ВКР "Миромоделирование в повести Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи»

 Миромоделирование в повести Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи»

Содержание

Введение                                                                                                                   3

Глава 1. Организация фантастического начала в повести Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи»                                                                      9

1.1.          Анализ сказочных элементов                                                                       9

1.2.          Анализ мифологических элементов                                                          20

Глава 2. Принципы миромоделирования в повести Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи»                                                                                       30

2.1.          Пространство повести и система персонажей                                          30

2.2.          Образ главного героя как основа миромоделирования произведения   40

Заключение                                                                                                             50

Список литературы                                                                                                52

Приложение                                                                                                            61

Введение

Дмитрий Александрович Емец (род. 27марта 1974 г.) — российский писатель-фантаст. Кандидат филологических наук; в 22 года стал самым молодым членом Союза писателей. Написал такие сказочные и фантастические повести для детей, как «Дракончик Пыхалка», «Приключения домовят», «Куклаваня и К°» и др., но наиболее широкую известность приобрели его книги о девочке-волшебнице Тане Гроттер, построенные по мотивам произведений Джоан Роулинг.

Формальным продолжением «Тани Гроттер» стал «Мефодий Буслаев», хотя на деле сюжеты серий были практически не связаны друг с другом. Новая серия вышла довольно масштабной и очень полюбилась читателям. Серия Д.А.Емца «Мефодий Буслаев» включает в себя 19 повестей. Первая повесть «Мефодий Буслаев. Маг полуночи» была опубликована в 2004 г., последняя – в 2016 г. В данной работе рассматривается только первая повесть как самостоятельное произведение.

Актуальность исследования обусловлена большим интересом читателей к жанру фэнтези, а также к феномену массовой литературы. Создание волшебного мира в литературных произведениях  представляет специальный интерес, поскольку благодаря фантастическим персонажам и их взаимодействию с реальными людьми автор имеет возможность наиболее полно раскрыть свой замысел и идею. Особый интерес к произведениям Д.А. Емца определяется позицией самого писателя быть одинаково интересным как взрослым, так и детям: «Мне нравится писать универсальную прозу, которая бы читалась от 9 до 99 лет» [95]; ориентироваться как на «опытного» читателя, так и на человека, который только знакомится с художественной литературой; сочетать в создаваемой книге разные по характеру темы и проблемы; создавать тексты, которые постепенно приведут читателей к классической литературе [87. С.98].

Новизна исследования определяется специальным обращением к произведению Д. А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи», а также анализом миромоделирования в данном произведении в аспектах сказочного и мифологического начала.

Объект исследования – принципы миромоделирования в русском фэнтези.

Предметом исследования стало произведение Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи».

Изученность данного автора невелика, однако существует несколько исследований, посвященных авторской игре слов в различных его произведениях. Многие авторы стремятся разнообразить свой текст различными языковыми элементами, и Д.А. Емец не исключение. «Кроме того, фразы из его книг сами превращаются в афоризмы, активно используемые читателями на страницах интернета и помещаемые на соответствующих ресурсах и в социальных сетях. Подтверждением этому служит также издание книг-резюме по циклу о Тане Гроттер и Мефодии Буслаеве: «Таня Гроттер и полный Тибидохс. Фразочки, цитатки и афоризмы» и «Мефодий Буслаев. Стражи мрака зажигают! Фразочки, цитатки и афоризмы». Уже в названиях разделов этих книг Д.А. Емец использует различные приемы языковой игры: образует неологизмы, создает метафоры, наиболее часто прибегает к оксюморону, рождающему алогизмы» [87. С.98-99]. Также есть исследования, посвященные преобразованию фразеологических единиц в текстах Д.А. Емца. В них рассматривается варьирование компонентов фразеологизма, которое позволяет внести в него иронический элемент. «Д. Емец, беря за основу ФЕ и дополняя их собственными сентенциями, создаёт высказывания, которые обладают дидактической, когнитивной, прагматической и проч. функциями, обусловленными общими свойствами паремий». [32. С.50]. Помимо исследований языковых единиц, используемых Д.А. Емцем в своих произведениях, существуют работы, посвященные анализу аллюзий на произведения Дж. К. Роулинг в серии его книг «Таня Гроттер», где автор анализирует способы создания имен персонажей и прослеживает их сходство в обеих книгах [65. С.39-43].

Однако до сих пор не были предприняты специальные исследования, посвященные проблематике миромоделирования как в его творчестве в целом, так и в анализируемом произведении. Поэтому данная работа посвящена рассмотрению миромоделирования в повести «Мефодий Буслаев. Маг полуночи», а также генезису жанра фэнтези с точки зрения сказки и мифа.

Категория мифа (др.-греч. μῦθος — «речь, слово; сказание, предание») важна в данной работе, так как именно миф был первичной формой моделирования реальности. По Е.М. Мелетинскому, миф является определенным способом мировоззрения, «миф является средством концептуализации мира - того, что находится вокруг человека и в нем самом. В известной степени миф - продукт первобытного мышления. Его ментальность связана с коллективными представлениями (термин Дюркгейма), бессознательными и сознательными скорей, чем с личным опытом» [57. С. 24]. По сути, Е.М. Мелетинский говорит о том, что миф создает целостный космос, собственный мир. М. Элиаде предлагает несколько иную трактовку мифа. Он пишет: «Мы, наконец, начинаем осознавать и понимать то значение мифа, которое было заложено в него «примитивными» и архаическими обществами, то есть теми слоями человечества, где миф является истинной основой общественной жизни и культуры. И теперь сразу же бросается в глаза следующий факт: в таких обществах считалось, что миф передает абсолютную истину, так как повествует священную историю, то есть стоящее выше человека откровение, имевшее место на заре Великого Времени, в священное время начал inillotempore. Будучи реальными священным, миф становится типичным, а следовательно и повторяющимся, так как является моделью и, до некоторой степени, оправданием всех человеческих поступков. Другими словами, миф является истинной историей того, что произошло у истоков времени, и предоставляет образец для поведения человека» [90. С.22]. Здесь М. Элиаде говорит о том, что миф регулирует общественную жизнь людей, задает правила поведения. Это то, что существовало в реальности и повторяется в культуре.

Основным способом миромоделирования в литературных произведениях является миф. Именно совокупность мифологем, архетипов и образов формируют модель мира. Мифологическая модель мира включает в себя зооморфные, антропоморфные модели, модель «многоэтажной» вселенной, которая представляет собой мироздание, разделенное на несколько располагающихся друг над другом миров. Они относительно самостоятельны, но все равно представляют собой единое целое. Чаще всего эта модель представлена тремя мирами: небеса – для богов, земля – для людей и преисподняя, которую населяют демоны. В данной работе представляет интерес именно эта модель, а также антропоморфная модель, выдвигающая на первый план человека, а не животного, как в зооморфной [51].

В свою очередь, говоря о сказке, необходимо опираться на труды В.Я. Проппа. Он считает, что сказка отличается от всех других жанров прежде всего художественной формой. Он пишет: «Каждый жанр обладает особой, свойственной ему, а в некоторых случаях только ему, художественностью. Совокупность исторически сложившихся художественных приемов может быть названа поэтикой» [69. С.23-24]. Отсюда он выводит определение: «Сказка есть рассказ, отличающийся от всех других видов повествования специфичностью своей поэтики» [69. С.24]. На этой основе В.Я. Пропп говорит о том, что сказка имеет свои отличительные черты и оригинальную композицию, что отличает ее от других жанров. Именно по этим жанровым признакам будут рассматриваться элементы сказки в повести «Мефодий Буслаев. Маг полуночи».

Однако однозначное разграничение мифа и сказки достаточно проблематично, об этом также говорит Е.М. Мелетинский: «Наличие или отсутствие некоторых из них (признаков) не является обязательным свойством мифа или сказки», «Многие греческие "мифы" можно рассматривать как типичные сказки или исторические предания. Само слово "миф" обозначает рассказ, повествование, басню и т. п.» [57. С.5]. Поэтому соотнесение тех или иных элементов к сказке или мифу варьироваться от одного начала к другому, либо же включать в себя оба начала.

Наконец, важным понятием для данного исследования является архетип. К.Г. Юнг в своих работах объясняет архетип как «изначальный тип», выражением которого являются мифы и сказки. К.Г. Юнг выделяет такие архетипы как: герой, тень, маска, мудрый старик, самость [91. С.98].

Таким образом, в основе теоретической и методологической базы лежат работы В.Я. Проппа «Морфология волшебной сказки», «Русская сказка», «Исторические корни волшебной сказки», Е.М. Мелетинского «Поэтика мифа», «От мифа к символу», Дж. Кэмпбелла «Тысячеликий герой», К.Г. Юнга «Архетип и символ», Р. Лахманн «Дискурсы фантастического».

Цель бакалаврской работы – выявить принципы миромоделирования волшебного мира в произведении Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи» как принадлежащего к жанру фэнтези.

В связи с целью исследования поставлены следующие задачи:

1.     Проанализировать произведение с точки зрения использования сказочного и мифологического начала.

2.     Исследовать, как на этой основе организовано авторское миромоделирование, а именно, как строится волшебный мир, как он соотносится с реальным миром, проанализировать систему персонажей.

3.     Выявить авторскую концепцию мира.

В первой главе будут рассматриваться элементы и детали повести с позиции отнесенности их к мифу или сказке. Во второй главе – миромоделирование,  авторский способ создания волшебного мира в произведении.

Методы исследования: аналитический, синтетический, формальный, мифопоэтический.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложения.

1.     Организация фантастического начала в повести Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи».

Традиционно считается, что в основе жанра фэнтези лежит сказка, миф или оба эти жанра. В данной главе мы постараемся доказать последнее положение на примере произведения Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи», проанализировав повесть с точки зрения наличия в ней элементов как сказки, так и мифа.

1.1.           Анализ сказочных элементов.

В литературе существуют различные точки зрения на историю жанра фэнтези. Одна  из самых распространённых – родовая связь между фэнтези и волшебной сказкой. Это точки зрения придерживаются такие исследователи как С.В. Алексеев, М. Батшев, С.Л. Кошелев. Т.И. Хоруженко  разделяет жанр фэнтези на три вида: эпическое, приключенческое и сказочное и относит цикл «Мефодий Буслаев» и «Таня Гроттер» именно к последней категории, отмечая ее признаки: «Сказочное фэнтези воссоздает типовую модель, проявляющую все сказочные функции в соответствии с концепцией В.Я.  Проппа. Свойственны несобственно-прямая речь, фиксация времени и постепенное расширение пространства.». [84].  В данной главе мы попробуем наглядно доказать эту точку зрения, проведя анализ повести современного автора Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи». Анализ сказочного начала будет происходить, опираясь на работы В.Я. Проппа, так как в них наиболее полно раскрыто строение волшебных сказок и дана рабочая схема, по которой можно проследить, есть ли в произведении сказочные элементы.

Так, по В.Я. Проппу, в любой сказке присутствуют определенные персонажи, каждому из которых отведены свои функции. Соотнося произведение «Мефодий Буслаев: Маг полуночи» со структурой персонажей Проппа, следует отметить, что в данном произведении присутствуют не все герои и не все функции, выделенные ученым.

Герой. В произведении главным героем является мальчик Мефодий Буслаев, наделенный сверхъестественными силами, которому суждено стать повелителем света или мрака.

