Праздник масленицы, как один из ярчейших феноменов языческой культуры

Праздник масленицы, как один из ярчейших феноменов языческой культуры

Одним из любимейших праздников русского народа была масленица – древнеславянский праздник, знаменую­щий прощание с зимой и встречу весны в котором сильно выражены черты аграрного и семейно-родового культов Для масленицы характерны многие условно-символические дей­ствия, связанные с ожиданием будущего урожая и приплода скота. Целый ряд обрядовых моментов показывает, что мас­леничные празднества были связаны с обращениями к солн­цу, “идущему на лето”. Весь строй праздника, его сюжет и атрибуты призваны были помочь солнцу одержать верх над зимой – сезоном холода, мрака и временной смерти приро­ды. Отсюда и особое значение солярных знаков в ходе празд­ника: образа солнца в виде катящегося горящего колеса, бли­нов, катания на лошадях по круг. Все обрядовые действия направлены на помощь солнцу в его борьбе с холодом и зи­мой: первобытные люди как бы не верили, что солнце непре­менно совершит свой круг, ему надо было помочь. Помощь человека выражалась в семильной магии – изображении круга или кругового движения.

Дохристианская Масленица по времени совпадала с древнейшими комоедицами – праздником пробуждения медведя, во время которого исполнялись ритуальные танцы в шубах с вывернутым наружу мехом. Этот праздник олицетворял пробуждение природы от зимней спячки, вселял надежду на обильный урожай своими веселыми песнями, солнечными блинами, обилием угощений, карнавальной обрядностью.

На Комоедицу и масленица день становится длиннее ночи, когда пробуждается природа и Ярило-солнце растапливает снега, все вокруг начинает набирать Жизнь и Силу.

Деление года у древних славян определялось теми естественными, для всех наглядными знамениями, какие даются самою природою. Год распадался на две половины: летнюю и зимнюю, – и начинался с первого весеннего месяца – марта, так как именно с этой поры природа пробуждается от мертвенного сна к жизни и светлые боги приступают к созиданию своего благодатного царства. Апокрифы и народные поверья относят сотворение мира и первого человека к марту месяцу. Водворение христианства на Руси не скоро изменило старинный обычай начинать новолетие мартом.

    Комоедицы можно перевести как “праздник поедания комов” (или “поедающий комы”), особых блинов, посвещённых этому зверю. Подобный праздник в Древней Элладе назывался “комедиа” (медвежий праздник), откуда пошла античная комедия. Нужно пояснить, что современное название зверя является иносказательным (“настоящее” имя нельзя произносить вслух, чтобы не призвать невзначай): “медведь” – ведающий мёд. Кроме того, оно достаточно древнее: не мёдведь, а медведь. Но и это имя прижилось, став “настоящим”. После чего начало было уже вытесняться новыми иносказаниями: мишка, топтыгин, косолапый и т.д. “Ком”, возможно, тоже иносказательное: медведь похож на большой шерстяной комок из-за кажущейся неуклюжести. Может быть, исконное имя содержится в названии медвежьего дома: берлога – “логово бера”.

Обязательные для масленицы блины не только симво­лизируют все чаще появляющееся солнце, но и являются древней обрядовой поминальной пищей всех восточных сла­вян С культом предков связан обычай оставлять первые ис­печенные блины за окошком, чтобы их расклевали птицы Кое-где первый блин отдавался нищим, чтобы они помянули усопших.

Во многих семьях блины начинали печь с понедельни­ка. Накануне вечером, когда появлялись звезды, старшая в семье женщина потихоньку от прочих выходила на реку, озе­ро или к колодцу и призывала месяц выглянуть в окно и по­дуть на опару.

Каждая хозяйка имела свой рецепт приготовления бли­нов и держала его в секрете от соседей. Обычно блины пек­лись из гречневой или пшеничной муки, большие, во всю сковородку или с чайное блюдце, тонкие и легкие К ним по­давались сметана, яйца, икра и пр.

Масленица – самый веселый, разгульный праздник, ожидавшийся всеми с большим нетерпением. Масленицу на­пивали честной, широкой, веселой Величали ее и барыней Масленицей, госпожой Масленицей.

Уже с субботы накануне праздника начинали отмечать “малую масленку”. В этот день дети с особым азартом катались с гор. Существовала примета: кто дальше прокатится, у того в семье уродится лен длиннее. В последнее воскресенье перед масленицей было принято наносить визиты родственникам, друзьям, соседям и приглашать всех в гости на масленицу.

Масленичная неделя была буквально переполнена празд­ничными делами. Обрядовые и театрализованные действа, тра­диционные игры и забавы до отказа заполняли все дни. Во мно­гих областях России принято было делать чучело Масленицы из соломы, наряжать его в женское платье и возить по улицам. По­том чучело ставили где-нибудь на видном месте: здесь в основ­ном и проходили масленичные развлечения.

На масленицу царила атмосфера всеобщей радости и веселья. Каждый день праздника имел свое название, за каж­дым закреплены были определенные действия, правила пове­дения, обычаи и пр.

Первый день – понедельник – назывался “встреча масленицы”. Ее ждали и встречали, как живое существо. Де­ти с утра выходили на улицу строить снежные горы.

