Книги в жизни А.С.Пушкина

Книги в жизни А.С. Пушкина.

           Жуковский, в своем известном письме о последних днях жизни Пушкина передает трогательную подробность: когда поэт, привезен­ный после дуэли домой и положенный в своем кабинете, узнал от доктора Шольца о том, что жизнь его в опасности, он, обратив глаза на свою библиотеку, сказал: «Прощайте, друзья!»

Книги действительно были всегдашними друзьями Пушкина,

дру­зьями всей его жизни, почти с колыбели и до самой могилы: Аннен­ков свидетельствует, что страсть к чтению, а следовательно, и к книге начала развиваться у Пушкина с девятого года его жизни; начав с Плутарха, «Илиады» и «Одиссеи» в переводе Битобе, маль­чик перешел затем к библиотеке своего отца, которая наполнена была французскими классиками XVIII в. и произведениями филосо­фов XVIII в.; расположение к чтению поддерживал в своих детях и отец поэта, знакомя их, в собственной мастерской декламации, с произведениями Мольера; по свидетельству того же Анненкова, под­крепляемому словами Льва Сергеевича Пушкина, поэт, будучи маль­чиком, «проводил бессонные ночи, тайком забираясь в кабинет отца, и без разбора „пожирал"  все книги, попадавшиеся ему под руку...». Поступив в Лицей, Пушкин широко пользовался его биб­лиотекою, довольно богатом и постоянно пополнявшеюся, — и уже с самого вступления туда удивлял товарищей своею начитанностью. Жизнь на юге, а потом в Михайловском, дававшая Пушкину иного, хоть и подневольного, досуга, была посвящена им в значительной степени чтению. Не довольствуясь присылаемыми и покупаемыми книгами, он брал их у Липравди, В. Ф. Раевского (XIII, 36) и у многих других своих приягелей и знакомых; в письмах его к брату Льву и к Плетневу⁵ из Кишинева, а потом из Михайловскаго то и дело встречаются просьбы о присылке тех или иных книг; они до­ставляли поэту немало материалов для умственных трудов, для те­кущих его работ и замыслов, для самообразования. Библиотека со­седнего Тригорского сразу же привлекла к себе его внимание, — и он любил рыться в ее книгах и во время своего заточения, и позже, наезжая  туда  на время. Зарабатывая довольно  много изданием своих произведений, Пушкин тратил деньги в это время преимуще­ственно на покупку книг  и собственная его Михайловская библио­тека была весьма значительна по размерам; об этом можно судить, между прочим, потому, что когда в 1832 г. поэт, переселившись окончательно в Петербург, задумал перевезти туда и свою деревен­скую библиотеку, поручив хлопоты по этому делу П. А. Осиповой, то книги его заполнили собою не один ящик. К. А. Тимофеев, по­сетивший Михайловское в 1859 г, и встретивший там кучера Пуш­кина — Петра, передает следующий любопытный разговор свой со стариком: «Случилось ли тебе видеть Александра Сергеевича после его отъезда из Михайловского»? — Видел его еще раз потом, как мы книги к нему возили отсюда. — «Много книг было»? — Много было. Помнится, мы на двенадцати подводах везли; двадцать четыре ящика было; тут и книги его, и бумаги были. — «Где-то теперь эта библиотека, — добавляет г. Тимофеев, — любопытно было бы взглянуть на нее: ведь выбор книги характеризует человека. Простой каталог их был бы выразителен. Найдется ли досужий человек, ко­торый занялся бы этим легким, почти механическим делом? Если бы перелистывать, хоть наудачу, несколько книг, бывших в руках у Пушкина, может быть внимательный взгляд и отыскал бы еще какую-нибудь интересную черту для истории его внутренней жизни. Может быть, и у Пушкина, как у его героя, —

Хранили многие страницы Отметку резкую ногтей,

и по этим отметкам и  „чертам его карандаша опытный взгляд мог бы уследить,   

Какою мыслью, замечаньем

Бывал наш Пушкин  поражен,

С чем молча соглашался он,

где он невольно обнаруживал свою душу

То кратким словом, то крестом,   . То вопросительным крючком».

