Исследовательская работа «Военные годы учителя Сергея Константиновича Кувалдина»

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение

« Слободская школа им. Г.Н.Пономарёва»

 Грязовецкий район, Вологодская область

 

 

 

Исследовательская работа

«Военные годы учителя

Сергея Константиновича  Кувалдина»

                                               Работу выполнила Петрова Аня ,

                                                                           ученица 10 класса  МБОУ «Слободская   

школа им. Г.Н. Пономарева»

Руководитель:

Педагог - библиотекарь

Ражева Нина Алексеевна

Слобода, 2019г

Оглавление

1.Введение                                                                    -  с.3

2.Защитник Брестской крепости                                - с.4- 6

3.Узник фашистских концлагерей                             - с.7- 11

4.Воспоминания родных, учеников и коллег по

   работе.                                                                        - с.12-14

Введение.

9 Мая наша страна будет отмечать 75 лет славной победы нашего народа в Великой Отечественной войне. Наше поколение в неоплатном долгу перед теми, кто остался на полях сражений, перед теми, кто вернулся с победой. Чем дальше уходит время этих событий, тем больше хочется узнать как можно больше о защитниках Родины, особенно о своих родственниках, кто был участником войны.

      Из рассказа моей мамы Петровой Ольги Валентиновны я узнал, что мой прадедушка был в Бресте в первые дни войны, там же он попал в плен к фашистам и до конца войны был узником концлагерей. Мы решили восстановить эти события по архивным материалам и узнать подробности военных лет моего прадедушки Кувалдина Сергея Константиновича .Весь послевоенный период мой прадедушка проработал учителем школы, был прекрасным баянистом, писал стихи, поэтому нам захотелось подробнее узнать  о его учительской деятельности и отразить это в работе.

   Предметом нашего исследования является изучение жизненного пути  прадедушки Кувалдина Сергея Константиновича, его военные годы и работа учителем  в послевоенный период.

Цель работы:

Восстановить  страницы жизни, связанные с периодом военных лет Кувалдина Сергея Константиновича  и его учительской  деятельности. 

Задачи работы:

1.Собрать архивные материалы

2.Записать воспоминания  родственников, бывших учеников  

   Кувалдина Сергея Константиновича, коллег по работе.

3.Восстановить в работе материал о Кувалдине Сергее

   Константиновиче как защитнике Брестской крепости и как узнике

  фашистских концлагерей.

4. Собрать материал о его учительской деятельности.

Из архивных семейных записей сына Сергея Константиновича Кувалдина Константина.

В небольшой Грязовецкой деревушке Евдокимово жил сельский учитель Сер­гей Константинович Кувалдин. Мало кто знает, что этот седоволосый, невысокого роста и далеко не богатырского сложения человек,мой отец, был участником героической обо­роны Брестской крепости в 1941 году. Его грудь украшали орден Красной Звезды и медали.

В сентябре 1971 года С. К. Кувалдин по приглашению Брестского областного коми­тета партии Белоруссии ездил на откры­тие мемориального комплекса «Брестская крепость-герой». Там он встретился с друзьями-однополчанами и как бы заново прошел   по трудным дорогам  войны.

Сергей Константинович был призван на военную службу из за учительского стола и проходил ее в г.Бресте.

Из рассказа моего отца.

День 21 июня 1941 года остался в па­мяти Сергея Кувалдина особенно яр­ко. Может быть, потому, что для него, мо­лодого санинструктора, раненого в Фин­скую войну, этот день был последним в ряду мирных солдатских будней на целые пять лет вперед.

С утра Сергей сходил  на берег реки . Потом посмотрел кино. Медицинские работники пользовались в крепости некоторыми привилегиями, и по­этому он мог располагать свободным вре­менем, как хотел. Вечером погулял. В ка­зарму   вернулся   за   полночь.

Сон был крепок. Но вдруг Сергею по­чудилось, что началась гроза: кругом все трещит, грохочет. Спросонок подумалось, что это, может быть, дневальный забыл выключить радио, и в него ударила мол­ния. Только хотел крикнуть дневальному, как казарму тряхнуло, нары обрушились, и   Сергей   оказался   на полу.