 Встречу масленицы русские люди начинали с посеще­ния родных. С утра свекор со свекровью отправляли невестку на день к отцу с матерью, а вечером сами приходили к сватам в гости. Здесь, за круговой чашей, условливались, как и где проводить время. Кого звать в гости, когда кататься по ули­цам на тройках.

К первому дню масленицы устраивались общественные горы, качели, вислые и круглые, балаганы для скоморохов. Не ходить на горы, не кататься на качелях, не потешаться над скоморохами, не веселиться в старину означало лишь одно – быть больным, немощным, жить в горькой беде.

В дни праздника свекровь обязана была научить свою невестку печь блины, ведь молодожены встречают своей семьей первую масленицу. Если нет свекрови, то теща при­ходила к зятю в дом и учила печь блины свою дочку. В старину дочь должна была лично пригласить ее “поучить уму-разуму”. Это приглашение считалось нашими предками ве­ликой честью, о нем говорили все соседи и родные. Званая теща обязана была прислать с вечера все необходимое для пмпечки блинов: таган, сковороды, половник и кадку, в кото­рой ставилось тесто. Тесть присылал мешок гречневой или пшенной муки и коровьего масла Пренебрежение зятя к этим обычаям считалось большой обидой.

Второй день праздника – вторник – назывался “заигрыш”. На заигрыши приглашались девицы и молодцы друг к другу в гости на горах покататься, поесть блинов. К этому дню братья устраивали горы для сестер среди двора. Родители посылали “зваток” к родным и знакомым пригласить их дочек и сынков со словами: “У нас горы готовы и блины ис­печены – просим жаловать”. Посыльных встречали с почетом и приветом, угощали вином и блинами.

Третий день масленицы – среда – носил название лакомка. В этот день тещи приглашали своих зятьев на блины.

“Широкий” четверг – это кульминация праздника, его разгул, перелом. В этот день продолжались катания, по улицам, масленичные обряды и проходили кулачные бой. Для катания составлялись целые поезда. Выбирали огромные са­ни, ставили в середине столб, на столб привязывали колесо. За этими санями тянулся поезд с поющими и играющими. В старину в некоторых местах возили на санях дерево, укра­шенное лоскутами и бубенчиками. Рядом усаживалась Чест­ная Масленица в сопровождении шутов и песенников.

Кулачные бои начинались утром и заканчивались вече­ром. Сначала шли бои “сам на сам”, т. е. один на один, а по­том уже “стенка на стенку”.

Пятница – “тещины вечерки”: праздник еще кипит, но уже начинает двигаться к своему завершению.

В этот день зятья угощали своих тещ блинами. В ста­рину зять обязан был накануне с вечера лично пригласить тещу, а потом, утром, прислать за ней нарядных посыльных. Чем больше их было, тем теще более оказывалось почестей. Обычно исполняли эти обязанности дружка или сват и за свои хлопоты с обеих сторон получали подарки.

Суббота – “золовкины посиделки”. В этот день моло­дая невестка приглашала своих родных к себе. Если се золов­ки были еще в девушках, невестка сзывала своих подруг-девиц; если они были замужем, тогда приглашалась вся за­мужняя родня со всем поездом, при этом новобрачная не­вестка обязана была одарить своих золовок подарками.

Во многих губерниях в субботу дети строили на реках, прудах, полях снежный городок с башнями и воротами. По­том они делились пополам: одни охраняли городок, другие должны были с боем занять его и разрушить. В этой игре при­нимали участие и взрослые. После взятия городка начиналось всеобщее веселье, затем с песнями все расходились по домам.

Последний день масленицы – воскресенье – называ­ется “проводы”, “целовник”, “прощеное воскресенье”.

Прощеное воскресенье отмечается за 50 дней до Пасхи. В прощеный день принято покаяться в совершенных в дни праздника (и не только в эти дни) прегрешениях и попросить друг у друга прощение за причиненные вольные или неволь­ные обиды. В этом особый христианский смысл прощеного воскресенья: перед Великим 4х-дневным постом каждый че­ловек должен быть очищен и прощен всеми людьми и сам должен простить всех близких.

Прощения просили и у живых, и у умерших: с утра все шли на кладбище и поминали родителей. На обратном пути заходили и в церковь, просили прощения и отпущения грехов у священников.

Новобрачные ездили к своим родным одаривать тестя с гсщей, свекра со свекровью, сватов и дружек за свадебные подарки. Каждый просил прощения у всех родных и знако­мых. При этом люди говорили друг другу: “Прости меня, по­жалуй, буде в чем виноват перед тобою” после чего следовал низкий поклон и поцелуй.

Существовал еще один обрядовый обычай – сжигание чучела Масленицы. В прощеное воскресенье молодежь вывозила чучело Масленицы в ржаное поле.

Наконец, Масленицу поджигали пучками соломы, бро­сая их вверх или раскидывая по полю. Магический смысл та­кого обряда имеет истоки в древних верованиях, огонь всегда очищал и оберегал. Теперь огонь призывали растопить снега, приблизить весну.

Таким образом, в этом последнем зимнем празднике обнаруживаем смесь обрядов языческих и христианских. Изображение Масленицы в виде соломенного чучела; скоморошьи игры, сжигание чучела или бросание его в воду принадлежат к обрядам языческим, между тем как просьбы каждого о прощении накануне Вели­кого поста, “прощание с умершими” на кладбище олицетво­ряют христианские идеи. Некоторые исследователи считают обряд сожжения чучела символом вечного торжества христи­анства над язычеством.

В начале праздника Масленицу зазывали, поднимаясь на возвышенные места, нарекали ее шуточными именами: Авдотья Изотьевна, Акулина Саввишна и другими: Дорогая наша гостья, Масленица, Авдотьюшка Изотьевна! Дуня белая, Дуня румяная, Коса длинная, триаршинная, Лента алая, двуполтинная, Платок беленький, новомодненький, Брови черные, наведенные, Шуба синяя, ластки красные, Лапти частые, головастые, Портянки белые, набеленные.

В языческие времена празднование Масленицы было приурочено к дню весеннего равноденствия (22 марта). Христианская Церковь оставила главное празднование Весны, дабы не вступать в противоречия с традициями русского народа, но сдвинула любимый народом праздник проводов зимы по времени, чтобы он не противоречил Великому Посту. Поэтому после крещения Руси Масленица празднуется в последнюю неделю перед Великим постом, за семь недель до Пасхи.

 Название “Масленица” возникло потому, что на этой неделе, по православному обычаю, мясо уже исключалось из пищи, а молочные продукты еще можно было употреблять. Погулять вволюшку перед семью строгими во всех отношениях неделями поста – таков был дух этого праздника. Но он впитал и очень древние традиции празднеств, отмечавшихся некогда на грани зимы и весны.

Древние считали блин символом солнца, поскольку он, как и солнце, жёлтый, круглый и горячий, и верили, что вместе с блином они съедают частичку его тепла и могущества. Детишки катались на салазках с гор. Существовала примета: кто дальше скатится с горы, у тех в семье лен длиннее уродится.

Масленичное колядование приходилось на разные дни праздника, но обычно сочеталось либо со встречей Масленицы, либо со всенародными четверговыми гуляньями.

Следом за ребятами на колядование отправлялись и парни с девицами. В один из первых дней праздника молодежь принималась ходить от дома к дому и собирать на Масленицу песнями и прибаутками: “Масленица-кривошейка, состречаем тебя хорошенько!”. За такие песни колядующих потчевали блинами, а иногда также прочей снедью и мелкими деньгами.

Хождение в гости на сырной неделе и устраивание обильных трапез в честь гостей и домочадцев было известно повсюду, где только праздновали Масленицу. Всеобщее гостевание, сопровождавшееся поглощением огромного количества жирной пищи (блинов, оладий и пр.) и одариванием родственников и близких подарками, считалось необходимым для сытого и счастливого существования людей в наступающем году: народ был уверен, что Масленицу для собственного же благополучия необходимо “потешить”, широко ее встретить и разгульно проводить. Недаром поселяне говорили: “Хоть с себя что заложи, а Масленицу проводи”; тех же, кто скупердяйничал и не отмечал праздник с должным размахом, соседи порицали и поговаривали, что такой человек будет жить плохо, в нужде и бедности.

Особое внимание на Масленицу оказывалось молодоженам, вступившим в брак в течение последнего мясоеда, поэтому определенные дни сырной недели отводились специально для визитов породнившихся семей.

Так, например, по русскому обычаю, в первый день сырной недели, там, где молодые встречали первую совместную Масленицу, тещи приходили к зятьям в дом учить своих дочерей печь блины. В старину молодые специально приглашали тещу “поучить уму-разуму”, и это считалось за великую честь; о таких приглашениях извещали всех родных и соседей. Званая теща обязана была прислать дочери с вечера всю необходимую блинную утварь (сковороды, дежники, половник и кадку для опары), а тесть присылал мешок гречневой муки и коровье масло. Игнорирование молодоженами этого обычая “считалось бесчестием и обидой и поселяло вечную вражду между тещей и зятем”.

В среду, на “лакомки”, теща обязательно приглашала к себе зятя с молодой супругой. Этот визит обставлялся обычно очень торжественно. Заранее, часто еще накануне праздника, тесть или брат молодой являлся в дом молодоженов и приглашал их на угощение; после этого молодка уходила в родительский дом вместе со “зватом”, а через некоторое время (утром следующего дня, если приглашение было заблаговременным) за ней отправлялся молодой. После этого собирались и другие гости – семья мужа, прочие родственники, подруги невесты. Молодоженов принимали с величайшим почетом: усаживали в “передний угол”, подносили лучшие яства. Если гостей собиралось много, для молодых ставили отдельный стол. Угощение подавали самое лучшее, по возможности с несколькими сменами блюд. Например, в зажиточных семьях первыми подавали холодные закуски и соленые огурцы, затем жареную рыбу, большие стопки блинов с самыми разнообразными приправами, творожники, лепешки, пироги с различными начинками и прочие лакомства.

Во время угощения теща особенно старалась угодить дорогому зятю: всячески его обхаживала и веселила, подносила ему лучшие блюда и т.д. Деревенские хозяйки, готовя праздничное угощение, приговаривали: “Зять на двор – пирог на стол”, “Придет зять, где сметанки взять?”, “У тещи про зятя и ступа доит”, и т.п. О хлопотах тещи при угощении зятя в народе существовали даже шутливые песни, которые распевали вечером холостые парни. Пение иногда сопровождалось ряженьем и пантомимой: например, ряженый медведем демонстрировал, “как теща про зятя блины пекла – как у тещи головушка болит – как зять-то удаль теще спасибо казал”. Правда, при этом некоторые песни акцентировали возникающую порой неприязнь между матерью невесты и молодым супругом. 