Даритель. Дарителем в произведении выступают несколько персонажей. Самый первый даритель, появившийся в повествовании – ведьма Улита, подарившая главному герою шкатулку и камень, с помощью которых он в дальнейшем попадет в волшебный мир. «Улита на секунду задумалась, сунула руку в карман куртки и достала маленькую шкатулку.

—Держи! – сказала он и сунула ее Мефодию»[1.С. 65].

Также дарителем выступает учитель главного героя – мечник Арей. Он дарит ему меч, который останется с героем на протяжении долгого времени. «Мефодий откинул крышку. На бархате цвета засохшей крови лежал меч с узким лезвием» [1.С.268].

Помощник. Помощник ликвидирует беды или недостачи, разрешает трудные задачи, спасает от преследования. В данном произведении помощником является светлый страж Дафна, которую изгнали из Эдема, и теперь она учится вместе с главным героем у стража мрака – Арея. «А пока час еще не пробил и Мефодий проходит обучение, ты должна быть рядом и не терять его из виду. Желательно при этом делать все скрытно, не раздражая мрак. Считай, что с этого дня ты назначена стражем-хранителем Мефодия Буслаева» [1. С. 158].

Так как в данном исследовании анализируется только первая книга серии, то следует отметить, что Дафна будет помощником главного героя на протяжении всей серии книг. В данной же конкретной повести условно следует отметить еще одного помощника – Хоорса, которого главный герой впускает в свое сознание, чтобы тот помог ему владеть мечом: «Если бойца нет — надо его впустить. Вселить в твое сознание хорошего бойца…˂…>Хоорс был вторым бойцом мрака и погиб в стычке несколько веков назад». «И запомни: вселять надолго в себя Хоорса не надо. Только на краткие мгновения боя. Не более. Поверь, что твоему телу будет гораздо спокойнее, когда меч будет в руке у Хоорса…» [1.С.319]. Важно, что в начале Хоорс выступает не как помощник – он пытается убить мечника Арея, завладеть сознанием героя, но в конце концов он соглашается помочь ему, именно поэтому мы относим его именно к категории помощника, а не врага.

Искомый персонаж или приз. Главным искомым предметом является нечто, находящееся в Храме Вечного Ристалища, куда, собственно, и отправляются герои: «Однако теперь у стражей появился шанс нарушить баланс сил, если они получат то, что сокрыто в дальней комнате Храма Вечного Ристалища.

— А что там скрыто?

— Никто не знает. Но если бы оно не стоило того, Храм вообще не появился бы. Что-то такое, что, возможно, стоит всего мироздания. И если так, то это должны получить мы — стражи света, а не стражи мрака. Ни один страж мрака, равно как и страж света, не может пройти черно-белый лабиринт. Но есть тот, кто сможет. Вскоре Мефодию исполнится тринадцать» [1. С.151]. Впоследствии это оказывается всемогуществом, которое получает главный герой: «Мефодий получил там всемогущество. Абсолютную силу, не имеющую никакого окраса». [1. С.361]

Ложный герой. Ложный герой отсутствует в произведении.

Отправитель. Как такового отправителя в произведении нет, так как главного героя никто не посылал в волшебный мир, он отправляется туда сам. Однако героя посылали в Храм, о котором упоминалось выше. Формально этим отправителем был глава Канцелярии мрака Лигул: «Мы оправляемся туда после полудня. К вечеру мы будем у Храма Вечного Ристалища». «— Верхняя шарашка поменяла планы. Все произойдет в ближайшие сутки» [1. С.317].

Антагонист. В анализируемой повести не наблюдается конкретно выраженного антагониста, который бы выполнял свои функции на протяжении всего повествования. Это обусловлено тем, что данная повесть является первой из целого цикла повестей, в которых впоследствии появится антагонист. Здесь герой только начинает свой путь.

Завершая анализ персонажей, следует отметить важный момент не только для данной повести, но и для всей серии книг о Мефодии Буслаеве. В финале повести «Мефодий Буслаев. Маг полуночи» герой проходит лабиринт Храма Вечного Ристалища, где, преодолев все трудности, получает всесилие. Данный акт следует считать обрядом инициации – посвящения героя, в результате которого он приобретает магическую силу. Чтобы получить ее, герою нужно пройти лабиринт, который состоит из плит, на некоторые из которых нельзя наступать, так как это повлечет за собой смерть. Обряд инициации – это «древнейшая основа сказки», по мнению В.Я. Проппа в его работе «Исторические корни волшебной сказки» [68. С.308]. Об обряде инициации в сказке пишет также Е.М. Мелетинский: «В волшебной сказке мотивы инициации встречаются и в предварительном и в основном испытании героя. В предварительном испытании герой должен выполнить просьбу или просто ласково, вежливо обойтись с встреченными чудесными лицами, большей частью старичками или старушками. В основном испытании герой (иногда группа детей, что особенно характерно для инициации) попадает во власть демонического существа, ведьмы или людоеда, лесного демона или дракона, а затем за счет хитрости и магии, при поддержке чудесных помощников спасается» [56. С.23]. В повести герой проходит обряд инициации в своем основном испытании, когда проходит лабиринт, с помощью магии, а также с помощью своего помощника – Дафны, которая спасает его, когда он наступает не на ту плиту.

Исследование обряда инициации очень важно в данной работе, так как обряд инициации имеет тесную связь с мифом, являясь, таким образом, связующим звеном между сказкой и мифом. Исследованию мифологических элементов посвящен раздел 2 данной главы.

Анализ функций персонажей. Сказка обычно начинается с некоторой исходной ситуации.

В анализируемом произведении исходная ситуация начинается не с главного героя, а с введения в повествование членов его семьи. Сначала вводится дядя главного героя: «Эдуард Хаврон тщательно выдавил на щеке угорь и, отойдя на шаг, залюбовался своей мускулатурой» [1.С.21], затем мать:«По паспорту Зозо Буслаева была Зоя»[1.С.22].И только потом сам герой: «Ее сын Мефодий сидел за столом и уже минут сорок угрюмо симулировал написание сочинения по литературе» [1.С.22].

Один из членов семьи отлучается из дома. Это первая функция персонажа, которая характерна для сказки. В произведении «Мефодий Буслаев. Маг полуночи» данную функцию выполняет сам главный герой, когда чертит магическую руну, чтобы попасть в волшебный мир. «Не дожидаясь, пока руна погаснет, Мефодий осторожно шагнул в ее центр. Он ожидал покалывания, вспышки, боли — чего угодно, но только не того, что произошло. Мефодий вдруг понял, что кухня с синими фотообоями исчезла, а он стоит совсем в другом месте» [1. С.81].

Также следует сказать о том, что помощник главного героя – Дафна также отлучается из дома. «— Самое верное средство не раздражать мрак — самой стать его частью, чтобы мы могли изгнать тебя. С завтрашнего дня ты начнешь вредить стражам света… Еще пара разбитых сфер, грубость, вызывающее поведение, похищение дюжины запретных плодов, а затем мы придумаем что-нибудь крупное. Что-нибудь такое, после чего ты вынуждена будешь бежать из Эдемского сада» [1. С.159].

К тому же отлучка проявляется, когда оба героя отправляются в Храм. «— Надеюсь, вы не имеете ничего против Срединных земель? Мы оправляемся туда после полудня. К вечеру мы будем у Храма Вечного Ристалища. Я тоже иду с вами. Правда, проводить смогу только до определенной черты» [1. С.317].

К герою обращаются с запретом. Со стороны героя данная функция не реализована в повести, однако она реализована с позиции помощника героя – Дафны. Пусть по заданию Генерального Стража, но все же она  нарушает порядок в Эдеме, крадет артефакт – рог Минотавра и бежит из Эдема. 

Функции антагониста. Так как в данном произведении нет выраженного антагониста, который мог бы самостоятельно действовать, то функции антагониста остаются нереализованными в повести.

Одному из членов семьи чего-либо не хватает, ему хочется иметь что-то (недостача). В данном произведении условно можно выделить две недостачи: при отправке героя в волшебный мир и при отправке в Храм. Первая недостача является непосредственной формой завязки всего повествования, о которой говорил В.Я. Пропп: «Вообще же элементы А или а (недостача) обязательны для каждой сказки изучаемого класса. Иных форм завязок в волшебной сказке не существует» [67. С.30]. Вторая же недостача – это тоже своего рода форма завязки, однако она более условна, так как в данном случае немаловажную роль играет еще и отправитель, частично из-за которого герой отправляется в Храм. Первая недостача является наиболее важной и сюжетообразующей в повести. В.Я. Пропп выделяет несколько форм недостач, такие, как недостача невесты (друга, человека), волшебного средства, диковинок, средств к существованию (денег) и многое другое [67. С.30]. Первая недостача не вписывается в обозначенные материально выраженные формы. Это, скорее психологическая недостача, усталость от обыденности жизни: «Эта бредовая парочка ему осточертела. Он ощущал, что готов распахнуть окно и прямо с подоконника шагнуть на тучку. В этот момент он понял, что обязательно начертит сегодня на ковре ту самую руну со дна шкатулки. Будь что будет, но оставаться здесь дольше он уже просто не может. Мефодий вспомнил о трех лопатах праха, которые останутся от него, если он неправильно начертит руну, но даже это показалось вдруг неважным. Или он станет магом и удерет отсюда, или пусть его собирают с ковра» [1.С.78]. Именно это и заставляет героя отправиться в волшебный мир.

Вторая же недостача частично заключается в том, что герой должен пройти лабиринт Храма в свой день рождения из-за своей избранности и исключительности, и пройти Храм может только он.

Беда или недостача сообщается, к герою обращаются с просьбой или приказанием, отсылают или отпускают его. Как уже было сказано выше (см. «Отправитель»), герой попадает в волшебный мир по своей собственной воле, его приключения начинаются, собственно, из-за него самого. В.Я. Пропп выделяет такую форму отсылки отдельно: «Герой отпускается из дома. В этих случаях инициатива отправки часто исходит от самого героя, а не от отправителя» [67. С.30], что, собственно, и происходит в произведении.

Искатель соглашается или решается на противодействие. В анализируемом произведении данный элемент отсутствует, так как герой не является искателем, он герой «пострадавший». Это определение важно для дальнейшего понимания следующих функций героя.

Герой покидает дом. Отправки героев-искателей и героев пострадавших также различны. Первые имеют целью поиски, вторые открывают начало того пути без поисков, на котором героя ждут различные приключения [67. С.32]. Мефодий Буслаев – герой пострадавший. Он отправляется в волшебный мир не на поиски, а за приключениями, об этом было сказано выше (см. пункт «Недостача»). К тому же здесь большую роль играет факт его «избранности». Он получает волшебный дар не по своей воле, он уже изначально является особенным, избранным.

Герой испытывается, выспрашивается, подвергается нападению и пр., чем подготовляется получение им волшебного средства или помощника. Данная функция выражается в нескольких формах. В данном случае она выражается в своеобразном испытании героя дарителем. Как было сказано выше, в произведении присутствуют два дарителя. В первом случае данная функция отсутствует во всех ее проявлениях, так как Улита не испытывает героя, а лишь дарит ему шкатулку, чтобы попасть в волшебный мир. Во втором же случае испытания героя начинаются с самого его попадания в дом: «Лишь осознал вдруг, что к нему летит узкое лезвие ножа. Все заняло считанные мгновения. Он успел только понять, что это смерть. Уклониться было невозможно, но в последний миг, когда лезвие почти вошло в тело, он, не задумываясь и не планируя этого заранее, представил прозрачный барьер. Тонкий как лист бумаги, прочный как сталь. Лезвие, звякнув, отскочило, точно ударилось о твердую преграду» [1.С.97]. То, что герой успешно отразил летящий в него нож, означает успешно пройденное испытание, которое ему устроил Арей.

Герой реагирует на действия будущего дарителя. Реализация этой функции может быть как положительная, так и отрицательная. В данном случае – положительная. Герой выдерживает испытание. «Лезвие, звякнув, отскочило, точно ударилось о твердую преграду. — Недурно. Инстинктивная магическая защита сработала. Если бы это было не так, с парнем вообще не имело бы смысла возиться, — вполголоса сказал кто-то» [1. С. 97]. Выдержав испытание, герой показал, что он достоин получить волшебное средство.

В распоряжение героя попадает волшебное средство. Частично об этом было сказано выше, когда упоминалось о дарителях и их подарках. В данном пункте следует отметить, что В.Я. Пропп выделяет множество форм данной функции [67. С. 36]. Здесь следует сказать о том, что волшебное средство (шкатулка, а затем меч) передается непосредственно герою.

Герой переносится, доставляется или приводится к месту нахождения предмета поисков. Так как герой в данном произведении отправляется в Храм, то важно его перемещение в этот Храм. Герой телепортируется вместе с помощником и дарителем, однако такая форма проявления данной функции В.Я. Проппом не выделяется. Но далее все герои идут пешком, что по В.Я. Проппу является выпадением функции доставки. Таким образом, целесообразнее говорить о том, что данная функция выпадает из произведения и не реализована в нем.

Герой и антагонист вступают в непосредственную борьбу. Эту форму следует отличать от борьбы (драки) с враждебным дарителем. Формы эти могут быть различны по последствиям [67. С.40]. По В.Я. Проппу, если герой получает тот предмет, за которым был послан, то это элемент именно борьбы. В данном случае ситуация «борьбы»,несомненно, подходит под описанную В.Я. Проппом функцию.

Героя метят. В.Я. Пропп выделяет несколько форм клеймения: метка наносится на тело, герой получает кольцо, полотенце и пр. Соединение двух форм мы имеем в том случае, если героя ранят в бою, и рана перевязывается платочком царевны или короля [67. С.40]. Но также возможны и другие формы клеймения. В анализируемом произведении присутствует довольно необычная форма клеймения, когда герой в конце концов получает всемогущество, но сам не видит и не чувствует никаких изменений, в то время как другие видят это: «<…> Внимательно всмотрись в мальчишку…<…>.

— Да, это не отнимешь. Это уже стало его частью. Это нельзя ни украсть, ни выманить» [1.С.361].

Начальная беда или недостача ликвидируется. Выше было сказано, что в повести, фактически, две недостачи, и обе они ликвидируются. Первая недостача (обозначенная как психологическая недостача) ликвидируется тем, что герой попадает в волшебный мир, остается в нем. Вторая же недостача заключалась в том, что герой должен был пройти лабиринт, и он это сделал, таким образом, недостача ликвидируется. К тому же добывается предмет поисков – всесилие, что также аннулирует недостачу. Таким образом, этот пункт оказывается полностью реализованным в повести.  

Герой возвращается. Возвращение обычно совершается в тех же формах, что и прибытие. Однако, фиксировать здесь вслед за возвращением особую функцию нет необходимости, так как возвращение уже означает преодоление пространства.[67. С.44]. К тому же в данном произведении возвращение не зафиксировано. Повествование заканчивается возвращением из Храма, но не  обозначено возвращение в волшебный или реальный мир. Открытый финал подразумевает частичную реализацию функции возвращения.

Именно поэтому последующие функции о преследовании героя, о возвращении неузнанным, об узнавании и т.д. не реализуются в произведении, так как повесть завершается после обряда инициации в Храме. 

Таким образом, на основе всего вышесказанного можно сделать вывод, что в анализируемом произведении Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи», несмотря на отсутствие некоторых функций, присутствуют сказочные элементы: в повести реализуется типология героев, отмеченная В.Я. Проппом, и присутствует большинство функций, ими выполняемых, значит, в данном случае жанр фэнтези, действительно,  имеет тесную связь с жанром волшебной сказки.

1.2. Анализ мифологических элементов.

Миф – первичная модель всякой идеологии и синкретическая колыбель не только литературы, искусства, религии, но, в известной мере, философии и даже науки. Познание не является ни единственной, ни главной целью мифа. Главная цель – поддержание гармонии личного, общественного, природного, поддержка и контроль социального и космического порядка [57. С.4-5]. Существует несколько подходов к изучению мифа: историко-культурный (наиболее яркие представители – Е.М. Мелетинский, Дж. Кэмпбелл и др.), психоаналитический (К.Г. Юнг) и другие. В данной работе миф рассматривается в аспекте трудов указанных здесь авторов.

Мифологическое по Е.М. Мелетинскому. Миф создает свой собственный мир, целостный космос, описывает мироздание в целом [57. С.22].

В связи с этим в повести Д.А. Емца необходимо выявить черты мифологического, чтобы понять, каким образом строится фантастический мир в произведении.

Главным героем мифа, по мнению Мелетинского, является человек с «супер-способностями», колдун или волшебник. В анализируемом произведении «Мефодий Буслаев. Маг полуночи» главным героем является страж света Дафна, которая обладает магическими способностями, а также сам Мефодий Буслаев, который тоже имеет сверхъестественные способности. Истинным героем мифа выступает благодетель человечества. Следует оговориться, что истинный герой может выступать как мифический творец мира, так, собственно, и герой, спасающий мир от чудовищ, а также колдун.

Можно говорить о том, что в повести Дафна является  истинным героем, так как она становится тайным агентом ради сохранения баланса сил, так как дар Мефодия и то, что он вынесет из Храма, необходимо мраку, чтобы нарушить этот баланс. Логично предположить, что в случае победы мрака пострадает и человеческий мир, поэтому истинный герой в повести – Дафна.

Интересная особенность заключается в главном герое повести – Мефодии Буслаеве. Несмотря на то, что он является главным героем всей серии книг, все они названы его именем, во всех повестях его судьба в центре внимания, в то же самое время он не является истинным героем мифа. Как было сказано выше – истинный герой не обязательно должен быть благодетель человечества, он может защищать людей от чудовищ, обеспечивать мир и покой людям. Но Мефодий Буслаев абсолютно не думает об окружающих его людях, он, скорее, индивидуалист, который заботится о себе, а не обо всем мире.

Таким образом, рассматривая этих двух героев, можно сказать о том, что в анализируемой повести наблюдается интересная особенность: частичное совпадение главных и истинных героев (Дафна – истинный и главный, Мефодий – только главный).

Помимо категорий истинного и главного героев, Е.М. Мелетинский также выделяет категорию культурного героя: «культурный герой олицетворяет человеческую общину (практически часто отождествляемую со своим племенем), известным образом противостоящую богам и духам, которые символизируют природные силы. Мифические персонажи типа культурных героев часто представительствуют от имени человеческой (этнической) общины перед богами и духами, действуют как посредники (медиаторы) между различными мифическими мирами» [57. С.17]. Под такую характеристику Е.М. Мелетинского подходит Мефодий Буслаев. Он действительно является посредником между мирами – реальным и фантастическим. Сам герой является человеком, он живет в реальном мире, взаимодействует с реальными людьми, и до определенного времени он даже не подозревает, что имеет сверхъестественные способности, которые делают его частью фантастического мира. Отсюда возникает двойственность героя, его принадлежность как к реальному, так и к фантастическому миру. «В греческой мифологии герой трактуется как сын или потомок бога, но не как бог: ряд мифологических мотивов выражает (как и в сказаниях о Гильгамеше) невозможность для героев достигнуть бессмертия» [56. С.19]. Как было сказано, герой является человеком, однако в повести упоминается о том, что он – потомок стража света, а так как стражи света – бессмертные существа, живущие в Эдеме, то вполне логично сделать вывод о божественном происхождении героя.

Е.М. Мелетинский в книге «О литературных архетипах» пишет о том, что основные подвиги героя сводятся к добыванию культурных или природных объектов, т.е. к устройству человеческого мира, к защите космоса от сил хаоса. Однако часто подобные подвиги являются инициацией, в ходе которой он либо приобретает сверхъестественные силы, либо доказывает свою геройскую сущность [56. С.21]. Обряд инициации распространен в героических мифах, а также в волшебной сказке. Об обряде инициации в контексте сказки уже говорилось в разделе 1.

Что касается обряда инициации в контексте мифа, то Е.М. Мелетинский говорит о том, что «инициация включает временную изоляцию от социума, контакты с иными мирами и их демоническими обитателями, мучительные испытания и даже временную смерть с последующим возрождением в новом статусе» [56.С.21]. Если рассмотреть, как Мефодий проходит лабиринт Храма, то становится понятно, что этот акт является именно обрядом инициации. Здесь соблюдены почти все элементы, указанные Е.М. Мелетинским: временная изоляция от социума (в лабиринт вошли только двое героев – Мефодий и Дафна, остальные остались снаружи), контакты с демоническими обитателями других миров (борьба «со своим вторым страшным «я», с той своей частью, которая была абсолютно реальна, поскольку тоже являлась им» [1. С.351]). Таким образом, в произведении присутствует обряд инициации – элемент как сказки, так и мифа, что еще раз подтверждает связь между сказкой и мифом, а также доказывает наличие двух этих начал в повести.

«В героическом мифе испытания нередко выступают в форме «трудных задач», задаваемых испытателями герою, а сами задачи иной раз вуалируют попытку изведения героя» [56. С.22]. Собственно, самой главной «трудной задачей» для героя было прохождение лабиринта Храма Вечного Ристалища, с которой он справился.

«Первобытный миф представляет собой серию "потерь" и "приобретений", связываемых деяниями мифических героев» [55. С.146]. Данный аспект также присутствует в повести. Рассматривая двух главных героев, важно отметить, что они оба и теряют, и приобретают что-либо. Самое яркое и важное «приобретение» – всесилие – является своеобразным центром всей повести, из-за этого «приобретения» затевается поход к лабиринту, оно необходимо не только главному герою, но также за ним охотятся стражи света и мрака. В конце повести главный герой приобретает это всесилие. Относительно потерь и приобретений Дафны можно говорить о потере Эдема как своего родного дома, так как она становится изменницей, а приобретение – это Мефодий Буслаев как её задание.

Мифологическое по К.Г. Юнгу. Анализируя мифологическое начало, необходимо сказать также о работах К.Г. Юнга, в частности «Архетип и символ», в которой он выделяет базовые архетипы мифа. Он пишет: «Архетипические образы всегда сопровождали человека, они являются источником мифологии, религии, искусства» [91. С.15]. По Юнгу процесс становления личности – это его подвиги и странствия.  Главные из этих подвигов – победа над чудовищем и добывание волшебной невесты. Итогом процесса индивидуализации является становление целостной личности [41. С.9]. Здесь следует отметить, что, как было сказано выше, герой проходит обряд инициации, но не становится полноценной личностью, так как это только начало его пути, и обряд инициации не подразумевает становление личности. Это лишь переход человека на новый уровень развития, что, собственно, и показано в тексте повести. Получив всемогущество, Мефодий Буслаев становится полноценной частью волшебного мира, но это никак не связано со становлением его как личности. Учитывая, что цикл состоит из нескольких повестей, логично предположить, что именно в следующих  книгах будет описан именно этот процесс.

Из множества архетипов, выделенных К.Г. Юнгом, мы проанализируем те, которым уделяется особое внимание:                   

Герой. Архетип героя К.Г. Юнг определяет как «<…> универсальный миф о герое всегда относится к человеку-богатырю или богочеловеку, который побеждает зло в виде драконов, змей, монстров, демонов и так далее и который освобождает свой народ от смерти и разрушения» [91. С.73]  В анализируемом произведении это Мефодий Буслаев и Дафна. Они оба имеют божественное происхождение (предок Мефодия – светлый страж). Победа над зло представлена скорее в духовном, а не материальном плане. Достаточно вспомнить, зачем Троил отправил Дафну в резиденцию мрака – чтобы не дать темным силам завладеть даром Мефодия, иначе нарушится баланс сил, и пострадают все миры.

Тень. К архетипу тени, по Юнгу, восходит темное начало в человеке. Здесь все довольно понятно: в обоих героях одновременно есть свет и тьма. Темное начало у Мефодия Буслаева и Дафны проявляется в мелких хулиганствах, в невозможности удержать себя от некоего вредительства другим. Архетип Тени проявляется неосознанно, чтобы выявить ее, необходимы «значительные запасы моральной решимости» [93. С.17]. Этот процесс К.Г. Юнг относит к важной составляющей процесса самопознания. Поэтому мы можем говорить, что герои, у которых проявляется архетип Тени, не акцентируют на его проявлениях особого внимания. Дафна лишь отмечает, что от некоторых ее поступков у нее темнеют перья на крыльях, но дальнейшего развития эти мысли не получают, так как процесс самопознания у нее только начинается (и у Мефодия Буслаева тоже).

Маска (или персона).  Это то, как человек представляет себя в обществе, его публичное лицо. В повести этот архетип проявляется в самом главном герое – он вынужден скрывать свою магическую силу, притворяться, что учится в гимназии, чтобы не вызывать подозрений у родителей и всего окружения, которое принадлежит реальному миру Москвы. Такая же ситуация происходит и со вторым главным героем – Дафной. Являясь светлым стражем, она вынуждена притворяться изменницей, чтобы влиться в резиденцию мрака и выполнить задание, данное Троилом.

Говоря о Троиле, следует упомянуть еще один архетип, выделенный Юнгом, – мудрый старик. Он не является основным архетипом, тем не менее, о нем стоит упомянуть. Он «является бессмертным демоном, освещающим хаотическую темноту жизни лучом смысла. Это просветленный, учитель и мастер» [91. С.124]. В повести он является Генеральным стражем света, и именно он посылает Дафну на задание в резиденцию мрака. 

Пожалуй, самым важным архетипом является Самость [93. С.12]. Однако в данном произведении архетип самости отсутствует, так как он подразумевает под собой гармоничную, целостную личность. Ни один из главных героев повести не обладает вышеперечисленными качествами, так как они находятся только в начале своего пути, своей эволюции.

Однако отсутствие некоторых архетипов вовсе не говорит о том, что они не реализуются в произведении вовсе. Возможно не только отсутствие, но и смешение архетипов. В повести наблюдается как раз такое смешение. В одном главном герое присутствуют одновременно архетип тени, маски, но отсутствует самость. Одновременное присутствие двух архетипов в одном герое говорит о том, что они очень важны, в первую очередь, для характеристики этого героя, таким образом наиболее полно складывается весь портрет героя.

Мифологическое по Дж. Кемпбэллу. Как и предыдущие исследователи, Дж. Кемпбэлл отмечает, что важным элементом мифа является обряд инициации. При этом следует сказать о том, что Дж. Кемпбэлл предлагает расширенную формулу обряда перехода: уединение – инициация – возвращение. «Герой отваживается отправиться из мира повседневности в область удивительного и сверхъестественного: там он встречается с фантастическими силами и одерживает решающую победу: из этого исполненного таинств приключения герой возвращается наделенным способностью нести благо своим соплеменникам» [41. С.23].

Сюжет повести «Мефодий Буслаев. Маг полуночи» развивается именно таким образом. Герой покидает реальный мир, отправляется в волшебный мир, учится у стража мрака, проходит обряд инициации и получает всесилие. Здесь важно отметить один момент. Дж. Кемпбэлл пишет о том, что герой имеет способность нести благо соплеменникам, однако такая формулировка не соотносится буквально с анализируемым произведением. В повести сказано о том, что герой может применить эту способность как во благо, так и во вред, это зависит от того, какой путь он выберет.

Дж. Кемпбэлл выделяет несколько стадий мифологического пути героя. Их наличие или отсутствие в произведении подтвердит или опровергнет присутствие мифологического начала в повести.

Говоря об исходе, Дж. Кемпбэлл намечает несколько стадий завязки сюжета: зов к странствиям, отвержение зова, сверхъестественное покровительство, преодоление первого порога, чрево кита [41. С.26].

Зов к странствиям. На данном этапе автор выделяет такой элемент, как «предвестник». Его появление – «зов к приключению».  Он не является обязательным, но в некоторых мифах присутствует. В повести предвестником является Улита. Именно она призывает героя пойти на встречу со стражем мрака Ареем, рассказывает ему про его магические способности. «Но независимо от того, насколько велик этот зов, на какой стадии или этапе жизни он приходит, этот зов всегда возвещает о начале таинства преображения – обряде или моменте духовного перехода, который, свершившись, равнозначен смерти и рождению. Привычные горизонты жизни стали тесны; старые концепции, идеалы и эмоциональные шаблоны уже не годятся; подошло время переступить порог» [41. С.38].Также отмечается, что на этом этапе  старые занятия и жизнь героя кажутся пустыми. В некотором смысле это играет свою роль в принятии призыва: «Будь, что будет, но оставаться здесь дольше он уже просто не может» [1. С.78].«… Надоевшая до тошноты школа и крошечная комнатка на окраине, в которой Зозо и ее чудаковатый братец увлеченно портили друг другу нервы на поле квартирных баталий. Интересная жизнь в таком антураже представлялась Мефодию сомнительной» [1. С.105].

Отвержение зова. Отвержение зова является противоположным элементом зова к приключениям. И так как в повести присутствует зов к приключениям, то отвержение зова остается нереализованным.

Сверхъестественное покровительство. «Что же касается тех, кто не отверг зов, – первый, с кем им предстоит столкнуться в их героическом путешествии, представляет собой фигуру защитника (чаще всего это древняя старуха или старик), который должен снабдить путешественников амулетами против несокрушимой силы драконов, с которыми непременно пресечется их путь» [41. С.45]. Таким покровителем Мефодия Буслаева оказывается страж мрака Арей, который становится его учителем.

Преодоление первого порога. Преодоление первого порога Дж. Кемпбэлл видит в продвижении героя вперед до тех пор, пока он не придет к «стражу порога», стоящему у входа в царство, где правят некие высшие силы. То есть это что-то, неизвестное герою, неизведанное пространство, которое может быть опасно для героя. Также автор пишет о том, что у обыкновенного человека нет желания «переступать порог», ему комфортно в уже существующем пространстве. Герой же должен преодолеть этот порог. В повести таки порогом является поступление Мефодия Буслаева на службу мраку, тот момент, когда он соглашается быть учеником Арея.

Во чреве кита. Чрево кита – это некая область возрождения. Это «канцелярия мрака» в повести. Там герой учится, становится новой версией себя, познает свои силы, «перерождается».

Далее следует обряд инициации и возвращение героя. Подробно об инициации было сказано выше. Элемент возвращения здесь так же снимается – финал повести остается открытым, так как это первая книга из цикла.

Подводя итог всему сказанному в главе 1, можно сделать вывод, что в произведении Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи» фантастическое включает в себя как сказочные, так и мифологические элементы, что доказывает происхождение жанра фэнтези из сказки и мифа.   Отсюда – особое построение мира в повести «Мефодий Буслаев. Маг полуночи», которое будет рассматриваться далее во второй главе исследования.

2.        ПРИНЦИПЫ МИРОМОДЕЛИРОВАНИЯ В повести Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи».

В данной главе мы рассмотрим, как создается  авторский волшебный мир в повести, проанализируем систему персонажей и попробуем объяснить, как массовый характер литературы, в частности жанра фэнтези, обуславливает авторское мировидение.

Первая повесть о Мефодии Буслаеве вышла в 2004 г., однако этот цикл перекликается с другой серией его книг о Тане Гроттер. «Мефодий Буслаев» является формальным продолжением «Тани Гроттер», хотя сюжеты серий практически не связаны друг с другом. Однако это важно для контекста данной работы. Перекличка двух серий книг может помочь наиболее полно проанализировать устройство волшебного мира в повести, так как, фактически, в обеих сериях присутствует один и тот же фантастический мир.

Говоря о фантастическом в повести Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи», следует сказать о миромоделировании, о способах создания волшебного мира в произведении. В главе 1 было доказано, что в основе фантастического в повести лежит миф и сказка, именно поэтому волшебный мир строится по аналогичной модели. «Миф создает некую новую фантастическую «высшую реальность. Моделирование оказывается специфической функцией мифа» [58. С.171]. В данной главе будет проанализировано, каким образом строится авторский мир в произведении. Сначала будет проанализировано пространство и общая система персонажей, затем – особая типология главного героя.

2.1. Пространство повести и система персонажей. Фантастический мир в литературе создается по особым законам и принцапам. По мнению Е.М. Неелова, «закрытость — это и причина, и результат определенных особенностей внутреннего строения фантастического мира. Впервые эти особенности четко проявились в художественном мире фольклорной волшебной сказки (и позднее сохранились в жанрово обусловленных формах литературной фантастики). Это, во-первых, наличие оппозиции «свой/чужой», что приводит к появлению в едином сказочном пространстве двух зон — «своей» (человеческой) и «чужой» (как правило, нечеловеческой)» [62]. В свою очередь, это приводит к появлению двух пространств, которые разделены четкой границей (об этом будет сказано позже).

В данном произведении важнейшим является именно образ целостного фантастического мира. Отсюда – «мир есть герой, а герой есть мир». [90].Оппозиция «свой» – «чужой» в отношении пространства четко прослеживается в произведении. Фантастический мир отделен от реального – люди не могут видеть его, проникнуть в него. Так ярким примером является дом №13 на Большой Дмитровке, где расположилась резиденция мрака. Обыкновенные люди видят лишь дом, который обтянут ремонтной строительной сеткой. Магические персонажи, которые принадлежат фантастическому миру, видят его совсем по-другому. «И сразу же, почти без перехода, Мефодий провалился в совсем другой мир. <…>. Приемная была обставлена с упаднической роскошью. Журчал фонтан» [1. С.168]. Однако, следует заметить, что персонажи фантастического мира могут преодолевать эту границу и проникать в реальный мир, что говорит о том, что разграничение двух миров не подразумевает невозможность их взаимодействия.

Жанр фэнтези подразумевает изначальную установку на правдоподобие, которая дает человеку возможность уйти в другой мир, искать там «отдушину» в современной ему реальности. Однако между реальным человеческим и волшебным миром существует граница – это те магические силы, которые действуют в фантастическом мире.

В анализируемой повести четко выделяются два мира – реальный и фантастический. Реальный мир представлен в виде Москвы, где существуют и действуют родители главного героя, его одноклассники. Но особый интерес представляет именно волшебный мир. Ему принадлежит Арей, Дафна, и частично сам герой – Мефодий Буслаев. Также в фантастическом мире возникает множество вымышленных персонажей, таких, как комиссионеры, суккубы, стражи света и мрака, Смерть. Помимо основного сюжета о Мефодии Буслаеве, в повествование вводится также и мир магов, о котором упоминается в самом начале повести перед основным повествованием. Этот мир представлен островом Буяном, на котором находится школа волшебников Тибидохс. Из данного фрагмента становится понятно, что у магов так же, как и у стражей, есть деление на «темных» и «белых». Маги тоже относятся к фантастическому миру, но они не вмешиваются в дела света и мрака, а как бы наблюдают издали и не принимают участия в развитии сюжета повести. (Поэтому в данной работе не будет подробно рассматриваться мир магов.)

Фантастический мир повести «Мефодий Буслаев» имеет достаточно сложную структуру. Г.М. Матвеев говорит  о том, что для мифологической картины мира важны бинарные противоположные понятия [51. С.209]. В рамках фантастического мира в повествование вводятся такие локации, как Эдем и Тартар,– для «светлых» и «темных» соответственно. В таком случае пространство, в котором действуют герои, где существует резиденция мрака, следует обозначать как отдельную локацию в фантастическом мире. Так фантастический мир повести включает в себя три локации. Эдем и Тартар являются верхом и низом пространства резиденции мрака и реального мира. Учитывая, что пространство Эдема и Тартара соотносится и с реальным миром, можно говорить о том, что локация резиденции является отражением, аналогом реального человеческого мира. Все локации мира Мефодия Буслаева существуют рядом и даже оказывают друг на друга влияние.

Показать устройство мира повести удобнее, введя схему: см. Приложение. Схема 1.

Следует подчеркнуть, что в этой повести автор вводит дополнительное пространство – Срединные земли, в которых находится Храм Вечного Ристалища и его лабиринт. «Срединные земли, где-то между Эдемом и Аидом! Глупый лопухоид, вздумавший найти их на глобусе, только испортил бы зрение, а между тем Срединные земли гораздо реальнее, чем все их континенты. Вообразите огромную равнину – белый от солнца песок, сероватые островки почвы с дюжиной чахлых деревьев и камни, которые торчат из земли под немыслимыми углами. Камни стоят тесно, точно образуя коридор. Идёшь между камнями, как по спирали, - полётной магии там нет, - и внезапно взгляд натыкается на колонны. И ты понимаешь, что перед тобой нечто более древнее, чем магия, древнее и мудрее, чем даже свет и тьма. Нечто такое, над чем никто из ныне живущих не имеет власти» [1. С.17]. Это пространство необходимо для прохождения обряда инициации героем. В последующих книгах серии «Мефодий Буслаев» Срединные земли уже не упоминаются.

Выше было сказано про двойственность волшебного мира, так как двойственны персонажи этого мира. Эта двойственность проявляется в наличии двух противоположных пространств – Эдема и Тартара, которые существуют одновременно в рамках одного волшебного мира. Также дуальность проявляется и в наличии в тексте повести оппозиции «фантастика – реальность». Но опять же они существуют параллельно в пространстве повести. На данном этапе анализа системы персонажей и пространств логично говорить об авторской концепции мира и человека в нем. Как видно из анализа, автор говорит о том, что и мир и человек неоднозначны: нельзя с уверенностью отнести человека к рангу «плохих» или «хороших», «добрых» или «злых», так же как и нельзя говорить о том, что мир существует в каком-то одном аспекте. Мир представляет собой взаимодействие добра и зла, он не смог бы существовать без этих категорий, сам по себе.

Помимо этого, на схеме видно, что реальный мир оказывается вовлеченным в волшебный и подвергается его воздействию.

Проникновение фантастического в реальность может происходить, по мнению Р. Лахманн, через сон: «…иной мир — чуждый действительности и причиняющий продолжительные беспокойства реалистически представленному миру — возникает в повествовании о сновидении» [42. С. 210]. В анализируемой повести также представлен сон Мефодия, который он видит каждый месяц. В этом сне он стоит перед саркофагом, в котором есть нечто, но герой просыпается до того, как узнает, что это такое. «В этом сне он стоял перед глухо закрытым свинцовым саркофагом с оттиснутыми на нем древними знаками и смотрел на него. Мефодий не знал, что там внутри, но ощущал, что нечто страшное, нечто такое, на что нельзя смотреть, и что ни в коем случае не должно вырваться» [1.С. 43]. Данный сон является ярким примером проникновения фантастического в реальность, так как Мефодий на тот момент ничего не знал о своем даре, о магических силах и т.п. Он был обычным человеком, но этот сон тревожил его, он был неким предзнаменованием того, что произойдет в будущем с героем.

Фантастический мир может также проникать в реальный с помощью предметов. Так, в повести говорится о плоде, похожем на чернослив, который является «харизмой с харизматического дерева» [1. С.67]. Очевидно, что это предмет магического мира, который Улита приносит в реальный мир. Затем этот плод съедает одноклассник Мефодия. Данная ситуация – яркий пример того, как фантастика выходит за границы своего мира и пространства и оказывается в мире людей. Подобная ситуация в повествовании происходит и с Дафной. Она проникает в мир людей с помощью артефакта, который она проносит в человеческий мир. 

Как было уже сказано выше, в повести представлены два полюса – добра и зла. Эти два полюса борются за реальный, человеческий мир. Реальный мир представляет для них интерес, поскольку для стражей мрака он – единственный способ, чтобы выжить. Светлые стражи борются с темными за души людей, которые в тексте представлены как эйдосы. «Эйдос, за которым охотятся стражи мрака, - это ядро, суть одухотворитель материи, билет в вечность, ключ к бессмертию, душа. ˂…>Лопухоид, потерявший жизнь и тело, но сохранивший эйдос, не теряет ничего. Но человек, утративший эйдос, теряет всё, даже если его тело, разум и жизнь вне опасности. ˂…> большинство учёных, к которым относится и ваш покорный слуга, сходится во мнении, что эйдос есть у каждого, вне зависимости от того, осознаёт он это или нет. Эйдос похож на маленькую голубоватую искру или песчинку. Эта искра имеет огромную, ни с чем не сравнимую силу, именно она приобщает нас к вечности и не оставляет после смерти в гниющей плоти. Эйдос – вечная частица бытия» [1. С.11]. Темные стражи используют силу эйдосов в своих целях. Важно рассмотреть иерархию героев, место каждого из них в волшебном мире. Проанализировав повесть, можно выделить определенную иерархию волшебных героев. Для начала следует отметить, что значительным является разделение всех персонажей на «светлых» и «темных».

Система персонажей. Традиционно героев делят на главных, второстепенных и эпизодических. Систему персонажей следует рассматривать с двух точек зрения: как систему взаимоотношений персонажей, их соотношения друг с другом, и как воплощение принципов композиционного сопряжения содержательных элементов.

Говоря об иерархии «темных» героев, следует начать с самого низа. Это эпизодические персонажи, которые появляются время от времени в ходе действия. Там находятся низшие духи мрака – суккубы и комиссионеры. «Вначале прибудут суккубы. Это такие слащавые шустрики, их ни с кем не спутаешь. Они отвечают за любовные сны и всякие видения, в которых происходит перекачка магической и психической энергии»[1. С.171]. «Ну, комиссионеры – это совсем сброд. Типа шакалов или гиен, но в человеческом обличье. Не совсем духи, но и не люди. Так, мелкота, серединка на половинку, посреднички заплечных дел»[1. С.172]. 

Далее – второстепенные персонажи, которые, однако, играют важную роль в тексте. Улита – ведьма, секретарша Арея. Ее работа заключается в приеме отчетов комиссионеров об эйдосах, заложенных людьми. В ходе повествования становится известно, что Улита стала «темной» не по своей воле. Ее нельзя даже назвать полноценным стражем, так как в тексте она значится как ведьма. В книге упоминается о том, что она была проклята еще в младенчестве и лишилась эйдоса, но его еще можно вернуть, однако больше в первой части информации по этому поводу нет.

Далее – сами стражи мрака.

Арей – мечник мрака. Начальник русского отдела мрака, учитель главного героя. В разговоре с Ареем Лигул упоминает, что Арей был арестован из-за любви к смертной женщине: «<…> когда-то ты влюбился в смертную, нарушив наши законы, имел от нее дочь и, спасая эту смешную идиллию, наделал массу глупостей… Так много, что оказался на маяке»[1. С. 89]. Далее Лигул говорит о том, что Арей не служит мраку всей душой, он слишком ценит свободу и не уважает мрак должным образом.

Лигул. В первой книге Лигул появляется всего несколько раз, однако становится понятно, что он занимает один из самых высоких рангов в иерархии темных стражей. Он – глава в канцелярии мрака, что ставит его на первое место в данной системе.

Главными «светлыми» героями в повести являются Дафна и Троил.«Иерархия стражей света была устроена очень просто. Чем больше были заслуги, тем меньше становился номер. Так, Дафна значилась в списке 13066-й, а Генеральный страж Троил был в списке стражей первым»[1. С. 134].

Это основные «темные» и «светлые» герои, представленные в первой книге. Из анализа видно, что в Арее и Улите есть светлое начало: один может любить, другая – жертва черной магии, которая еще имеет шанс вернуть свой эйдос. Дафна – светлый страж, но автор указывает на ее тягу к мелким вредительствам, что относится к сфере мрака и не должно быть свойственно ей. Отсюда следует предположить, что в повести нельзя однозначно отнести того или иного персонажа к какому-либо полюсу. Все значимые герои повести во главе с Мефодием дуальны, у каждого есть светлое и темное начало.

Здесь были приведены персонажи фантастического мира, но кроме них, необходимо сказать еще и о персонажах реального мира. К нему относятся такие персонажи, как мать Мефодия – Зозо, дядя Эдуард, подруга Ирка. Можно предположить, что введение обыкновенных героев, не обладающих никакими магическими силами, потребовалось для того, чтобы в полной мере раскрыть главного героя – его принадлежность к реальному миру, его связь с ним. На это же указывает то, что важные герою люди, такие, как мать, дядя, подруга относятся именно к человеческому миру и не имеют ничего общего с волшебным.

Анализ системы персонажей необходим для понимания самого миромоделирования в произведении, так как герои произведения являются центром произведения, и именно на них строится весь мир.

Миф представляет собой антропологическое моделирование мира. М. Элиаде говорит, что «знать мифы – значит приблизиться к тайне происхождения всех вещей» [88. С.23]. «Миф сообщает ему исходные “сюжеты”, утверждающие человека экзистенциально, а все, что имеет отношение к его существованию и способу пребывания в этом мире, касается его самым непосредственным образом» [88. С.22]. Таким образом, в центре фантастического мира лежит ориентация на человека.

Этот аспект ярко реализуется в повести – в центре событий находится человек, который пытается понять, кто он, как управлять своим даром, какой путь выбрать, и т.д. Собственно говоря, главный герой – причина событий, разворачивающихся в произведении. Миф в своей сущности антропоцентричен [51. С.210]. Однако следует учитывать тот факт, что фэнтези включает в себя еще и элемент сказки, поэтому можно говорить о том, что в жанре фэнтези возможны различные варианты построения мира – как антропоцентричные, так и неантропоцентричные.

Модели мира фэнтези рассматривала М.Ю. Кузьмина. Она выделила некоторые характеристики фантастического мира, с помощью которых происходит установка автора на реальность:

1.     Способность времени в фэнтези удваиваться. Мифическое и эмпирическое время.

2.     Пространственная организация волшебного мира фэнтези основана на мифе. Мир фэнтези – это замкнутый, целостный мир. В нем происходит совмещение вертикальной модели и горизонтальной. К вертикальной модели относится верх, низ и пространство между ними; к горизонтальной – четыре стороны света и центр как периферия.

3.     Более сложная модель наблюдается в фэнтези, где сверхъестественное переносится в современную реальность. Здесь в основе явно лежит вертикальная модель построения мира.

4.     Из вертикальной модели формируются и персонажи: маги, волшебники, простые люди, темные духи и т.д. Таким образом, наверху концентрируются светлые силы, внизу – темные, а в центре – главный персонаж.  Цит. по: [96].

Именно вертикальная модель мира наиболее характерна для повести «Мефодий Буслаев. Маг полуночи». Именно такие персонажи, как маги, духи, люди и т.д. характерны для повести. Говоря о времени в повести, следует обратить внимание на то, что, действительно, в тексте присутствует два времени: одно является эмпирическим, т.е. реальным, протекающим в реальном мире и в пространстве резиденции мрака. Но также есть мифическое время, так называемое «пра-время», начальное время. Оно характерно для Эдема и Тартара как для пространств, существующих задолго до появления мира. Время течет по-разному в разных мирах. Например, светлому стражу Дафне уже несколько тысяч лет, но выглядит она на тринадцать человеческих лет и является ровесницей Мефодия, который живет в реальном мире, в Москве.

2.2. Образ главного героя как основа миромоделированияпроизведения.

М.Ю. Кузьмина говорит о том, что типология героя может быть основой классификации жанра: 1. Герой – одиночка (героическое фэнтези). 2. Герой-плут (приключенческо-юмористическое фентези). 3. Средний человек (эпическое фентези). 4. Герой-подросток (детское фэнтези) [96].

В анализируемом произведении в качестве главного героя представлен мальчик-подросток, поэтому, в соответствии с классификацией М.Ю. Кузьминой, эта повесть относится к жанру детского фэнтези.

Если обратиться ко всему творчеству Д.А. Емца, то становится ясно, что автор этого произведения является по преимуществу детско-подростковым писателем, что обуславливает массовый характер данной литературы (об этом будет сказано в дальнейшем). Г.М. Матвеев говорит о том, что «Средняя точка, в которой пересекаются вертикальные и горизонтальные оси, соединяющие бинарные противопоставляемые объекты, является при этом той точкой, вокруг которой организуется вся структура модели мира, т.е. центром Вселенной, «пупом земли». Мифоэпическая модель мира является антропоцентричной» [51. С.210]. Также, по мнению Ренате Лахманн в основе произведения лежит тип героя, миф или авторский миф.

Ориентируясь на ее предположение, можно определить, что в анализируемой повести в основе лежит именно тип героя. Следует уточнить, что в повести представлен культурный герой мифа – исследователь или создатель, часто божественного происхождения или обожествленный впоследствии. Здесь необходимо учитывать феномен современной массовой культуры, в контексте которой мифологема замещается реальным лицом культуры. В произведениях массовой культуры своего рода культурными героями становятся и вымышленные персонажи, обретая собственные атрибуты и мифологию.

Главным героем произведения является на первый взгляд обычный мальчик – Мефодий Буслаев. Однако, как выясняется впоследствии, он случайно получил невероятные магические способности, благодаря дате своего рождения, когда происходило солнечное затмение. Это позволило ему обрести силы Двуликого Кводнона. И Мефодий  внезапно узнает, что ему предначертано стать повелителем мрака.  Сам герой до определенного времени не знает о своем предназначении, о даре. Он лишь отмечает про себя некоторые странные вещи, которые происходят вокруг него, но не акцентирует на этом внимание. «Овчарка добежала до Мефодия, сбила его с ног, а затем вдруг сама с какой-то нелепой комичностью опрокинулась на бок да так и осталась лежать…»[1. С. 28]. Когда приходит время, ведьма Улита приглашает его в резиденцию мрака на обучение у мечника Арея, и Мефодий узнает, что именно он может использовать силы, которые хранятся в Храме Вечного Ристалища. Таким образом, можно говорить о том, что в данном произведении именно мир формирует под себя героя: случайное стечение обстоятельств дает главному герою волшебный дар, который позволит ему стать повелителем мрака. Об этом говорится еще в самом начале:«Я убежден, что дар будет именно у него. Слишком много совпадений. Расположение звезд, место и время рождения, затмение, и, главное, кровь. В роду у мальчишки было немало волшебников» [1. С.8].К тому же в повести есть отсылка к сверхъестественному происхождению Мефодия: его далекий предок был светлым стражем, что в некотором роде обуславливает выбор именно такого главного героя.

 С этого момента начинается борьба между светом и мраком за главного героя. От того, какую сторону он выберет, зависит будущее всего мира, ведь мрак хочет направить его силы в своих интересах. «В схватке со стражами света Мефодий может стать незаменимым бойцом. Он будет выкашивать их десятками, даже златокрылых» [1. С.87]. «Он должен стать ужасом мрака, кошмаром мрака, возмездием мрака – чем угодно» [1. С.88]. Свет же планирует не допустить, чтобы силы Мефодия достались мраку, так как в противном случае стражи мрака смогут нарушить баланс сил.«Тысячи эйдосов, которые ныне защищает свет, будут похищены мраком. От того, сумеет ли Мефодий Буслаев совладать с тьмой, что изначально заложена в нем, зависит все»[1. С.19]. Но сам Мефодий, как уже упоминалось, еще ничего не знает о себе, о своих способностях, поэтому он не может определиться. Анализируя данного персонажа, становится понятно, что он находится в «подвешенном» состоянии – между светом и мраком. «В нем, как и в тебе, есть свет, и есть мрак, и неясно пока, какое начало возьмет вверх»[1. С.149].

О пограничном положении героя в мире говорит также семантика его имени. Самым известным носителем данного имени является Мефодий Моравский –  святой равноапостольный, византийский миссионер, архиепископ Моравии. Вместе с младшим братом Кириллом он является создателем славянской азбуки. Сам автор в интервью говорил: «Этот герой появился на стыке двух традиций: с одной стороны Мефодий как просветитель (отсылка к Кириллу и Мефодию — создателям старославянской азбуки, — прим. редакции), с другой — Василий Буслаев, который известен как самый авантюрный богатырь, самый загадочный из всех. Мефодий Буслаев проходит долгий путь от служения темным силам к служению добру» [85]. Вполне закономерно, что главный герой носит имя именно с таким значением. Так как анализу подвергается первая книга, в которой герой только начинает свой путь в волшебном мире, он еще ничего не знает и ищет себя, свою сущность.

Фамилия героя «Буслаев» также имеет свою семантику. Она была образована в качестве отчества от личного именования предка Буслай. В. Даль в своём толковом словаре обозначает «буслай» как: «разгульный мот, гуляка, разбитной малый» [21. С.117]. В то же время, существует противоположное мнение по поводу семантики этой фамилии. В этимологическом словаре М. Фасмера, наряду с определением В. Даля,  говорится еще о том, что «Буслаев» произошло от славянского имени Богуслав, что означает «тот, кто славит Бога» [80. С.251]. Таким образом, ясно, что фамилия героя несет в себе два в некоторой мере противоположных значения. Кроме того, стоит отметить, что фамилия явно отсылает читателя к российскому лингвисту, фольклористу, историку литературы и искусства, главе русской мифологической школы – Федору Ивановичу Буслаеву.

Все вышесказанное подтверждает пограничное положение главного героя. Он разыскивает свой путь (судя по имени) и не имеет четкой соотнесенности ни с темной, ни со светлой стороной (судя по фамилии).

Все представленные герои относятся к разным фантастическим пространствам, но активно взаимодействуют друг с другом и с реальным миром в том числе. Это проявляется в борьбе за эйдосы, низшие духи мрака разворачивают свою основную деятельность в пределах именно человеческого мира и во взаимодействии с людьми. Кроме того, героев повести можно классифицировать подобным образом довольно условно. По отношению к героям можно применить ту же оппозицию «свой» – «чужой», о которой было сказано выше. Например, сам главный герой – одновременно и обыкновенный человек, но в то же время человек, обладающий сверхъестественным даром. Таких персонажей в произведении немало. Такой дуализм персонажей обуславливает взаимосвязь таких, казалось бы, противоположных вещей и их взаимодействие. Также в первую очередь сам главный герой является примером того, как, несмотря на четкую границу и закрытость фантастического мира от мира людей, эти два совершенно разных пространства взаимодействуют друг с другом. Мефодий Буслаев – человек, это, с одной стороны, указывает на его принадлежность к человеческому миру. Но в то же время он обладает магическим даром, что относит его к миру магии. Сам он на протяжении всего повествования существует в обоих пространствах: учится – в резиденции мрака, живет – в человеческом мире. Но тем не менее связь между разными мирами важна для понимания концепции автора. Он моделирует собственный мир повести, изображая его как сложную систему взаимодействующих между собой противоположных элементов. Оппозиция «реальный мир – мир фантастический» и их взаимопроникновение раскрывают в полной мере самого главного героя. Он – мальчик из человеческого мира, но обладает магическими силами, таким образом герой находится в подвешенном состоянии между двумя мирами, что говорит о важности сосуществования этих миров. Эта важность заключается в формировании личности, присвоению ей культурных ценностей, формировании представлений личности о добре, зле и других важных категориях.

Следует специально сосредоточиться на вопросе о том, что анализируемая повесть относится к детско-подростковой литературе, что обуславливает массовый характер этого произведения.  Фэнтези – жанр, где источниками фабулы являются мифологические сюжеты, предания, легенды. Г.Л. Тульчинский в статье «Массовая литература в современном обществе: эволюция жанров – к персонологичному фэнтези» говорит о том, что «Нарративной основой фэнтези неизменно является борьба Добра и Зла в фантазийно-магическом антураже» [72. С.53]. И на этой основе он выводит «сказочный набор» системы персонажей: герой, маги, колдуны, драконы, магические предметы и т.д. [72. С.53]. Также необходимо брать во внимание современную культурную ситуацию как контекст, в котором появляется и развивается жанр фэнтези. «Эта ситуация предполагает как потребность в новых ценностях, так и возможность их формулирования, возрастание значимости и авторской позиции и ее возможных интерпретаций» [66. С.53 ]. Говоря о массовой литературе, следует отметить ее ориентацию на определенные возрастные, социальные группы, в соответствии с которыми она дает ответы на вопросы, которые интересуют читателей. К тому же она ориентирована на получение удовольствия. Подросток, читающий произведение, находится на пути социализации, переживает кризисный период, поэтому от литературы он ждет «внятного объяснения доступными ему символическими средствами того, как осуществляется социализация». [72.С.97]. «Также на границе детства/взрослости подросток, как предполагается, нуждается в текстах, фиксирующих базовые ценности, многократно их повторяющих и транслирующих» [72.С.98]. Именно поэтому те ценности, которые литература доносит до человека в этом возрасте, должны быть максимально хорошо усвоены, поэтому «подростковая книга обязательно является скрыто нравоучительной или образовательной» [72. С.99]. Популярная писательница Урсула ле Гуин определяет фэнтези как «язык для изложения истории духовного путешествия, и внутренней борьбы между добром и злом» [66. С.46]. Она связывает существование добра и зла с подсознательными процессами и считает жанр фэнтези возможностью показать ребенку борьбу этих сил без приукрашиваний.

Мир в фэнтези подвергается влиянию автора, его позиции. В связи  с этим он может быть постхристианским, нести архаичные мотивы или исключать религиозное мировидение вообще. О.В. Павлухина в работе «Литература фэнтези в контексте современной культуры: предпосылки, особенности жанра, читательская аудитория» отмечает, что отношение церкви к литературе фэнтези бывает разным, но в большинстве своем это отношение отрицательное. Но в то же время она говорит, что жанр фэнтези может быть формой проповеди вечных, в том числе христианских, ценностей. Но присутствие в фэнтези магии, апелляция к развлекательному жанру подвергается критике со стороны представителей христианства.[66. С.57]. Здесь следует отметить очень важный момент, необходимый для понимания концепции мира самого автора. Д.А. Емец является верующим христианином, о чем он не раз упоминал в своих интервью: «Есть два ответвления фэнтези. Одно из них — мистическое, когда человек к чуду относится как к некому мистическому опыту. Мне не нравятся такие литературные подходы. В моих книгах магия носит сугубо игровой характер, юмористический. После их прочтения никто с магией не будет экспериментировать. У меня скорее христианское фэнтези. Мыслящее. Юмористически-философское. В аннотациях пишут: «Хулиганское фэнтези». Но это выдуманный жанр, рекламный, скорее. Чем больше книг я пишу, тем больше меня волнуют какие-то действительно важные проблемы˂…> В моих книгах нет прямых религиозных мотивов. ˂…>. Мои герои молитв не читают, в храм не ходят. Если и есть какие-то христианские мысли, они либо в эпиграфах, либо где-то затеряны в тексте. Я ни в коем случае не занимаюсь религиозной пропагандой. И то, что я христианин — это мой личный выбор» [85]. Поэтому литература жанра фэнтези несет в себе черты религиозного дискурса. Этот жанр ставит перед собой проблемы и вопросы, которые принадлежат религиозной сфере: «Литература фэнтези, с одной стороны, проповедует стремление к целомудрию, необходимое герою для достижения конечной цели, с другой – акцентирует возможность выбора и экзистенциальную вариативность»[66. С.51].

Данный аспект важен для понимания авторской позиции, недаром Д.А. Емец выбирает именно жанр подросткового фэнтези. Выбрав в качестве главного героя мальчика-подростка, автор ориентируется на определенную аудиторию, которая будет вбирать человеческие ценности вместе с героем. Соотнося себя с главным героем, читатель понимает, какие поступки являются хорошими, какие плохими, как нужно поступать в той или иной ситуации. Именно поэтому в повести важен образ Мефодия Буслаева. Специфика этого героя обусловлена характером массовой литературы и теми ценностями автора, которые он хочет привить человеку, читающему его произведение. Именно для реализации этой задачи Д.А. Емец и создает определенный мир, который, в свою очередь, связан с моделированием особого героя.

Говоря о ценностях, которые Д.А. Емец вводит в свое произведение, следует отметить, что в первой книге нет явных религиозных мотивов, однако такие ценности, как дружба, любовь, сострадание, являются пусть неявными, но значимыми мотивами произведения.

Сострадание проявляет темный страж Арей к своей секретарше Улите, когда спасает ее смерти. Эта ситуация не оформляется в отдельную сюжетную линию, но мы узнаем об этом косвенно из слов Лигула: «Надо было прикончить девчонку, но тут появился ты. Зачем, с какой радости? Даже дал ей какую-то часть своих способностей. ˂…>. Спас эту девчонку-лопухоида, которую запутавшаяся мать обрекла на гибель»[1. С.89].

Дружба является в повести важнейшей категорией. Именно благодаря своему другу Дафне Мефодий смог пройти лабиринт Храма Вечного Ристалища. Категория любви также реализуется через Дафну и Мефодия. Чтобы спасти его, она набросила на него свои крылья: «Страж света, который наденет шнурок со своими крыльями на шею смертного, полюбит этого человека и будет любить его вечно»[1. С.352].

В этой главе был произведен анализ миромоделирования в повести Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи». В ходе исследования был проанализирован главный герой, система персонажей, рассмотрен волшебный мир в его формах проявления и связях с человеческим миром, а также связь мировоззрения автора с массовым характером литературы фэнтези.

В связи с этим были сделаны следующие выводы: главный герой произведения и основные персонажи – дуальны, что подразумевает дуальность мира. Все это направлено на раскрытие авторской мысли о двойственности мира и человека в нем, об относительности героев и миров, о невозможности однозначно интерпретировать характеры героев. Также было выявлено, что в основе миромоделирования лежит герой – мир создает такого героя, который ему необходим.

Также произведение было рассмотрено в аспекте его принадлежности к массовой литературе. Это позволило сделать вывод относительно места главного героя как в конкретном произведении, так и в творчестве автора в целом. Герой является олицетворением читателя-подростка, которому предстоит найти свой жизненный путь и необходимо осознать моральные ценности. Также здесь была выявлена связь между фэнтези и религией – христианские ценности, которые заложены в произведении, должны быть усвоены читателем.

Заключение.

В ходе анализа было показано, что в произведениях жанра фэнтези присутствуют элементы мифа и сказки, и даже отсутствие некоторых элементов не отменяет наличие в произведении синтеза сказки и мифа.

Так, миромоделирование в повести Д.А. Емца «Мефодий Буслаев. Маг полуночи»осуществляется на основе мифов и сказок, а архетипы, мифологемы и образы являются средством его выражения.

В центре этого мира находится герой, который служит основой миромоделирования, так как миф, лежащий в основе фантастического мира, является антропоцентричным. Пространство, представленное в повести, также имеет антропоцентрическую установку: раскрытие сущности главного персонажа происходит в рамках двух пространств, что является необходимым условием для реализации авторской мысли; дуальность мира и персонажей в нем является необходимым условием существования всей вселенной, представленной в повести.

Основное внимание уделено главному герою – процессу его становления как личности, его жизненному выбору. (Хотя в рамках данной повести нельзя говорить о полном ответе на этот вопрос, так как герой только прошел обряд инициации, это произведение – только начало серии из книг.)

Читательская аудитория здесь – подростки, которые «нуждаются в текстах, фиксирующих базовые ценности» [72. С.98], что определило принадлежность произведения к массовой литературе.

В свою очередь, авторское мировоззрение обусловлено принадлежностью писателя к христианству, что формирует те базовые ценности, которые необходимо усвоить читателю (любовь, сострадание, дружба и т.д.), именно на усвоение этих категорий направлена основная мысль автора повести.

Список литературы.

1.     Емец Д.А. Мефодий Буслаев: маг полуночи: повесть / Дмитрий Емец. – М. : Эксмо, 2010 – 368 с.

2.     Абашева М.П. Криницына О.П. Славянские фэнтези к проблеме генезиса. Вестник Челябинского государственного педагогического университета. – 2010. - №5. – С. 202-207.

3.     Алексеев С. Батшев. М. Фэнтези – развитие жанра в России [Текст] / С. Алексеев, М. Батшев // Книжное дело. – 1997. – №1. – С.83-87.

4.     Анисимова О. Обращение к мифу в современной литературе. – 2003, – 127-131.

5.     Армстронг К. Краткая история мифа, пер. с англ. А. Блейз. — М.: Открытый Мир, 2005. — 160 с.

6.     Барашкова А.В. роль мифологических мотивов в произведениях славянской фентези. Вестник Костромского государственного университета.–2009, С– 22-26.

7.     Барт Р. Мифологии / пер. с фр., вступ. ст. и коммент. С. Зенкина. – М., 2008.

8.      Батурин Д.А. Неомифологическая сущность фэнтези. Вестник культуры и искусств. – 2013. – С. 123-126.

9.     Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство,– 1979. –С. 421.

10.  Безруков А.Н. Миромоделирование и декодирование реальности в прозе постмодернизма. Бирск. Вестник Димитровградского инженерно-технологического института, –2016.– С. 96-104.

11.  Белогубова Е.В. Мифологическая онтология современной волшебной сказки.  Известия Волгоградского государственного педагогического университета,– 2011, – С. 22-25.

12.  Бену А. Символизм сказок и мифов народов мира. Человек – это миф, сказка – это ты. М.: Алгоритм, 2011. 464 с.

13.  Большакова А.Ю. Теория архетипа на рубеже XX — XXI вв. // Вопросы филологии. 2003. № 1. C. 37 – 47.

14.  Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: Гослитиздат, – 1959.– 656 с.

15.  Винтерле И.Д. Миф как основа литературы фэнтези. Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2012, №1(2), с. 37-39.

16.  Гайдук Т. В. Жанр фэнтези и его связи с мифологией/Наука среди нас. – 1 (1). – 2017. [Электронный ресурс]: http://nauka-sn.ru/filestore/Жанр%20фэнтези%20и%20его%20связи%20с%20мифологией.pdf. (Дата обращения 07. 04. 2019).

17.  Гончаров В. Конан на переломе эпох: русская фэнтези - традиции и перспективы / В. Гончаров // Уральский следопыт, 1997. - №7. - С. 55-59.

18.  Грекова Е. В. Фэнтези и сказка: проблема границы/Е. В. Грекова//Детская литература и воспитание: сборник. – Тверь. – 2008. – 55-57 с.

19.  Гудков Л.Д. Массовая литература как проблема. Для кого?/Журнальный зал: НЛО. – 1997. – №2.

20.  Гусарова А.Д. Жанр фэнтези в русской литературе 90-х гг. XX века: проблемы поэтики/Автореферат на соискание ученой степени. – Петрозаводск. – 2009.

21.  Даль. В. Толковый словарь живаго великорускаго языка. Т.1. Издание книгопродавца-типографа М.О. Вольфа. – 1880.

22.  Дворак Е.Ю. Русское детское фэнтези: жанровая специфика и особенности мифопоэтики/Автореферат диссертации на соискание ученой степени. – Москва. – 2015.

23.  Демидова Е.О. Фэнтези как жанрово-тематический канон массовой литературы в России/Yearbook of eastern studies. – 2016. - №6. – 189-203 с.

24.  Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. — М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1990. — 247 с.

25.  Дьяконова Е.С. Конструирование единого пространства художественного аномального мира в произведениях жанра фэнтези/Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. – 2008. – №1. – 10 – 16 с.

26.  Евсюков В.В. Мифы о мироздании: вселенная в религ.-миф. представлениях. М.: Политиздат, –1986,– С.110.