Сон как рукой сняло. Огляделся — кру­гом темно, только где-то сбоку расплыв­чатым пятном светлеют двери. Бросился к ним, выскочил на улицу, а там будто горячей волной подхватило его. Подхватило и ударило о землю. Не помнит, сколько пролежал здесь. Пришел в себя— увидел   небо   над   головой,  определил,  что время близко к полудню. Попробовал встать, но не смог: острая боль пронзила все тело. Оказалось, придавлен кучей щебня и кирпича.

В этот момент невдалеке пробежал сол­дат. Сергей слабо окликнул его. Солдат вернулся, раскидал кучу, помог Сергею выбраться из нее и, подхватив свою вин­товку, скрылся.

Сергей сел на камень, обхватил голову руками. Вокруг стояла необыкновенная тишина. Только с той стороны на отчетливом русском языке немцы кричали в рупор: сдавайтесь, мол, ваше положение безнадежное... «Что   это?—подумал     Сергей — Война?»

Он встал и побрел к зданию полковой санчасти.

Здание санчасти оказалось сильно paзрушенным. В него угодила немецкая бом­ба.

Здесь Сергей натолкнулся на солдата. Это оказался военфельдшер Куранов, кол­лега Кувалдина. На плече у него висела медицинская  сумка   с   красным   крестом.

—   Сережа, да у тебя ж все лицо в крови! — крикнул Куранов.

Сергей провел рукой по лицу. На ладо­ни остались темные полосы загустевшей крови.

— Песком, наверно, или кирпичами, — ответил   он.

И тут только Кувалдин заметил, что сто­ит в нижнем белье, собственно, в том, в чем застала его война. Они разыскали в развалинах брюки, бо­тинки,   гимнастерку.   Кувалдин   оделся.

—   Жаль, ремня нет, — сказал он. — Ну да ладно. И без ремня обойдусь.И, об­ращаясь к Куранову, спросил: — Это по­граничный   инцидент,   наверно?

—   Нет, Сережа, дело посерьезней — ответил Куранов. — Война! Давай-ка при­ниматься   за  свои  дела. В этот момент за Мухавцом раздались пушечные выстрелы и неподалеку разо­рвался снаряд. Начался новый артобстрел. Кувалдин и Куранов спустились в подвал, который находился   под  зданием санчасти. В подвале было полно раненых. Они лежали на нарах и на полу. Возле сте­ны стонал раненный в живот фельдшер.

— Ребята, — произнес он, увидев скло­нившихся над ним Кувалдина и Куранова. — Умираю. Вот, возьмите, — он показал на медицинскую сумку, валявшуюся ря­дом.

Раненые все прибывали. Сергей начал делать перевязку за перевязкой. Бинтов и медикаментов не хватало. В перерывах между бомбежками и обстрелами он де­лал вылазки наверх и искал в развалинах санчасти   перевязочный  материал.

Уже к вечеру первого дня перед обита­телями подвала встала проблема воды: та, что оставалась в котле парового отопле­ния, была выпита, и раненые мучились от жажды. Сделали вылазку к Мухавцу, но  безрезультатно: те, что ушли, назад не вернулись, потому что немцы держали под прицелом каждый камень, каждый куст на берегу и подползти к реке неза­меченным,  было почти   невозможно. Только ночью, спровоцировав вооруженную вылазку, удалось принести немного воды из Мухавца.

...Прошла неделя. Наверху продолжался бой за каждый камень крепости. Совет­ские солдаты проявляли невиданный ге­роизм. Но не легче было и в подвале. Уже стало некуда размещать раненых. Чтобы как-то расширить подвальный «гос­питаль», Кувалдин осмотрел первый этаж санчасти и нашел его пригодным для то­го, чтобы разместить своих подопечных: стены толстые, они могут служить защи­той  от   осколков   и   взрывных  волн.

Еще два дня пролетели для Кувалдина в сплошных перевязках.

