Устный
журнал «Судьбы, опалённые войной»
(По
книге С. Алексиевич «У войны не женское лицо», составленной из рассказов-исповедей
участниц войны 1941 – 1945 годов).
Оформление.
1.Плакат «Если не забывать войну, то
появится много ненависти. А если войну забывают, начинается новая».
2.Транспарант «Женщины на войне»
Мобилизовано в армию – около 500 000
девушек.
Из них комсомолок – 200 000
В действующей армии -70%
Служило в различных родах войск – около
800 000 женщин.
3. Плакат: Надпись на стене поверженного
рейхстага -
«Я, Софья Кунцевич, пришла в Берлин, чтобы
убить войну».
4. Фонограммы:
1) «Священная война». Муз.Александрова.
Сл. Лебедева-Кумача.
2) «Реквием» Моцарта.
3). «Бухенвальдский набат». Муз.
Мурадели. Сл. Соболева.
5. Видеосюжеты из х/ф «Белорусский вокзал»,
« А зори здесь тихие…»
5.Стенд «Наши землячки – солдаты».
Ход
устного журнала.
1 вед. (Юноша)
Всё, что мы знаем о женщине,
лучше всего вмещается в слово «милосердие». Есть и другие слова – сестра,
жена, друг и самое высокое – мать. Но разве не присутствует в их содержании и
милосердие, как суть, как назначение, как конечный смысл? Женщина даёт жизнь,
женщина оберегает жизнь, женщина и жизнь – синонимы.
2 вед.
На самой страшной войне 20 века
женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, а
стреляла из «снайперки», бомбила, порывала мосты, ходила в разведку, брала «
языка». Женщина убивала, она убивала врага, обрушившегося с невиданной
жестокостью на её землю, на её дом, на её детей. 2 не женское это дело –
убивать», - скажет одна из героинь войны. Другая распишется на стенах
поверженного рейхстага: «Я, Софья Кунцевич, пришла в Берлин, чтобы убить
войну».
1 вед.
Сегодня мы
предлагаем вашему вниманию устный журнал по повести Светланы Алексиевич ,
созданной на основе рассказов-исповедей участниц Великой Отечественной войны «
У войны не женское лицо».
(Далее название страниц говорят
ведущие).
1-я страница.
«Девчонки,
которые в 41-м
уходили на
фронт».
(Девушки в
летних платьях фасона 40-х годов).
1-я девушка У нас у
всех было только одно желание: в военкомат и проситься на фронт, вспоминает
минчанка Татьяна Ефимовна Семёнова, сержант, регулировщица. – Пошли мы в
военкомат, а нам говорят: «Подрастите, девчонки… вы ещё зелёные…» Нам по
шестнадцать – семнадцать лет было…
2-я девушка.
Рассказывает санинструктор Полина
Семёновна Ноздрачёва, после войны полный кавалер орденов Славы: «Выстроились
мы по росту, а я самая маленькая. Командир идёт, смотрит. Подходит ко
мне: - А это что за Дюймовочка? Что ты
будешь делать? Может. Вернёшься к маме и подрастёшь?
А мамы у меня тогда уже не было…»
3-я девушка.
Евгения Сергеевна Сапронова,
гвардии сержант, автомеханик, тот день запомнила на всю жизнь: «Я просила маму:
только не надо плакать. Это было не ночью, но было темно, и стоял сплошной вой.
Они не плакали. Наши матери, провожавшие своих дочерей, они выли. Но моя мама
не плакала, она стояла как каменная. О разве ей не было жалко меня? Она
держалась, она боялась, чтоб я не заревела. Я же была маменькина дочка, меня
дома баловали. А тут постригли под мальчика, только маленький чубчик оставили.
Они с отцом меня не пускали, а я только одним жила6 на фронт, на фронт, на
фронт! В конце войны у нас вся семья воевала – отец, мама, сестра.
2-я страница
«Обыкновенные девушки становятся
необыкновенными солдатами»
(Девушки в военной форме, но с
какой-то невоенной деталью: бант, шарф,букет цветов…)
1-я девушка.
В памяти Тамары Илларионовны
Давидович, старшего сержанта, шофёра, остался такой случай:
«…Окончила я курсы шофёров.
Шестимесячные. Не спрашивали, что я учительница. Кому в войну нужны учителя?
Нужны солдаты.
