Статья «Каждую минуту мы чувствовали, что мы нужны…»

«Каждую минуту мы чувствовали, что мы нужны…»

(След Веры Фигнер на земле вязьминской)

В советское время её называли легендарной революционеркой и просветительницей, которую при царском режиме в течение 20 лет держали в заключении в Шлиссельбургской крепости. Однако при этом мало кто знает, как именно судьба Веры Николаевны Фигнер была связана с Саратовской губернией.

«Каждую минуту мы чувствовали, что мы нужны, что мы не лишние. Это сознание своей полезности и было той притягательной силой, которая влекла нашу молодёжь в деревню; только там можно было иметь чистую душу и спокойную совесть...» 

Такие мысли руководили девушкой в мае 1878 г., когда решался вопрос с устройством Веры Николаевны в Петровском уезде Саратовской губернии. Помог ей в этом неутомимый В.С. Праотцев. Бесстрастный жандармский протокол свидетельствует об этом: «Подав заявление о желании поступить на службу в Петровское земство, Филиппова указала адрес свой в конторе нотариуса Праотцева, через который и велись дальнейшие переговоры...»¹. Но саратовские жандармы ничего не узнали о первой помощнице Веры Фигнер, о которой глухо упоминает лишь И.Г. Ширяев: «С Филипповой жила еще одна женщина, фамилии ее не знаю (я и ее-то почти не знал, она была недолго), слышал, что забрали ее потом в Киеве, звали ее «Бронегильда», на ней хотел жениться Богданович...»². Никто из историков, писавших о новосаратовском поселении, это инкогнито расшифровать не пытался. Но вот что вырисовывается из неопубликованных воспоминаний В.Н. Фигнер о «Земле и воле». В «саратовской коммуне» у Брещинской и Сергеева Веру отыскала прибывшая из Москвы на подмогу Н.А. Армфельд. По отзыву Фигнер, «Наталья Александровна, добродушная, веселая и живая собеседница, с жилкой юмора; была непомерно высокого роста... неуклюжа и медлительна... но все, кто знал эту «Бронегильду», как я ее звала, не мог не любить этой милой сердечной девушки...». Армфельд прибыла в тот момент, когда Вера собиралась на место службы в с. Вязьмино. Подходящей специальности для деревни она не имела (окончила лишь Дворянский институт), но желание помогать у нее было искренним и горячим. Возник план, по которому Наталья, должна была разыграть роль прислуги при земской фельдшерице. Армфельд трудилась самоотверженно, испытания, выпавшие на ее долю, переносила стоически. Но для выполнения обязанностей прислуги одного желания оказалось мало, а навыки приобретались слишком медленно, поэтому фельдшерице приходилось после изнурительного рабочего дня оставаться и голодной, и переделывать кое-что за так называемой «прислугой».

С приездом в Вязьмино Евгении Николаевны Фигнер Вера уговорила подругу не истязать себя непосильным трудом и взяться за другое поручение организации. Армфельд уехала, а в 1879 г. проходила по процессу «киевских бунтарей», на котором вела себя очень достойно, мужественно пыталась спасти товарища, не дрогнув, приняла приговор - 14 лет и 10 месяцев каторги. А в истории новосаратовского поселения она осталась незаметной. «Вплоть до самого конца моего пребывания в Вязьмино, - вспоминала Фигнер, - Наташино инкогнито оставалось нераскрытым, и она замечательно хорошо подавала умывать руки председателю земской управы, который и не подозревал, что ему прислуживает в Вязьмине генеральская дочка...».