Такая рознь между тещей и зятем, конечно, имела место далеко не всегда, а преимущественно в тех случаях, когда молодой считал себя обманутым. При такой вражде, как бы теща не старалась “разлепешиться в лепешку”, зять оставался непреклонным и на яства не смотрел, лишь отвечал грубо: “Не хочу, от прежних угощений тошнит... Сыт, наелся”. Иногда он при этом наносил и какое-либо символическое оскорбление, например, крошил в чашку с кислым молоком блин, выливал туда же стакан браги и подавал жене со словами: “На-ко, невинная женушка, покушай и моего угощенья с матушкой: как тебе покажется мое угощенье, так мне показалось ваше”. Особо сердитый зять мог начать прямо тут же “отбивать характер” молодой жене, а иногда и теще доставался подзатыльник. При этом и молодая, и теща почти никогда не протестовали, сознавая свою вину; тесть же обычно не только не останавливал зятя, но и, после ухода молодых, тоже порой брался “поучить старуху, чтобы лучше смотрела за девками”.

По счастью, вражда между породнившимися семьями возникала не часто и молодые, еще только начавшие совместную жизнь, бранились редко, наслаждаясь пока всеобщим вниманием и почетом на “тещиных блинах”. Такие пиршества обычно длились чрезвычайно долго, а после них молодые отправлялись кататься на санях вместе с бывшими подругами невесты; прочая же родня в это время начинала свою собственную попойку, которая обычно заканчивалась только поздней ночью.

Важным элементом гостевания молодых на “лакомки” был обряд, называвшийся “ходить с отвязьем”. В это время молодая уже окончательно прощалась с родительским домом, и родители вручали ей ложку и чашку как символ самостоятельного хозяйства. Молодые тоже должны были являться в гости не с пустыми руками: в подарок родне они приносили пряники и “прощенники” – особые масленичные пироги с изюмом, испеченные из пшеничной муки и украшенные сверху вензелем; кроме того, молодой часто одаривал тещу, золовку и прочих родственников жены новыми лаптями, сплетенными им лично или его близким родственником (отцом или братом).

В некоторых районах распространен был также обычай “хождения молодых с мылом”. Заключался он в том, что в среду или четверг масленичной недели молодожены приходили в гости к свату; там их угощали разными сластями, а вечером туда же приходили подруги молодой и ее родственники. В этот вечер молодая вспоминала свое девичье житье, и совершались так называемые “перегулки” – как бы повторение девичника и самой свадьбы. Веселье продолжалось далеко за полночь; наутро же переночевавшие у тестя молодые ходили с визитами к родственникам, причем брали с собой кусочки мыла и пирожки по числу родных. Придя в дом родственника и помолившись, они давали хозяину кусочек мыла и пирожок, а хозяин в ответ одаривал их мелкими деньгами.

Масленичным визитам молодоженов в народе придавалось очень большое значение. Если в какой-либо семье не было молодой пары, то хозяева старались пригласить в гости недавно поженившихся родственников или близких знакомых; но поскольку молодожены обязаны были на Масленицу посетить всех, кто гостил у них на свадьбе, редкий дом в деревне оказывался обойден вниманием новых семей. И повсюду молодых супругов встречали с почетом, потчевали от души и всячески ублажали, как самых дорогих гостей. Объяснялось это, по-видимому, древним представлением о том, что молодожены, будучи символическими носителями животворной силы, одним своим присутствием стимулируют плодородие земли и людей, а следовательно, благополучие общины. За щедрое угощение и радушный прием молодые должны были наградить хозяев каким-нибудь подарком: пряником, коврижкой, полотенцами, мылом и т.п.; а приезжать в гости без подарка считалось большим неуважением и позором для молодой пары, так что самые бедные просто избегали визитов.

Погостив в среду-четверг у родных и друзей, молодожены должны были приготовить ответное пиршество. Так, в пятницу зять устраивал “тещины вечерки”: с почетом приглашал на обед или ужин тещу со всей родней. Зять обязан был с вечера лично пригласить тещу, а утром еще и прислать нарядных “зватых”, и чем больше было этих “зватых”, тем почетнее считалось приглашение. Дружка или сват также часто приглашался на такой “вечерок”; здесь он играл примерно ту же роль, что и на свадьбе (в частности, выполнял роль “зватого”), и получал за свои хлопоты подарки с обеих сторон. А в субботу, на “золовкины посиделки”, невестка приглашала к себе родных мужа и одаривала своих золовок (сестер мужа) подарками. Если золовки были еще в девушках, то невестка созывала на угощение своих прежних подруг-девиц; а если золовки уже вышли замуж, то она приглашала замужнюю родню и “со всем поездом развозила гостей по золовкам”.