А однажды на учениях… Я не могу это
без слёз почему-то вспоминать. Была весна. Мы отстрелялись и шли назад. И я
нарвала фиалок. Маленький такой букетик. Нарвала и привязала его к штыку. Так и
иду.
Пришла в лагерь. Командир построил
всех и вызывает меня. Я выхожу…И забыла, что у меня фиалки на винтовке. А он
меня начал ругать: «Солдат должен быть солдат, а не сборщик цветов…» Ему было
странно, как это в такой обстановке о цветах думать.
Но я фиалки не выбросила. Я их
тихонько в карман засунула. Мне за эти фиалки дали три наряда вне очереди…»
2-я девушка.
Вспоминает москвичка Антонина
Григорьевна Бондарева, гвардии лейтенант, старший лётчик:
«мы были такие девчонки, как и вы,
не думайте, что мы были другие. Дисциплина, уставы, знаки различия – вся эта
военная премудрость не давалась нам сразу. Стоим, охраняем самолёты. А в уставе
говорится, что если кто идёт, надо останавливать: «Стой, кто идёт?» Подружка
моя увидела командира полка и кричит: «Стойте, кто идёт? Вы меня извините, но я
буду стрелять!» Представляете? Она кричит: «Вы меня извините, но я буду
стрелять!»
3-я девушка.
Капитан авиации, тоже москвичка,
Клавдия Ивановна Терехова:
Девушки приехали в училище с
причёсками. А у меня тоже косы вокруг головы. А как их промыть? Сушить где? Вы
их только помыли, а тревога. Надо бежать. Наш командир Марина Раскова велела
всем косы состричь. Девчонки стригли и плакали.
Платья, туфельки на каблуках … Как
нам жалко было их, в мешочки позапрятали. Днём в сапогах, а вечером хоть
немножко в туфельках перед зеркалом. Раскова увидела – и через несколько дней
приказ: всю женскую одежду отправить домой в посылках.
Зато новый самолёт мы изучили за
полгода вместо двух лет, как это было в мирное время. Для этого и требовалось,
чтобы девушки чувствовали себя солдатами, чтобы они не на что другое не
отвлекались.
В первые дни тренировок погибло два
экипажа. Поставили четыре гроба. Все три полка, все мы плакали навзрыд.
Выступила Раскова:
- Подруги, вытрите слёзы. Это первые
наши потери. Их будет много. Сожмите своё сердце в кулак…
Потом на войне хоронили без слёз.
1-я девушка
Ольга Яковлевна Омельченко,
инструктор стрелковой роты:
«Самое страшное, конечно, первый
бой. Небо гудит, земля гудит, кажется, сердце разорвётся, кожа на тебе вот-вот
лопнет. Не думала, что земля может трещать. Всё трещало, всё гремело. Мне
казалось, что вся земля вот так колышется. Я просто не могла… Как мне всё это
пережить… Я думала, что не выдержу. Мне так сильно страшно стало, и вот я
решила: чтобы не струсить , взяла комсомольский билет, макнула в кровь
раненого, положила себе в карманчик и застегнула. И вот этим самым я дала себе
клятву, что должна выдержать, самое главное – не струсить, потому что , если
струшу в первом бою, то я уже дальше не ступлю шага. Меня заберут с передовой,
а я хотела быть только на передовой, отомстить за свою кровь лично. (Она
сдавала кровь для раненых и познакомилась со своим кровным братом, но через
месяц пришло письмо: «Ваш друг, командир пулемётного взвода…погиб смертью
храбрых».
2-я девушка
Из воспоминаний Марии Николаевны
Щелоковой, сержанта, командира отделения связи:
«Когда меня первый раз контузило, Я
не слышала и не говорила. Сказала себе: если не восстановится голос, брошусь
под поезд… я так пела, а вдруг голоса нет. Но голос вернулся.
Счастливая, я серёжки надела.
Прихожу на дежурство, кричу от радости:
-Товарищ старший лейтенант,
докладывает дежурная такая-то…
-А это что?
-Как что?
-Вон отсюда!
-В чём дело?
-Немедленно выдернуть серёжки, что
это за солдат?
