Литературный вечер "Лев Толстой и стихи"

Тема: «Лев Толстой и стихи»

Цель: вспомнить великого человека, художника и писателя Л.Н.Толстого;

            проследить за отношением писателя к поэзии;

            показать силу воздействия стихов на самого писателя и его творчество.

Какое чудо – творчество, ума, души, страсть гения!!!

Что за счастье, что есть такие люди на свете и что мне привелось быть его современником, видеть и слышать его лично.

В.В.Стасов

Мир Толстого – это мир, залитый солнечным светом, простым и ярким, мир, в котором все отражения по размерам, пропорциям и светотени соответствуют явлениям действительности…

В.Г. Короленко

Ведущий: Лев Николаевич Толстой -  писатель огромного дарования и трудолюбия, автор известных всему миру гениальных произведений.  Известно, что он не любил стихов. В одном из писем он, например, говорит: «Писать надо только тогда, когда чувствуешь в себе совершен­но новое, важное содержание...».

   Но  Лев Николаевич Толстой не настолько наивен, чтобы не принимать во внимание силу воздействия поэзии. Толстой был наделен необыкновенной силой восприятия музыки и стихов. Известно, что однажды, слу­шая музыку, Толстой со слезами на глазах воскликнул: «Чего хочет от меня эта музыка!?» В такое же волнение приводили его стихи любимых поэтов — Пушкина, Лер­монтова, Фета, Тютчева. Толстой часто в тяжелые минуты жизни вспоминал строки из  стихотворений своих любимых поэтов.

Первый чтец:

А. С. Пушнин

ВОСПОМИНАНИЕ

Когда для смертного умолкнет шумный день

И на немые стогны града

Полупрозрачная наляжет ночи тень

И сон, дневных трудов награда,

В то время для меня влачатся в тишине

Часы томительного бденья:

В бездействии ночном живей горят во мне

Змеи сердечной угрызенья;

Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,

Теснится тяжких дум избыток;

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток;

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

Второй чтец:

А. С. Пушкин

Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?

Иль зачем судьбою тайной

Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью

Из ничтожества воззвал,

Душу мне наполнил страстью,  

 „ Ум сомненьем взволновал?..

Цели нет передо мною:

Сердце пусто, празден ум,

И томит меня тоскою

Однозвучный жизни шум.

Третий чтец: Стихотворение М. Ю. Лермонтова «Бороди­но» считается «зерном» «Войны и мира». (Читает стихотво­рение «Бородино».)

Ведущий: В своих воспоминаниях сын писателя, Илья Львович Толстой, рассказывает:  «В раннем детстве поэзия интересует мало. Стихи выдуманы для того, чтобы нас, детей, заставлять их заучивать наизусть. Пушкинское «При­бежали в избу дети» и лермонтовский «Ангел» мне надоели настолько, когда я их учил, что потом долго я не брался за поэзию и на всякие стихи дулся, как на наказание.

  Не странно поэтому, что я в детстве Фета совсем не любил и считал, что он дружен с папа только потому, что он «смешной».

  Только много позднее я его понял как поэта и полюбил его так, как он этого достоин...

<...> Отец... считал его наряду с Тютчевым в числе лучших наших поэтов. Часто, бывало, и после смерти Фета он вспоминал некоторые его стихотворения и <...> говорил: «Илюша, скажи это стихотворение — «Я думал, — не помню, что думал» или «Люди спят...». Ты, наверное, его знаешь». И он с восторгом вслушивался, подсказывал лучшие места, и часто на его глазах показы­вались слезы».

  Ни с кем из писателей-современников Толстого не связывали столь длительные и глубокие дружеские отноше­ния, как с Фетом. Они познакомились в Петербурге в 1855 году.

    С тех пор Толстого и Фета связывала исклю­чительно интенсивная переписка и частые дружеские посе­щения. Почти четверть века продолжалась эта дружба. За

несколько дней до смерти Фет говорил: «Я бросился бы в ноги Толстому, <...> если бы он вошел, и сказал бы ему, что он один — художник все понявший и все знающий». «Все понявший» — это не просто слова. Между Толстым и Фетом существовало глубокое понимание, а что это такое, объясняет сам Толстой,

открывший этот способ общения даже до знакомства с Фетом.