Председателем земской управы в г. Петровске в это время был М.С. Ермолаев, который по полицейскому протоколу содействовал сосланным впоследствии государственным преступницам Филипповой и Фигнер в получении мест фельдшериц и оказывал им особое покровительство», за что «был подчинен негласному надзору полиции... в 1879 г.». С женой Ермолаева, урожденной М.Н. Унковской, сестры- Фигнер «сошлись скоро самым тесным образом»³. Но предложение ее поселиться в имении решительно отвергли, чтобы не оттолкнуть от себя крестьян. В новую должность фельдшерицы и повивальной бабки Вера Фигнер официально вступила с 1 июня 1878 г. на 2-м участке Петровского земства, где отсутствовал врач. Кроме нее, в других селах работали еще два фельдшера. Годовое жалованье ей назначили в 150 руб.⁴, хотя ставка повивальной бабки была 200 руб., а фельдшеру полагалось 300 руб.. Но из этих скромных денег половина оставалась невостребованной, т. к. Вера вела самую простую деревенскую жизнь и только по необходимости для ведения хозяйства наняла женщину- прислугу. После сдачи экзамена на фельдшерицу в Саратовской врачебной управе в качестве земской оспопрививательницы присоединилась в Вязьмине к сестре и Евгения Николаевна Фигнер. 20-летняя Евгения тоже имела некоторый опыт практической революционной работы. В 1876-1877 гг., бросив занятия пением, она поступила на Калинкинские акушерские курсы в Петербурге, летом 1877 г. жила в с. Богдановке Самарской губернии, где занималась вместе с Иванчиным-Писаревым и Лешерн пропагандой среди крестьян. Затем, находясь в Петербурге, поддерживала оживленную переписку с Самарским поселением, участвовала в безуспешной попытке восстановить Большое общество пропаганды, обучалась фельдшерскому делу у врача Загорского в Царицыне.

 (А.И. Иванчин-Писарев)

Кроме сепаратисток Веры и Евгении Фигнер, в Петровском уезде в это же время жили студенты-землевольцы Борис и Сергей Малышевы и И.Г. Ширяев, оценивший прочность поселения очень непосредственно: «Устроились мы всё разлюли-малина!»⁵. К сестрам Фигнер отношение было самое доброжелательное как со стороны крестьян, так и светского общества Петровского уезда, за исключением предводителя дворянства Устинова, волостного писаря князя Чегодаева и непременного члена Деливрон, которые со временем сделали жизнь сестер невыносимой. Чего стоит, например, рассуждение последнего из перечисленных, «признававшего вредным для народа всякое знание, кроме знания нескольких молитв и перечня лиц царствующего дома», и на приезд фельдшериц отреагировавшего фразой, что «это неспроста», за ними «надо смотреть в оба»⁶. И когда бдительная чиновная троица принялась смотреть, высматривать и подглядывать, сестры Фигнер, не таясь, занялись своими профессиональными обязанностями, даря крестьянам здоровье и знания.

Объем работы у фельдшерицы В. Фигнер был колоссальный. В первый месяц она приняла 800 человек больных, а в течение 10 месяцев - 5 тысяч, «столько же, сколько земский врач в течение года в городе, при больнице, с помощью нескольких фельдшеров...». «...Не стесняемая надзором доктора, - вспоминала В. Фигнер, - которого все время в моем -участке не было, и получая непосредственно из управы от председателя столько медикаментов, сколько мне было надобно, я, быть может, помогала потому, что давала лекарства в надлежащем количестве...»⁷. Земские больницы и фельдшерские пункты отпускали лекарства бесплатно. И далее: «Этот громадный труд, конечно, был бы мне не по силам, если бы Сестра Евгения не разделяла его со мной». Общий итог своей работы Вера Николаевна подводит не без удовлетворения и гордости: «Бедный народ стекался ко- мне, как к чудотворной иконе, целыми десятками и сотнями; около фельдшерского домика стоял с утра до самого вечера целый обоз; скоро моя слава перешла за пределы трех волостей, которыми я заведовала, а потом и за пределы уезда...».