Юноша (В форме)
Иван Арсентьевич Левицкий, бывший
командир 5 дивизиона 84 зенитно-артиллерийского полка:
«После назначения командиром полка
комиссар сказал: «Учтите, вы принимаете не обычный, а «девичий» дивизион. Это
люди, требующие особого подхода, особого внимания»
Мы, кадровые офицеры, настороженно
относились к тому, как слабый пол овладеет военным делом, которое всегда было
мужским. Медицинские сёстры – дело привычное. А что будут делать девушки в
зенитной артиллерии, где надо таскать пудовые снаряды? Как разместить на
батарее, где всего одна землянка? Придётся часами сидеть на приборах, а они
железные, сиденья на орудиях тоже железные, а это же девушки, им же нельзя. Где
они будут, наконец, мыть и сушить волосы? Возникала масса вопросов…
Стал ходить на батареи,
присматриваться. Признаюсь, что малость не по себе было: девушка на посту с
винтовкой, на вышке с биноклем. И такие разные они – застенчивые, боязливые,
жеманные и решительные, с огоньком. Подчиняться военной дисциплине умеют не
все, женская натура противится армейскому порядку. То она забыла, что было
приказано, то получила письмо из дома и всё утро проплакала. Накажешь, а потом
отменишь наказание – жалко. Мысли были: «Пропал я с этим народом!»
Но скоро мне пришлось отказаться от
всех своих сомнений. Девушки стали отличными солдатами.
Вед. О таких
бойцах написал книгу Борис Васильев «А зори здесь тихие». Давайте вспомним одну
из сцен. ( Инсценировка эпизода или просмотр отрывка из к\ф).
3-я
страница
«Ужасная явь войны – для женщин
вдвойне ужасна»
( Девушки в военной форме разных
родов войск.
1 девушка:
Зинаида Васильевна
Корж, санинструктор кавалерийского эскадрона:
К смерти нельзя было привыкнуть. К
гибели… Мы уходили от немцев в горы. И оставалось пять тяжелораненых брюшняков.
У них раны у всех в живот, это раны смертельные, день, два – и они умрут. А
забрать их не могли, не на чем было везти. Меня и другого санинструктора
Оксаночку оставили с ними в сарае, сказали: «Через два дня вернёмся, заберём
вас». Пришли за нами через три дня. Трое суток мы были с этими ранеными. Они
здоровые крепкие мужики , они не хотели умирать. А у нас только какие-то
порошки, больше ничего нет… Они всё время просили пить, а им пить нельзя.
Умирали они на наших глазах, один за другим, и мы ничем не могли им помочь.
2-я девушка:
Зайцева Александра
Ивановна,
военныё врач, капитан:
А ещё самое трудное, тяжелая
работа. Ежедневная. На пределе физических сил. Никогда бы не поверила, что
смогу спать на ходу. Идёшь в строю и спишь, натолкнёшься на впереди идущего,
проснёшься на секунду, дальше спишь. А однажды в темноте меня не вперёд, а в
сторону качнуло, и я пошла в поле, иду и сплю. Пока в какую-то канаву не упала
– тогда проснулась и бегом догонять своих.
Сутками стояли у операционного
стола. Стоишь, а руки сами падают. Бывает, уткнёшься головой прямо в
оперируемого. У нас отекали ноги, не вмещались в кирзовые сапоги. До того глаза
устанут, что трудно их закрыть.
День и ночь работали, были голодные
обмороки. Есть, что поесть, но некогда.
Не забуду: привезли раненого, сняли
с носилок, говорят: « Нет, он мёртвый». Я встала на колени перед ним, вдруг он
вздохнул. Реву и кричу: «Врача! Врача!» Врача поднимают, трясут, а он опять
падает, как сноп, так крепко спит. Не могли его разбудить даже нашатырём. Он
перед этим трое суток не спал.
Военная статистика свидетельствует,
что стоит за этим обыкновенным словом «работа»: из 100 раненых, контуженых,
обмороженных 72 возвращались в строй. Потери среди медиков переднего края
занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах.
3-я девушка:
Ольга Яковлевна Омельченко,
инструктор стрелковой роты:
Бои Тяжёлые. В рукопашной была… это
ужас. Человек таким делается… это не для человека… Бьют, колют штыком в живот,
в глаз, душат за горло друг друга. Вой стоит, крики, стон… Для войны это и то
страшно, это самое страшное. Тяжело воевать и лётчикам, и танкистам, и
артиллеристам, всем тяжело, но пехоту ни с чем нельзя сравнить.
Никому не поверю, если скажет, что
страшно не было. Вот немцы поднялись и идут, ещё пять – десять минут – и атака.
Тебя начинает трясти… Но это до первого выстрела. А как услышишь команду, уже
ничего не помнишь, вместе со всеми поднимаешься и бежишь. И тебе не страшно. А
вот на второй день ты уже не спишь, тебе уже страшно. Всё вспоминаешь, все
подробности, и до того сознание доходит, что тебя могли убить, и становится
безумно страшно. Сразу после атаки лучше не смотреть на лица, это какие-то
совсем другие лица, не такие, как у людей.
1-я девушка:
Ольга
Яковлевна Омельченко, инструктор стрелковой роты:
:
Мужчины не все
выдерживали, что я видела… Операционная палатка, и вот там такое место, где
бросают отрезанные руки, ноги… Однажды зашёл вместе со мною в операционную
офицер, хотел, чтобы его перевязали. Как открыл дверь..увидел – и р-раз –
упал. Мужчина не выдержал.
А бои под Севском… Я вынесла там 67
раненых. У меня газетка фронтовая сохранилась, где об этом писали. Такой
тяжёлый бой, такое напряжение, что из ушей кровь шла. Утром проснулась, как
после тяжелейшей болезни.
2-я девушка:
Александра
Семёновна Попова, старший лейтенант, штурман:
Вы спрашиваете, как мы выдерживали,
я расскажу…
Перед уходом на пенсию я заболела
от одной этой мысли: как это я не буду работать? Приехал врач, сделали мне
кардиограмму, и меня спрашивают:
- Вы когда перенесли инфаркт?
- Какой инфаркт?
- У вас всё сердце в рубцах.
А эти рубцы, видно, с войны. Ты
заходишь на цель, тебя всю трясёт. Всё тело покрывается дрожью, потому что
внизу огонь: ис требители стреляют, зенитки расстреливают.. Несколько девушек
вынуждены были уйти из полка, не выдержали. Летали мы в основном ночью.
Какое-то время нас попробовали посылать на задание днём, но тут же отказались
от этой затеи. Наши «По-2» подстреливали из винтовки.
Делали по 12 вылетов за ночь. Я
видела Покрышкина, когда он прилетал из боевого полёта. Это был крепкий
мужчина. Ему не 20 лет, как нам: пока самолёт заправляли, техник успевал снять
с него рубашку и выжать. С неё текло, как будто он под дождём был. Можете себе
представить, что было с нами. Прилетишь, и не можешь даже из кабины выйти, нас
вытаскивали, Не могли даже планшет нести, тянули по земле.
3-я девушка:
И ещё одно воспоминание Ольги Яковлевны
Омельченко, инструктора стрелковой роты:
Глаза закрою, всё
снова перед собой вижу. Снаряд попал в склад с боеприпасами, вспыхнул огонь.
Солдат стоял рядом, охранял, его опалило. Уже это был не человек, а чёрный
кусок мяса… Он только подскакивает, а все смотрят из окопчика, и никто ничего,
все растерялись. Схватила я простыню, подбежала, накрыла этого солдата и сразу
легла на него. Он покидался, пока не разорвалось сердце, и затих…
Разнервничалась, вся в крови.
Кто-то из старых солдат подошёл, обнял,, слышу – говорит: «Кончится война, и
если она останется жива, с неё человека всё равно уже не будет, ей теперь
всё». Мол, что я в таком ужасе, как пережить его да ещё в таком молодом
возрасте. Меня трясло, как в припадке, отвели под руки в землянку.
А тут снова бой начался… Под
Севском немцы атаковали нас по 7-8 раз в день. И я ещё в этот день выносила
раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебитая.
Ему ж нужно срочно отрезать руку и перевязать, иначе перевязку не сделать. А у
меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась у меня на боку, и они
выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала…
Бинтую, а раненый: «Скорей, сестра,. Я ещё повоюю…» Весь в горячке.
Вед. Они
пережили все ужасы войны, потому что им нужна была одна ПОБЕДА!
Песня из к\ф
«Белорусский вокзал». (Фонограмма или кадры их х\ф)
4-я
страница.
«И
всё-таки, и на войне женщина оставалась женщиной с главной своей сутью –
дарить жизнь».
