Сценарий литературно-музыкальной композиции "Дети войны"

(Весёлый музыкальный фон) Ребята выбегают, кружатся в хороводе, игру прерывает тревожный звук (возможно  радиосообщение Левитана о начале войны), дети замирают.

1 Шло детство, и спела клубника…

 Нам день обещал тишину.

2  И было нелепо и дико,

 Что вдруг объявили войну.

3 Мы ждали гостей. Наша мама,

Начав хлопотать у стола,

Смотрела так пристально прямо

И слёз удержать не могла.

4 И болью огромного роста

Набат подымался, как крик.

5 И было нам детям непросто

Понять этот скорбный язык.

6 Война надвигалась столико.

Родной закручинился кров…

1 На блюдце забытом клубника

Сочилась как алая кровь… (разбавленная гуашь)

 (звук самолёта и взрывов) Дети приседают, пригибаются к земле, закрывают головы, ползут за сцену.

Выходит по очереди другая группа детей.

Утро первого дня  войны…

Девочка в руке держит рисунок, на котором изображен самолет.

Чёрные толстые самолёты… Они гудят низко…Над самой землёй. 

Десятки самолётов.   С крестами. Они закрыли небо, закрыли солнце. Ужас! Посыпались бомбы… Беспрерывно слышались взрывы. Я запомнил свои чувства, свой страх. Мы выскочили из дома, бежали куда-то по улицам… Мне казалось, что города уже нет, одни развалины. Дым. Огонь. Сначала горели отдельные дома, потом загорелся город. Животный страх!

Первые убитые…

Проснусь утром…Хочу вскочить, потом вспоминаю – война…и закрываю глаза. Когда она закончится? Война не скоро кончилась… Считают, четыре года.  (Кричит) Четыре года стреляли… (с надрывом): А забывали - сколько?

___________________________________________________________________________

Мальчик (держит в руках рушник)

 До этого я боялся только мышей. А тут сразу тысяча страхов….

Не так по моему детскому сознанию ударило слово «война», как напугало слово «самолёты». (звук)

«Самолёты!» - и мать нас сгребает с печи. А мы боимся с печи слезать, пока мать одного снимет, другой назад лезет. Нас – пятеро. И ещё – любимая кошка.

Нас расстреливают с птичьего полёта, кажется: это так низко, что нигде на земле не спасёшься. Мама нас, меньших, рушниками к себе привязывала, (показывает)  а старшие сами бежали…

От этих огней…Моя душа работала и работала.. Мне никто не верит, даже мама не верила… Когда после войны стали вспоминать: «Ты не мог сам это запомнить, ты был маленький» Нет, я сам всё помню…Рвутся бомбы, а я цепляюсь за старшего брата: «Жить хочу! Жить хочу!» Боялся умереть, хотя что я мог тогда знать о смерти?

Мама отдала нам с братом последние две картошины, а сама только смотрела на нас. Я хотел ей оставить… маленький  кусочек….И не смог.. Брат тоже не смог…(всхлипывает, вытирает слезы)

  _________________________________________________________________________________

Мальчик. Я видел, что человек не может видеть…

Я видел, как солдат бежит и как будто спотыкается. Падает. Долго царапает землю, обнимает её…

Я видел, как гнали через деревню наших пленных. Длинные колонны. В рваных и обожженных шин[е]лях. Там, где они ночью стояли, была обгрызена кора с деревьев…

Я видел, как ночью пошёл под откос немецкий эшелон, а утром положили на рельсы всех тех, кто работал на железной дороге, и пустили по ним паровоз…

Я видел, как у матерей штыками выбивали из рук детей. И бросали в огонь. В колодец. До нас с мамой очередь не дошла.

Я видел, как плакала соседская собака. Она сидела на золе хаты… Одна…

Я видел то, что человек не может видеть… А я был маленький…

У мамы осталось семеро детей на руках. Взрослые плачут – война, а мы не испугались. Мы часто играли «в войну», это слово нам было хорошо знакомо. Я  удивлялась, почему мама всю ночь плачет, ходит с красными глазами. Только потом поняла.

Мы ели воду. В обед мама ставит на стол кастрюлю горячей воды. Мы разливаем её по мискам. Вечер. Ужин.  На столе кастрюля горячей воды. Зимой и закрасить её нечем. Даже травы нет.

От голода брат съел угол печки. Мама брала последние вещи, на рынке меняла на картошку, кукурузу. Сварит мамалыги, разделит, а мы на кастрюлю поглядываем, просим: можно облизать?

Облизываем по очереди. А после нас ещё кошка лижет, она тоже ходила голодная. Не знаю, что ещё  и ей оставалось в кастрюле. После нас там ни одной капельки. Даже запаха еды уже нет.

Всё время ждали наших…

_________________________________________________________________________________

Человек может есть всё

Я знаю, что человек может есть всё. Люди в Ленинграде ели даже землю. На базарах продавали землю с разбитых и сгоревших продовольственных складов. Особенно ценилась земля, на которую пролилось подсолнечное масло, или земля, пропитанная сгоревшим повидлом. Наша мама могла купить  самую дешёвую землю, на которой стояли бочки с селёдкой, эта земля пахла только солью…

_______________________________________________________________________________________

«Собака, миленькая, прости…»

У меня была мечта – поймать воробья и съесть… Отвлечься от мыслей о еде ни у кого не хватало сил… Очень хотелось жить..

Я рассказываю о Ленинграде, где мы тогда жили. Убивали нас голодом, убивали 900 дней… Вы не представляете, каким длинным голодному человеку кажется день, час, минута… люди сходили с ума от голода. Мысль о том, что можно съесть кошку или собаку стала обыкновенной.

Я иду из булочной, получила дневной паёк- 125 грамм хлеба. Навстречу мне - собака. Обнюхивает, слышит запах хлеба. Я поняла – это наше спасение. Я приведу собаку домой…

Дала ей кусочек хлеба, и она за мной пошла. Вошли в подъезд. По ступенькам она поднималась за крохами хлеба. Я отдала ей его весь. Наша квартира на пятом этаже, хлеб кончился на четвёртом… Собака не идёт дальше. Смотрит на меня… Всё понимает… Я её обнимаю: «Собака, миленькая, прости… Собака, миленькая, прости…» Прошу её, упрашиваю. Очень хотелось жить.

 В Ленинграде много памятников, но нет одного, который должен там стоять. Это – памятник блокадной собаке. Собака миленькая, прости…

__________________________________________________________________________________

Первой пришла эта девочка

Отец уже несколько лет воевал. Уже без него мне сшили первое платье за войну. Сшила его мама из портянок, они были белые, она их покрасила чернилами. Мне казалось, что я такая нарядная, такая красивая!

В школе впереди меня сидела девочка Аня. У неё погибли отец с матерью. Школа ей купила пальто, валенки и блестящие галоши. Учительница пришла и положила всё это ей на парту.  А мы сидели притихшие, мы завидовали, потому что ни у кого из нас не было ни таких валенок, ни такого пальто.  Кто-то из мальчишек толкнул Аню и сказал: «Повезло как!»  Он упала на парту и заплакала. Плакала навзрыд все четыре урока.

Вернулся с фронта наш папа, все пришли смотреть на него. И на нас, потому что к нам вернулся папа. Первой пришла эта девочка…

____________________________________________________________________________________

Я долго ждал папку

В День Победы мне исполнилось 4 года… На улице кричали: «Ура! Победа!» Прибежал к маме в землянку: она плачет.  Я не понимал, почему она  не радуется в такой день.

Шёл дождь, я взял прутик и мерил лужи возле нашей землянки.

-Что ты делаешь? – спрашивали меня.

-Меряю - глубокая ли ямка? А то папка будет идти к нам и провалится.

Женщины плачут, и мама плачет. Я же не понимал, что это такое «пропал без вести».

Я долго ждал папку. Всю мою жизнь.

_____________________________________________________________________________________

Я  научилась  молиться...  Часто  вспоминаю,  как  в  войну я научилась  молиться...

     Сказали - война,  я, и это понятно,  в пять лет  не  воображала никаких картин. Никаких страхов. Но от страха, именно от страха, уснула. И спала два дня. Два дня лежала, как кукла. Все думали, что  я умерла.  Мама плакала,  а бабушка молилась. Она молилась два дня и две ночи.