Откликнувшись на сетования крестьян, что в их волостях нет ни одной школы, сестры Фигнер занялись бесплатным обучением 25 детей. В этом деле главную роль играла Евгения Николаевна, получившая лестное прозвание у местных жителей: «наша золотая учительша».
После изнурительного рабочего дня, часов в 10-11 вечера сестры выходили «на деревню» и устраивали чтения произведений русской литературы - М.Ю. Лермонтова, Н.А. Некрасова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.И. Левитова, Н.И. Наумова⁸ . Никакой нелегальной литературы эти самоотверженные, просветительницы не использовали. Но их «ненормальность» для местной бюрократии замечалась во всем: скромном образе жизни, самозабвенной работе, безвозмездной помощи, отказе от всевозможных подношений и подарков, в обыкновенной порядочности к окружающим, независимо от их социального статуса. Их альтруистическая деятельность располагала к ним крестьянский мир, развивала людей интеллектуально, и уже в, этом таилась опасность для деревенских администраторов, их привилегий, злоупотреблений. И когда Евгению Фигнер крестьяне стали прочить в сельские писари, то вязьминская «верхушка» пустила в ход всевозможные, средства: шпионство, клевету, запугивание, шельмование. В результате возникла обстановка подозрительности, исправник закрыл школу, так как она, якобы, существовала без разрешения училищного совета. Были арестованы два крестьянина, у которых пытались вырвать показания, «обличающие» сестер Фигнер. «Одним словом, - резюмирует эту ситуацию Вера Фигнер, - щедринский «мерзавец» стоял перед нами в бесцеремонной позе и гнал нас вон из деревни, где он и ХОЗЯИН, И ГОСПОДИН...»⁹.
Первым не выдержал преследований, оскорбительных гонений А. К. Соловьев, один из тех, про которых говорят, что он и мухи не обидит. Будучи человеком эмоциональным, он пришел к выводу, что корнем зла является верховная власть в лице императора и для достижения политических свобод в России необходимо, пожертвовав собой, физически устранить Александра II. Перед тем как отбыть в Петербург, Александр Константинович заехал к сестрам Фигнер в Вязьмино посоветоваться. Цепкая память Веры Николаевны запечатлела образ Соловьева следующими штрихами: «Высокого роста, худощавый, он был неловок в техническом отношении, и в обыденной жизни с ним часто случались разные приключения, вызывавшие шутки со стороны близких товарищей... Общий вид Соловьева был суровый, что находилось в полном противоречии с его кроткой душой... Он был хорошим человеком... добр и незлобив, как ребенок...»¹⁰.
    Свое отношение к решению Соловьева В.Н. Фигнер впервые письменно выразила в показаниях после ареста: «...В 1879 г. знала и одобрила замысел Александра Соловьева»¹¹. В последующих работах, написанных после 1904 г., она несколько сгладила эту категоричность: «...Высказала... мнение, что неудача покушения может привести к еще более тяжелой реакции», но пожелала, «чтобы его надежды оправдались...»¹². Встреча с Соловьевым произошла в конце ноября - начале декабря 1878 г., так как в декабре А.К. Соловьев покинул Саратов.
  В марте 1879 г. спешно вынуждены были покинуть свои места вольские сепаратисты. За Верой и Евгенией приехала М. Лешерн, сообщившая, что полицией «уже отысканы ямщики, возившие Соловьева в Петровский уезд»¹³. Как свидетельствует жандармский протокол, «в ночь на 24-е марта в Саратов приехали Филиппова и Фигнер с Говоровой (т. е. Вера, Евгения и М. Лешерн. - А. В.), которая ездила за ними в Петровский уезд. Все три они остановились и прожили до 26 марта на квартире Василия Праотцева; в этот же день состоялся отъезд Иванчина-Писарева, Богдановича и Говоровой (Лешерн. - А.В.) по направлению к Москве...»¹⁴.
На этом заключительном совещании сепаратистов в Саратове В. Фигнер заявила, что присоединяется к «Земле и воле», так как не видит смысла в существовании маленькой группы¹⁵. Кружок землевольцев-сепаратистов прекратил свое существование, по всей видимости, 25 марта 1879 года.
     После роспуска кружка сепаратистов в марте 1879 г. В.Н. Фигнер не сразу покинула Саратовскую губернию. Испытывая судьбу, она вернулась в Петровск, с тем чтобы официально уволиться и сдать должность. Но земская управа согласилась предоставить ей лишь временный отпуск и то после получения фиктивной телеграммы от сестры Евгении с сообщением о болезни матери. Жандармы зафиксировали точную дату убытия В. Фигнер - 20 апреля 1879 г.Запомнила надолго этот день и В. Фигнер: «Неисповедимый случай и на этот раз спас меня: власти явились в Вязьмино... опоздав не на неделю, как это было в Самаре, а на сутки»¹⁶
Но не разочарование в народе вынудило покинуть поселение В. Фигнер и сепаратистов, а глухая стена враждебности местной административной системы и открытые полицейские преследования. «Если на вопрос, возможна ли желаемая нами деятельность в народе, мы, в силу внешних условий, опутывавших деревню, пришли к отрицательному ответу и к выводу, что прежде всего необходимо сменить эти самые условия, - констатирует Вера Фигнер, - то вместе с тем мы уносили сознание, что народ понимает нас, что он видит в нас своих друзей»⁸⁶.

(В.Н.Фигнер)
В то время, когда Вера Фигнер обдумывала уроки новосаратовского поселения, по всей Российской империи в губернские жандармские управления рассылались ее фотопортреты. Заканчивался очередной этап поединка с самодержавием, начинался новый, нелегальный. «Этот момент, когда я покинула деревню, - подытожит Вера Николаевна позднее, - был для меня во многом решающим. Отныне я могла жить на свободе только под личиной чужого имени: Вера Николаевна должна была исчезнуть...».
Итак, с конца марта 1878 г. по конец апреля 1879 г. Вера Фигнер находилась на практической работе в одном из центров деятельности землевольцев - в Саратовской губернии. Ее активность в общем не выходила за рамки основных законов Российской империи. Но и в деревенской глуши она не осталась без внимания «бдительных» граждан и полиции. Выстрел А.К. Соловьева поставил ее вне закона, как и всех тех, кто так или иначе соприкасался с «государственным преступником». С апреля 1879 г. Фигнер переходит на нелегальное положение и покидает новосаратовское поселение.
В своей просветительской деятельности она была целеустремленной и успех сопутствовал ей. Не изменила ей удача и при очередном приближении жандармов. За этот год она доказала, что способна не только на дерзкий, отважный поступок, но и на изнуряющую, ежедневную, черновую работу.
 Только в конце марта 1879 г. с роспуском сепаратистов Вера Фигнер принимает решение организационно войти в общество «Земля и воля»  и, перейдя на нелегальное положение, продолжить борьбу.

 (В.Н.Фигнер)

 

В наше время в селе Вязьмино сохранён дом, в котором проживала В.Н.Фигнер.

Источники:

1.Советские архивы. 1991. № 2. С. 85.
2. Революционное народничество... Т. 2. С. 92.
3 Фигнер В.Н. Указ. соч. С. 161.
4. Фигнер В.Н. Указ. соч. С. 165.
5. Революционное народничество ... Т. 2. С. 92.
6. Фигнер В.Н. Указ. соч. С. 161.

7. Фигнер В.Н. Указ. соч. С. 162.

8. Революционное народничество ... Т. 2. С. 93.
9. Фигнер В.Н. Указ. соч. С. 169.
10. Фигнер В.Н. Александр Соловьев//Поли. собр. соч. М., 1932. С. 198-199.
11. Из автобиографии Веры Фигнер // Былое. 1917. № 2. С. 154.
12. Фигнер В. Н. Запечатленный труд. Т. 1. С. 172.
13. Фигнер В.Н. Запечатленный труд. Т. 1. С. 173.
14. Советские архивы. 1991. № 2. С. 85.
15. Фигнер В.Н. Запечатленный труд. Т. 1. С. 174.
16. Фигнер В.Н. Запечатленный труд. Т. 1. С. 173.
17. Воронихин А. В. Один год из жизни Веры Фигнер.