Кроме молодых и их семей, масленичные визиты считались обязательными также для кумовьев. Родители новорожденных детей ходили к кумовьям “с отвязьем”, т.е. приносили им специально для Масленицы испеченный с изюмом и украшенный вензелями пшеничный хлеб – “прощенник”. В иных местах, навещая в прощеное воскресенье кума с кумой, “за ризки и зубок” привозили разные (смотря по состоятельности) подарки; в деревнях самым почетным даром куму считалось полотенце, а куме – брусок мыла. Кум и кума, в свою очередь, также наносили визит крестнику и приносили свои подарки: обычно, кроме пряника, кум приносил чашку с ложкой, а кума ситцу на рубашку; более же богатые кумовья дарили свинью, овцу или жеребенка. Кумовьев непременно садили за стол и щедро потчевали “за здоровье крестника”.

Взятие снежного городка происходило обычно в последний день Масленицы, Прощеное воскресенье, перед заходом солнца. Это были своего рода “проводы Масленицы”, символизировавшие, вероятно, победу весны над зимой и наступление весенне-летнего периода. Перед боем все собравшиеся разделялись на две группы: одна должна была осаждать город, а другая – защищать его. Выстроившись в боевом порядке, нападающие по сигналу предводителя пускались на взятие стен снежного города, а защитники, вооруженные метлами, снежками и прочими орудиями, старались отогнать их от городка. Город считался взятым, если кто-нибудь из нападающих прорывался в ледяные ворота.

В больших городах и крупных селах взятие снежного городка нередко превращалось обычно в захватывающее представление; на него собирались поселяне со всей округи, наряженные в лучшие одежды. Защитники крепости держали в руках ружья, заряженные холостыми патронами, а также метлы, колья, снежки, еловые ветки и прочее оружие.

Игра эта, довольно распространенная в русских губерниях, состояла в следующем: в последний день Масленицы парни и семейные мужики из нескольких окольных деревень сходились куда-нибудь на ровное место (чаще всего на реку), разделялись на две группы, человек по тридцать каждая, и назначали места, до которых следовало гнать мяч. Обычно сражающиеся стороны становились против середины деревни, и одна группа должна была гнать мяч вниз по реке, а другая – вверх. Когда бросали мяч (как правило – тяжелый и кожаный, величиной с большой арбуз), все тут же кидались к нему и начинали пинать ногами, стараясь загнать на свою сторону. В стремлении доставить мяч к намеченной цели и не дать захватить его противнику, обе группы нередко устраивали целое побоище, усугублявшееся еще и тем, что проиграть в этой игре считалось большим унижением: побежденных целый год высмеивали и дразнили, называя их “киловниками” (что считалось очень обидной кличкой, обозначающей верх презрения), а победители пользовались общим почетом, их угощали водкой и прославляли. Парень, угнавший мяч на свою сторону, становился героем, и девушка считала за честь посидеть с ним вместе на “вечорках”.

Рукопашное состязание двух бойцов без применения оружия было одним из главных развлечений мужчин на праздниках. Эта забава была широко распространена у русских, но также встречалась и у других славян; она давала деревенским и городским удальцам возможность “показать силушку”, проявить себя, привлечь внимание девушек и женщин, а также снять накопившееся за будни напряженье. Кроме того, рукопашные состязания, предположительно, в древности символизировали борьбу зимы и лета, повышали производительные силы природы, т.е. стимулировали плодородие земли и обильные урожаи .

Кулачные побоища в русских городах и селах начинались прямо с самого утра масленичного четверга при большом стечении народа, невзирая ни на какую погоду, и поселяне считали их обязательным развлечением. На базарную площадь собиралась вся община, от мала до велика; приходили и люди из соседних деревень. Обычно сначала дрались ребятишки (но не моложе 10 лет), потом молодые парни, а последними – мужики. На площадке для бойцов нередко состязалось одновременно несколько пар, и победители в каждой паре боролись потом друг с другом, пока не оставался только один боец, самый сильный и умелый. Некоторые удальцы боролись также с медведем; правда, такие схватки считались очень опасными, и решались на них только самые отчаянные сорвиголовы.

Сооружение специальных катальных гор начиналось обычно еще за одну-две недели до праздника; занимались этим молодые мужчины и неженатая молодежь обоего пола. Деревенские ребятишки опробовали катальные горки в первые же дни праздника, со вторника (на “заигрыши”) к ним присоединялись и парни с девушками, но массовый характер катание с гор приобретало обычно в последние три-четыре для праздника: в это время на горки собирался весь народ, приходили даже иные старики – “вспомнить молодость”. Катание обычно начиналось где-то с полудня и непременно сопровождалось прибаутками, смехом, свитом и пр. За порядком на горке следили парни и молодые мужчины. Народ являлся на горку в лучших нарядах, хотя в процессе катания рисковал вываляться и вымокнуть в снегу. Тех, кто явился на горку впервые, молодежь норовила еще и особо искупать в сугробе: у мужчин при этом сбивали шапки и натирали лицо снегом, а женщинам и девушкам совали снег за пазуху, под рубашки и платья.

По традиции катание открывали девушки. Они по одиночке или группами скатывались на донцах от прялок, и по тому, как далеко они укатились, поселяне судили о том, кто из них лучшая пряха и как далеко от дома суждено им выйти замуж. После девушек скатывались “на долгий лен” (т.е. для получения длинного и волокнистого льна) замужние женщины; они тоже катались на донцах от прялок, а также на обледенелых скамейках, санях без оглобель или в специальных “лодках”. Потом на горку допускались уже все желающие, кто как хотел; скатывались и по одному, и группами: на рогожах, например, скатывалось иногда и по десять человек, а на санках нередко катались “кораблем”, когда двое садились лицом друг к другу, а третий устраивался между ними.

