Классный час о ХОЛОКОСТЕ

Сценарий линейки , посвященной памяти жертв ХОЛОКОСТА

 Звучит песня “Бухенвальдский набат” 1-ый куплет (выходят выступающие)

Чтец: Звезда упала, и прервалась чья-то жизнь.
Не просто чья-то жизнь, а жизнь ребёнка!
Совсем недавно он смеялся звонко – 
Теперь же в небесах лишь след его парит.
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой. 
О, сколько слёз, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское, 
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз 
Такой позор и варварство такое?

Чтец: Эта рыжая пыль под ногами, щебёнка 
Из костей – не осколки ль, покрытые ржой? 
Это, может быть, резвые ноги ребёнка, 
Что за белою бабочкой гнался межой; 
Или ручки, – дитя ими тянется к маме, 
Обнимая за шею, ласкается к ней… 
Или был этот щебень большими руками, 
Что с любовью к груди прижимали детей. 
Этот пепел, который разносится с ветром, 
Был глазами, смеялся и плакал порой, 
Был губами, улыбкою, музыкой, светом, 
Поцелуями был этот пепел седой. 
Был сердцами, тревогою, радостью, мукой, 
Был мозгами, сплетеньем извилин живых, – 
Слово “Жить” до конца, словно буква за буквой, 
Точно белым по чёрному вписано в них. 
Эти волосы – локоны, косы и пряди, 
Что навалены мёртвой, косматой горой, 
Кто-нибудь расплетал и взволнованно гладил. 
И сухими губами касался порой. 
Чистый трепет сердец, вдохновенные речи, 
Золотые надежды, сияние глаз… 
Крематориев страшных горящие печи. 
Пепел… пепел… Лишь пепел остался от вас.

Чтец: Самые крупные лагеря смерти были в Польше… Их оборудовали газовыми камерами и печами для сжигания трупов – крематориями. Но прежде, чем люди попадали в газовые камеры, их осматривал зубной врач, чтобы вырвать золотые зубы. Многие фирмы отправляли в лагеря заявки на поставку человеческих волос.  Всех детей до 14 лет с матерями отправляли прямо в газовые камеры. Когда газа для уничтожения не хватало, маленьких детей живыми бросали в печи крематориев.

Чтец: Мужчины мучили детей. 
Умно. Намеренно. Умело. 
Творили будничное дело, 
Трудились – мучили детей. 
И это каждый раз опять, – 
Кляня, ругаясь без причины… 
И детям было не понять, 
Чего хотят от них мужчины. 
За что – обидные слова. 
Побои, голод, псов рычанье? 
И дети думали сперва, 
Что это за непослушанье. 
Они представить не могли 
Того, что было всем открыто: 
По древней логике земли, 
От взрослых дети ждут защиты. 
А дни всё шли, как смерть страшны, 
И дети стали образцовы, 
Но их всё били. Так же. Снова. 
И не снимали с них вины. 
Они хватались за людей. 
Они молили. И любили. 
Но у мужчин “идеи” были, 
Мужчины мучили детей.

Чтец: Одна из особенностей Холокоста на территории нашей страны – самые варварские способы уничтожения людей, особенно маленьких детей. Нацисты бросали их живыми в могилу, подбрасывали в воздух, ловили на штыки, раздирали на части, смазывали губы ядом. В столице Калмыкии в 1942 году было уничтожено около 900 евреев - беженцев. Маленьким детям надевали марлевые повязки, и они засыпали. В могилу их бросали живыми.

. Чтец: Символом трагедии евреев в Советском Союзе стал Бабий Яр. Обречённых группами по 30-40 человек палачи с собаками гнали на край глубокого оврага и в упор расстреливали. Тела падали с обрыва.

Чтец: Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных… Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землей,
Друг друга с бешенством гоня.
Нет, этого я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз…
Шумел осенний лес.

Чтец: Над бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно, по-судейски.
Всё молча здесь кричит, и, шапку сняв,
Я чувствую, как медленно седею.
И сам я, как сплошной беззвучный вопль,
Над тысячами тысяч погребенных,
Я – каждый здесь расстрелянный старик.
Я – каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
Про это не забудет!

Чтец: Нет ничего дороже на Земле, чем улыбка ребёнка. Ребёнок улыбается, значит, светит солнце, мирно колосится поле, не звучат взрывы, не горят деревни и города.

Чтец: Что может быть страшнее смерти ребёнка? Смерти бессмысленной и жестокой, смерти от руки взрослого, призванного самой природой защищать и растить дитя.

Звучит “Реквием” Моцарта.

“Да воцарится мир в душах людей злой воли, 
И да положит это конец мщению 
И разговорам о казнях и насилии. 
Жестокость несовместима ни с какими нормами и принципами, 
Она вне пределов человеческого понимания, 
Из-за неё так много мучеников в этом мире”.

Ученик 1. Каждый из нас должен помнить: многое начинается с меня, моих мыслей, поступков, моих действий.

Ученик 2. Совершая действия, помни, что ты – Человек!

Ученик 3. Прислушайся к своему сердцу, загляни себе в душу, посмотри на мир справедливыми глазами и помни, что ты – Человек!

Ученик 4. Протяни руку не для удара, а для помощи. Радуйся тому, что кто-то может быть тебе за это благодарен.

Звучит “Бухенвальдский набат”