Посетив однажды, 15 сентября 1827 г., поэта в Михайловском, А. Н. Вульф застал Пушкина за его рабочим столом, на котором, наряду с «принадлежностями уборного столика поклонника моды», «дружно... лежали Montesquieuе и „Журналом Петра I"; виден был также Alfieri, ежемесячники Карам­зина и изъяснение слов, скрывшееся в полдюжине русских альмана­хов». Помимо покупок, Пушкин получал от своих друзей и знакомых-писателей их произведения и издания, которые в довольно большом количестве входили в состав его библиотеки и отчасти до­ныне в ней сохранились. Любовь к книге никогда в Пушкине не ос­тывала и во всю жизнь в нем не охладела. Обыграв И. Е. Велико-польского (1828), он, вмёсто денег, взял у него тридцать пять томов «Энциклопедии». Летом 1832 г. только что выпущенный из Лицея Я. К. Грот случайно сошелся с Пушкиным в английском книжном  магазине Диксона. «Увидя Пушкина, — рассказывает он, — я забыл свою собственную цель и весь превратился во внимание: он требовал книг, относящихся к биографии Шекспира, и, говоря по-русски, раз-спрашивал о них книгопродавца»-. Временно находясь в Москве в 1831 г., он заказывает Плетневу прислать ему книг от Беллизара; попав в 1833 г. в Ярополец, к теще, он с восторгом пишет жене: «Я нашел в доме старую библиотеку,' и Наталья Ивановна позволила мне выбрать нужные книги. Я отобрал их десятка три, которые к нам и прибудут с вареньем и наливками. Таким образом, набег мой на Ярополец был вовсе не напрасен». По приезде затем в Москву, по пути в Оренбург, он, «по своему обыкновению, бродил по книж­ным лавкам», хотя и «ничего путного не нашел». «Книги, взятые мною в дорогу, — добавляет он, — перебились и перетерлись в сун­дуке. От этого я так сердит сегодня, что не советую Машке [дочери] капризничать и воевать с нянею: прибью» (XV, 75—76). 17 апреля 1834 г. поэт сообщает жене, что он, вместе с С. А. Соболевским, «приводил в порядок библиотеку» (XV, 128), а 29 мая пишет: «Книги из Парижа приехали, и моя библиотека растет и теснится» (XV, 153). Уехав на короткое время в Михайловское осенью 1835 г., он берет у баронессы Е. Н. Вревской переводного Вальтера Скотта и перечи­тывает его, желея, что не взял с собою английского. «Кстати,— пишет он жене, — пришли мне, если можно, Еззауз ее М. Моп-1а1§пе — 4 синих книги, на длинных моих полках. Отыщи»³; в то же время он по вечерам ездит в Тригорское и «роется в старых книгах» (XVI, 52). «Что-то дети мои и книги мои?» — спрашивает он жену из Москвы 16 мая 1836 г., тревожась о том, как совершится переезд семьи на дачу с зимней квартиры...

В путешествия Пушкин всегда брал с собою запас книг. Так, мы видели, что они были с ним во время его поездки в Оренбург. М. В. Юзефович, встретившийся с поэтом в Закавказье в 1829 г., передает, что у него «было несколько книг и в том числе Шекспир» Эрзеруме читал он «Божественную комедию». Л. Н. Обер сви­детельствует, что перед отъездом своим из Москвы в Петербург (рас­сказ его, вероятно, относится не к 1829, а к 1828 или 1827 г., когда Пушкин неоднократно бывал в обеих столицах*) поэт, остановив­шийся в его доме, передал ему ключ от своего сундука с книгами, прося сохранить их во время его отсутствия и позволив в них рыться.

Пересматривая их, Обер увидел, что «книги все были, большею частью, на иностранных языках».

Таким образом, книги всегда и везде сопутствовали Пушкину, — и мы назвали бы его библиофилом в лучшем значении этого слова. В последние два года своей жизни Пушкин в большом количестве покупал книги у Беллизара, не имея сил совладать с желанием при­обретать их, несмотря на требования рассудка, который не мог не подсказывать поэту, что траты его на книги совсем не соответство­вали обстоятельствам, в которых он тогда находился, и его бюдже­ту. Просматривая эти счеты и письма Беллизара с требованиями об уплате долга, мы можем понять, что, действительно, книги были «единственным предметом влечения» Пушкина, как выразился хоро­шо осведомленный Лёве-Веймар в написанном им некрологе поэта. Незадолго до смерти, в 1836 г., набросав известное стихотворение свое: «Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит...» — поэт сопроводил его следующим замеча­нием: «Юность не имеет нужды в at home зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу — тогда удались он домой. О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню — поля, сад, крестьяне, книги, труды поэтические, семья, любовь .» (III, 941). Так мечтал поэт, но мечтам его о тихом пристанище не суждено было осуществиться. Вот почему его предсмертное прощание с кни­гами, этими нелицемерными друзьями всей его жизни, приобретает в глазах наших особенную трогательность и ценность.

Привязанность Пушкина к книге, очерченная выше несколькими собственными его показаниями и свидетельством лиц, его знавших, интересна, конечно, и сама по себе, как все, что содействует выяс­нению черт многогранной души поэта; но она представляется до­стойной изучения в особенности по тому специальному значению,

которое имеет в глазах исследователя, пытающегося по тому или иному поводу проникнуть в тайники творчества поэта.

Исследователю подчас прямо необходимо бывает знать, для пра­вильности вывода, что именно читал он, имел ли он в своих руках то или другое сочинение, в какой мере был он знаком с ним, какие места книги остановили на себе его внимание и т. п. Еще в 1855 г. А. В. Дружинин, говоря в статье своей «А. С. Пушкин и последнее издание его сочинений»'  о том, что «поэт читал много, читал с на­слаждением, выписывая запасы книг из Петербурга и нетерпеливо поджидая их прихода», что «он задумывался над прочитанным, делал отметки на страницах, выписывал в особые тетради то, что ему особенно нравилось», и что только что изданные «Материалы» Анненкова несколько бедны указаниями по этой части, — писал: «Библиотека Пушкина не могла пропасть без следа. Сведения о лю­бимых книгах Александра Сергеевича, изложение его заметок со временем будут собраны, — в этом мы твердо уверены. Странно ду­мать, что мы можем по месяцам проследить за ходом чтения англи­чанина Соути и знаем так мало о том, что читал и любил читать поэт, которым гордится наше отечество. Указания подобнаго рода потому еще будут полезны, что сокрушат вконец разные остатки теорий о непосредственности талантов и чистой художественности, будто бы не ладящей с изучением великих образцов. Между нашими литературными предрассудками один еще не вырван с корнем, — это предрассудок о малом значении труда. Не один литератор наше­го времени готов обидеться, если ему придадут эпитет трудолюби­вого».

Времена изменились: трудолюбие не ставится теперь в упрек пи­сателю-художнику, а что касается вопроса о «непосредственности та­лантов и чистой художественности», то Дружинину, быть может, пришлось бы теперь бороться с другою крайностью — стремлением некоторых исследователей находить зависимость одного литератур­ного произведения от другого даже там, где для установления этой зависимости нет никаких оснований, кроме чисто внешних, незначи­тельных признаков, вроде совпадения отдельных мыслей, слов и выражений... Как бы то ни было, вопрос о составе пушкинской биб­лиотеки неоднократно останавливал на себе внимание биографов и исследователей различных сторон жизни и творчества поэта. Первый шаг к разрешению этого вопроса сделал покойный Л. Н. Майков. Получив от А. А. Пушкина принадлежавший его отцу экземпляр «Опытов» Батюшкова (изд. 1817 г.) и вполне правильно оценив зна­чение сделанных поэтом на полях книги критических замечаний Леонид  Николаевич  начал  переговоры  с потомками  Пушкина  о предоставлении ему возможности ознакомиться и со всею библио­текой поэта. О ней ходили самые разнообразные слухи, но оказа­лось, что библиотека эта, после долгих странствований, нашла себе окончательный  приют  в  сельце  Ивановском,   Бронницкого  уезда Московской губернии — имении внука поэта, местного предводите­ля дворянства, камер-юнкера Александра Александровича Пушкина. Переписка Л. Н.  Майкова с ним началась еще в  1899 г., вскоре после юбилейных Пушкинских дней, а в апреле 1900 г. Леонид Ни­колаевич, получив уже разрешение на командирование автора этих строк в с. Ивановское, — скончался... Налаженное дело чуть было совсем не остановилось, но Отделение русского языка и словесности, которому были известны намерения покойнаго Леонида Николае­вича, постановило командировать нижеподписавшегося за библиоте­кой, благо со стороны владельцев ее не было против этого возраже­ний.