1-я девушка:
Зинаида Васильевна
Корж, санинструктор кавалерийского эскадрона:
- В бою под Будапештом. Это была
зима… И тащила, значит, сержанта раненого, командира расчёта пулемётного. Сама
я была одета в брюки и телогрейку, на голове шапка-ушанка. Тащу и вижу: чёрный
снег такой. Я поняла, что это глубокая воронка, то, что мне и надо. Спускаюсь в
эту воронку, там кто-то живой – я чувствую. Что живой, скрежет какого-то
железа… Поворачиваюсь. А фашист раненый, в ноги раненый, лежит и автомат на
меня наставил. А у меня, когда я раненого тащила, волосы из-под шапки выбились,
сумка санитарная через плечо и красный крест… Когда я повернулась, он увидел
моё лицо, понял, что это девушка, и вот так: «Ха-а-а!» У него, значит, нервное
напряжение спало, и он автомат отбросил.
И вот мы втроём в одной воронке: я,
наш раненый и этот немец. Воронка маленькая, ноги у нас вместе. У немца огромные
такие глаза, и он смотрит на меня этими глазам: что я буду делать? Автомат он
отбросил сразу, понимаете? Наш раненый не поймёт, в чём дело, за пистолет
хватается. Тот ничего не делает, смотрит только на меня. Я эти глаза и сейчас
помню.. Перевязываю своего раненого, а немец лежит в крови, он истекает кровью,
одна нога у него перебита совсем. Ещё немного и он умрёт. И я, не окончив
перевязывать своего, разрываю ему, этому немцу, одежду, перевязываю его, и
накладываю жгут, и дальше перевязываю нашего. Немец говорит: «Гут…гут…Данке…»
Его силы покидают. «Гут…гут – только это слово повторяет.
Я всё закончила, думаю, что скоро
приедет повозка, надо вытащить их обоих. Когда пришла линейка, я погрузила
немца вместе с нашими ранеными и повезла….
2-я девушка:
Тамара Степановна
Умнягина, гвардии младший сержант, санинструктор:
- Никогда не забуду и не хочу
забыть, как было со мной в Сталинграде. Самые-самые бои. Тащу я двух раненых.
Одного протащу – оставлю. Потом другого.. И так тащу их по очереди, потому что
очень тяжёлые раненые, их нельзя оставлять, у обоих. Как вам это проще
объяснить, вы же не медики, высоко отбиты ноги, они истекают кровью.
И вдруг, когда я подальше от боя
отползла, меньше стало дыма, вдруг я обнаружила, что я тащу одного нашего
танкиста и одного немца… Я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца тащу. Там,
в дыме, не разобралась, одежда на них полусгоревшая, они оба стонут, они же не
разговаривают. А тут я разглядела, что чужой комбинезон. Что делать? Я
протащила нашего раненого и думаю: «Возвращаться за немцем или нет?» А уж
близко осталось тащить. И я знаю, что если я его оставлю, то он через несколько
часов умрёт. Он истечёт кровью… И я поползла за ним. И продолжала тащить их
обоих…
Теперь, когда вспоминаю этот случай,
не престаю удивляться сама себе. Это же самые страшные бои шли. Когда я видела
фашистов мёртвых, я радовалась, была счастлива, что мы их столько побили. А
тут? Я – врач, женщина… И я жизнь спасла. Человеческая жизнь нам очень дорого
стоила. Мир спасала…
Песня «Бухенвальдский набат» (Сл.
Соболева, муз. Мурадели)
3-я девушка:
Рассказ о таличанках, участницах
войны.
Эпилог:
Звучит «Реквием» Моцарта.
Вед.1
-Женщина на войне… Это что-то такое,
о чём ещё нет человеческих слов.
Вед. 2
- Женщина шла на войну – она хотела
убить войну. Она жизнь спасала, мир спасала – была матерью, дочерью, женой,
сестрой и …СОЛДАТОМ
Вед. 1 То, что
она запомнила, вынесла из смертельного ада, сегодня стало уникальным духовным
опытом, опытом беспредельных человеческих возможностей, который мы не вправе
предать забвении.
Вед.2 Поклонимся
низко ей, до самой земли. Её великому Милосердию. То была величайшая жертва,
принесённая женщиной на Алтарь «Победы». И бессмертный подвиг, всю глубину
которого мы с годами мирной жизни постигаем.
![Фото: glavred.info"Я, Софья...](https://documents.infourok.ru/9955daf6-4d19-4fc3-945c-1a8dda34525b/0/slide_06.jpg "Фото: glavred.info"Я, Софья...")
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.