Статья на тему: Повседневность Великой армии Наполеона особенности организации снабжения, быта

Повседневность Великой армии Наполеона: особенности  организации снабжения, быта

Что касается материальной основы повседневного воинского быта, без характеристики которой трудно представить себе воинскую повседневность, то ее составляют прежде всего такие незаменимые вещи, как одежда (обмундирование), оружие, места для отдыха и ночлега, и конечно же «продуктовая корзина». Не имея возможности подробно остановиться на каждом из этих пунктов, кратко охарактеризуем некоторые.

Когда разразилась французская революция, французское военное ведомство претерпело травматические перемены. Его тыловая администрация и система поставок быстро развалились, вследствие политической ситуации, развитием массовых армий  махинациями со стороны поставщиков. В результате французские армии оказывались зачастую на грани голода. Им недоставало тыловой поддержки, они часто ходили босыми и в лохмотьях. Нужда и голод заставили французов позаботиться о себе, поскольку их правительство оказалось неспособным обеспечить их. [1]

То, что изначально началось, как простой грабеж сельской местности голодными солдатами, быстро развилось в систематическое реквизирование и накопление припасов на данной территории. Стала развиваться изощренная система, при которой каждая рота периодически отряжала отряд в 10 человек под командой капрала или сержанта. Эта команда действовала независимо от основной воинской части в течение дня или недели, собирая припасы и материалы, необходимые для существования их роты.[2] Затем они возвращались и делили эти средства между своими товарищами. Эту организованную "фуражировку", или "жизнь за счет страны" следует отличать от подлинного мародерства и грабежа, совершаемых отдельными людьми и отставшими, следовавшими за наступающими французскими армиями, как хвост кометы. Различие заключается в том, что грабеж часто совершался под угрозой физического насилия в отношении многострадальных крестьян, а фуражировка часто регулировалась договорами или другими соглашениями, когда снабжение необходимыми материалами было официально согласовано с местным населением. В этом случае крестьянам часто платили деньгами или квитанциями, которые теоретически могли быть оплачены деньгами или другими товарами. Правда, в ту эпоху существовало выражение: "бесполезный, как ассигнат". Помимо денег тогда платили бумажными ассигнациями, которые считались в основном не имеющими ценности. Напротив, когда французы двигались через завоеванную территорию, редко осуществлялась какая-нибудь оплата. Несмотря на это, лишь в редких случаях провизия забиралась полностью.[3]

Несмотря на внешние различия, система фуражировок и старая система поставок армии из магазинов часто имели одинаковый результат для сельской местности: она могла быть ободрана догола, что порождало серьезные проблемы для местных жителей. В первые годы, когда магазинная система разваливалась, умирающие с голоду армии, двигаясь через провинции, грабили их догола и расточали многое из того, что смогли найти. Напротив, высоко организованная французская система фуражировок расточала мало, хотя могла быть одинаково хищной при собирании провизии. Французы быстро стали специалистами в подсчете возможностей территории содержать армию и в нахождении припасов в областях, где другие армии быстро умерли бы с голоду, если бы были вынуждены жить за счет страны. Это умение позволяло французам выполнять крупные маневры, принесшие им сокрушительные победы в 1800, 1805, 1806 и 1809 гг.[4] Это также привело к мистификации, будто бы французская армия могла перешагать любую армию в Европе.

Способность совершать стратегические маневры долгое время была ограничена использованием обозных повозок. Телеги обоза образовывали огромные хвосты при каждой армии, замедляя их продвижение до скорости движения быков, запряженных в повозки. Без этого обоза с припасами французы, склонные жить за счет страны, могли идти так быстро, как могли передвигаться ноги их солдат, а не со скоростью быков, тянущих повозки. Однако эта способность двигаться с большой стратегической скоростью имела свои недостатки. Группы французских фуражиров рассеивались по сельской местности позади авангарда наступающей армии, собирая провизию. Когда это было сделано, они примыкали к главным силам и распределяли то, что они собрали. Часто это означало, что главные силы достигали своего места назначения, которое было основательно истощено этими отрядами, а также отставшими, которые тянулись позади. В результате, французская армия, также и в 1812 г., нередко останавливалась, чтобы дать возможность партиям фуражиров догнать главные силы. Несмотря на это, французы были способны на марши по несколько миль в день на короткие периоды и на длительные марши по 30 и более миль в течение недели и более.[5]