27.  Завгородная Н.И. Война и миф: принципы миромоделирование в текстах о войне. Вестник Алтайского государственного педагогического университета, – 2016, – С. 82-87

28.  Ибатуллина Г.М. Рефлексия и принципы жанрового миромоделирования.  Тамбов, Газета, 2013.

29.  Каган М.С. Морфология искусства. М.: Искусство, 1972. — 440 с.

30.  Калмыкова. В. Энциклопедия по мирам Тани Гроттер и Мефодия Буслаева по мотивам книг Д. Емца: «Таня Гроттер» и «Мефодий Буслаев»: для среднего и школьного возраста.- Сер. Энциклопедия по книгам Дмитрия Емца.

31.  Ковтун Е.Н. Поэтика необычайного: художественные мифы фантастики, волшебной сказки, утопии, притчи, мифа/М.: Изд-во МГУ. – 1999. – 308 с.

32.  Кольцова Л.М. Чугунова К.С. Преобразования фразеологических единиц в художественных текстах Д. Емца. Вестник ВГУ. Серия: филология. Журналистика. 2016. №3.

33.  Королев К. Скандинавская мифология. Энциклопедия/К. Королев//Спб.: Мидгард. – 2007. – 585 с.

34.  Королькова Я.В. О соотношении литературной сказки и фэнтези/Вестник ТГПУ. – 2010. - №8(98). – 142-144 с.

35.  Костина А.В. Массовая культура: архаические истоки или «новая религиозность»? // Научные труды Московского гуманитарного университета. 2009, № 105. С. 17-33.

36.  Кошелев С.Л. Жанровая природа «Повелителя колец» Толкиена [Текст] / С.Л. Кошелев // Проблемы метода и жанра в современной литературе: Сб.науч.ст. – М., 1981. – Вып.6. – C.81-96

37.  Кравцов Н.И. Сказка как фольклорный жанр // Специфика фольклорных жанров: Сборник научных статей. М.: Наука, 1973. С. 211‑223.

38.  Кулакова О.К. Авторское мифотворчество в жанре фэнтези. Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. – 2010. – С. 189-194.

39.  Кулешова С.В. Мифологическая модель мира в романе М. Павича «Ящик для письменных принадлежностей»//Филология и литературоведение. – 2013. – №10

40.  Кэмпбелл Дж. Мифы, в которых нам жить/Дж. Кэмпбелл//М.: Гелиос. – 2002. – 256 с.

41.  Кэмпбелл Дж. Тысячеликий герой.«Рефл - бук», «Ваклер», «ACT». 1997.

42.  Лахманн Р. Дискурсы фантастического. М., 2009.

43.  Лебедев И.В. Генезис современного российского фэнтези/Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. – 2015. – № 3.

44.  Лебедева В.Г. Судьбы массовой культуры России. Вторая половина XIX – первая треть ХХ века. – СПб., 2007.

45.  Леонова Т.Г. Русская литературная сказка XIX в. в ее отношении к народной сказке: (Поэтическая система жанра в историческом развитии). Томск: Изд-во Том.ун-та, 1982.

46.  Липовецкий М. Н. Поэтика литературной сказки. Свердловск: Изд-во Урал.ун-та, 1992.

47.  Лосев А.Ф. «Диалектика мифа». М.: Мысль, 2001.

48.  Лосев А.Ф. Античный космос и современная наука/М.: Дело. – 1993.

49.  Лосева М.А. Миры фэнтези: игровые сообщества в современном культурном пространстве/коллект. монография по ред. Е. Э. Суровой и С. А. Рассадиной//СПб: Петрополис. – 2009. – 318-326 с.

50.  Лотман Ю.М. Массовая литература как историко-культурная проблема/Избранные статьи в 3 т., т. 3//Таллин: Александра. – 1993. – 380-389 с.

51.  Матвеев Г.М. Мифологическая модель мира / Г. М. Матвеев // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. 2006, № 6 – С. 206-214.

52.  Матвеев Г.М. Мифологическая картина строения мира / Г. М. Матвеев //Актуальные проблемы гуманитарных наук на рубеже XX--XXI веков (Образ современности, действительность, перспективы): сб. докл. Чебоксары: Чуваш.гос. ун-т, 2005 – С. 119-134.

53.  Матвеев Г.М. Мифоязыческая картина мира: конспект лекций /Г. М. Матвеев. Чуваш гос. ун-т. − Чебоксары, 2003 − 100 с.

54.  Матвеев Г.М. Религиозно-мифологическое мировоззрение: конспект лекций / Г.М. Матвеев. Чуваш.гос. ун-т. − Чебоксары, 2002 − 44 с.

55.  Мелетинский Е.М. «Миф и сказка» // Фольклор и этнография. М., 1970 – с. 139—148).

56.  Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М.: Изд-во РГГУ, 1994. 135с.

57.  Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. М, 2001.

58.  Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Восточная литература, 2000. 407 с.

59.  Михельсон О.К. Религия и массовая культура в религиоведческом исследовании. Тамбов: Грамота, 2015. № 3 (53): в 3-х ч. Ч. III. C. 132-135.

60.  Намычкина Е.В. Сказка как литературный жанр. Вестник Вятского государственного университета, – 2010, – С. 103-109.

61.  Неелов Е.М. Сказка. Фантастика. Реальность/Петрозаводск: Карелия. – 1987. – 124 с.

62.  Неёлов Е. М. Фантастический мир как категория исторической поэтики (статья вторая: проблема границ) // Проблемы исторической поэтики. 1992. Т. 2. [Электронный ресурс]: Poetica.pro., http://poetica.pro/journal/article.php?id=2359. (Дата обращения 07. 04. 2019).

63.  Обухова О. От перевода к оригиналу (к вопросу о массовой литературе) [Электронный ресурс]: http://sites.utoronto.ca/tsq/10/obukhova10.shtml. (Дата обращения 07. 04. 2019).

64.  Овчинникова Л.В. Русская литературная сказка XX века: История, классифи­кация, поэтика: Учебное пособие. М.: Флинта: Наука, 2003.

65.  Павлова Е.А. Аллюзии на произведение Дж. К. Роулинг в цикле романов Дм. Емца о Тане Гроттер. Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского, - 2017, - С. 39-43

66.  Павлухина О.В. Литература фэнтези в контексте современной культуры: предпосылки, особенности жанра, читательская аудитория/Вестник Волжского университета им. В. Н. Татищева. – 2013. – №4(14). – 49-57 с.

67.  ПроппВ.Я. Морфология «волшебной» сказки. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998.

68.  Пропп В.Я. «Исторические корни волшебной сказки». — Л.: Изд-во ЛГУ, 1946. — 364 с.

69.  Пропп В.Я. Русская сказка. Издательство "Лабиринт", М., 2000. — 416 с.

70.  Романова Ю.В. Фэнтези: между массовой и элитарной культурой/Ю. В. Романова//Вестник ТГУ. – Томск. – 2015. – №1 (17). – С. 7-15.

71.  Рязанова С.В. Роль теории архетипов в анализе мифа. Вестник Пермского университета №3(20). – 2012, – С. 7-16.

72.  Савкина И.Л. Черняк М.А. Культ-товары: Феномен массовой литературы в современной России: сб. науч. ст. – СПб.: СПГУДТ, 2009. – 336 с.

73.  Самойлова В.Е. Миф о герое и миф о супергерое // Материалы международной научно-практической конференции «Религия – наука – общество: проблемы и перспективы взаимодействия». Пенза – Саратов. 2012. С. 86-89.

74.  Стрелец Л.И. Способы миромоделирования в рассказе Л. Андреева «Большой шлем»: жанровый аспект. Вестник Челябинского Государственного Университета. – 2009, – С. 139-143.

75.  Суслов. А.А. Мифологические образы пространства русской сказки. Вестник Томского государственного университета №1(5). –2012, – С. 18-24.

76.  Толкачева В.С. Фэнтези: жанр или литературное направление? Известия Волгоградского государственного педагогического университета. – 2010. С. 169-171.

77.  Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: Учеб. пособие/Вступ. ста­тья Н.Д. Тамарченко; Комм. С.Н. Бройтмана при участии Н.Д. Тамарченко. — М.: Аспект Пресс, 1996 — 334 с.

78.  Тодоров Ц. Введение в фантастическую литературу/М.: Дом интеллектуальной книги. – 1999. – 144 с.

79.  Топоров В.Н. Модель мира // Мифы народов мира. Т. 2. – М.: Наука, 1992.

80.  Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Пер. с нем. О.Н. Трубачева. Под ред. Б.А. Ларина. Т.1. М.: Прогресс. – 1986.

81.  Хализев В.Е. Теория литературы/ М.: Академия. – 2013. – 432 с.

82.  Хендерсон Дж. Л. Древние мифы и современный человек [Электронный ресурс]. URL: http://www.xliby.ru/psihologija/chelovek_i_ego_simvoly/p3.php (Дата обращения 07. 04. 2019).

83.  Xоруженко Т.И. Диалог с Западом: трансформация европейских персонажей в русском фэнтези. Филологический класс, 2(40).–2015.– С. 82-84.

84.  Хоруженко Т.И. Русское фэнтези: на пути к метажанру.[Электронный ресурс]: http://konf.x-pdf.ru/18filologiya/305098-1-russkoe-fentezi-puti-metazhanru.php.(Дата обращения 07. 04. 2019).

85.  Челябинский обзор. [Электронный ресурс]: Obzor74.ru. https://obzor74.ru/intervyu/sovremennyy-pisatel-fantast-ob-audioknigah-religii-v-literature-i-detyah. (Дата обращения 07. 04. 2019).

86.  Черняк В.Д. Базовые понятия массовой литературы/В. Д Черняк, М. А. Черняк//СПб: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена. – 2009. – 167 с.

87.  Чугунова К.С. Замена компонентов крылатого выражения с трансформацией семантического ядра как один из способов создания «универсального» текста Д. Емца. Воронежский государственный университет. – 2016. – С. 98-104.

88.  Элиаде М. Аспекты мифа. М., Академический Проспект, 2010. – 251 с.

89.  ЭлиадеМ. Избранные сочинения. Очерки сравнительного религиоведения: Пер. с англ. М.,1999.

90.  Элиаде М. - Мифы. Сновидения. Мистерии. Пер.с англ.- К.Ваклер, 1996. - 288 с.

91.  Юнг К.Г. Архетип и символ. М.: Renaissance;1991. – 304 c.

92.  Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. Киев: Государственная библиотека Украины для юношества, 1996. 384 с.

93.  Юнг К.Г. Эон: Исследования о символике самости / Пер. с нем. В.М. Бакусева. – М.: Академический Проект, 2009. – 340 с.

94.  Яковенко О.К. Жанровые особенности фэнтези (на основе анализа словарных дефиниций фэнтези и научной фантастики)/Вестник ИГЛУ. – 2008. – №1 – 140-167 с.

95.  Flash! Независимая газета. [Электронный ресурс]: Flashpress.kz. http://flashpress.kz/blog/flash/132911.html (Дата обращения 07.04.2019).

96.  Studwood.ru. Особенности традиционной модели мира в романах жанра фэнтези. Р. Асприн как представитель жанра фэнтези.[Электронный ресурс]: https://studwood.ru/1340301/literatura/osobennosti_traditsionnoy_modeli_mira_romanah_zhanra_fentezi_asprin_predstavitel_zhanra_fentezi (Дата обращения 07. 04. 2019).

Приложение

Схема 1.