Во время катания обычно происходили своеобразные смотрины: молодые парни и девушки присматривались друг к другу и начинали формировать пары, которым на будущий год предстояло объединиться уже в настоящие семьи. Во время катания парни нередко потчевали девушек специально захваченными с собой угощениями – семечками, орехами, конфетами и пр. Девицы же часто приносили на горки блины, угощались ими сами и угощали парней, припевая шутливо.

Таким образом, в деревнях катание с гор, очевидно, не было простой забавой: оно как бы “побуждало землю к плодоношению, растительность – к вегетации, женщину – к деторождению, а молодежь – к вступлению в брак”. Такие представления были связаны с поверьем о том, что репродуктивные способности человека и земли тесно связаны и влияют друг на друга; по этой причине катание (по земле, снегу и пр.) в народной традиции воспринималось как процесс стимулирования земной плодородной силы и одновременно той же силы человеческой, слияния человека с землей и оплодотворения ее.

Катание на санях, как и катание с гор, в народной традиции тесно смыкалось с обрядами стимулирования урожая. Такие представления, кстати, были свойственны практически всем восточным и западным славянам. Например, в Ярославской губ. само масленичное катание на санях называлось “лен закатывать”. В Польше с будущим урожаем льна и конопли связывался масленичный выезд; а словаки полагали, что урожай льна зависит от масленичного катания на лыжах, санках или коньках. Восточнославянские женщины катались в масленичных поездах (особенно вместе с “сударыней-Масленицей” при встрече праздника) и съезжали с гор, чтобы “зародился длинный лен”; при этом, съезжая с горы, каждая женщина старалась не упасть и проехать как можно дальше, так как считалось, что “чем дальше проедешь, тем длиннее уродится лен”.

Катания на санях и с гор, а также ритуальные гостевания в определенные дни являлись важной частью обрядов, связанных с темой семейно-брачных отношений и направленных на то, чтобы ускорить свадьбы, содействовать холостой молодежи найти себе пару. Масленица вообще была праздником молодежи – и холостой, и уже вступившей в брак, поскольку и сам праздник в народном сознании был “молодым”: он отмечал начало весны (соотносившейся с юностью, радостью, весельем) и пробуждение вегетативных сил земли (находившихся в тесной связи с человеческой способностью воспроизводства, чадородия). Кроме того, Масленица и подобные ей торжества являлись “праздниками идентификации (самовыражения) общины как единицы макросоциума, “лицо” которой представляла молодежь. Так что на Масленицу главное внимание уделялось молодым, и особенно молодоженам – людям, выполнившим свое жизненное предназначение .

Молодые, обвенчавшиеся в течение прошедшего года, на сырной неделе обязаны были показаться “всему миру”, в определенные дни посетить родных и друзей, уделить особое внимание тем, кто присутствовал на их свадьбе . Выше уже описывались обычаи гостевания, которые обязательно должны были соблюдать породнившиеся семьи; неуважение этого обычая осуждалось всей деревней. Традиции также требовали, чтобы нарядные молодые на Масленицу выезжали “на люди” в расписных санях, катались по селу и ездили по гостям, а также торжественно, под песни скатывались с ледяной горы. Кроме того, молодоженов нередко подвергали разного рода испытаниям, заставляли участвовать в различных ритуалах, которые должны были благотворно повлиять как на новую семью, так и на всю общину.

Демонстративное появление молодых на людях имело целью закрепить в общественном сознании произошедшие перемены в семейном статусе молодых людей, представить окружающим новые семейные пары и интегрировать их в структуру существовавшей крестьянской общины на правах ее равноправных членов. Иными словами, своим поведением молодые как бы подчеркивали свой переход во “взрослое” состояние. Но при этом им еще следовало продемонстрировать крепость своего брака, единство новоиспеченной семьи и способность к продлению рода, т.е. выполнения своего социального долга перед общиной. В связи с этим их то и дело просили (и весьма настойчиво – отказ во многих случаях просто не принимался) продемонстрировать свою любовь друг к другу. Для демонстрации своей любви молодые, как правило, должны были принародно целоваться и “миловаться”.

В некоторых губерниях в течение масленичной недели дома молодых посещали особые славельщики – группы ребятишек или молодых парней, которые должны были вызвать “новоженов” на крыльцо и громко их восхвалять; за свои песни они потом получали от молодых угощение (блины, пряники, водку), деньги и прочие подарки. Иногда славельщики вели себя точно так же, как колядующие на святки: они распевали песни-колядки, в которых обещали новой семье всяческие блага, но лишь при условии, что их щедро угостят. В отличие от прочих участников ритуальных обходов, вламывавшихся в дом и насильно вовлекавших молодых в какие-либо обрядовые действия, славельщики, как правило, не приступали к своему ритуалу без разрешения хозяев. Однако в некоторых случаях славельщики ловили молодую и начинали допытываться у всех присутствующих, “чья она”; молодой при этом должен был признать ее своей супругой, поцеловать в губы и потом угостить обходников .