Что касается централизованных поставок продовольствия и обмундирования, выплаты жалования, то дела обстояли здесь следующим образом. Обеспечение войск продовольствием и обмундированием продолжало оставаться в руках почти что частных управлений, а также просто частных подрядчиков, направлять и контролировать работу которых должны были государственные чиновники - военные комиссары, чьи полномочия со временем все более и более расширялись, и в средлде которых стали процветать всякого рода злоупотребления.  И хотя французское государство затрачивало в период консульства огромные деньги на содержание армии, на повседневной жизни солдат это не слишком сказывалось.[6]

Приведенные ниже свидетельства горят о том, что снабжение припасами превращалось в важную составляющую повседневной жизни армии, приводило к столкновениям с местными жителями, разложению дисциплины в войсках.

По рассказу епископа Буткевича: «Вслед за отрядом баварского генерала сейнские жители имели возможность видеть все новые и новые полки, состоявшие из различных национальностей и не уступавшие друг другу в дурном обращении с городскими жителями. Грабили все, что попало под руки, и в особенности съестные припасы; разогнали лицей, в соборе поместили солдат, которые ночевали даже на престоле и вообще осквернили храм Божий. В окрестности города прибыла итальянская конно-егерская дивизия, под начальством генерала Домбровского (не того Домбровского, который собирал польские легионы за границей), и штаб ее остановился на несколько дней в городе. Частью по привычке, частью застигнутые голодом, егеря искали по всем углам драгоценных предметов и съестных припасов. Ища, они попали в ледник настоятеля и нашли в нем несколько бочек пива, известного под названием мартовского. Понравился итальянцам этот напиток и поэтому пили его до-пьяна. Неизвестно по какой причине, но вероятно из зависти, отличающей вообще итальянцев, чтобы пиво не досталось другим, испортили они бочки, и напиток наполнил ледник до того, что итальянцы начали тонуть и звать на помощь; но, несмотря на то, что прибывшие на помощь освободили нескольких пьяных солдат из ледника, двое из них найдены мертвыми в погребе.[7]

Когда армия выступила в дальнейший поход из пределов бывшего Варшавского герцогства, в тех местах, по которым следовала армия, осталось очень много мародеров, которые страшно обижали жителей литовских уездов. Образовав шайки, состоявшие из нескольких человек, они нападали на крестьянские и помещичьи усадьбы, производя повсюду сильные разбои и грабежи. В окрестностях больших городов (Вильно, Ковно, Гродно) посылали из города целые отряды войска для ловли этих негодяев и беспощадно подвергали сильной смертной казни на городских площадях. Но в местности между Неманом и прусской границей, где не было ни одного уже в то время солдата, администрация не могла управиться с шайками.» [8]

Еще одно свидетельство, относящееся ко времени Австрийской кампании, к 1809 г.: «Этот очаровательный замок, принадлежавший графу Тинтицу, являл собой зрелище ужасающего погрома. Более 500 пехотинцев из дивизии Молитора расположились в нем, занявшись грабежом, опрокидывая мебель, разбивая двери и окна, разгромив в конечном итоге это, еще недавно столь красивое, богатое и изящное здание»[9].

Для «благополучных» австрийских кампаний подобные эпизоды все же были скорее исключением. Если говорить об Испанской войне, о походе в Калабрию, то там подобные сцены встречаются буквально на каждом шагу и ими просто переполнены все дневники и мемуары: «Что касается Бургоса, взятого штурмом, из которого бежали практически все жители, он стал жертвой самого отчаянного грабежа: двери домов были разбиты, улицы усеяны разбросанными одеждами, осколками разбитой посуды, обломками мебели. Наши солдаты суетились среди всего этого разгрома, согнувшись под грузом ценных вещей, некоторые несли на плечах огромные мешки, и все были столь увлечены этим делом, что мне едва удалось найти батальон, чтобы занять здания архиепископства... - рассказывает Сегюр. - В этот день (11 ноября 1808 г.) и на следующий грабеж продолжался во всем городе. Регулярных раздач продовольствия не было. Не было и жителей, с которых можно было бы его получить. Необходимость искать продовольствие служила хорошим поводом для грабежа, и ничто не избежало разрушения». «2 августа 1809 года, Пласенсия... Наши войска всех родов оружия соревновались между собой в том, чтобы поставить город вверх дном, - отметил в своем дневнике хорошо известный нам Фантен дез Одоар. - Разграбление было полным, и никогда, наверное, не видели города столь тщательно выпотрошенного»[10].