   «Сущность этой способности, — пишет Толстой в повес­ти «Юность», — состоит в условленном чувстве меры. <...> Два человека одного кружка или одного семейства, имею­щие эту способность, всегда до одной и той же точки допус­кают выражение чувства, далее которой они оба вместе уже видят фразу; в одну и ту же минуту они видят, где конча­ется похвала и начинается ирония, где кончается увлечение и начинается притворство. <...> Для облегчения этого оди­накового понимания между людьми одного кружка или се­мейства устанавливается свой язык, свои обороты речи, даже — слова, определяющие те оттенки понятий, которые для других не существуют,..»

По этой причине переписка Толстого и Фета — одно из самых увлекательных чтений...

   В одном из писем к Толстому, например, Фет спрашивает о творческих планах друга. Толстой отвечает поэту стихами:

Не искушай меня без нужды

Лягушкой выдумки твоей.

Мне как учителю уж чужды

Все сочиненья прежних дней.

  Это, конечно, шутливая переделка стихотворения Е. Ба­ратынского «Не искушай меня без нужды...». Но почему «лягушкой»? Может быть, «лягушка выдумки» — это новые творческие замыслы? В другом письме Толстой сооб­щает Фету: «А знаете,

какой я Вам про себя скажу сюр­приз: как меня стукнула об землю лошадь и сломала руку, когда я после дурмана очнулся, я сказал себе, что я — ли­тератор». Толстой сломал руку во время охоты 24 сентября 1864 года, он шутливо сообщает Фету, что этот несчастный случай положил начало его работе над «Войной и миром».

   Но даже у самых лучших друзей бывают разногласия. Фет объяснял их так: «Толстой поучает и потому укоряет, я же только предлагаю желающим понять, что у ангорской кошки спина мягка, а у ежа колюча...»

Ведущий: Но вернемся к стихам. В мае 1866 года Тол­стой   пишет   Фету:    «Как   вы   приняли   нынешнюю   весну? Прелестную, какой я не помню. Верно, написали весну. Пришлите. <...> Как началась весна, так я тысячу раз <...> читал ваши старые <...> о весне письма. И «кру­гами обвело», и «верба пушистая», и «незримые усилия» несколько раз прочлись мне, который не помнит стихов». Послушаем  стихотворения Фета, которые вспомни­лись и «прочлись» Толстому.

Пятый чтец:

Уж верба вся пушистая

Раскинулась кругом;

Опять весна душистая

Повеяла крылом.

Станицей тучки носятся,

Тепло озарены,

И в душу снова просятся

Пленительные сны.

Везде разнообразною

Картиной занят взгляд,

Шумит толпою праздною

Народ, чему-то рад...

Какой-то тайной жаждою

Мечта распалена —

И над душою каждою

Проносится весна

   Шестой чтец:

ЕЩЕ МАЙСКАЯ НОЧЬ

Какая ночь! На всем какая нега!

 Благодарю, родной полночный край!

Из царства льдов, из царства вьюг и снега

Как свеж и чист твой вылетает май!

Какая ночь! Все звезды до единой

Тепло и кротко в душу смотрят вновь,

И в воздухе за песнью соловьиной

Разносится тревога и любовь.

Березы ждут. Их лист полупрозрачный

Застенчиво манит и тешит взор.

Они дрожат. Так деве новобрачной

И радостен и чужд ее убор.

Нет, никогда нежней и бестелесней

Твой лик, о ночь, не мог меня томить!

Опять к тебе иду с невольной песней,

Невольной — и последней, может быть.

Седьмой чтец:

Опять незримые усилья,

 Опять невидимые крылья

Приносят северу тепло;

Все ярче, ярче дни за днями,

Уж солнце черными кругами

В лесу деревья обвело.

Заря сквозит оттенком алым,

Подернут блеском небывалым

Покрытый снегом косогор;

Еще леса стоят з дремоте,

Но тем слышнее в каждой ноте

Пернатых радость и задор.

Ручьи, журча и извиваясь

 И меж собой перекликаясь,

В долину гулкую спешат,

И разыгравшиеся воды

Под беломраморные своды

 С веселым грохотом летят.

А там по нивам на просторе

Река раскинулась как море,

Стального зеркала светлей,

И речка к ней на середину

За льдиной выпускает льдину,

Как будто стаю лебедей.

Ведущий: Особенно нравилось Толстому из этого ве­сеннего цикла стихотворение «Майская ночь», а в нем — строки: «Ты нежная, ты счастье мне сулила/На суетной земле».

Восьмой чтец:

МАЙСКАЯ НОЧЬ

Отсталых туч над нами пролетает

Последняя толпа.

Прозрачный их отрезок мягко тает

У лунного серпа.

Царит весны таинственная сила

С звездами на челе. —

 Ты нежная! Ты счастье мне сулила

На суетной земле.

А счастье где? Не здесь, в среде убогой,

А вот оно — как дым.

За ним! за ним! воздушною дорогой —

И в вечность улетим!

Ведущий: У Пушкина почти нет стихотворений, передающих весеннее радостное чувство слияния с приро­дой. Его любимым временем года была осень. У Фета почти любое пейзажное стихотворение — это не столько пейзаж, сколько миг — счастья, отчаянья, а главное — почти языческого чувства полноты жизни. Это

роднит поэта с Толстым, у которого князь Андрей вспоми­нает, как он «чувствовал себя счастливым одним сознани­ем жизни».

Девятый чтец:

А. Фет

Эти думы, эти грезы —

 Безначальное кольцо.

И текут ручьями слезы

На горячее лицо.

Сердце хочет, сердце просит,

Слезы льются в два ручья;

Далеко меня уносит,

 А куда — не знаю я.

Не могу унять стремленье,

 Я не в силах не желать:

Эти грезы — наслажденье!

Эти слезы — благодать!

  Ведущий: Стихотворение Фета «9 марта» (9 марта — день Сорока мучеников), которое Фет написал в письме Толстому, люби­ли повторять и другие обитатели Ясной Поляны — жена Толстого Софья Андреевна, ее сестра Татьяна Андреевна.

Десятый чтец:

9 МАРТА

Какой восторг! Уж прилетели

Вы, благовестники цветов,

Я в поднебесье слышу трели

Над белой скатертью снегов.

Повеет раем над цветами,

Воскресну я и запою,

И Сорок мучеников сами

Мне позавидуют в раю.

Ведущий: Свояченица Толстого, Татьяна Андреевна Берс (в замужестве Кузминская) подолгу«жила в Ясной Поляне. Известно, что она — прототип Наташи Ростовой в «Войне и мире». Она же — вдохновительница замечательных строк Фета, перекликающихся с пушкинским «Я помню чудное мгновенье». 

Татьяну Андреевну часто просили спеть на домашних вече­рах, как и Наташу Ростову. Пение ее хвалил и

Тургенев, по­клонник знаменитой Полины Виардо. Стихотворение Фета на­писано под впечатлением одного из таких семейных вечеров, вернее двух, потому что между ними «много лет прошло»...

Одиннадцатый чтец:

Сияла ночь. Луной был полон сад.

Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали.

Как и сердца у нас за песнию твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

 Что ты одна — любовь, что нет любви иной,

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

 Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

Ведущий: Софье Андреевне Толстой также посвя­щены некоторые стихотворения Фета. В ней видел поэт идеал женщины. Равносторонне художественно одаренная, она была и прекрасной хозяйкой, и заботливой матерью, Фет неоднократно высказывал свое восхищение ею.

Двенадцатый чтец:

А. Фгт

ГРАФИНЕ С. А. ТОЛСТОЙ

Когда так нежно расточала

Кругом приветы взоров ты,

Ты мимолетно разгоняла

Мои печальные мечты.

И вот, исполнен обаянья,

 Перед тобою, здесь, в глуши,

Я понял, светлое созданье,

 Всю чистоту твоей души.

Пускай терниста жизни проза,

Я просветлеть готов опять

И за тебя, звезда и роза,

 Закат любви благословлять.

Хоть меркнет жизнь моя бесследно,

 Но образ твой со мной везде;

Так светят звезды всепобедно

 На темном небе и воде.

Ведущий: Существует легенда, что Софья Андреевна несколько   раз   переписала   всю   «Войну   и   мир».   В   целом может быть,  общий объем произведений Толстого,  переписанных ею, далеко превышает объем «Войны и миря». За «Войну и  мир»   Толстой  подарил  ей   перстень  с  рубином, впрочем, еще раньше он обещал ей изумрудные серьги. В воспоминаниях С. А. Толстая рассказывает...

Тринадцатый чтец: «Вечером мы все решили пить чай на пчельни­ке. Засветились всюду в траве светляки. Лев Николаевич взял два из них и, приставив шутя к моим ушам, сказал: «Вот я обещал тебе изумрудные серьги, чего же лучше этих?» Когда Фет уехал, он написал мне письмо со стиха­ми...»

Я повторял: «Когда я буду

Богат, богат!

 К твоим серьгам по изумруду —

Какой наряд!»

Тобой любуясь ежедневно,

Я ждал, — но ты —

 Всю зиму ты встречала гневно

Мои мечты.

И только этот вечер майский

Я так живу,

Как будто сон овеял райский

Нас наяву.

В моей руке — какое чудо! —

Твоя рука,

И на траве два изумруда —

Два светляка.

Ведущий: В «Войне и мире» находим множество пере­кличек с поэзией Фета.  Сцена встречи князя Андрея с дубом навеяна, возможно, стихотворением Фета «Одинокий дуб».

Четырнадцатый чтец:

А. Фет

ОДИНОКИЙ ДУБ

Смотри, — синея друг за другом,

Каким Широким полукругом

Уходят правнуки твои!

 Зачем же тенью благотворной

Все кружишь ты, старик упорный,

По рубежам родной земли?

Когда ж неведомым страданьям,

Когда жестоким испытаньям

Придет медлительный конец?

Иль вечно понапрасну годы

 Рукой суровой непогоды

Упрямый щиплют твой венец?

И под изрытою корою

Ты полон силой молодою.

Так старый витязь, сверстник твой,

Не остывал душой с годами

Под иззубренною мечами,

Давно заржавленной броней.

Все дальше, дальше с каждым годом

Вокруг тебя незримым ходом

Ползет простор твоих корней,

И в их кривые промежутки

Гнездясь, с пригорка незабудки

Глядят смелее в даль степей.

Когда же, вод взломав оковы.

 Весенний  ветр несёт в   дубровы

Твои  поблёклые листы.

С  ним  вести  но  простор широкий,

Что жив их прищур одинокий,

Ко внукам посылаешь ты.

Ведущий: Другое стихотворение Фета также мо­жет быть сопоставлено с этим эпизодом толстовского ро­мана.

Пятнадцатый чтец:

Учись у них — у дуба, у березы.

 Кругом зима. Жестокая пора!

Напрасные на них застыли слезы,

И треснула, сжимаяся, кора.

Все злей метель и с каждою минутой

Сердито рвет последние листы,

 И за сердце хватает холод лютый;

Они стоят, молчат; молчи и ты!

Но верь весне. Ее промчится гений,

Опять теплом и жизнию дыша.

Для ясных дней, для новых откровений

Переболит скорбящая душа.

Ведущий: Объединяла двух великих художников тяга к небу, к звездам, мотив полета. По Фету, истинный лирик может «броситься с седьмого этажа вниз головой с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху». Наташа Ростова, героиня романа «Война и мир», тоже хотела полететь над отрадненским залитым луной садом. А Фет, может быть, представляет себе вечный полет — бессмертие.

Шестнадцатый чтец:

УГАСШИМ ЗВЕЗДАМ

Долго ль впивать мне мерцание ваше,

Синего неба пытливые очи?

Долго ли чуять, что выше и краше

Вас ничего нет во храмине ночи?

Может быть, нет вас под теми огнями:

Давняя вас погасила эпоха, —

Так и по смерти лететь к вам стихами,

К призракам звезд, буду призраком вздоха!

Ведущий: Редкий в истории литературных связей при­мер сотворчества в лирике находим мы у Толстого и Фета, этих так хорошо понимавших друг друга творцов. Толстой передал Фету свои переводы кавказских песен (в прозе). Фет написал их поэтическое переложение под названием «Песни кавказских горцев» (это название напоминает «Песни западных славян» А. С. Пушкина, переведенные из Мериме).

Семнадцатый чтец:

Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой;

Но не ты ли   была моей верной рабой?

Земля черная, ты ли покроешь меня?

Не тебя ли топтал я ногами коня?

Холодна ты, о смерть, даже смерть храбреца,

Но я был властелином твоим до конца;

Свое тело в добычу земле отдаю,

Но зато небеса примут душу мою.

