Презентация по истории России. 8 класс.

• 1 слайд

  Василий Иванович Суриков
  

• 2 слайд

  Я ИСЧЕЗАЮ..." – Это были последние слова, сказанные умирающим Василием Суриковым... А до этого – сорок лет титанической работы, грандиозные произведения, поражавшие всех и всякого, всеобщее восхищение и суеверное поклонение перед гением художника. Боярыня Морозова, Утро стрелецкой казни, Меньшиков в Березове, Покорение Сибири Ермаком, Переход Суворова через Альпы, Исцеление слепорожденного Иисусом - каждая из этих картин становилось целой эпохой в развитии русской живописи. И вряд ли можно вспомнить другого русского художника XIX века, чей талант и творческое наследие имели бы такой большой резонанс и такое значение для всей нашей русской культуры.
  

• 3 слайд

  Утро стрелецкой казни
  

• 4 слайд

  Меншиков в Березове
  

• 5 слайд

   Исцеление слепорожденного Иисусом Христом.
  
  

• 6 слайд

  Взятие снежного городка
  

• 7 слайд

  Покорение Сибири Ермаком
  

• 8 слайд

  Степан Разин
  

• 9 слайд

  Переход Суворова через Альпы
  

• 10 слайд

  Боярыня Морозова
  

• 11 слайд

  Посещение царевной женского монастыря
  

• 12 слайд

  Пир Валтасара
  

• 13 слайд

  Изгнание Христом торгующих из храма.
  

• 14 слайд

  Княжий суд
  

• 15 слайд

  Москва в картинах Сурикова
  

• 16 слайд

• 17 слайд

  Его последними словами перед смертью были : «Я исчезаю…». Он ушёл, но не исчез. Его картины остались. Они свидетели его таланта, свидетели его любви к Родине.
  

Я ИСЧЕЗАЮ..." - таковы были последние слова, сказанные умирающим Василием Суриковым... А до этого - сорок лет титанической работы, грандиозные произведения, поражавшие всех и всякого, всеобщее восхищение и суеверное поклонение перед гением художника. Боярыня Морозова, Утро стрелецкой казни, Меньшиков в Березове, Покорение Сибири Ермаком, Переход Суворова через Альпы, Исцеление слепорожденного Иисусом - каждая из этих картин становилось целой эпохой в развитии русской живописи. И вряд ли можно вспомнить другого русского художника XIX века (за исключением Левитана), чей талант и творческое наследие имели бы такой большой резонанс и такое значение для всей нашей русской культуры. 

уже в годы своего учения, обратившись к жанру исторической живописи, Суриков занял свою, новую, нишу в искусстве - он открыто стремился преодолеть условности и догмы академического искусства, с его пустотой и холодностью, смело вводя в свои картины бытовые мотивы, добиваясь конкретной историчности архитектурного фона и деталей, убедительности свободной группировки фигур и окружения. С самых первых своих шагов Суриков пошел не путем скучно-официозной исторической живописи, а путем живого погружения в изображаемое событие, доводя его до степени глубокой сопричастности зрителя к историческому моменту. 

Трудно рассказывать о человеке, который овеян легендами и прочими вещами, которые сопутствуют знаменитым людям. Василий Иванович Суриков ещё при жизни стал великим художником и удивительным мастером исторического полотна. Кто не помнит его полотна такие как «Утро стрелецкой казни» или же «Боярыня Морозова». Это далеко не единственные его работы, просто перечислять бессмысленно. Мы все его полотна помним и знаем. Но Сурикова интересовал не только исторический жанр, он прекрасно работал и как пейзажист. Кроме того, он написал достаточно много эскизов ко многим своим полотнам. Некоторые эскизы так и остались эскизами, потому что большие полотна так и не были осуществлены. А к концу жизни Суриков неожиданно увлёкся портретами. Он и раньше писал портреты, но в основном это были исторические портреты. Но на данном этапе жизни он вдруг вернулся к портретам простых людей или же личностей весьма заурядных. Но главное он работал. А ведь был период, когда он совершенно отошёл от живописи и не прикасался к краскам. Это случилось сразу после того, как он внезапно потерял жену. Она умерла настолько неожиданно, что для него это оказалось ударом и неожиданной потерью. Он перестал писать. Можно представить каково это было, ему знаменитому, тому самому кто написал «Меньшиков в Берёзове», да ту же «Боярыню Морозову»… Депрессия в самой тяжёлой форме захлестнула мастера. И тут на подмогу пришла любовь дочерей. Они как могли, помогали ему вынести потерю, и кто знает, может быть именно эта любовь к отцу и вернула его к жизни, а, следовательно, к живописи. И он вернулся и вернулся триумфально.

В своей депрессии он всё чаще обращался к священной книге Библии, читал её и перечитывал, молился в храме и его часто на Ваганьково видели сидящим у могилы жены. Но он вернулся к краскам и на свет явилось полотно «Исцеление слепорождённого Иисусом». Вскоре после этого он вместе со своим братом совершил сибирское путешествие и там снова родился шедевр «Взятие снежного городка». И его талант прорвал эту самую плотную пелену забвения, которая окутала его после смерти жены. Но заботы о двух дочерях и работа над полотнами, можно сказать придало ему сил. Кроме уже названных двух шедевров позже им было написано ещё несколько и практически все на исторические темы. Конечно, же при создании полотен делались этюды, зарисовки. Это всё сейчас хранится в музеях.

Его последними словами перед смертью были слова: «Я исчезаю…». Может быть, он так думал, что о его работах и о нём никто не вспомнит или же он имел в виду что его путь закончен, и он уходит в небытие, но полотна, его труд, остаются. Он ушёл, они остались. Они свидетели его таланта, свидетели его любви к Родине. Хотя публика, для которой он писал, не всегда благосклонно принимала его труд. То же «Взятие снежного городка» по началу просто не поняли и всячески осуждали. Мол, не того мы ждали от Сурикова, мы, дескать, ждали от него снова что-то потрясающее историческое. И никто тогда не понял что в этом полотне как раз гимн русскому раздолью, гимн русской несдержанности. Критика это полотно оценила много позже, публика ещё позже. Но ведь всё-таки приняли. А его полотно «Степан Разин»? Как он долго готовился к его разработке, как он мучился в поисках главного героя. Суриков долго искал позы, долго искал, как изобразить этого народного героя. Такие же сложности были и с полотном «Покорение Сибири Ермаком». Те же самые мучения, изыскания и наконец, кропотливая работа над образами. В итоге получилось нечто потрясающее.

Так что, не исчез его образ. Не исчезло значение его творчества. наоборот, оно обогатило русское искусство на века.

У Сурикова не было настоящей мастерской. Свои знаменитые монументальные полотна художник писал или у себя дома, в одной из небольших комнат квартиры, которую тогда снимал (Утро стрелецкой казни, Меншиков в Березове, Боярыня Морозова), или, позже, в одном из залов Исторического музея (Покорение Сибири Ермаком, Переход Суворова через Альпы, Степан Разин). Обстановка была очень простой - лишь самое необходимое. Неприступный с чужими, живой и общительный только с близкими людьми, Суриков, когда он начинал работать, замыкался, затворялся в своей мастерской, почти никогда не показывая работу до ее окончания (как было с Утром стрелецкой казни). Художнику необходимо было претворить в жизнь свой замысел, который ярким образным представлением со всеми композиционными, пластическими и цветовыми подробностями "вспыхнул" в его душе. Однако до воплощения его на холсте предстояла еще огромная работа. Достоевский сказал, что нет ничего фантастичнее реальности. Это в особенности подтверждают картины Сурикова. Его казнь стрельцов среди насупившейся Красной площади, со зловещим силуэтом Василия Блаженного позади, с мерцающими в утренней мгле жалкими свечками, с процессией искалеченных людей, плетущейся под грозным взором Антихриста Царя, гениально передает весь сверхъестественный ужас начинающейся петровской трагедии. Эпилог ее изображен еще с большей простотой и еще с большей силой: низкая, душная изба, в которой сидит огромный великан Меншиков, окруженный своими несчастными детьми, сильно напоминает «Баню с пауками» Свидригайлова. Страшное лицо бывшего герцога Ингерманландского прекрасно годилось бы для скованного Прометея...

   
"Достоевский сказал, что нет ничего фантастичнее реальности. Это в особенности подтверждают картины Сурикова. Его казнь стрельцов среди насупившейся Красной площади, со зловещим силуэтом Василия Блаженного позади, с мерцающими в утренней мгле жалкими свечками, с процессией искалеченных людей, плетущейся под грозным взором Антихриста Царя, гениально передает весь сверхъестественный ужас начинающейся петровской трагедии. Эпилог ее изображен еще с большей простотой и еще с большей силой: низкая, душная изба, в которой сидит огромный великан Меншиков, окруженный своими несчастными детьми, сильно напоминает «Баню с пауками» Свидригайлова."

Василий Иванович Суриков родился в 1848 году в Красноярске. Сильное стремление к обучению живописи заставило его сначала переехать в Санкт-Петербург, где в 1869-1875 годах он обучался в Петербургской Академии Художеств у знаменитого педагога Чистякова, который уже в те годы говорил о Сурикове, как о лучшем ученике школы. Начиная с 1877 года Cуриков живет и работает в Москве, позже вступив в Товарищество Передвижных Художественных Выставок. Здесь, в Москве, Cуриков создал свои наиболее значительные произведения. - монументальные исторические картины "Утро стрелецкой казни" (1881), "Меншиков в Березове" (1883), "Боярыня Морозова" (1887). С глубиной и проницательностью истинного историка и духовидца художник раскрыл в них истоки трагических противоречий истории, внеземную логику ее движения, показал борьбу исторических сил в петровское время, в период раскола. Главным действующим лицом в этих картинах выступает народная масса, представленная разнообразными типами, раскрывающими национальный русский характер. Сурикова привлекают сильные яркие личности, концентрирующие в себе бунтарский дух народа - исполненный яростной решимости и неукротимого духа сопротивления рыжебородый стрелец в картине "Утро стрелецкой казни", проникнутая страстью и фанатичной убежденностью подвижничества боярыня Морозова в одноименной картине. С большим мастерством и любовью к созданному народным гением передает художник облик площадей и улиц старой Москвы, заполненных толпой народа, изображает одежду и утварь, вышивку, резьбу по дереву, религиозную архитектуру и деревенские сараи. В своих монументальных по форме картинах Суриков создал новаторский тип композиции, в которой движение людской массы, охваченной сложной гаммой переживаний, выражает глубокий внутренний смысл события. В его произвдениях общий колорит, основанный на гармонии полнозвучных чистых красок, ритм цветовых пятен, фактура и манера наложения красочных мазков служат важным средством передачи общего настроения, атмосферы изображаемого события, психологической характеристики персонажей. В 1888 году, после неожиданной смерти жены, Суриков впал в острую депрессию и охладел к живописи. Никто не знает, какую боль и душевные терзания пришлось ему пережить. Но, как настоящий титан, Суриков не был сломлен. Своеобразным символом его тогдашнего просветления и возрождения служит гениальная картина "Исцеление слепорожденного Иисусом", в которой в облике прозревшего угадываются черты самого художника. Преодолев, после поездки в Сибирь в 1889-90 годах, это тяжелое душевное состояние, он создал необычайно яркое, жизнерадостное полотно Взятие снежного городка (1891 год), запечатлевшее обощенный образ русского народа, полного удали, здоровья и веселья. В исторических картинах 1890-х годов Суриков вновь обращается к национальной истории, останавливаясь на событиях, в которых проявлялись исторический дух, единство и мощь русского народа. В картине "Покорение Сибири Ермаком" (1895 год) показан подвиг русских воинов во имя освобождения родной земли. Полотно "Переход Суворова через Альпы" (1899 год) воспевает мужество и отвагу русской армии. Но, надо заметить, что эти произведения уже не отличаются таким совершенством, как гениальные шедевры 1880-х годов. Следующая работа художника в историческом жанре - Степан Разин (1910 год). Помимо грандиозных произведений, написанных на сюжеты русской истории, Суриков создавал также прекрасные камерные портреты, в которых проявилось портретное дарование мастера, его глубокий интерес к душевному миру простого русского человека..... читать всю биографию »

"Значение Сурикова если и громадно для всего русского художества в целом, то не отдельно для кого-либо из художников. Учеников и последователей он не имел, да и не мог иметь, так как то очень нужное, чему можно было выучиться из его картин, не укладывалось в какие-либо рамки и теории. Его картины действовали непосредственно на всех, но ни на кого в отдельности... Суриков не имел и не мог иметь последователей, как не имели их Рембрандт, Веласкес, Вермеер, Левитан, Врубель и другие великие мастера."

(1848–1916)

Французский критик Делинь пишет о Сурикове: «В его картинах он открывается нам как могучий воскрешатель прошлого, которое он реконструирует с верностью ученого. Сотни страниц лучших исторических книг не дадут такой ясной идеи об исторической трагедии, которая произошла в Москве во времена Петра. Толпа играет главную роль в большей части его картин. Нет ничего более впечатляющего, чем народ, который волнуется, защищается или нападает, каждая группа живет своей собственной жизнью, героическая или покорная. Точность рисунка, разнообразие красок гармонируют в едином целом, полном величия, могучем, правдивом и трагическом».

Народ – действительно главный герой картин художника. «Я не понимаю действия отдельных исторических лиц, – говорил Суриков, – без народа, без толпы. Мне нужно вытащить их на улицу».

Василий Иванович Суриков родился 24 января 1848 года в Красноярске. Его предки по отцу и матери принадлежали к казачьим семьям. С детства Василий восхищался величественной природой Сибири. Он говорил: «Идеалы исторических типов воспитала во мне Сибирь с детства; она же дала мне дух, и силу, и здоровье».

В детстве обнаружилась способность мальчика замечать необычное, красивое. Художник так говорил позднее об этой своей особенности: «Увижу что‑нибудь, поразившее внимание, сразу ярко замечу во всех подробностях, и потом стоит только припомнить, и оно, как живое, перед глазами».

Рисовать Василий начал рано. Сначала, как он сам говорил, «на стульях сафьяновых рисовал – пачкал». А в шесть лет скопировал с черной гравюры Петра Великого и сам раскрасил: синькой – мундир, а брусникой – отвороты.

Первый, кто обратил внимание на живописные способности Сурикова, был учитель рисования Красноярского уездного училища Н.В. Гребнев.

В 1859 году умер отец и семья стала испытывать материальные затруднения. Сдавали часть дома квартирантам и за счет этого жили. Суриков, начавший учиться в гимназии, вынужден был ее оставить и поступить в 1862 году в Енисейское общее губернское управление канцелярским писцом. Василий Иванович потом рассказывал: «Очень я по искусству тосковал. Мать какая у меня была: видит, что я плачу – горел я тогда, – так решили, что я пойду пешком в Петербург».

Мечта Сурикова осуществилась благодаря помощи красноярского губернатора П.Н. Замятина и золотопромышленника П.И. Кузнецова, оплатившего все расходы на поездку Сурикова в столицу и его учение в Академии художеств.

В конце 1868 года Василий отправился в Петербург, куда добрался в феврале следующего года. Сначала он поступил в школу Общества поощрения художников, чтобы подготовиться к экзамену в академии. В апреле он держал экзамен в Академию художеств, но неудачно, и только в августе, после усиленных летних занятий, был принят сначала вольнослушателем, а год спустя – в 1870 году – слушателем академии.

За время учебы Василий писал картины и рисунки, главным образом на библейские темы, за которые неоднократно получал медали, золотые и серебряные, денежные премии. В марте 1874 года Суриков получил первую премию за превосходный живописный эскиз композиции «Пир Валтасара». В том же году он создал первую композицию на тему древнерусской истории «Княжий суд», где ему удалось достигнуть впечатления достоверности происходящего.

В конце 1875 года Суриков оканчивает Академию художеств и получает звание классного художника первой степени. Он принимается вскоре за заказ на роспись четырех панно на тему: «Вселенские соборы» в храме Христа Спасителя, чтобы получить деньги и иметь возможность заниматься своим творчеством. Это был первый и единственный заказ, который выполнил Суриков в течение своей жизни.

В июне 1877 года он переехал в Москву на постоянное жительство, а в 1878 году Суриков женится на Елизавете Августовне Шарэ, внучке декабриста П.Н. Свистунова. Счастливая семейная жизнь и относительная материальная обеспеченность позволили художнику «начать свое» – обратиться к образам русской истории. Со следующего года начинается его напряженная работа над первой исторической большой картиной «Утро стрелецкой казни».

Т. Кедрина пишет:

«На глазах зрителя разыгрывается страшная драма. Как будто слышишь плач, слившийся в одно глубокое рыдание. Кричит охваченная ужасом маленькая девочка, рыдает молодая женщина, простившись с мужем, уткнулся в ее платье плачущий ребенок. Казнь еще на началась, но наступили последние минуты прощания с жизнью. Страшные, мучительные.

Народной толпе, беспорядочно сгрудившейся перед храмом Василия Блаженного, художник противопоставляет Петра со свитой на фоне кремлевской стены. Петр неумолим и грозен. Он уверен в своей правоте.

Суриков хорошо понимал прогрессивность петровской политики, но в то же время художник не мог не сочувствовать народу, не мог не страдать вместе с ним. Суриков взволнованно повествует о силе и упорстве русского народа в борьбе за свои интересы.

Художник не ввел в картину ни одной натуралистической, устрашающей детали. Он говорил, что не ужас смерти хотел передать, а торжественность последних минут перед казнью, все прекрасное, что раскрылось в душах простых людей, – мужество у осужденных, глубина скорби и нежность у их близких».

Картина была экспонирована на Девятой передвижной выставке в марте 1881 года. Еще до открытия выставки Репин писал П.М. Третьякову: «Картина Сурикова делает впечатление неотразимое, глубокое на всех. Все в один голос высказали готовность дать ей самое лучшее место; у всех написано на лицах, что она – наша гордость на этой выставке… Сегодня она уже в раме и окончательно поставлена… Какая перспектива, как далеко ушел Петр! Могучая картина!»

Сразу же после окончания «Утра стрелецкой казни» у Сурикова возникает замысел картины «Боярыня Морозова». «"Боярыню Морозову" я задумал еще раньше "Меншикова", сейчас же после "Стрельцов". Но потом, чтобы отдохнуть, "Меншикова" начал».

«Суриковский "отдых" – картина "Меншиков в Березове" (1883) вызывает восхищение, – пишет Л.А. Большакова. – В русской живописи уже были созданы исторические полотна, воспроизводящие трагические события далекого прошлого, в центре которых стояла судьба выдающейся личности… Но ни у кого из них трагедия отдельной исторической личности не звучала так мощно, так величественно, как у Сурикова».

М.В. Нестеров писал о картине: «…Мы с великим увлечением говорили о ней, восхищались ее дивным тоном, самоцветными, звучными, как драгоценный металл, красками. "Меншиков" из всех суриковских драм наиболее "шекспировская" по вечным, неизъяснимым судьбам человеческим. Типы, характеры их, трагические переживания, сжатость, простота концепции картины, ее ужас, безнадежность и глубокая волнующая трогательность – все, все нас восхищало».

«Суриков… нашел совершенно особый тип женской красоты – тип несказуемой печали и глубокой чувственной прелести», – отмечал А.Н. Бенуа.

После выставки 1883 года картина была приобретена Третьяковым, и у Сурикова оказались средства, достаточные для поездки за границу. Художник посещает Германию, Францию, Италию, Испанию. Он изучает картины Веронезе, Тициана, Тинторетто, его внимание привлекает и современное европейское искусство. Много и увлеченно работает художник над этюдами. Он пишет на родину: «Да, колорит – великое дело! Видевши теперь массу картин, я пришел к тому заключению, что только колорит вечное неизменяемое наслаждение может доставить, если он непосредственно, горячо передан с натуры». Картина «Сцена из римского карнавала» (1884), показанная на Тринадцатой передвижной выставке 1885 года, свидетельствует о новых колористических исканиях Сурикова. Смеющееся смуглое лицо девушки удивительно хорошо связывается с розовым капором домино, плотно охватывающим прелестную темноволосую головку.

По возвращении из‑за границы работа над «Боярыней Морозовой» (1887) поглотила все внимание Сурикова. Художник рассказывал, как искал образ Морозовой: «Только я на картине сперва толпу написал, а ее после. И как ни напишу ее лицо – толпа бьет… Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось. В селе Преображенском на старообрядческом кладбище – ведь вот где ее нашел… И вот приехала к нам начетчица с Урала – Анастасия Михайловна. Я с нее написал этюд в садике в два часа. И как вставил ее в картину – она всех победила».

Пленяющие русской красотой женские образы также взяты художником из жизни: «Девушку в толпе, это я со Сперанской писал – она тогда в монашки готовилась. А те, что кланяются, – все старообрядки с Преображенского». Один из ведущих образов в картине – юродивый, олицетворяющий народные страдания. Прототип его был найден Суриковым на одном из московских рынков. «Вижу – он. Такой вот череп у таких людей бывает… В начале зимы было. Снег талый. Я его на снегу так и писал. Водки ему дал и водкой ноги натер… Он в одной холщовой рубахе босиком у меня на снегу сидел. Ноги у него даже посинели. Я ему три рубля дал… Так на снегу его и писал».

В картине Суриков добился исключительной экспрессии и значительности лица Морозовой. «В худощавой фигуре Морозовой, в тонких длинных пальцах ее рук, в том, как она сидит, вытянув и крепко сжав ноги, судорожно вцепившись в боковину саней одной рукой и взметнув вверх другую со сложенным двуперстием, чувствуется и огромное нервное напряжение и внутренняя сила, – отмечает Г.П. Перепелкина. – Это именно та Морозова, про которую ее наставник протопоп Аввакум сказал: "Персты рук твоих тонкостны, а очи молниеносны. Кидаешься ты на врагов, как лев". Веришь, что эта женщина могла вдохновлять, вести за собой многих – так сильна была ее собственная вера, пусть фанатичная, так ярка была ее личность».

В картине Морозова – центральный образ и по психологической нагрузке и по расположению на холсте. Но этот образ не противостоит многоликой народной массе, не поднимается над ней, а, скорее, связывается с толпой, организует ее.

В третьей своей большой картине – «Покорение Сибири Ермаком» (1895) – Суриков поднялся на необычайную даже для него высоту исторического прозрения. Художник говорил, что композиция картины была им продумана и решена до того, как он ознакомился с летописным изложением события. «А я ведь летописи не читал. Она [картина] сама мне так представилась: две стихии встречаются. А когда я, потом уж, Кунгурскую летопись начал читать вижу, совсем, как у меня. Совсем похоже. Кучум ведь на горе стоял. Там у меня скачущие».

В «Ермаке» черты народных характеров Суриков возвел до степени эпического величия. Работая с натуры над лицами хакасов и остяков, Суриков открыл поразительный закон красоты: «Пусть нос курносый, пусть скулы, – а все сгармонировано. Это вот и есть то, что греки дали – сущность красоты. Греческую красоту можно и в остяке найти».

Репин писал по поводу «Ермака»: «Впечатление от картины так неожиданно и могуче, что даже не приходит на ум разбирать эту копошащуюся массу со стороны техники, красок, рисунка».

Через несколько лет Суриков написал картину «Переход Суворова через Альпы» (1899). Он трактует и этот легендарный поход, прежде всего, как народный подвиг. Художнику удалось хорошо передать в лицах, позах и жестах спускающихся по обледенелому обрыву солдат борьбу мужественного сознания долга с естественным человеческим страхом. Композиция картины также выразительно передает неудержимость низвергающихся вниз солдат и трудность спуска.

Последней исторической картиной художника был «Степан Разин», задуманный им еще тогда, когда он работал над «Боярыней Морозовой», и законченный только в 1907 году.

А. Жукова пишет: «…Хмурый на головном струге сидит Разин. Разбита на Каспии флотилия персидского шаха. Пленный перс тоскует напротив атамана. Лучшие люди крестьянской России идут за Разиным; бить бояр, дворян и приказных, "учинив так, чтобы всяк всякому был равен", уже песни о Разине поют. Но неясны пути крестьянской революции. Тяжкую думу думает атаман. Поднятые весла за его спиной – как крылья. Поверженного орла напоминает атаман – художник словно предсказывает его мрачную судьбу и думает вместе с ним: каким же путем идти России?.. А струг величаво плывет по широкой Волге, "добрыми молодцами изусаженный". И движение струга, как движение самой русской истории, завораживает зрителя».

Над картиной Суриков продолжал работать даже тогда, когда она была выставлена на Передвижной выставке, – рано утром взбирался на лесенку и переписывал фигуру Разина.

Последняя большая картина «Посещение царевной женского монастыря» была написана Суриковым в 1911–1912 годах и экспонировалась на выставке Союза русских художников 1912 года. Картина эта не изображает какую‑либо историческую личность, а является глубоким раздумьем художника об участи русской женщины, сияющая молодость которой обречена на прозябание в монастырском застенке. Для образа юной царевны художник взял портретное изображение внучки Н.П. Кончаловской.

Значительно искусство Сурикова‑портретиста. Прежде всего – это прекрасные этюды к историческим полотнам и «Снежному городку». Глубоко раскрыты характеры в «Портрете доктора А.Д. Езерского» (1911), «Портрете человека с больной рукой» (1913), «Автопортретах» (1913 и 1915); удивительно красивы его женские образы в портретах Т.К. Доможиловой (1890‑е), А.И. Емельяновой и Н.Ф. Матвеевой.

"Скорбные женские лица с лихорадочным блеском глаз, искушающие сладострастной девственностью, сумрачные лбы осужденных на смерть, лохмотья калек, бледные улыбки юродивых и сатанинский смех палачей, руки, проклинающие и поднятые для благословения и повисшие в бессильном отчаянии, взгляды, полные ненависти, страстной мольбы и страстного ужаса, - и всегда толпа, всегда смятенность толпы, то ждущей кровавых казней на тесных улицах древней Москвы, то вырастающей в варварское полчище на сибирских прибережьях, то воодушевленной подвигом на льдинах суворовских Альп - вот Суриков! Несомненно стихийный талант, прозревший темную сущность восточнославянской стихии: ее роковое, грозное начало."

Суриков умер в Москве от склероза сердца 19 марта 1916 года. Его похоронили рядом с женой в Москве, на Ваганьковском кладбище.