В самой Франции армия не меньше, чем везде, была бичом Божьим: еще со времен Директории целью французского парламента было удерживать ее за границей. За несколько недель до описываемых событий генерал Дёрнберг писал: «Французы реквизировали на границе огромное количество не только провизии и фуража, но и денег, так что маленькая деревня должна была выплатить от 5 до 6 тысяч франков». А незадолго до вторжения ходили слухи, что французские войска собираются делать набеги в Бельгию, грабить деревни и уводить весь скот.[11]

Когда бельгийская кампания началась, бельгийцы столкнулись с не очень милостивым отношением захватчиков, которые вытаптывали их урожай, поедали скот и птицу, обшаривали дома и вообще вели себя так, будто им все дозволено. Только зная о привычках французской армии, становится понятно позднейшее дикое отношение бельгийских крестьян к павшим солдатам. Бельгийцы, как показывает журнал капитана Мерсера, были замечательно добры и гостеприимны в обычных условиях, но тогда они были разъярены отношением к ним. (Генерал Раде, начальник военной полиции, ушел в отставку на том основании, что контролировать поведение солдат было невозможно.)[12]

Многие письма и мемуары солдат той эпохи говорят о том, что во многом спасение утопающих, т.е. снабжение провиантом становилось повседневной насущной заботой самих солдат. «Люди и лошади умирали от голода в буквальном смысле этого слова, никаких раздач продовольствия или фуража не было» (полковник Био о Тарутинском лагере в 1812 г.); «большинство солдат шли весь день, прижимая руку к животу, чтобы облегчить муки голода. Они были бледны, шли пошатываясь и почти умирали от усталости и недоедания» (капитан Дебёф о марше по территории Далмации в 1809 г.).  Армия жила только тем, что мародеры добывали в окрестных деревнях. «Как только наполеоновские войска выступали в поход, раздачи становились редкими… Каждый жил как мог...» (генерал Марбо); «мы не получаем хлеба из Варшавы, у нас нет муки... у лошадей нет ни грамма овса... Никогда не было столь необходимо выдать солдатам водки, ибо они живут большей частью на биваках, не имея ни грамма спиртного. Болезни распространяются среди войск...»(письмо генерала Морана маршалу Даву в 1807 г .)[13]

Приведенные свидетельства убедительно показывают, что грабеж самый настоящий, а не просто насильственная конфискация продуктов питания существовал в рядах наполеоновской армии, а значит, было и все, что ему сопутствует: расхлябанность, пьянство, неподчинение командирам, бандитизм, дезертирство...

Характеризуя особенности воинского быта, нельзя не отметить, что повседневный быт гвардейцев Наполеона существенно отличался в лучшую сторону от быта линейных войск. Революция уничтожила в армии какие бы то ни было привилегии. Наполеон, сделавшись императором, стал их восстанавливать. Уже в эпоху консульства была учреждена особая консульская гвардия. С установлением империи она превратилась в императорскую гвардию и стала быстро расти в своем числе, к концу царствования она достигала уже 92.000 человек. Гвардия представляла собой отборный корпус, попасть в который считалось особенною честью. Она получала повышенное жалованье и лучшую пищу, чем остальная армия. В дело она вступала обыкновенно только в решительную минуту в качестве резерва и пользовалась привилегией сражаться на глазах самого императора. Состояла она большею частью из старых испытанных солдат - "ворчунов" как их звали, которые обожали своего "маленького капрала", и которым Наполеон позволял даже говорить себе "ты". В Париже Гвардия располагалась в значительно лучших казармах, чем линейные войска. Помещения были просторными, чистыми и хорошо проветриваемыми. Достаточно сказать, что гвардейские пешие егеря и гвардейские конные егеря размещались в шикарном здании Военной школы, где когда-то учился сам Император. Гвардейский госпиталь также содержался в образцовом порядке и был снабжен всем необходимым несравненно лучше, чем любой из армейских. Что касается униформы, здесь вообще сложно сравнивать. Гвардия была всегда отлично одета и обута, и не только пышно и красиво, но и добротно. В линейных войсках довольно строго соблюдался принцип срока службы предметов обмундирования. Так, согласно регламенту, мундир было положено носить 2 года, шинель - 3 года, поэтому в каком бы состоянии они ни находились после тяжелого похода, другого мундира или шинели несчастный фузилер в принципе не должен был получать - выпутывайся, как знаешь! Иное дело в Гвардии. Здесь, если униформа поизносилась, немедленно заказывалась новая. Затраты были столь велики, что финансы Империи не могли поспеть за требованиями все новых и новых гвардейских частей. Рядовой или унтер-офицер Старой Гвардии получали почти вчетверо большее жалованье, чем их коллеги в линейных полках; младшие офицеры получали примерно вдвое больше, чем армейские; и только на уровне старших офицеров происходило постепенное выравнивание доходов, хотя можно отметить, что офицеры Гвардии находились в явно привилегированном положении. Впрочем, на самом деле, разница в материальном положении была еще более значительной, так как Гвардия сверх жалованья получала дополнительные виды довольствия, а также премиальные, наградные и т. д. Привилегии, которыми Император наделил своих гвардейцев, раздражали солдат и особенно офицеров линейных частей. Эти привилегии не только не уменьшились, но еще и укрепились с созданием многочисленных полков Молодой Гвардии. Последние, хотя и были далеки от того, чтобы получить права и прерогативы Старой Гвардии, тем не менее, за счет своей численности привели к тому, что более заметным и играл все большую роль в жизни армии. Его раздутые штаты поглощали огромные материальные средства и лишали армейские части многих способных офицеров и хороших солдат.[14]

Что касается жалованья солдат и низших офицерских чинов линейных войск, то оно было невелико. Кроме того, его сокращали ежедневные удержания. Приведенная ниже таблица это подтверждает

Жалованье пехоты линейных частей и Гвардии

(во франках в день)[15]

Звание	Старший сержант	Сержант	Капрал	Рядовой
Линейная Пехота	0,85	0,62	0,45	0,30
Пехота старой  Гвардии	2,67	2,22	1,67	1,17

Вот, что вспоминал солдат Императорской Гвардии Баррес об этих удержаниях: «Наше жалованье было 23 су и 1 сантим в день (1 франк 16 сантимов). На питание из этих денег вычитали 9 су, 4 су удерживали в ротную казну для покупки белья и обуви, а 10 оставшихся су (50 сантимов) выдавались нам каждые 10 дней в качестве карманных денег. Нас кормили хорошо, а карманных денег хватало на все предметы первой необходимости, однако часто из этих денег делали еще разные удержания, которые далеко не всегда были абсолютно законны, но мы не спешили жаловаться, т. к. старшие сержанты были всемогущи в ротах».[16]

И без того скудные деньги линейных войск часто выплачивали с огромным опозданием. Задержка выплаты жалованья солдатам на 3-4 месяца и даже на полгода не была редкостью в наполеоновской армии. Ведь армия Наполеона была армией вооруженного народа и служба в ней являлась обязанностью гражданина, подданного великой Империи. Поэтому солдатское жалованье рассматривалось здесь как нечто почти необязательное. На эти деньги солдат мог позволить себе несколько раз в месяц зайти в кабачок или купить какую-нибудь мелочь. Разумеется, французский гренадер или гусар не желал лишаться этих милых сердцу каждого солдата развлечений, он возмущался и требовал свои гроши, когда их вовремя не выплачивали. Но служил он не ради них. Вольно, а чаще, невольно он сражался за Императора и Отечество.