Одним из очень древних масленичных обрядов, связанных с “новоженами”, был обычай собирать с молодых, т.е. требовать выкуп за жену, взятую из другой деревни. Деньги, полученные от молодого, шли обычно на водку (которая распивалась потом “всем миром”) и на чай-сахар для баб. Такая подать взыскивалась либо в день свадьбы, либо в мясное (последнее перед Масленицей) воскресенье, и при том взыскивалась по всей строгости: молодой не мог отвертеться от выкупа ни просьбами, ни хитростью. Вероятно, такой обычай возник еще в период родовых отношений, на что указывает факт уплаты выкупа не родителям невесты, а ее односельчанам. Схожий обычай существовал и в Польше, где замужние женщины на Масленицу являлись в дом, где жили молодожены, и на боронах, старых розвальнях, повозках, лопатах, прялках и пр. тащили молодок в корчму, где те должны были внести плату (выкуп) за право вступления в общество взрослых женщин .

Во многих русских областях принято было на Масленицу (обычно в субботу) устраивать “новоженам” так называемый “целовальник”, когда каждый односельчанин мог прийти в дом к молодоженам и поцеловать молодую. По установившемуся ритуалу, молодка подносила каждому из гостей (обычно из числа подгулявшей деревенской молодежи) ковш пива, а гость, выпив, трижды целовался с ней. Кроме того, во многих селах молодым устраивали особые смотрины – “столбы”, заключавшиеся в том, что молодоженов, наряженных в лучшие костюмы (обыкновенно те, в которых венчались), ставили рядами (“столбами”) по обеим сторонам деревенской улицы или к столбам ворот и заставляли показывать, как они любят друг друга: прохожие кричали им: “Порох на губах!” или: “А нуте-ка, покажите, как вы любитесь?”, а молодые должны были целоваться у всех на глазах. Молодухе при этом нередко еще полагалось выразить свою покорность мужу. “Столбы” продолжались обычно не слишком недолго: молодые стояли около часа, а потом отправлялись кататься или наносить визиты родне и всем тем, кто пировал у них на свадьбе.

На катаниях молодоженов встречали с великим почетом. На съездки и катальные горы молодые являлись обычно в венчальных нарядах, на расписных и богато украшенных санях; а там их уже поджидали холостые парни и мужчины, которые зазывали каждую прибывшую пару “новоженов” прокатиться с горы. Молодая жена при таком приглашении должна была вылезти из саней, в пояс поклониться на обе стороны и пешком подняться на горку, где ее ожидал муж. Поклонившись еще три раза, молодуха усаживалась к мужу на колени, обнимала за шею и целовала, пока о том просили окружающие. Без этого молодым не давали съехать с горы, окружающие придерживали сани, свистели и требовали “подмазать полозья”: “Еще, еще раз подмажь, ходче пойдет!”. Через некоторое время сани наконец отпускали и даже сталкивали с горы, чтобы молодые проехали как можно дальше – считалось, что от этого зависит длина льна в новом урожае . В это время девицы, собравшиеся на горе и ожидающие своей очереди покататься, пели ритуальные песни. Молодые же, съехав до самого конца ледяного ската, еще раз принародно целовались и уступали место следующим “новоженам”; все поженившиеся пары должны были скатиться по одному разу.

Масленицей в деревнях, по сути, заканчивался период заключения браков: далее следовал Великий пост и подготовка к страдной поре, когда земледельцам уже было не до свадеб. Поэтому те парни и девушки, которые были уже более чем готовы к браку, но по каким-либо причинам не нашли себе пары, обычно оставались холостяками до будущего сезона. Соответственно, они не только не переходили еще в категорию взрослых, но и отрицательно влияли на благополучие общины. Согласно магическому принципу подобия, большое количество браков и, как следствие, беременность большого числа женщин благотворно воздействует на плодородную силу земли и урожай, от которого зависит достаток и безбедное существование всей деревни. Соответственно, безбрачие и бездетность могло пагубно повлиять на природу, вызвать неурожай, голод и падеж скота, в общем, различные нежелательные явления. В эпоху средневекового общинного быта, когда и складывалась вся система календарных обычаев, сфера брачно-половых отношений отнюдь не считалась частным делом заинтересованных лиц. Эта сфера задевала самые жизненные интересы сельской общины, прежде всего ее демографические, т.е. репродуктивные, интересы. Плодовитость женщины, многодетность исконно рассматривались как добродетель и как Божие благословение, бездетность же, безбрачие – как несчастье, как наказание Божие. Больше того, нежелание или неумение вступить в брак решительно осуждалось общиной.

В результате этих соображений “бобыли”, “перестарки”, “засидевшиеся в девках” воспринимались как социально неполноценные люди, нарушители законов общества и даже “вредители”, которые своим поведением могут вызвать гнев Божий на все селение. По этой причине тех, кто отступил от своего “гражданского долга”, в деревнях обычно наказывали. В самых простых случаях их просто ругали, позорили, высмеивали; но при этом во многих местах существовали также обряды, которые служили наказанием провинившимся, а параллельно должны были стимулировать будущие браки и предотвращать возможные последствия текущего безбрачия (неурожай и пр.). Эти ритуалы, известные у многих народов, приурочивались обычно к последним дням Масленицы или к Пепельной среде. Во многих случаях (особенно у западных славян) они сливались с карнавальными выходками молодежи, так что осуждающие песни, например, распевались ряжеными, какие-либо позорящие “неженатиков” действия выполнялись участниками ритуальных бесчинств, а ответственность за безбрачие наряду с прочими грехами возлагалась на масленичные чучела, символически изгоняемые или уничтожаемые в огне по прошествии праздника.