Приехав в сельцо Ивановское в сентябре 1900 г., я встретил со стороны А. А. Пушкина самый радушный прием и полное содейст­вие выполнению моей задачи. Библиотека оказалась в довольно пла­чевном состоянии: многие книги были попорчены сыростью и мы­шами, многие были помяты или растрепаны; спешно она была разобрана (отделены были все случайно попавшие в нее книги, издан­ные после 1837 г., как очевидно не принадлежавшие поэту), уложена в тридцать пять ящиков и отправлена до станции Бронниц на под­водах, а затем — по железной дороге. В Петербург книги были до­ставлены 1 октября и временно помещены в одной из комнат сла­вянского отделения Библиотеки Академии наук, где и производилось затем постепенное их описание. Таким образом, библиотека Пушки­на, свыше шестидесяти лет странствовавшая с места на место и под­вергавшаяся всевозможным случайностям, снова, хотя, конечно, и не в полном уже виде, вернулась в Петербург, — на этот раз уже на­всегда.

При самом начале работ над описанием библиотеки выяснилось, что в ней сохранилось далеко не все, чего можно было ожидать: многих книг, вне всякого сомнения бывших у Пушкина, в ней не оказалось². Объяснений этому факту можно найти несколько: во время многократных перевозок библиотеки с места на место часть книг могла просто растеряться; несомненно, что после смерти поэта его друзья и знакомые получали «на память» некоторые книги (даже рукописи его, как известно, широко раздавались); многочисленное потомство и родня поэта также, без сомнения, оставили себе что-ни­будь из его книг, по всей вероятности — экземпляры его собствен­ных сочинений³; мы уже видели, что экземпляр «Опытов» Батюшко­ва, издания 1817 г., и до сих пор хранится у А. А. Пушкина; у по­койного Г. А. Пушкина, как слышали мы от Ю. М. Шокальскаго, также были отцовские книги; у племянника поэта, Л. Н. Павлищева, также есть книги, принадлежавшие его дяде <...> А. А. Бахрушин приобрел недавно у внука поэта экземпляр III части «Московского вестника» 1829 г. с замечаниями Пушкина на статью Погодина. Если бы даже и включить в каталог библиотеки Пушкина список книг, несомненно бывших у него, но теперь в библиотеке не нахо­дящихся, то, конечно, и такой «исправленный и дополненный»

каталог не представил бы нам всего, что имел когда-то Пушкин в своей библиотеке. С другой стороны, даже при наличности той или иной книги в каталоге нельзя с полною достоверностью сказать, что она принадлежала безусловно к составу библиотеки поэта (если, ко­нечно, не носить ясных, положительных признаков такой принад­лежности), а не попала в нее со стороны при тех случайностях, ко­торым она подвергалась и о которых было говорено выше.

По ходатайству, возбужденному внуком поэта, А. А. Пушкиным, вся библиотека его деда 21 апреля 1906 г. была приобретена в казну, для Пушкинскаго Дома¹, по сооружении которого и должна войти в его будущие собрания; пока же она хранится в Рукописном отде­лении Библиотеки Академии наук; она расположена по шкафам в том порядке, в котором была привезена в Петербург и в котором описывалась. Карточный каталог библиотеки, с указанием на номе­ра книг по этой описи, находится там же.