Литературно-музыкальная композиция "Дети войны"

9 мая.

На сцене появляется 2 парня, 2 девочки в военной форме.

Крылов Анатолий:

У войны недетское лицо,

Да… в глаза мои смотрела смерть…

Не щадила маленьких бойцов,

Нам пришлось до срока повзрослеть.

Щербаков Семен:

Я Щербаков Семен, когда началась война, я только закончил 6 классов. Уроженец деревни Вербежичи, я не мог оставаться равнодушным, когда враг напал на мою Родину. Ушел в партизаны, принимал участие в минировании шоссейных, железнодорожных  дорог, выполнял роль связного между партизанским отрядом и комсомольско – молодежной группой Алексея Шумавцова. После расправы над группой Шумавцова связь с городом Людиново была потеряна. Для ее восстановления меня направили в город, но там меня опознали полицаи и заточили в фашистский застенок. Я не знаю  сколько продолжалось издевательство и пытки, но … они ничего от меня не добились. Я не выдал моих товарищей!

Отходит на задний план.

Вперед выходит Толя Крылов.

Толя Крылов:

В октябре 1943 фашисты на глазах у жителей д. Будочки Дятьковского района повесили Семена Савельевича Щербакова. Место захоронения не известно…

Музыка.

Семен  Щербаков:

О, детская немыслимая стойкость!

Проклятье разжигающим войну!

Проклятье тем, кто там, за океаном,

За бомбовозом строит бомбовоз,

И ждет невыплаканных детских слез,

И детям мира вновь готовит раны.

Толя Крылов:

Я Толя Крылов, сиротой я был еще до начала войны. Жил в Людиново у родственников. По заданию командования партизанского отряда я устроился истопником в немецкую комендатуру, где находился штаб немецкого карательного батальона. Все полученные сведения я передавал партизанам. Но все закончилось, когда майор, командир батальона потерял свои часы. Фашист обвинил в краже меня. Меня схватили, били, пытали, потом опять били. Потом опять били, били, и в конце концов я сознался в краже этих проклятых часов. Я понял, что больше не выдержу пыток и избиений. Сказал, что продал часы какому-то мужчине на улице Энгельса. Меня повели туда. Я увидел колодец. Из последних сил вырвался и бросился в него. Только смерть могла прекратить мои мучения.

Семен Щербаков подходит к Толе Крылову, кладет руку ему на плечо.

Семен Щербаков:

Потом пришел Толин названный отец и забрал труп.

Музыка.

На сцену выходят две девочки.

Кира:

Тринадцать миллионов детских жизней

Сгорело в адском пламени войны.

Полина:

Их смех фонтанов радости не брызнет

На мирное цветение весны.

Его звали Рыбкин Владимир Николаевич. За помощь партизанам был приговорен к расстрелу. Тогда ему было 13 лет. В ночь с 5 на 6 ноября 1942 его вместе с матерью и 2-х летней сестрой Верой вывели из КПