Статья «Народы Дальнего Востока в XIV-XV вв. Информационные материалы и методические указания к уроку».

Статья «Народы Дальнего Востока в XIV-XV вв. Информационные материалы и методические указания к уроку».

С временем существования бохайского государства совпал наиболее

высокий расцвет экономики и культуры на Дальнем Востоке в средние

века. Падение Бохая было первым тяжелым ударом, резко отразившимся

на уровне общественно-экономического развития края. Но подлинной

катастрофой явилось вторжение монголов, варварски разрушивших

города и земледельческие поселения, истребивших значительную

часть жителей в Северном Китае, в Маньчжурии и Приморье. В «Географии

Юаньской династии» вместо цветущих городов и поселений упоминаются

преимущественно развалины бохайских, ляоских (кидань-

ских) и дзиньских (чжурчженьских) городов. Сама столица восточных

владений Китая Шеньян (нынешний Мукден) тогда представляла собой

пепелище.

Монгольским («юаньским», от названия династии) императорам,

начиная с Хубилая, в административных целях пришлось даже местами

снова создавать населенные центры в опустошенных областях, например

в стране Фуюй, когда-то густо заселенной *. Хубилай в 1292 г. направил

туда 300 семейств маней и 190 семей чжурчженей. До тысячи семей послано

было также в запустелую страну Хасхань. В 1295 г. такое же

поселение из 220 семей наинь-булагачинов, т. е. звероловов-соболев-

щиков, 80 семей речных татар (щуй-дада) и 300 семей чжурчженей было

основано в Чжао-Чжоу (ныне уездный центр). При всем том, в отличие

от предшествующего цзиньского времени, когда здесь числилось много

городов, в «Географии Юаньской династии» об этих местах было

написано только, что земли хайлань, шуй-дада и прочих обширны, но

слабо заселены и обитатели их живут рассеянно.

Монгольские императоры поставили над ними пять своих темников,

которые ведали населением, состоявшим из потомков покоренных

завоевателями чжурчженей и шуй-дада, т. е. обитателей речных долин

Дальнего Востока. Чжурчжени, как и прежде, жили оседло, имели

селения и города, занимались земледелием и разводили домашний

скот. Их северные соседи, шуй-дада, стояли на несравненно

более низкой ступени развития хозяйства и культуры. Согласно «Географии

Юаньской династии» они «по древнему обычаю не имели оседлости,

а занимались звериной ловлей». «Приставленные чиновники»,

как говорит та же «География», не вмешивались в их жизнь, а «управляли

народом сообразно с обычаями»2.

С падением Юаньской династии сменившая ее новая, Минская,

династия предпринимает ряд мероприятий к закреплению и расширению

своего могущества. В первой половине XV в. минские императоры

делали ряд попыток закрепиться в соседних с Китаем северных районах

Дальнего Востока, вдоль берегов Тихого океана и в бассейне р. Амура.

Такие мероприятия, как и прежде, сводились к организации местного

административного управления и посылке для этой цели чиновников,

которые собирали ежегодную дань, состоявшую из пушнины и ловчих

птиц — кречетов, высоко ценившихся в то время на Востоке.

Наиболее прочно закрепилась минская администрация в прежней

стране Воцзи, т. е. на юге Приморья и в Северной Маньчжурии. Имели

место попытки проникнуть даже и далее на север, вплоть до низовьев

р. Амура, где жили племена «цзелими», т. е. гиляки и «куиайны».

В 1404 г. прибыли ко двору старшины амурских племен, которые и

были назначены военными начальниками в их стране. Затем в 1409 г.

было учреждено военное губернаторство в Нургани, в земле цзелими-

гиляков. В 1411 г. приказано было построить суда на Сунгари и отправить

в них войска вниз по этой реке, в страну, где жили предки нанай-

цев-гольдов, для привлечения туземцев под власть Минской династии.

Минские воины доплыли, повидимому, до Амура, приведя в покорность

жителей прежнего юаньского округа Хэлань-фу, причем старейшины

местных родов были назначены управителями определенных

участков. В летописях Минской династии отмечены также три поездки

евнуха Ишиха (в 1414, 1428 и 1433—1434 гг.) на нижний Амур. О них

подробно говорится в замечательных надписях, обнаруженных русскими

путешественниками в низовьях Амура на Тырском утесе в 100 км от

моря *. Кроме надписей на Тырском утесе, сохранились и остатки

памятников китайской архитектуры. Нурганьская земля, согласно

надписи, не родила хлеба, не производила шелка и полотна; жители

ее разводили только собак и диких оленей. Они питались рыбой и мясом,,

одевались в одежды из звериных шкур.

Ишиха угостил местных жителей вином, хлебом и китайскими кушаньями,

роздал им утварь и платья китайского изготовления. Туземным

старшинам были даны «властные дощечки» — пайцзы, бунчуки

и печати, а также бумажные деньги. Вблизи пункта Маньцзин на

высокой и красивой горе (Тырском утесе) осенью 1413 г. был воздвигнут

храм, названный «храмом вечного спокойствия», Юн пин-сы. Около

храма был поставлен памятник с надписью на китайском, монгольском

и чжурчженском языках, где говорилось об экспедиции Ишиха

и построении храма. В надписи пространно восхвалялся минский император

и всячески превозносилась его политика по отношению к подвластным

народам.

Но несмотря на большие затраты и усилия минского правительства,

направленные к покорению этих земель, во время новой своей поездки

(1433—1434), Ишиха увидел, что все нужно начинать заново. Прибыв

в низовья Амура с провинциальным военным начальником Кан-Чжэном

и отрядом в 2000человек на 50 судах, он нашел на Тырском утесе только

основание уничтоженного местными жителями «храма вечного спокойствия

». Минским императорам не удалось включить северные племена

Дальнего Востока в орбиту своей феодальной государственности.

Зависимость жителей низовьев Амура от Минской династии оставалась

номинальной. Вначале X V II в. владычество над Китаем перешло к новой

маньчжурской (Дай-Цанской) династии. Завоеватели-маньчжуры,

занятые внутренними делами в Китае и военными мероприятиями в Монголии,

еще меньше, чем прежде, интересовались положением дел на

севере от Китая. Северные племена фактически сохраняли независимость

от маньчжурской династии и свой уклад жизни, ограничиваясь уплатой дани

и торговыми сношениями с китайцами. Дань приносилась знатью амурских

племен в Нингуту (ныне станция Нинань), а племенами восточной

границы— в Шэньян (Мукден). При этом, в поощрение данников, чиновники-

маньчжуры устраивали торжественное угощение, награждали

их одеждой, утварью и шапками. Представители северных племен привозили

с собой для обмена на китайские товары соболей. Особенно нуждались

они в железе, в первую очередь в железных котлах. Сначала

давали за котел столько соболей, сколько помещалось в нем, позднее

стали отдавать одного соболя за два котла.

На берегах р. Уссури жили племена мулунь. Жители Имана носили

имя современного нанайского рода Дзятала («циякала» или «кя-

кяла»). Циякала добывали соболей. Летом они питались рыбой, зимой —

звериным мясом, одежду шили из шкур диких животных. Мужчины

татуировали лицо.

Обитатели Сунхуа-цзяна (Сунгари) и Хэйлун-цзяна (Амура) назывались

«бреющими голову» — хэйцзинями (хэчже или гольды) и

делились на шесть родов — хала. Далее на северо-восток, вниз по Амуру

жили 10 родов хэйцзиней (нанайцев), «не бривших голову» *. Здесь

была страна собаководов, которые носили одежды из рыбьей кожи

и звериных шкур, имели в качестве украшения золотые кольца в носу.

Эти амурские племена не имели письменности. Они связывали куски

кожи различного размера и таким образом фиксировали для памяти

события. На крайнем северо-востоке, у берегов Великого восточного

моря жили племена килер, обычаи которых были одинаковы с обычаями

циякала.

Так продолжалось до тех пор, пока на Дальнем Востоке не появились

отряды русских служилых и промышленных людей, построившие здесь

первые остроги, в том числе и в низовьях Амура, в стране нанайцев

и гиляков, куда не проникали маньчжурские чиновники и торговцы.

С приходом этих отрядов на Дальнем Востоке началось новое время,

когда исторические судьбы его населения оказались навсегда неразрывно

связанными с судьбами Русского государства и русского народа.

Использованная литература: