Древний Египет в восприятии художников и поэтов.

Древний Египет в восприятии людей искусства.

 Сейчас можно за несколько минут отыскать на просторах интернета фотографии любого места на земном шаре. А в начале девятнадцатого века все было гораздо сложнее. Чтобы показать европейцам достопримечательности дальних земель, в экспедиции обязательно брали художников. Причем художников, которые могли заметить и правильно зафиксировать в рисунке все мелочи и подробности. Мы бы сейчас сказали, запечатлеть с фотографической точностью. Но фотография в те времена еще не была изобретена.

 Одним из художников, прославившихся благодаря своим рисункам, привезенным из поездок в дальние и экзотические страны, был шотландский художник Дэвид Робертс (David Roberts) (1796−1864). Он родился в семье ремесленника в пригороде Эдинбурга. Закончил учебу в начальной школе и стал подмастерьем маляра. В 19 лет Дэвид сам стал мастером, и дело у него пошло. Он стал театральным художником — декоратором и сценографом. К Робертсу пришла известность, он работал в крупных театрах в Глазго, Эдинбурге и, наконец, в Лондоне.

 Глаз и манера рисования у Робертса были «фотографические». Он прославился своими картинами, изображающими архитектурные памятники. Известность художник приобрел в 1824 году после своего путешествия по Франции, Бельгии, Голландии и Германии. В этих странах он сделал множество рисунков. Журналы с охотой покупали эти рисунки, делали на их основе гравюры и украшали свои страницы видами далёких стран. Благодаря своему таланту Дэвид Робертс стал обеспеченным человеком. И задумал продолжить свои художественные экспедиции. В 1832—1833 гг. он провёл одиннадцать месяцев в Испании и в Марокко.

  Наибольший успех принесла художнику поездка в Египет и в Палестину в 1838—1839 гг. Путешествие это началось 11 сентября 1838 в Марселе. 24 сентября Д. Робертс прибыл в Александрию. На корабле он поднялся по реке Нил далеко на юг, к храму Абу-Симбел. В Александрии, Каире и в Луксоре Робертс сделал множество рисунков. Но еще более, чем чудеса Египта, интересовали европейского читателя и зрителя виды Святой Земли. C 7 февраля по 13 мая 1839 года художник совершил путешествие через Синай и Петру в Иерусалим и другие святые места. Робертс был первым европейским художником, увидевшим и запечатлевшим древнюю столицу кочевников  Петру. 21 июля 1839 года художник вернулся в Англию. С собой он привез 272 рисунка, картину, изображающую панораму Каира, три тетради эскизов и дневник путешествия, переписанный его дочерью Кристиной. Публикация в 1842—1849 годах альбома гравюр с египетских и палестинских картин принесла Робертсу европейскую известность. Он стал самым знаменитым художником викторианской эпохи.

В 1841 году Дэвид Робертс был избран членом Королевской Академии. В 1843 году Д. Робертс ещё раз побывал во Франции, Бельгии и Голландии, в 1851 — в северной Италии, через два года — в Риме и Неаполе, а позже — снова в Бельгии и в Париже. Палестинские картины Д. Робертса до сих пор волнуют зрителя. Особенно тех, кто уже побывал в Израиле. Неужели всего сто семьдесят лет назад на месте цветущих полей и многолюдных городов были пустыни или болота? Неужели леса, покрывающие горы Иудеи и Галилеи рукотворны и посажены совсем недавно? Неужели жизнь в Иерусалиме была хотя и экзотична на вид, но почти невыносима? Верится с трудом. Но Дэвиду Робертсу, художнику с «фотографическим» зрением, верить приходится. Было так, как видел он. Стало так, как видим мы.

 




































Прекрасным дополнением к этим картинам станут стихотворные строки поэтов Николая Гумилева, Валерия Брюсова.

 СТИХИ ПРО ЕГИПЕТ

Как картинка из книжки старинной,
Услаждавшей мои вечера,
Изумрудные эти равнины
И раскидистых пальм веера.

И каналы, каналы, каналы,
Что несутся вдоль глиняных стен,
Орошая Дамьетские скалы
Розоватыми брызгами пен.

И такие смешные верблюды,
С телом рыб и головками змей,
Как огромные, древние чуда
Из глубин пышноцветных морей.

Вот каким ты увидишь Египет
В час божественный трижды, когда
Солнцем день человеческий выпит
И, колдуя, дымится вода.

К отдаленным платанам цветущим
Ты приходишь, как шел до тебя
Здесь мудрец, говоря с Присносущим,
Птиц и звезды навек полюбя.

То вода ли шумит безмятежно
Между мельничных тяжких колес
Или Апис мычит белоснежный,
Окровавленный цепью из роз.

Это взор благосклонной Изиды
Иль мерцанье встающей луны?
Но опомнись! Встают пирамиды
Пред тобою, черны и страшны.

На седые от мха их уступы
Ночевать прилетают орлы,
А в глубинах покоятся трупы,
Незнакомые с тленьем, средь мглы.

Сфинкс улегся на страже святыни
И с улыбкой глядит с высоты,
Ожидая гостей из пустыни,
О которых не ведаешь ты.

Но Египта властитель единый,
Уж колышется Нильский разлив,
Над чертогами Елефантины,
Над садами Мемфиса и Фив.

Там, взглянув на пустынную реку,
Ты воскликнешь: «Ведь это же сон!
Не прикован я к нашему веку,
Если вижу сквозь бездну времен.

Исполняя царевы веленья,
Не при мне ли нагие рабы
По пустыням таскали каменья,
Воздвигали вот эти столбы?

И столетья затем не при мне ли
Хороводы танцующих жриц
Крокодилу хваления пели,
Перед Ибисом падали ниц?

И, томясь по Антонии милом,
Поднимая большие глаза,
Клеопатра считала над Нилом
Пробегающие паруса».

Но довольно! Ужели ты хочешь
Вечно жить средь минувших отрад?
И не рад ты сегодняшней ночи
И сегодняшним травам не рад?

Не обломок старинного крипта,
Под твоей зазвеневший ногой,
Есть другая душа у Египта
И торжественный праздник другой.

Точно дивная фата-моргана,
Виден город у ночи в плену,
Над мечетью султана Гассана
Минарет протыкает луну.

На прохладных открытых террасах
Чешут женщины золото кос,
Угощают подруг темноглазых
Имбирем и вареньем из роз.

Шейхи молятся, строги и хмуры,
И лежит перед ними Коран,
Где персидские миниатюры -
Словно бабочки сказочных стран.

А поэты скандируют строфы,
Развалившись на мягкой софе,
Пред кальяном и огненным кофе
Вечерами в прохладных кафе.

Здесь недаром страна сотворила
Поговорку, прошедшую мир:
- Кто испробовал воду из Нила,
Будет вечно стремиться в Каир.

Пусть хозяева здесь - англичане,
Пьют вино и играют в футбол
И Хедива в высоком Диване
Уж не властен святой произвол!

Пусть! Но истинный царь над страною
Не араб и не белый, а тот,
Кто с сохою или с бороною
Черных буйволов в поле ведет.

Хоть ютится он в доме из ила,
Умирает, как звери, в лесах,
Он любимец священного Нила
И его современник - феллах.

Для него ежегодно разливы
Этих рыжих всклокоченных вод
Затопляют богатую ниву,
Где тройную он жатву берет.

И его ограждают пороги
Полосой острогрудых камней
От нежданной полночной тревоги,
От коротких нубийских мечей.

А ведь знает и коршун бессонный:
Вся страна - это только река,
Окаймленная рамкой зеленой
И другой, золотой, из песка.

Если аист задумчивый близко
Поселится на поле твоем,
Напиши по-английски записку
И ему привяжи под крылом.

И весной на листе эвкалипта,
Если аист вернется назад,
Ты получишь привет из Египта
От веселых феллашских ребят.

( Николай Гумилев)


В РАЗРУШЕННОМ МЕМФИСЕ

Как царственно в разрушенном Мемфисе,
Когда луна, тысячелетий глаз,
Глядит печально из померкшей выси
На город, на развалины, на нас.

Ленивый Нил плывет, как воды Стикса;
Громады стен проломленных хранят
Следы кирки неистового гикса;
Строг уцелевших обелисков ряд.

Я - скромный гость из молодой Эллады,
И, в тихий час таинственных планет,
Обломки громкого былого рады
Шепнуть пришельцу горестный привет:

"Ты, странник из земли, любимой небом,
Сын племени, идущего к лучам,-
Пусть ты клянешься Тотом или Фебом,
Внимай, внимай, о чужестранец, нам!

Мы были горды, высились высоко,
И сердцем мира были мы в веках,-
Но час настал, и вот, под бурей Рока,
Погнулись мы и полегли во прах.

В твоей стране такие же колонны,
Как стебли, капителью расцветут,
Падет пред ними путник удивленный,
Их чудом света люди назовут.

Но и твои поникнут в прах твердыни,
Чтоб после путники иной страны,
Останки храмов видя средь пустыни,
Дивились им, величьем смущены.