Напротив санчасти, через площадь, стоя­ло  здание.   Оттуда   пришел   боец.

— Там много раненых в подвале, — сказал он. — Даже перевязать их некому. Дайте человека.

Дать было некого, и Кувалдин пошел сам. Перебравшись через площадь и спу­стившись в подвал, он на слух определил, где лежат раненые, потом, когда глаза привыкли   к   темноте,   распаковал   сумку  с бинтами, работать приходилось почти в полной темноте: не знаешь, день или ночь дворе стоит.

Это продолжалось четыре дня. Бинты кончились. Вместо них пришлось исполь­зовать все, что могло служить перевязоч­ным материалом: простыни, нательное белье, носовые платки.

Как-то перевязывая искромсанного ос­колками бойца, Сергей почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел командира роты Ивана Сгибнева.

—   Ваня! Живой?! — от радости и удив­ления Кувалдин не сразу сообразил, о чем спрашивать. — Ведь ты же на выходной уехал в Брест.

 — Уехал, — хмуро ответил Сгибнев. — А как услышал выстрелы, в крепость стал пробираться. И вот теперь здесь. Знаешь что,    Сергей,    собери    остатки    бинтов да проберись в казармы роты. Там раненые без присмотра. В казармы роты надо было идти че­рез площадь. Но площадь прострели­валась немцами, был и другой путь, Кувал­дин выбрал его. Все здания, окружающие площадь, со­единялись между собой проходами на первом этаже. Так что из одного здания можно было попасть в   другое,  не  выходянa улицу. Но во время многочисленных бомбежек крыши и перекрытия некоторых зданий обрушились и совсем завалили эти спасительные проходы. Где по первому этажу, где ползком по улице возле самой стены, Кувалдин пробирался к казармам.  Вот он заполз в здание, огляделся, бе­гом направился к двери, чтобы проско­чить в соседнее здание...

Но сильный удар по голове лишил его сознания. Очнулся он от сильной боли: над ним возвышался немецкий солдат в каске и пинал его сапогом в бок.

 «Неужели немцы в расположении нашей роты? — первая мысль пронеслась у Кувалдина в голове. — Предупредить бы своих!..»

—   Встать! — гаркнул немец, указывая концом  автомата  на   пролом  в   стене.

Сергей поднялся на ноги и, шатаясь, пошел  к  пролому.   Немец   направился     за  ним.Выйдя на улицу,  Сергей   первым   делом увидел группу наших солдат — человек шесть-семь. Избитые и оборванные, со следами гари на лицах, они стояли, сбив­шись в кучу, под охраной двух немецких автоматчиков. Их вывели к Мухавцу и на резиновых надувных лодках перевезли на тот  берег,  на немецкую сторону...

Концентрационный  лагерь, куда по­пал Кувалдин, располагался на окраи­не польского городка Бяла Подляска. Это было недалеко от Бреста, и в толпе воен­нопленных Сергей встретил несколько зна­комых лиц. Среди них оказался и его не­посредственный начальник по Брестской крепости военврач третьего ранга Багаев. Багаев    предложил   Кувалдину:

—   Иди   к  нам  в  санчасть.

—   А разве  здесь   есть  санчасть?

—   Да, есть. Многие наши пленные ра­нены или больны. Им нужна помощь. Мед­персонал в основном состоит из пленных. Работать, правда, приходится под посто­янным надзором, условий никаких нет. Но и это много. Во всяком случае, лучше, чем ничего.

Санчасть находилась в дощатом бараке. Больные и раненые лежали прямо на по­лу. Затхлый дух смерти и разложения ви­тал под потолком.

Кувалдин стал выполнять привычную для него работу. Условий никаких не было. Слова Багаева подтвердились. Иногда да­же приходилось по нескольку раз, исполь­зовать один и тот же бинт, предваритель­но постирав его. Но другого выхода не было. Раны многих пленных были настоль­ко запущены, что в них копошились черви. Кувалдину однажды волей случая уда­лось услышать разговор двух немцев, ка­сающийся непосредственно его, его рабо­ты в лагерной санчасти. Разговаривали мо­лодой немец в очках, работавший в лаге­ре, и переводчик. Переводчик сказал, что на Кувалдина лагерное начальство смот­рит особенно пристально, потому что он многих  советских пленных   спас  от  смерти»

Действительно  это   было  так.

В конце 1941 года Кувалдина перевели в новый, капитально построенный немцами концлагерь, который располагал­ся здесь же, в Бяла Подляске. На новом месте ему уже не пришлось быть меди­ком. Немцы, зверея после каждого ново­го поражения на фронте, здесь, в тылу, старались выместить всю свою злость на пленных. Они заставляли их работать чуть ли не круглые сутки. Зато кормили, как скот: прямо через колючую проволоку по­давали на вилах кочаны капусты. Но са­мое страшное заключалось в том, что сна­ружи в лагерь не поступало никаких све­дений. Пленные не знали, где проходит линия фронта, а многие были склонны ду­мать, что ее, этой самой линии, вообще не существует, поскольку фашистская пропа­ганда постоянно твердила о своих «блиста­тельных»   победах   на   Восточном   фронте.

В это время Кувалдин познакомился с двумя пленными украинцами — ребята молодые, тоже из солдат, в неволю попа­ли на родной украинской земле. Они за­думали бежать, заранее стали отклады­вать хлеб про запас из скудного лагерно­го пайка.

Однажды   их,     всех   троих,     в     большой группе других  пленных   забрали  в   лес   ло­мать веники  для уборки   бараков.   Был  конец декабря, погода стояла холодная. Кон­воиры  развели  костер,   закурили. Углубившись   в   лес,   Кувалдин   и   его   то­варищи  бросили   наломанные   ветки   и   побежали.  Путь  их   лежал  к  реке  Буг,  в  сторону советской территории. Сторонясь  людей   и   собак,   избегая   проезжих   дорог    и жилья, трое суток  плутали  они  в   незнакомых   польских  лесах   и  полях. В  конце  концов   холод и голод   заставили их   выйти  к   хутору.  Хозяин  выложил  на  стол   картошку,   дал   каждому   беглецу     по   маленькому   ломтику   хлеба.   Но   не   успели   они  завершить   скудную свою трапезу,  как   под  окном  послышался   лай  собак  и  отрывистая немецкая речь. Избитые  в   кровь,    Кувалдин   и  его   товарищи  были  доставлены  назад,   в   лагерь... Фашисты  терпели одно поражение за  другим.  Линия   фронта   перемещалась   на   Запад.     Лагерь в   Бяла   Подляске   расформировали,    и   Кувалдин  с  большой  группой военнопленных, в основном  русских,   попал в   Норвегию. Сначала  концлагерь   в   портовом   городе   Тронхейм,   работа     на      камнеразработках. Потом   —  Северная  Норвегия,   город   Киркенес,  строительство  дороги.   Здесь Кувалдин катал тачки  и   вагонетки. Труд   был   изматывающим,   условия   жизни   невыносимые. Но   больше     Кувалдина смущало то, что до советского Мурманска, казалось,   рукой   подать.   И   он   стал   обдумывать  план  побега.  Его   сообщником   стал

   Иван Тараканов, ярославский парень, почти земляк.

      Выбрав  удобный  момент,  они бежали из лагеря,  сунулись  в   горы,   но   там   потерялиориентир.   Плутали  долго,   но  далеко   уйти не смогли. Кружились  на одном месте.  На   вторые   сутки,    выбравшись   из   гор,   стали  держаться   берега.     Днем   шли  удачно,   не  встретили ни одной  живой  души. К вечеру  сгустился  туман.    Идти   пришлось   почти     на   ощупь.     Это   и подвело.    Во   мраке   наткнулись    на   немецкий  пост,   часовые   пустили  овчарок...

Был на исходе 1944-й год. Стояла промозглая, с частыми дождями и густы­ми туманами осень.

В концлагерь, по-прежнему отрезанный от внешнего мира, изредка просачивались сведения «с той стороны колючей проволо­ки». Пленные знали, что Советская Армия, тесня фашистов, уже вступила на террито­рию Северной Норвегии. Это подтвержда­лось еще и тем, что по вечерам, когда ста­новилось темно, и жизнь в лагере до утра замирала, с севера явственно слышалась артиллерийская канонада.«Надо бежать,—думал про себя Кувалдин.—И непременно на север, к линии фронта. Там больше возможности попасть к своим».

Но осуществиться его новому замыслу не было суждено.

В один из дней в лагере поднялась су­матоха. Свирепствовали надзиратели, оза­боченно, как испуганные мыши, бегало на­чальство. С севера сильней, чем обычно слышался гул сражения. Пленных построи­ли на лагерном дворе и объявили, что бу­дут переводить в другое место, а кто не может идти пешком, тот пусть сделает два шага вперед, чтобы сесть в автомашины и ехать. Мало кто поверил в эту «милость», но все-таки несколько человек вышли впе­ред. Их отвели немного в сторону и тут же, на глазах многотысячной толпы плен­ных, расстреляли из автоматов. Остальных построили в колонну и под усиленным конвоем повели на юг от лагеря, в тыл, дальше от линии  фронта.

Пунктом назначения оказался Нарвик. Ускоренным маршем, расстреливая в пути ослабевших, пленных привели в порт. Там их ожидал большой океанский транспорт. Три с половиной тысячи человек, пленных разных национальностей—русских и фран­цузов, чехов и датчан—поглотил его трюм. Трое суток стоял транспорт в Нарвикском порту. Первое время пленных держали го­лодом. Только где-то около второго полдня каждому дали порцию мелкой, крепко со­леной селедки. Голодные люди съели ее в мгновение ока. На смену голоду пришла жажда. Лизали стенки трюма, на которых оседали испаре­ния.

На третий день, после очередной порции селедки, немцы «сжалились». В отверстие палубного люка они на толстом пеньковом канате спустили в трюм бадью с водой. Три с половиной тысячи человек бросились к ней. Немногим удалось напиться, но мно­гие погибли под ногами своих товарищей по несчастью. Утром четвертого дня затарахтели двига­тели транспорта. В изнемогающих от голо­да и жажды людях затеплилась искра на­дежды на избавление от нечеловеческих страданий, выпавших на их долю в порту чужого норвежского города. Но эта надеж­да растаяла так же быстро, как и появи­лась: через несколько минут после отплы­тия истошно завыла сирена на палубе: «Воздушная тревога!». Сергей Кувалдин на мгновение воспря­нул духом: «А что, если наши?».

Три бомбы угодили в транспорт. Вспых­нул пожар. Трюм наполнился едким дымом. Обезумевшие люди рванулись к лестницам, которые вели наверх, стали молотить кула­ками в задраенные люки. Но в этот момент тело транспорта вздрогнуло от сильного удара. Как стало известно позднее, его торпедировала подводнаядная   лодка.  Сотни человек обрушилась с лестницы вниз  в струю воды, которая хлестала из пробоины.  Многих из них захватил этот бешеный по­ток и швырнул на противоположную сторону трюма. Спасения, казалось, не было, трюм наполнился водой, транспорт тяжело  кренился на борт.

Сергей Кувалдин уже не видел выхода из положения. Кажется,еще минута, и насту­пит конец света. Но в этот момент ему на глаза попался толстый пеньковый канат, на котором болталась пустая бадья из под во­ды.   По пояс в воде, он  пробрался к канату, уцепился за него и начал взбираться вверх.

Вслед за ним, поняв, что это, может быть, единственный путь для спасения, к канату бросились еще десятки людей. Че­рез минуту канат стал похож на диковин­ную гроздь, на которой вместо ягод вы­росли живые люди, карабкающиеся из пос­ледних сил вверх.

Добравшись до люка, Сергей вылез на палубу. Здесь царило полное смятение. Все надстройки были начисто снесены, по па­лубе металась перепуганная команда транс­порта, состоявшая из норвежских моряков: немцы-охранники забрали все шлюпки, спу­стили их на воду и уплыли в сторону бе­рега,

Сергей бросился к борту.    Над    головой послышался  гул самолетного мотора.  Пры­гая в воду, он краем глаза увидел    на его крыльях опознавательные знаки  английской военной авиации.

До берега было около двух миль. Ледя­ная вода обжигала тело. «Не выбраться!» —молнией стрельнуло в  голове...

Сделав последнее усилие, он поднял  го­лову над волной,  и в этот момент    его ру­ка наткнулась на что-то твердое. Это оказа­лась  деревянная клетка    с  кро­ликами. Она стояла на палубе, но во вре­мя взрывов ее снесло    за борт,    и теперь она  покачивалась     на  волнах,    а пушистые    зверьки   в  промокших     шубках    терпеливо ждали своей участи.

Сергей стал пятым, кто уцепился за эту клетку, как за последний спасательный круг. Видимо, те из пленных, что по примеру Кувалдина выбрались на палубу по канату, опередили его и наткнулись на клетку пер­выми.

Держались они в воде. Только головы торчали над волнами. Потому что было морозно, и на воздухе тело сразу же по­крывалось ледяной коркой.

Продолжалось   это     неизвестно     сколько времени.  Сергей  уже начал терять     созна­ние. Но в этот момент из тумана выскочил немеций катер.  Он  стал  курсировать около них.  Клетку прибило к берегу.

Вскоре  пришло    судно     за    спасшимися пленными.  Их увезли    в Тронхейм.    Там в концлагере, Кувалдина    и тех,     кто    спасся вместе     с   ним,    прозвали     утопленниками.  Потом уже  стало   известно:   из   трех   с   по­ловиной   тысяч   человек,   плывших   на   транспорте,   спаслось   меньше сотни...  Кувалдин    снова   попал   в   лагерь   для   военнопленных    в   Тронхейме.     Этот   лагерь   был   освобож­ден   в   1945   году...

На Родину, в  Советский  Союз,   Сергей   Константинович  Кувалдин попал только   летом 1945 года, когда   война    закончилась. Сначала, пройдя все проверки, какие    в то    время  существовали  для бывших    военно­пленных,  он около  года    служил    в Совет­ской  Армии. На    этот    раз—на    трудовом фронте:  закладывал    в  Сумгаите    первые кирпичи   трубопрокатного     завода.     Потом страна потребовала специалистов.   Кувалдина,  имевшего педагогическое образование,   полученное еще   до   войны, демобилизовали.

Так он снова стал учителем, вернулся    к любимому своему делу.

Сергей Константинович долго никому не рассказывал о войне и о тех страшных проверках, которые перенес после плена.

Мы встретились с бывшими учениками Куквалдина С.К., родственниками и коллегами по работе.

Из воспоминаний ученицы Колосовой О.П.

Интересно устроен организм человека. Вот например: память – интереснейшее свойство. Мне скоро 80 лет и я могу не вспомнить, что было вчера, но отчетливо помню, что было 50-60 лет назад и очень хорошо помнятся школьные годы. Я очень часто перебираю в памяти своих лучших учителей и, конечно, в их числе мой первый учитель – Кувалдин Сергей Константинович. Это были 1949-1952 годы. С ним у меня связано очень много самых лучших впечатлений и воспоминаний. Это были послевоенные годы – очень трудные. У нас учеников, да и учителей не было надлежащей одежды. В школе было холодно. Иногда замерзали чернила (тогда писали жидкими чернилами, обмакивая перо в чернильницу). На уроках в морозы сидели в пальто. Наш учитель приходил на работу в военной гимнастерке. Он нам не рассказывал о войне, но мы видели в нем героя. Он всегда приходил в хорошем настроении. Не повышал на нас голос и ,о, предел мечтаний, на урок пения приносил баян, и под его аккомпанементы мы пели военные песни (это было настолько трогательно, что не забыть никогда). В то время наш учитель занимался стронительством своего дома и мы с подружкой приходил и после школы к нему на стройку. Так  у него хватало терпения и там уделять для нас время. У Сергея Константиновича была семья и двое детей, но нам ученикам казалось, что он нас любит как своих собственных.Он нас старался приучить к труду. Привить любовь к природе. Познать нелегкий труд колхозника. Он организовывал субботники, по укладке дров в сарай на зиму (школа отапливалась дровами) После уроков, в уборочную пору водил в колхозные поля теребить лен. Водил в лес на экскурсии. Он был великолепный рассказчик. Он рассказывал нам о лесных растениях. Учил пользоваться компасом. Из леса мы несли саженцы деревьев, которые садили у школы вместе с Сергеем Константиновичем. Много было экскурсий по нашей местности. Водил нас на плотину в деревне Свинино, где когда то была водяная мельница, в старинную полуразрушенную церковь на Комье. К сожалению потом снесенную с лица земли. Водил на скотний двор и велел внимательно слушать рассказы доярок. Ведь мы были колхозные дети и многие после школы оставались работать в колхозе. Я не могу всю свою любовь к этому учителю выразить на бумаге и словами, но знаю, что в памяти учеников на всю жизнь остаются те учителя, которые приходят работать в школу по призванию. Сергей Константинович – один из тех немногих.

Из воспоминаний Сидоровой Е.А.

В 1970 году после окончания Вологодского педучилища я была направлена в Алсуфьевскую 8 летнюю школу учителем начальных классов.

Там и познакомилась с учителем с большой буквы Кувалдиным Сергеем  Константиновичем. Он уходил на пенсию, передав эстафету мне. Но не смог расстаться с профессий  и 1 сентября вернулся в школу, став учителем труда.

Сергей Константинович очень умный человек, талантливый педагог, любимый  и уважаемый коллегами, учениками родителями. Всегда сдержанный, улыбающиеся – он терпеливо  обучал мальчиков столярному делу. Очень много приходилось делать для пришкольного участка: ящики для рассады, парников и теплиц лопат. Сергей Константинович с учениками выполнял всю эту работу быстро и талантливо. Он учил детей  любить свою малую родину, трудиться помогать взрослым.

 Сергей Константинович был хорошим рассказчиком. Но никогда нам не рассказывал, как во время ВОВ был защитником Брестской крепости и попал в плен, как несколько  раз бежал. Об этом  мы узнали, когда провожали его на открытие мемориального комплекса в Бресте. Чувство гордости я испытала увидав на экранах телевизора самого Сергея Константиновича, красивого седовласого мужчину с орденами и медалями на груди  шагающего по Брестской земле.

Сергей Константинович прекрасно играл на баяне. Сидя после уроков в учительской, он иногда наигрывал любимые мелодии. А мы ещё очень молодые, боялись нарушить звучание баяна случайными движениями, слушали, молчали или тихонько подпевали. А еще он  участвовал вместе с нами в агитбригаде, с которой мы ездили по деревням.

Из воспоминанмй сыны Кувалдина Сергея Константиновича Александра

Отец был добрый, одаренный, честный, добросовестный человек, всю жизнь отработавший в школе учителем. Прекрасно играл на баяне, гармошке, струнных инструментах. Хорошо рисовал, замечательно пел, писал стихи. Специально для нас детей на праздники. Хорошо помню, как проводились дома новогодние елки для нас детей. Даже приходили деревенские ребята. Мама готовила подарки, папа мастерил игрушки и маски из папье-маше. Играл на баяне и пел с нами песни. У нас у первых в деревне появились лыжи, сделанные папой. А как - то раз на все отпускные купил нам 2 велосипеда. Отец очень любил нас, своих шестерых детей. Вместе с матерью они нас воспитали, дали достойное образование. Отец ушел из жизни рано. В возрасте 66 лет… Начал строить дом, посадил около него яблоневый сад. Дом достроил сын для своей семьи и внуков.

Орден Красной Звезды моему отцу вручили в 1956 году за активное сопротивление фашистам в  концлагерях и организацию побегов.

 Эту работу мы продолжим. Нам хочется узнать больше о моем прадедушке как учителе.