     Я  открыла  глаза,  и первое,  что  помню  -  свет.  Яркий-яркий  свет, необычайно  яркий. Мне  от  этого  света стало  больно.  Слышу чей-то голос, узнаю:  это  моей  бабушки голос.  Бабушка  стоит  перед  иконой и  молится.

"Бабушка... Бабушка..." - позвала я ее. Она  не оглянулась. Не поверила, что это я ее зову... Я уже проснулась... Открыла глаза...

     - Бабушка, - потом спрашивала я, - как ты молилась, когда я умирала?

     - Я просила, чтобы твоя душа вернулась.

     Через год  умерла  наша  бабушка. Я  уже умела молиться. Я  молилась  и просила, чтобы ее душа вернулась.      А она не вернулась...

В то воскресенье... Двадцать второго июня...

     Пошли    с    братом    за    грибами. Уже возвращались домой, когда услышали громовой гул. Гул шел с неба... Подняли головы: над нами штук двенадцать-пятнадцать  самолетов... Тут же мы увидели нашу маму, она бежала к нам  - плачущая, растерянная,

со  срывающимся голосом. Таким и осталось впечатление от первого дня войны - мама не зовет ласково, как обычно, а кричит: "Дети! Мои дети!" У нее большие глаза, вместо лица одни глаза... А  потом... 

Потом...  Еще через несколько дней...  Из  деревни  Кабаки прибежала мамина сестра - тетя Катя. Черная, страшная. Она рассказала, что в их  деревню  приехали  немцы, собрали  активистов  и вывели за  околицу, там расстреляли из  пулеметов. Среди  расстрелянных  был  и  мамин брат, депутат сельского Совета. Старый коммунист.

     До сих пор помню слова тети Кати:

     -  Они   ему   разбили  голову,  и   я  руками  мозги  собирала...  Они белые-белые...

     Она  жила у нас два  дня. И все дни рассказывала... Повторяла... За эти два  дня у нее  побелела голова.  И  когда мама сидела  рядом с тетей Катей, обнимала ее и плакала, я гладил ее по голове. Боялся.

     Я боялся, что мама тоже станет белая...

_________________________________________________________________

Тринадцать миллионов детских жизней
Сгорело в адском пламени войны.
Их смех фонтанов радости не брызнет
На мирное цветение весны.
Мечты их не взлетят волшебной стаей
Над взрослыми серьезными людьми,
И в чём-то человечество отстанет,
И в чём-то обеднеет целый мир.
Тех, кто горшки из глины обжигают,
Хлеба растят и строят города,
Кто землю по-хозяйски обживают
Для жизни, счастья, мира и труда.
Без них Европа сразу постарела,
На много поколений недород
И грусть с надеждой, как в лесу горелом:
Когда ж подлесок новый станет в рост?
Им скорбный монумент воздвигнут в Польше,
А в Ленинграде – каменный Цветок,
Чтоб в памяти людей остался дольше
Прошедших войн трагический итог.

Тринадцать миллионов детских жизней -
Кровавый след коричневой чумы.
Их мертвые глазёнки с укоризной
Глядят нам в душу из могильной тьмы,
Из пепла Бухенвальда и Хатыни,
Из бликов пискарёвского огня:
"Неужто память жгучая остынет?
Неужто люди мир не сохранят?"
Их губы запеклись в последнем крике,
В предсмертном зове милых мам своих...
О, матери стран малых и великих!
Услышьте их и помните о них!
(А. Молчанов)

Дети поочередно с разных концов кулис начинают выходить, натягивая черную нитку- колючую проволоку. Должно получиться подобие фото:

_____________________________________________________________________________________

Детская память… Полный вагон детей … Битком набитый…Никто нас не поил и не кормил… Первый раз остановились в Варшаве, какой-то старичок зашёл с полными карманами свёрнутых бумажек, на которых по-русски была написана молитва «Отче наш», и раздал каждому.

Привезли в концлагерь. Каждое утро стучал железный засов, входили офицер и красивая женщина, она по-русски говорила:

-Кто хочет каши, быстро становитесь по двое в ряд.

Дети спотыкались, толкались, каши хотели все. Те, кого уводили кормить кашей, больше не возвращались…

_______________________________________________________________

Фашисты запрягали нас вместо лошадей, забирались в повозки, брали кнут и с громким хохотом погоняли. При этом кричали, чтоб мы пели на ходу. Они нас так и называли: «поющие лошади».

«Перед бараками стоял деревянный «козел» для порки. Экзекуции шли каждый день. За что охранники могли наказать? Даже за то, что им показалось, будто ты недостаточно быстро сдернул свою полосатую шапку, приблизившись к нему, или посмотрел слишком дерзко. Могли тебя тут же стукнуть рукояткой пистолета, или огреть хлыстом. Со мной не раз проделывали такую «забаву»: спускали на меня собаку, на пасть которой был надет намордник. Громадная собака сваливала меня с ног, катала по земле. Стоявшие вокруг охранники смеялись.

Стихотворение М. Джалиля

Они их собрали, Спокойно до боли,

Детишек и женщин... И выгнали в поле.

И яму себе Эти женщины рыли.

Фашисты стояли, Смотрели, шутили...

Затем возле  ямы  Поставили в ряд

Измученных женщин И хилых ребят.

Поднялся наверх  Хищноносый майор,

На этих людей  Посмотрел он в упор.

А день был дождливый, Касалися луга

Свинцовые тучи, Толкая друг друга.

Своими ушами  Я слышал тогда,

Как реки рыдали, Как выла вода...

Кричали ручьи, Словно малые дети...

Я этого дня  Не забуду до смерти.

И солнце сквозь тучи  (Я видел всё это!),

Рыдая, ласкало детей  Своим светом.

Как ветер ревел,  Бессердечен и груб,

С корнями тот ветер  Вдруг вывернул дуб.

Дуб рухнул огромный  Со вздохом тяжелым.

И в ужасе дети  Вцепились в подолы.

Но звук автомата  Сумел вдруг прервать

Проклятье, что бросила Извергам мать!

У сына дрожали Ручонки и губки.

Он плакал в подол  Ее выцветшей юбки.

Всю душу ее На куски разрывая,

Сын будто кричал, Уже всё понимая:

«Стреляют! Укрой! Не хочу умирать!»

Нагнувшись, взяла его  На руки мать,

Прижала к груди: «Ну не бойся, сейчас

Не будет на свете, Мой маленький, нас,

Нет, больно не будет... Мгновенная смерть...

Закрой только глазки, Не надо смотреть.

А то палачи закопают живьем. Нет, лучше от пули

Мы вместе умрем». Он глазки закрыл,

Пуля в шею вошла... Вдруг молния

Два осветила ствола И лица упавших,

Белее, чем мел... И ветер вдруг взвизгнул,

И гром загремел. Пусть стонет земля,

Пусть рыдает крича; Как магма, слеза

Будет пусть горяча! Планета!

Живешь миллионы ты лет, Садам и озерам

Числа твоим нет. Но видела ль ты

Хоть единственный раз Позорнее случай,

Чем тот, что сейчас?  Страна моя,

Правда на знамени алом!  Омыто то знамя

Слезами немало.  Огнями той правды

Громи палачей  За детскую кровь

И за кровь матерей!

Песня «Дети войны»  - солирует 1 человек, остальные по ходу песни начинают небольшими шажками подходить ближе к солирующему, затем по очереди выходя из «заточения» встают внизу под сценой и на сцене, зажигая свечи.

После песни все стоят на своих местах.

Ребенок:

 Мы говорим о войне мало. Единственное, что у нас с сестрой оставалось от войны – покупали куклы.

Сестра знала, лучший подарок для меня – кукла. Росли наши дети – мы дарили им куклы. Мы дарили куклы всем нашим знакомым.

Первой не стало нашей мамы, потом папы, и мы ощутили, сразу почувствовали,  что мы последние. У той черты. У того края… Мы – последние свидетели. И наше время кончается. Мы должны говорить. Наши слова – последние…

_______________________________________________________________________________

Краткое описание документа:

Литературно-музыкальная постановка на тему ВОв, предназначенная для детей 6-7 классов. Основа взята из книг С. Алксиевич "Последние свидетели", в которой голосами детей войны рассказывается об ужасных, страшных событиях тех военных лет. Постановку можно показать на сцене, приурочив к празднованию дня Победы, также можно организовать классный час, попросив детей заранее выучить слова.