Ведущий: В одном из писем Фету Толстой пишет: «Я свежее и сильнее вас не знаю человека». В стихотворени­ях Фета Толстой находил, как он любил говорить, «лири­ческую дерзость» — по Толстому, свойство великих поэ­тов.

Не жизни жаль с томительным дыханьем,

 Что жизнь и смерть?

А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем,

 И в ночь идет, и плачет уходя.

    Об этом стихотворении Толстой говорил: «Коли оно когда-нибудь разобьется и засыплется развалинами, и най­дут только отломанный кусочек... то и этот кусочек

поста­вят в музей и по нем будут учиться».

    Если Толстой стихотворение Фета сравнивает с античной статуей, то Фет сравнивает эпос Толстого с могу­чей стихией.

Восемнадцатый чтец:

ГРАФУ Л. Н. ТОЛСТОМУ

при появлении романа «Война и мир»

Была пора — своей игрою,

Своею ризою стальною

Морской простор меня пленял;

Я дорожил и в тишь и в бури

То негой тающей лазури,

То пеной у прибрежных скал,

Но вот, о море, властью тайной

Не все мне мил твой блеск случайный

И в душу просится мою;

Дивясь красе жестоковыйной,

Я перед мощию стихийной

В священном трепете стою.

Ведущий: А вот с «Крейцеровой сонатой», повестью Толстого, Фет не согласился и написал такое поэтическое возражение:

Чуя внушенный другими ответ.

Тихий в глазах прочитал я запрет,

Но мне понятней еще говорит

Этот правдивый румянец ланит,

Этот цветов обмирающий зов,

 Этот теней набегающий кров,

 Этот предательский шепот ручья,

Этот рассыпчатый клич соловья.

 Однажды и Толстой решил написать Фету письмо стихами. В этом письме, как обычно, он просит Фета скорее приехать в гости в Ясную Поляну через стан­цию Ясенки.

Девятнадцатый чтец:

Как стыдно луку перед розой,

Хотя стыда причины нет,

Так стыдно нам ответить прозой

 На вызов ваш, любезный Фет.

Итак, пишу впервой стихами,

Но не без робости ответ.

 Когда? Куда? Решайте сами,

 Но заезжайте к нам, о Фет!

 Но в тесноте обиды нету,

 Реченье русское гласит,

Итак, мы рады будем Фету,

И тек жена сказать велит.

В урочный чае будет карета

 Стоять на станцьи Ясенки,

Я поищу в вагонах Фета

И огляжу все уголки...

Так мало умных на сем свете,

А дураков так много тут,

Что как подумаю о Фете,

От мысли слюнки потекут.

Сухим доволен буду летом,

Пусть погибают рожь, ячмень,

Коль побеседовать мне с Фетом

Удастся вволю целый день.

Заботливы мы слишком оба,

Пускай в грядущем много бед,

Довлеет дневи его злоба,

Так лучше жить, любезный Фет...

Ведущий: Но был у Толстого и еще один любимый поэт, хотя, будучи старше, на 25 лет, не был его близким другом. Это, конечно, другой тонкий лирик природы и выразитель «диа­лектики души» в стихах — Федор Иванович Тютчев. В мо­лодости Толстой был безнадежно влюблен в дочь поэта — Екатерину.

Двадцатый чтец:

Ф. И. Тютчев

SILENTIUM! (Молчание)

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои —

Пускай в душевной глубине

Встают и заходят оие

 Безмолвно, как звезды в ночи, -

Любуйся ими — и молчи.

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

 Мысль изреченная есть ложь.

Взрывая, возмутишь ключи, —

Питайся ими — и молчи.

Лишь жить в себе самом умей –

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-волшебных дум;

Их оглушит наружный шум,

Дневные разгонят лучи, —

 Внимай их пенью — и молчи!..

Ведущий: Посмотрите на портрет Л.Н.Толстого. Прежде всего мы видим глаза: небольшие, круглые – и в этом их особенность – совершенно плоские и одноцветные – сияющие; точно на сильный источник света, смотришь: видишь сплошное сияние и различить не можешь – откуда и как оно происходит… Остальное – и широкий нос, и высокий лоб, и брови густые, и борода, и даже всё тело – кажется пристроенным к этим глазам, сопровождающим их… Сначала глаза, а  затем уже всё прочее…

Фотомонтаж «Л.Н.Толстой