Быть может, в землях их восстанут тоже
Дворцы царей и капища богов,-
Но будут некогда и те похожи
На мой скелет, простертый меж песков.

Поочередно скиптр вселенской славы
Град граду уступает. Не гордись,
Пришелец. В мире все на время правы,
Но вечно прав лишь тот, кто держит высь!"

Торжествен голос царственных развалин,
Но, словно Стикс, струится черный Нил.
И диск луны, прекрасен и печален,
Свой вечный путь вершит над сном могил.
   (В. Брюсов)

МУМИЯ

Я - мумия, мертвая мумия.
Покровами плотными сдавленный,
Столетья я сплю бестревожно,
Не мучим ни злом, ни усладой,
Под маской на тайне лица.

И, в сладком томленьи раздумия,
В покой мой, другими оставленный,
Порой, словно тень, осторожно
Приходит, с прозрачной лампадой,
Любимая внучка жреца.

В сверкании лала и золота,
Одета святыми уборами,
Она наклоняется гибко,
Целует недвижную маску
И шепчет заклятья любви:

"Ты, спящий в гробнице расколотой!
Проснись под упорными взорами,
Привстань под усталой улыбкой,
Ответь на безгрешную ласку,
Для счастья, для мук оживи!"

Стуча ожерельями, кольцами,
Склоняется, вся обессилена,
И просит, и молит чего-то,
И плачет, и плачет, и плачет
Над свитком покровов моих...

Но как, окружен богомольцами,
Безмолвен бог, с обликом филина,
Я скован всесильной дремотой.
Умершим что скажет, что значит
Призыв непрозревших живых?
(В.Брюсов)

Мистический и загадочный сфинкс привлекал к себе, поэты создавали неповторимые образы и смелые сравнения, пробуждали философскую мыль.

Стихотворения русских поэтов про сфинкса

Загадка Сфинкса (Валерий Яковлевич Брюсов)

Зеленый шарик, зеленый шарик,

Земля, гордиться тебе не будет ли?

Морей бродяги, те, что в Плюшаре,

Покрой простора давно обузили.

Каламбур Колумба: «II mondo росо»* -

Из скобок вскрыли, ах, Скотт ли, Пири ли!

Кто в звезды око вонзал глубоко,

Те лишь ладони рук окрапивили.

Об иных вселенных молча гласят нам

Мировые войны под микроскопами,

Но мы меж ними - в лесу лосята,

И легче мыслям сидеть за окопами.

Кто из ученых жизнь создал в тигле?

Даст каждый грустно ответ: «О, нет! не я!»

За сто столетий умы постигли ль

Спиралей пляску, пути планетные?

Все в той же клетке морская свинка,

Все новый опыт с курами, с гадами...

Но, пред Эдипом загадка Сфинкса,

Простые числа все не разгаданы.

* Мир мал (итал.)

Сфинкс (К.Р. (Константин Романов))

В знойной пустыне веками покоится сфинкс полногрудый,

Гордо главу приподняв и очей неподвижные взоры

В даль устремив беспредельную... Только песчаные груды

Всюду вокруг разостлалися в необозримом просторе...

- Кем ты воздвигнут, незыблемый страж раскаленной пустыни?

Кто твои мощные члены изваял рукой безыскусной?

Что за значение придал твоей он недвижной твердыне?

И отчего улыбаешься ты так загадочно-грустно?

Древнее ходит сказанье о том, как в Египет бежала

Божия Матерь с Младенцем Божественным из Палестины.

Был утомителен путь. С голубой вышины обливало

Знойное солнце лучами поверхность песчаной равнины.

Между гранитными лапами сфинкса Она приютилась;

Идол, своими объятьями тень расстилая над Нею,

Зной умерял нестерпимый. И вот незаметно спустилась

Тихая звездная ночь, безмятежно, спокойно синея.

Сладостным сном позабылася Мать у подножья кумира,

И на руках у Нея Искупитель покоился мира...

Сфинкс ощутил неземного Создания прикосновенье,

И улыбнулся он, тайну пытаясь постичь искупленья...

Не оттого ли, поведай, пустыни жилец одинокий,

Не оттого ли еще до сих пор отпечаток глубокий

Той неразгаданной тайны твои сохраняют черты,

И через много веков еще все улыбаешься ты?

