Во второй части рассказа происходит случайная встреча студента с деревенскими женщинами, повлекшая за собой кардинальное, сравнимое только с чудом, изменение его мировосприятия. Однако степень проникновения автора в психологию персонажа, «подтекстные» детали чеховского повествования совсем иного в сравнении с пасхальной литературой словесные качества.

    Самое значительное по объему место во второй части рассказа занимает рассказываемая студентом библейская история о последних земных днях Христа и об отречении апостола Петра. Иван Великопольский, прекрасно зная евангельский сюжет, пересказывает его достаточно свободно, со своими пояснениями и комментариями. В первую очередь он стремится передать слушательницам психологическое состояние и действия Христа и особенно Петра. Действие рассказа происходит в Великий Пост, Страстную неделю, а более конкретно – в Великую Пятницу. Любому верующему (да и не только) хорошо известно, что  Святой Великий Пост есть время молитвы и покаяния, когда каждый должен попросить у Господа прощения своих грехов и достойно причаститься святых Христовых тайн.

    А Иван Великопольский – студент духовной академии – в Великую пятницу выходит на охоту. Сказано об этом очень кратко, спокойно в привычном для Чехова константирующе-информационном плане «возвращаясь с тяги домой» и , вероятно, потому часто не замечается. Вводя в пасхальный рассказ мотив «охотничьего» рассказа Чехов дает понять, что настроение героя определяется не голодом и не изменившейся погодой, а вещами несравнимо более серьезными. Речь идет о разладе человека с Богом.

     Это основополагающий конфликт произведения. Не будь такого разлада, студент духовной академии на весеннюю тягу, конечно бы, не отправился. Пессимизм чеховского героя достаточно выстраданный. Его охота, сетование                                                     

в Пост на то, что дома нечего есть, представление о бесцельном круговороте – формы отступничества от Бога. Поэтому становится понятным почему на

первом плане в пересказе студентом евангельского сюжета оказывается личность отрекшегося от Христа апостола Петра в сознании Ивана Великопольского соотносятся с собственными поступками и переживаниями.

В рассказе есть прямые указания на эту соотнесенность: «Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр, - сказал студент, протягивая к огню руки. – Значит, и тогда было холодно».  И чуть далее: «…около костра стоял Пётр и тоже грелся, как я вот теперь». Работники из рассказываемой Иваном Великопольским истории неявно, почти незаметно сближены автором с работниками, поившими на реке лошадей из фабульного времени рассказа.

     В тоже время эти соответствия возникают у студента еще и потому, что он хочет усилить выразительность своего повествования, сблизив то, что происходило давно, с конкретной жизненной ситуацией. Многие мысли и переживания у него рождаются неосознанно и непреднамеренно.

    В соответствии с жанровой традицией пасхального рассказа чеховский герой преодолевает свое мрачное настроение, но мотивировка происходящих с ним изменений и их результат имеют ряд особенностей.

  Иван Великопольский находится в разладе с Богом. Вместе с тем его душевный  и мировоззренческий опыт (сын дьячка, студент духовной академии)  противоречит безусловному и бесповоротному закреплению этого конфликта. Чеховский герой -  студент, то есть человек, который по своей сути еще только накапливает знания мире. Семантику «переходности» содержало и первоначальное название рассказа «Вечером», это то время суток, когда день прошел, а ночь еще не наступила. Ивана Великопольского нельзя назвать человеком с уже сложившимся мировоззрением. Вот почему традиционный элемент пасхального рассказа – «Чудо» преображения происходит необычно. Непосредственным толчком к изменению мировосприятия Ивана оказывается реакция его слушательниц, не допускающая однозначного толкования того, что происходило в их душах. Ясно только, что рассказ студента тронул Василису и Лукерью, заставил вспомнить о чем, то своем (может и своих слабостях), что он вызван сочувствием к Петру, которое рассказчик полубессознательно переносит и на себя. Здесь важно, что «преображение» Ивана Великопольского случилось не в церкви, где чаще всего изменяются герои пасхальных рассказов, а в открытом пространстве, на вдовьих огородах, где «жарко, с треском, освещая далеко кругом вспаханную землю» горит костер. Мгла, холод, ветер – эти спутники одиночества героя, его тяжелого расположения духа.

   Изменения происходящие с Иваном – это движение чувства. Ключевое слово, характеризующее его новое состояние, - «радость»: «И радость вдруг заволновалась в его душе..». Пессимистический, не допускающий перспективы вариант восприятия времени («все эти ужасы были, есть и будут») переходит в противоположный: «Прошлое, думал он , связано с

настоящим непрерывною цепью событий, вытекающих одно из другого»…. «правда и красота, направляющие человеческую жизнь там в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле..»

     «Правда и красота, направляющие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника…» - это, вне всякого сомнения, «правда и красота» Христова учения, жертвы Христа ради людей. Здесь Христос оказывается синонимом «правды» и «красоты» духовной. Образ Христа в сознании чеховского героя имеет не столько православно-церковную, сколько гуманистическую наполненность.

     Впервые рассказ «Студент» появился в газете «Русские ведомости» в 1894 году, в апреле, под названием «Вечером». И.А.Бунин вспоминал, как Чехов, раздраженный статьями, где его называли «нытиком», заметил: «А какой я нытик? Какой я «хмурый человек», какая я «холодная  кровь», как называют меня критики? Какой я «пессимист»? Ведь из моих вещей самый любимый мой рассказ «Студент»….И слово-то противное: «пессимист»…»

В отзывах критики появление «Студента» воспринималось как поворотный пункт в творчестве Чехова. Появление нового бодрого, настроения, утверждение мысли, что правда и красота составляют главное в человеческой жизни и на земле.

   За беспокойным духом чеховских героев нельзя не почувствовать огромную нравственную силу художника. И чем больше учащиеся узнают о нем, тем яснее им становится, что хотел сказать великий гуманист своими произведениями. «Хорошо вспомнить о таком человеке, тотчас в жизнь твою возвращается бодрость, снова входит в неё ясный смысл», - говорил Горький.

          Использованная литература:

1.      А.П.Чехов. Повести. Рассказы. Москва. «Художественная литература» 1980 год.

2.      Э.Полоцкая. А.П.Чехов. Движение художественной мысли. Москва. Советский писатель. 1979 год.

3.      В.Н.Захаров. Пасхальный рассказ как жанр русской литературы. Петрозаводск, 1994 год