Снабжение армии на походе частными предприятиями и гражданскими служащими «коммерческих управлений» явно не соответствовало новым условиям. Кроме того, Наполеоновский стиль войны был направлен на сокрушение противника стремительными ударами и, как следствие, он предполагал быстрое передвижение огромных масс войск - людей и лошадей. Нетрудно догадаться, что даже если бы чиновники военной администрации были образцами энергии, честности и служения долгу, доставить провиант и фураж всем десяткам тысяч стремительно идущих вперед людям и коням было физически невозможно. Как неизбежный результат подобной системы -то, что солдаты искали пропитание сами и, действительно, «находили» его у крестьян, которые, как нетрудно догадаться, не особенно жаждали отдавать свой последний мешок крупы или свою корову. Когда солдат было много, а крестьян мало - вопрос решался однозначно, когда же соотношение численности было иным, могли возникнуть большие конфликты.[17]

Но все же если проанализировать повседневный солдатский рацион той эпохи,  то нельзя сказать, что Наполеон и его администрация не заботились о том, чем и как питался солдат. Со времен революции произошли глубокие изменения в структуре питания непривилегированных слоев. Если в эпоху "старого порядка" каждый социальный слой потреблял определённый сорт хлеба и народные массы питались чёрным и серым, а высшие слои белым, то теперь белый хлеб и, в целом, обильная и вкусная пища стали неотъемлемым элементом того, чтобы поддерживать в человеке из народа чувство своего нового социального статуса. Молодой деревенский парень, попадая по конскрипции в армию, сразу ощущал большую разницу в пище. Если, скажем, в Провансе в начале XIX в. крестьянин потреблял в год не более 12-15 кг мяса, а энергетическая ценность пищи составляла 1500-2000 ккал в день, то в армии ситуация была уже иной. Командование строго следило, чтобы у солдат было два приёма пищи в день. Первый в 10 утра, состоявший из вареной говядины с овощами, второй вечером, из вареного картофеля, заправленного луком в сливочном масле. Помимо кислого солдатского хлеба, который состоял в основном из ржаной муки, был обязательно положен белый хлеб "для вымакивания супа". Нередко наряду с обычным питьём из воды с добавлением уксуса солдатам перепадало и вино. Во время похода вместо завтрака полагалась чашка кофе и хлеб. При желании солдаты могли сделать поварам заказ на какой-нибудь особый суп, и, хотя за это надо было дополнительно платить, наполеоновские служаки иногда баловали себя разнообразием[18].

Вот типичный рацион солдата на начало 1812 г.: полтора фунта хлеба, на 2/3 состоявшего из ржи и на 1/3 из пшеницы. 4 унции белого пшеничного хлеба, 10 унций мяса (включая голову и потроха), 8 унций сушеных овощей и 2 фунта картошки, 1/30 фунта соли и 1/6 пинты водки Не меньшую заботу о пище наполеоновское командование пыталось проявлять и во время похода. Согласно декрету 20 июня 1810 г., в ходе кампании солдат должен был получать сухой паек, состоявший из 550 г сухарей (французы их делали из хорошего пшеничного хлеба), 30 г риса или 60 г сухих овощей, 240 г мяса или 200 г солонины, 60 г соли, ликёра, литра вина на 4 человек, литра крепкого спиртного напитка на 6 человек. В реальной обстановке обеспечить это было тяжело, однако в корпусе Даву к началу кампании 1812 г ситуация была вполне приличной: в ранце каждого солдата было по четыре больших сухаря, около 5 кг муки в холщовом мешке, в сумке через плечо солдат нёс два хлеба по 1,5 кг каждый. Предполагалось, что эта провизия может обеспечить автономность существования солдата в течение 15 дней. Причём сухой паек предполагалось расходовать только в крайнем случае, при отсутствии централизованного снабжения. Система обозов должна была обеспечить бесперебойную выдачу ежедневных "рационов", а система армейских пекарен свежего хлеба. От 4-х до 7-дневных рационов муки и сухарей должны были сберегаться в обозах до самого сражения, дабы не вынуждать солдат отлучаться из своих частей в поисках провианта.[19]

Важным элементом повседневности воина является вооружение, его качество и количество. Вцелом, наполеоновская армия была снабжена достаточным количеством оружия. Особенно это хорошо видно в отношении артиллерийских орудий: как уже отмечалось, в 1805 г. французская артиллерия имела в наличии 21 938 стволов. Учитывая же продолжающееся интенсивное изготовление орудий в период Империи, потери в ходе кампаний с лихвой перекрывались имевшимися резервами.

