Литературно-музыкальная
композиция «Детство, опалённое войной…»
Человек беспамятный способен породить
только зло и ничего другого, кроме зла.
С. Алексиевич
Цели:
продолжить
обсуждение проблемы гуманного отношения к страдающим людям; побудить задуматься
над проблемой последствий вооружённого конфликта для тех, кто не принимал в
нём участия и проблемой отдаленных последствий вооруженного конфликта
для мирных людей; показать непосредственную связь судьбы людей с судьбой
народа в совершенно особый исторический период — период, когда решается
судьба страны.
Оборудование: магнитофон, видеопроектор,
компьютер
1. Вступительное слово.
...одна цитата
«Во время Великой
Отечественной войны (1941 — 1945 годы) — погибли миллионы советских детей...
Русские, белорусы, украинцы, евреи, татары, латыши, цыгане, казахи, узбеки,
армяне, таджики...» (Журнал «Дружба народов», 1985, № 5)
...и один вопрос
русского классика
Когда-то великий
Достоевский поставил вопрос: а найдется ли оправдание миру, нашему счастью и
даже вечной гармонии, если во имя этого, для прочности фундамента, будет
пролита хотя бы одна слезинка невинного ребенка? И сам ответил — слезинка эта
не оправдает ни один прогресс, ни одну революцию. Ни одну войну. Она всегда перевесит.
Всего одна слезинка...
2. Выступление творческой группы.
1) чтение наизусть:
-
Стихотворение Н. Грибачёва «О детях» (музыкальное сопровождение и
видеопрезентация)
2) воспоминания детей, свидетелей войны:
1 участник (д):
Женя Белькевич – 6 лет
Солнце
светило мне в лицо. Так тепло... И теперь не верится, что мой отец в то утро
уходил на войну. Так и связалось у меня в памяти, что война — это когда нет
папы...
А
потом помню: черное небо и черный самолет. Возле шоссе лежит наша мама с
раскинутыми руками. Мы просим ее встать, а она не встает. Солдаты завернули
маму в плащ-палатку и похоронили в песке, на этом же месте. Мы кричали и
просили: «Не закапывайте нашу маму в ямку. Она проснется, и мы пойдем дальше».
Кто-то
из солдат спрашивал меня: «Девочка, как тебя зовут?» А я забыла... «Девочка, а
как твоя фамилия? Как зовут твою маму?» Я не помнила... Мы сидели возле
маминого бугорка до ночи, пока нас не подобрали и не посадили на телегу. Полная
телега детей.
Я
долго не разговаривала. Только смотрела.
2 участник (м):
Вася Харевский – 4 года
Мама отдала нам с братом последние две картошины, а
сама только смотрела на нас. Мы знали, что картошины эти последние. Я хотел ей
оставить... маленький кусочек... И не смог. Брат тоже не смог... Нам было
стыдно. Ужасно стыдно.
Я помню, как взрослые говорили: «Он — маленький. Не
понимает». А я удивлялся: «Какие странные эти взрослые, почему они решили, что
я ничего не понимаю? Я все понимаю». Мне даже казалось, что я понимаю больше,
чем они, потому что я не плачу.
Война — это мой учебник истории. Мое одиночество... Я
пропустил время детства, оно выпало из моей жизни. Я человек без детства,
вместо детства у меня была война.
3 участник (д):
Марина Карьянова – 4 года
Хотелось все время есть. Но еще больше хотелось, чтобы
кто-то обнял, приласкал. А ласки было мало, кругом война, у всех — горе. Иду
по улице... Впереди мама детей своих ведет. Одного возьмет на руки, пронесет,
этого поставит — другого берет. Сели они на скамеечку, и она посадила меньшего
к себе на колени. Я стояла, стояла. Смотрела, смотрела. Подхожу к ним: «Тетенька,
возьмите меня на колени...» Она удивилась...
Я опять ее попросила: «Тетенька, ну пожалуйста...»
2 участник (м):
Дима Суфранков – 5 лет
Убежали мы от немцев и жили в болоте... На островках...
Курени себе построили и в них жили. Курени — это такие буданчики: одни голые
бревна и дырка вверху... Для дыма... А внизу — земля. Вода. И зимой, и летом
там жили. На сосновых ветках спали. Вернулись раз с мамой из леса в деревню,
хотели что-нибудь в своей хате взять. Там — немцы. Кто пришел, всех согнали в
школу. Поставили на колени и направили на нас пулеметы. И мы, дети, одного
роста с пулеметами.
Слышим: в лесу стреляют. Немцы: «Партизаны! Партизаны!»
— И к машинам. Быстро уехали. А мы — в лес.
После войны я боялся железа. Лежит осколок, а у меня
страх, что он еще раз взорвется. Соседская девочка — три года и два месяца... Я
запомнил... Мама ее над гробом повторяла: «Три года и два месяца... Три года и
два месяца...» Она нашла «лимонку»... И стала качать, как куклу... В тряпки
завернула и качает. Граната маленькая, как игрушка, только тяжелая. Мать
добежать не успела...
После войны в нашей деревне Старые Головчицы Петриковского
района еще два года хоронили детей. Военное железо валялось всюду. Подбитые
черные танки, бронетранспортеры. Куски мин, бомб... А у нас же игрушек не
было...
1 участник (д):
Люба Александрович – 11 лет
Как пришли немцы, почему-то не помню... Помню, что они
уже были, давно были, и вот согнали всех нас, всю деревню. Поставили впереди
пулеметы и приказали отвечать, где партизаны, к кому они заходили. Все
молчали. Тогда они отсчитали каждого третьего и вывели на расстрел.
Расстреляли шесть человек: двух мужчин, двух женщин и двух подростков. И
уехали.
Скоро немцы вернулись... Через несколько дней...
Собрали всех детей, нас было тринадцать человек, поставили впереди своей
колонны - боялись партизанских мин. Мы шли впереди, а они за нами ехали. Если надо
было, например, остановиться и взять воду из колодца, они сначала запускали к
колодцу нас. Так мы шли километров пятнадцать. Мальчишки не так боялись, а
девочки шли и плакали. А они за нами на машинах... Не убежишь... Помню, что мы
шли босиком, а еще только начиналась весна. Первые дни...
Хочу забыть...
Немцы ходили по хатам... Собирали матерей тех, у кого
дети ушли в партизаны... И отрубили им головы посреди деревни... Нам приказали:
«Смотрите». В одной хате никого не нашли, поймали и повесили их кота. Он висел
на веревочке, как ребенок...
3 участник (д):
Надя Горбачёва – 7 лет
Сестра в тот день дежурила по брату, а я полола на
огороде. В картошке нагнусь, меня не видно, знаете, в детстве все кажется
большим и высоким. Когда заметила самолет, он уже кружился надо мной, я
увидела совершенно отчетливо летчика. Его молодое лицо. Коротенькая
автоматная очередь — бах-бах! Самолет второй раз разворачивается... Он не
стремился меня убить, он развлекался. Уже тогда, детским умом я это поняла.
Ну, что это? Как объяснить? Интересно: жив ли этот
летчик? И что он вспоминает и как рассказывает? Какими словами?
2 участник (м):
Давид Гольдберг – 14 лет
Скажу вам, если не знаете: те, кто был в войну
ребенком, часто умирают раньше своих отцов, которые воевали на фронте. Раньше,
чем бывшие солдаты. Раньше...
Я уже столько своих друзей похоронил...
Концлагерь.
4 участник (д):
Валя Матюшина – 5 лет
Помню себя в детприемнике, он был окружен проволокой.
Охраняли нас немецкие солдаты и немецкие овчарки. Там были и такие дети, что
не умели еще ходить, а ползали. Когда они хотели есть, они лизали пол... Ели
грязь... Они быстро умирали. Кормили плохо, давали какой-то хлеб, от него так
распухал язык, что мы не могли даже говорить. Думали только о еде. Позавтракаешь
и думаешь - а что будет на обед? Пообедаешь - а что будет на ужин?
Из детприемника перевезли в детдом, детдом находился напротив
мединститута, а там был немецкий госпиталь.
Тут кормили хорошо, я поправилась. Когда приходили к
нам брать кровь, все прятались: «Врачи идут...» Дети лезли под кровати, их
оттуда вытаскивали. Выманивали. То кусочек хлеба дадут, то покажут детскую
игрушку. Я запомнила красный мячик...
«Врачи» уходили, я возвращалась в комнату... Помню:
лежит маленький мальчик, у него ручка с кровати свисает, а по ней кровь течет.
А другие дети плачут... Через две-три недели дети менялись. Одних куда-то
увозили, они уже все были бледные, слабые, а других привозили. Откармливали.
Немецкие врачи считали, что кровь детей до пяти лет
помогает скорейшему выздоровлению раненых. Обладает омолаживающим эффектом.
5 участник (м):
Саша Суетин – 4 года
Мы с братом одни сидим несколько дней в квартире,
никуда не выходим: а вдруг появится мама? Стучат чужие люди, одевают и куда-то
ведут нас.
Мы оказываемся в каком-то длинном то ли доме, то ли
сарае, на нарах. Все время хочется есть, я сосу пуговицы на рубашке, они
похожи на леденцы, которые привозил из командировок отец. Я жду маму.
Открываю глаза — возле нас стоит женщина в белом
халате:
— Мама! — ползу к ней.
Она гладит меня. Сначала по голове... Потом по
руке... Затем берет что-то из металлической коробочки. Но я не обращаю на это
никакого внимания, я вижу только белый халат и белую шапочку.
Вдруг! - острая боль в руке. У меня под кожей иголка.
Не успеваю накричаться, как теряю сознание.
Дальше ничего не помню: кто и как нас спасал в немецком
концлагере? У детей там брали кровь для раненых немецких солдат... Дети все
умирали...
6 - 4 участник (д):
Зоя Мажарова - 12 лет
Помню девочку... Машеньку... Она была беленькая и
тихая. Мы дружили с ней месяц. В лагере месяц - это целая жизнь, это -
вечность. Она первая подошла ко мне:
4 - У тебя нет карандаша?
6 - Нет.
4 - А листочка бумаги?
6 - Тоже нет. А зачем тебе?
4 - Я знаю, что скоро умру, и хочу маме письмо
написать.
В лагере это было не положено — ни карандаш, ни
бумага. Но ей мы нашли. Она всем нравилась — такая беленькая и тихая. И голос
тихий.
6 - Как ты пошлешь письмо? — спросила я.
4 - Я открою ночью окно... И отдам листочки
ветру...
Я не знаю... Может, ей было восемь лет, а может, и
десять. Как угадаешь по косточкам? Там не люди ходили, а их скелеты... Скоро
она заболела, не могла вставать и ходить на работу. Я ее просила... В первый
день я даже дотянула ее до дверей, она повисла на дверях, а идти не может. Два
дня лежала, а на третий день за ней пришли и унесли на носилках. Выход из
лагеря был один - через трубу... Мы это все знали. Сразу на небо...
Я буду век помнить... Я за жизнь не забуду...
В лагере не видно неба, не видно
земли из-за дыма. Труба высокая, черная. День и ночь из нее валил дым...
А пеплом из крематория удобряли
поля…
Дети – войны
7 участник (м):
Володя Ампилогов – 10 лет
В конце сорок третьего... В деревне Старые Челнышки
Бешенковичского района меня эсэсовцы словили... Били шомполами. Били ногами в
кованых сапогах. Сапоги каменные... После пыток вытащили на улицу и облили
водой. Это было зимой, я покрылся ледяной кровавой коркой. До меня не
доходило, что за стук я слышу над собой. Сооружали виселицу. Я увидел ее, когда
меня подняли и поставили на колодку. Последнее, что запомнил? Запах свежего дерева...
Живой запах...
Петля затянулась, но ее успели сорвать... В засаде сидели
партизаны. Когда ко мне вернулось сознание, я узнал нашего врача. «Еще две секунды
- и все, я бы тебя не спас, - сказал он. - А так ты счастливый, сынок, потому
что живой».
В отряд меня несли на руках, все во мне было отбито
от пяток до макушки. Было так больно, что я думал: буду ли я расти?
3) современные войны:
- Теракт в Г.
Беслане 1 сентября – война в мирное время, опять гибнут дети.
- Стихотверение.
- Песня, посвящённая
жертвам Беслана с видеопрезентацией.
3. Заключительное слово.
-
Человек беспамятный способен породить только зло и ничего другого, кроме зла
(С. Алексиевич).
Литература:
1.
Алексиевич С. Последние свидетели: Соло для
детского голоса. – М.: Время, 2008.
2.
Грибачёв Н. О детях.
3.
Материалы из Интернета.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.