Афины, 9 января 1883


Сфинкс (Лев Львович Кобылинский)

Среди песков на камне гробовом,

как мумия, она простерлась строго,

окутана непостижимым сном;

в ногах Луна являла образ рога;

ее прищуренный, кошачий взор,

вперяясь ввысь, где звездная дорога

ведет за грань вселенной, был остер,

и глас ее, как лай, гремел сурово:

«Я в книге звезд прочла твой приговор;

умри во мне, и стану жить я снова,

бессмертный зверь и смертная жена,

тебе вручаю каменное слово;

я — мать пустыни, мне сестра — Луна,

кусок скалы, что ожил дивно лая,

я дух, кому грудь женщины дана,

беги меня, — твой мозг сгорит, пылая,

но тайну тайн не разрешит вовек,

дробя мне грудь, мои уста кусая,

пока сама тебе. о человек,

я не отдамся глыбой косно-серой,

чтоб звезды уклонили строгий бег.

чтоб были вдруг расторгнуты все меры!

Приди ко мне и оживи меня,

я тайна тайн, я сущность и химера.

К твоим устам из плоти и огня

я вдруг приближу каменные губы,

рыча, как зверь, как женщина, стеня,

я грудь твою сожму, вонзая зубы;

отдайся мне на гробовой плите,

и примешь сам ты облик сфинкса грубый!..»

Замолкла; взор кошачий в темноте

прожег мой взор, и вдруг душа ослепла.

Когда же день зажегся в высоте,

очнулся я, распавшись грудой пепла.

Сфинксы над Невой (Вячеслав Иванович Иванов)

Волшба ли ночи белой приманила

Вас маревом в полон полярных див,

Два зверя-дива из стовратных Фив?

Вас бледная ль Изида полонила?

Какая тайна вам окаменила

Жестоких уст смеющийся извив?

Полночных волн немеркнущий разлив

Вам радостней ли звезд святого Нила?

Так в час, когда томят нас две зари

И шепчутся лучами, дея чары,

И в небесах меняют янтари,-

Как два серпа, подъемля две тиары,

Друг другу в очи - девы иль цари -

Глядите вы, улыбчивы и яры.

18 мая 1907


Сфинкс (Каролина Карловна Павлова)

Эдипа сфинкс, увы! он пилигрима

И ныне ждет на жизненном пути,

Ему в глаза глядит неумолимо

И никому он не дает пройти.

Как в старину, и нам, потомкам поздним,

Он, пагубный, является теперь,

Сфинкс бытия, с одним вопросом грозным,

Полукрасавица и полузверь.

И кто из нас, в себя напрасно веря,

Не разрешил загадки роковой,

Кто духом пал, того ждут когти зверя

Наместо уст богини молодой.

И путь кругом облит людскою кровью,

Костями вся усеяна страна...

И к сфинксу вновь, с таинственной любовью,

Уже идут другие племена.

22 апреля 1831


У сфинксов (Петр Филиппович Якубович)

Вот они... Дремлют, как встарь, над Невою...

Город вечерней окутался мглою,

Цепью бегут золотой огоньки,

Слышатся мощные всплески реки.

В маленькой шапочке, в кофточке тонкой,

Девушка, с обликом нежным ребенка,

В полосу света бесшумно вошла;

Юноша рядом - со взором орла.

В тень я укрылся за темным гранитом.

Влажного ветра порывом сердитым

Несколько слов до меня донесло.

Он говорил, улыбаясь светло:

"Нет, бескорыстные жертвы не тщетны,

Это сгущается мрак предрассветный,

Грозный девятый вздымается вал,-

Час избавленья желанный настал!..."

Дальше прошли и в тумане пропали,

Смелые ж звуки все, будто, дрожали,

Сфинксов будя очарованный сон,

В сердце моем отзываясь, как стон.

Вспыхнуло что-то во мраке душевном,

Бурно прошло дуновением гневным...

Словно вперед я сумел заглянуть -

В темную ночь, на грядущий их путь.

В чуждых, пустынных снегах утопая,

Стелется он без конца и без края...

Что там, вдали, так уныло звенит?

Что так душа безутешно болит?

В мертвом краю, в безотрадной разлуке,

Годы потянутся, полные муки,

Полные злобы, бессильных угроз,

Гибели всех упований и грез...

Холодно. Ветер сильнее... Сердито

Плещутся волны о глыбы гранита.

Газ в фонарях задрожал, зашипел...

- Сфинксы, откройте: где скорби предел?

1903

Краткое описание документа:

Материал содержит подборку репродукций картин Дэвида Робертса, документальные сведения о путешествии художника в Египет (1838-1839).

Иллюстративная часть дополняется текстами стихотворений Н. Гумилева, В. Брюсова. Один из узнаваемых символов Древнего Египта - сфинкс- привел к созданию целой галереи поэтических образов.

Данные репродукции, стихотворения могут быть использованы при создании презентаций, слайд-шоу. На их основе можно проводить работы по развитию творческих способностей учащихся.