Основным и фактически единственным оружием пехотинца было  ружье с вобановским замком - ружье образца 1777 г. - было весьма совершенным орудием, хотя и имело ряд недостатков, но превосходило многие иностранные системы ручного огнестрельного оружия.

Сабля - это оружие, которому вы должны больше всего доверять; лишь в редких случаях она может отказать...» - эту мысль из знаменитой книги де Брака вполне разделяли кавалеристы Великой Армии. Несмотря на наличие немалого количества огнестрельного оружия в рядах конных войск Наполеона, сабля играла решающую роль в атаках французской конницы. Солдат должен был тщательно следить за состоянием холодного оружия, особенно беречь его от воздействия влаги, которая приводила к появлению ржавчины.[20]

Важный элементом французской кавалерии была пика - это новшество пришло во французские войска уже в эпоху революционной Франции, вместе с польскими легкими кавалеристами. Сначала пика состояла на вооружении лишь польских улан, но с 1811 г. пикой вооружились и французские шеволежеры, а к концу Империи ее получил и ряд других конных формирований. По воспоминаниям Буткевича: «Нередко мы потешались над французскими драгунами, которые недавно были преобразованы в уланские эскадроны, и с этой целью, вместо маленького ружья со штыком, дана была им пика. Француз, не привыкший к этого рода оружию, не умел обращаться с пикою; лошади часто пугались и потому бывали нередко смешные сцены.»[21]

Также на вооружении наполеоновских солдат состояли кавалерийские мушкетоны - Это короткое огнестрельноеоружие (mousqueton, дословно: «маленький мушкет») использовалось гусарами, конными егерями, шеволежерами, а с 1811 г. - и кирасирами. Все французские кавалеристы эпохи Первой Империи имели в обязательном порядке один-два пистолета в седельных кобурах.

Мундиры только французских полков армии Наполеона были очень разнообразны и быстро изменялись с течением времени.  Нужно отметить также пестрое разнообразие униформ иностранных частей, генералитета, штабов, вспомогательных войск и, наконец, почти что бесконечное множество вариантов самых различных мундиров союзных контингентов. До января 1812 г., когда комитетом под руководством майора Бардена был составлен подробный регламент по униформе и экипировке армии Французской Империи, наполеоновские войска не имели общего систематического положения, касающегося обмундирования. Приняв во внимание, что наполеоновские войска практически непрерывно находились в огне боев, то, что они были разбросаны по огромному пространству Европейского континента и, наконец, то, что в условиях отсутствия крупного машинного производства принципиально трудно было соблюдать единообразие в пошиве мундиров и изготовлении предметов экипировки, можно себе представить тот хаос, который царил в униформе. Лейтенант Бургуэн вспоминал: «В покрое и аксессуарах мундиров солдат, набранных и обмундированных в различных районах гигантской Империи, царило большое разнообразие.

Тем не менее существовали многочисленные закономерности, и даже весьма оригинальные, отклонения от официальных правил основывались все-таки на предметах, описанных в регламентах, было еще и то, что строго соблюдалось всегда и везде, - это мода. В наполеоновской армии так внимательно следили за весьма непостоянной модой, что практически каждый год приносил какие-либо изменения во внешнем облике солдат и офицеров. По сути дела, любой рисунок, представляющий французские войска того времени, сделанный с натуры, может быть датирован с точностью до одного года (в худшем случае - двух лет).[22]

Еще одной особенностью армии наполеоновской Франции, также влиявшей на повседневный быт ее солдат и офицеров, было присутствие в ней иностранцев, нефранцузов. Уже отмечено, что новшества приносили иностранцы во французской армии  и в вооружение (пики), и в обмундирование. Вся эта категория иностранцев делилась на следующие категории: не французов, но подданных Французской Империи,  солдат иностранных полков на службе Французской Империи, контингенты союзников Французской Империи. В общей сложности число солдат, так или иначе служившие под ружьем Франции, 3 400 000 человек, из которых 1 600 000, или 47%, были нефранцузами. Примерно полмиллиона из них были немцами, 450 тыс. - итальянцами, 200 тыс. – поляками.

Присутствие иностранных контингентов в армии Империи за все время ее существования было очень неравномерным.  Армия становится все более и более интернациональной скорее после 1807 г, за счет прилива в ее ряды сотен тысяч иностранных солдат. С 1809 г. французская армия как бы теряет свой национальный облик. В ней говорят на всевозможных языках, и половину ее, а иногда и больше составляют иностранцы.[23]

Вот как проявлялось в повседневной жизни национальная пестрота армии Наполеона: вспоминает барон Бургуэн, молодой офицер 5-го тиральерского полка, о своей части в 1812 г.: «Во французских полках был обычай: для того чтобы скрасить монотонность долгих маршей, петь все песни, которые помнили солдаты и офицеры. Каждый край привносил что-то свое. Спетое один-два раза запоминали все... В нашей части песни Лангедока, Прованса и Пикардии соседствовали с песнями Парижа, Пьемонта и всех других областей Империи, ибо в 5-м тиральерском, как и в других полках императорской армии, служили "французы" из Ге-нуи и Амстердама, Майнца и Эрфурта, здесь пели на всех языках и на всех наречиях...».[24] Что касается боевых качеств солдат-иностранцев, их поведения в бою, то многие современники отмечают, что Наполеоновская армия обладала столь мощным моральным потенциалом, что даже те, кто без особого желания попадал в ее ряды, в скором времени увлекался общим порывом. Победа Наполеона в кампании 1809 г. была бы просто немыслима без поддержки союзных войск, которые, сражались в общем достойно, а иногда и просто героически. Иностранные контингенты все более интегрировались в рядах наполеоновских войск. Наполеон был безоговорочным вождем этой пестрой мозаики европейских полков, выказывал благодарность и порицал, награждал солдат и офицеров французскими и итальянскими орденами. Все это приводило к тому, что войска разных европейских стран взаимно притирались друг к другу, привыкали сражаться вместе, все больше рассматривая как верховного начальника не своего монарха, а императора.[25]

Каковы же были мотивы, заставлявшие солдат и офицеров с энтузиазмом сражаться в войсках Наполеона? Это и мотивы карьеры, войны как средства самоутверждения, чувство причастности к великим победам, потрясавшим монархические троны Европы, уверенность в том, что они совершают правое дело, сражаясь против феодальных пережитков. Культ Императора тоже играл свою роль, а также многие просто считали войну делом своей жизни.

Можно сделать выводы, что повседневная жизнь солдата революционной Франции, а затем и армии Наполеона  существенно отличалась от жизни воинов до революции. Попадая в непривычные для себя условия, бывший крестьянин подвергался воздействию многих внешних факторов, из которых складывалась его повседневная жизнь. Это и новая пища, (чаще лучшая, чем прежде) новые обязанности, круг общения. Новые правила поведения, определявшиеся как уставом, так и негласными законами.  Большое значение стало придаваться повседневной идеологической работе, которая внушала солдатам чувства гражданственности, патриотизма, принадлежности к великой нации, причастности к великим победам. Влияли на сознание воинов такие факторы, как форма, символика которой была выдержанна в революционных тонах, знаки отличия, штандарты и т.д. Особенно эффективными средствами гражданского воспитания солдат новой армии были песня и печать, которая стали доступны рядовому составу.

На принципиально иной основе стали строиться повседневные взаимоотношения между офицерами и солдатами: Офицерский состав должен был отказаться от сословного высокомерия в отношениях с солдатами, подавать пример добродетели, отваги, дисциплины. В основе сплоченности воинов лежали идеи гражданственности и патриотизма. Понятие чести стало важнейшим элементом самосознания воинов – от офицера до рядового

Важным элементом повседневного сознания солдата наполеоновской эпохи представляется нам также преданность императору, которую можно обозначить как «Культ императора».

Как отмечают современники, качествами, характерными для большого числа воинов наполеоновской армии, которые они проявляли в бою и на привале, были отвага, отвага, умение, несмотря на все ужасы боев и тяготы походов, сохранять французскую веселость. Для повседневности французской армии того периода  характерен отказ от излишней религиозности, соответствующей обрядности, что являлось следствием влияния идей Просвещения и революции

Условия повседневной жизни Гвардии Наполеона выгодно отличались от условий быта линейных войск, что могло вызывать недовольство и провоцировать раскол в армии.  Принцип Наполеона «война должна кормить себя сама» также существенно повлиял на повседневный быт солдат. Обычным делом для армии стали многодневные маршевые походы, часто весьма утомительные. Необходимость снабжать себя провиантом вызывала потребность в постоянном контакте с местным населением, который нередко перерастал в открытую борьбу за продукты. Следствием походов за провиантом было мародерство, и все, что ему сопутствует: расхлябанность, пьянство, неподчинение командирам, бандитизм, дезертирство.

Вооружение французской армии вполне соответствовало последним достижениям военной промышленности того времени, некоторые новшества пришли в эту область с расширением контингента армии за счет нефранцузов. Французскую армию можно назвать армией европейской, поскольку она включала в себя значительный контингент жителей покоренной Европы. Вместе с ними в солдатскую среду пришли элементы национальных культур (язык, национальные традиции, песни ит.д.), и быта (пища, обмундирования и др). Вместе с тем, французская армия являлась тем плавильным котлом, где на основе новых демократических ценностей формировался солдат новой Европы.

---

[1] Безогосный В.М. Наполеоновские разведывательные службы в военной компании 1812г.// Новая и новейшая история. 2004.-№4.

[2] А.З.Манфред Наполеон Бонапарт. М.: Мысль», 1986. С112.

[3] Нафзайгер  Джордж Ф. Тыл и снабжение в кампании 1812 г.: причина поражения Наполеона // http://www.genstab.ru/nap_sup_1812.htm

[4] Нафзайгер  Джордж Ф. Указ. соч.

[5] Соколов О. В . Армия Наполеона. С.351.

[6] Соколов О.В, Указ. соч.  С.360.

[7] Рассказ епископа Буткевича (Перевод с польской рукописи)

[8] Там же

[9] Соколов О.В. Высшие офицеры французской армии и революционное правительство http://www.genstab.ru/nap_sup_1812.htm

[10] Соколов. Указ. соч. С. 490.

[11] Дельбрюк Г. Эпоха народных армий (из 4-го тома "Истории военного искусства") // http://www.genstab.ru/nap_sup_1812.htm

[12] Соколов О.В. Высшие офицеры французской армии и революционное правительство http://www.genstab.ru/nap_sup_1812.htm

[13] Соколов О. В . Указ. соч. С.492.

[14] Земцов В.Н. Французский солдат в Бородинском сражении. Опыт военно-исторической психологии // http://www.genstab.ru/nap_sup_1812.htm

[15] Соколов А. Указ. соч. С.147.

[16] Там же.

[17] Нафзайгер  Джордж Ф. Тыл и снабжение в кампании 1812 г.:причина поражения Наполеона // http://www.genstab.ru/nap_sup_1812.htm

[18] Земцов В.Н. Французский солдат в Бородинском сражении. Опыт военно-исторической психологии // http://www.genstab.ru/nap_sup_1812.htm

[19] Бирюкевич В. Армия Французской революции. М.,1943. С. 54-56.

[20] Бутенко В.А. Реформа французской армии при революции и Наполеоне // http://www.genstab.ru/nap_sup_1812.htm

[21] Рассказ епископа Буткевича //www.museum.ru/museum/1812/

[22] Соколов О.В. Армия Наполеона. С.364.

[23] Бутенко В.А. Реформа французской армии при революции и Наполеоне//http://www.genstab.ru/nap_sup_1812.htm

[24] Соколов О.В. Армия Наполеона. С.366.

[25] Земцов В.Н. «Французское Бородино». Французская историография бородинского сражения //Отечественная история, 2002, № 6. С.22.