Очень популярным способом осуждения неженатых во многих местах служила “колодка”. Суть этого обычая состояла в том, что к ноге “виноватых” привязывали некий груз – кусок дерева, завернутое в холст полено, палку, ветку, платок или ленту – и заставляли ходить с этим грузом по улицам на виду у всей деревни. Если наказуемые не желали терпеть насмешки и хотели избавиться от позорного груза, то должны были откупиться деньгами или угощением (вином, блинами и конфетами). Обычно предметы, используемые в качестве “колодки”, были некрупными, хотя иногда встречались и солидные грузы: например, на Смоленщине на Масленицу со всего села собирались бабы и привязывали подпругой к ноге того или иного холостяка небольшое толстое бревно; если же парень не хотел таскать его за собой весь день, то должен был внести за себя выкуп. Девушки, как правило, таскали за собой полено или какой-либо мелкий символ “колодки” (ленту, букетик цветов, бантик, платок и т.п.). В Харьковской губернии в понедельник на Масленице замужние женщины ходили по домам, где жили взрослые парни и девушки, и в привязывали матерям холостяков или самим “виноватым” “колодку” – маленький дубовый чурбачок или кусок полена; хозяйка должна была угостить женщин водкой, блинами и варениками, а молодежь, чтобы избавиться от “колодки”, платила выкуп деньгами, и эти деньги женщины потом сообща пропивали.

Помимо “колодки”, популярным способом наказания в русских селах было “соление”, когда девушку под каким-либо предлогом вызывали из дома раздетой на улицу, либо вытаскивали во время катания из саней и заталкивали в глубокую снежную яму или сугроб. При этом исполняющие обряд старались непременно набить снегу под рубашку наказуемой, стянуть платок с головы, натереть ей снегом лицо докрасна, а еще хотя бы частично обнажить девицу. Делали это для того, чтобы “освободить девушку от случившейся неудачи”, чтобы она “не закисла” до следующего мясоеда и благополучно вышла замуж. Видимо, этот обычай основывался все на тех же представлениях о катании (валянии) как продуцирующем действии, стимулирующем плодородие, а также на вере в животворящую, оплодотворяющую силу воды во всех ее видах.

Обряд “Проводы Масленицы” символизировал изгнание зимы и встречу лета; с него уже начиналась интенсивная подготовка к страдной поре, заключавшаяся не только в полевых работах, но и в многочисленных обрядах, стимулирующих плодородие земли.

С точки зрения древних людей, чтобы изгнать зиму, ее нужно было символически уничтожить; поэтому обряд “проводов Масленицы” часто сосредоточивался вокруг соломенного чучела, называемого у русских “осударыней Масленицей”, а у западных и южных славян – “Запустом” (или “Пустом”, “Менсопустом”). Эти чучела, как правило, изготовлялись из соломы, пакли, тряпок, дерева и др.; им придавали мужской или женский облик. Например, в южнорусских губерниях могли делать как “Масленицу”, так и “Масленика”, порознь или вместе; изготавливали их девушки и молодки, для этой цели собиравшиеся в доме какой-нибудь пожилой крестьянки. При изготовлении чучела часто старались не просто придать ему антропоморфный облик, но и гипертрофировать присущие тому или иному полу особенности. Одежду для “Масленицы” подбирали в одних местах нарядную, а в других – ветхую и рваную (тогда и само чучело делали растрепанным). Солому и предметы одежды для чучела собирали по всей деревне с каждого двора. У нарядных кукол (изображавших, как правило, девушку с длинной косой и в праздничном наряде) нередко прорисовывали угольком лицо, старались сделать их привлекательными.

Готовую куклу, как правило, сажали на колесо, прилаженное сверху на длинный шест, и торжественно несли через всю деревню. “Масленицу” выходило провожать все село, а руководили шествием ряженые, скоморохи. С песнями процессия выходила за село, на поле, пустырь, холм или берег реки, к заранее приготовленному костру, где чучело сжигали. Впрочем, во многих местах сожжение чучела заменялось разрыванием на части (с последующим разбрасыванием соломы по полю ради обильного урожая), потоплением в проруби или в колодце, изредка – закапыванием в землю или “повешением”.

Чучело для ритуала могли изготовлять в начале или середине масленичной недели, либо сооружали его лишь ко дню “проводов”. Например, в некоторых русских губерниях создание чучела приурочивалось к масленичному четвергу, когда начиналось самое веселье. Тогда парни и девушки делали из соломы куклу, одевали ее в женский наряд, купленный в складчину, и затем в одну руку вкладывали бутылку с водкой, а в другую блин. Эту “сударыню-Масляницу” ставили в сани, а рядом прикрепляли сосновую или еловую ветку, разукрашенную разноцветными лентами и платками, и всю конструкцию прятали где-нибудь в сарае до пятницы. В пятницу, после завтрака, устраивали “встречу Масленицы”: вывозили куклу на улицу и праздничным поездом катили по селу. Во главе ехала сама “Масленица”, рядом с которой ставили самую красивую и нарядную девицу. Сани с “Масленицей” волокли три парня, а следом тянулась длинная вереница запряженных парнями же салазок, в которых ехали нарядные девушки.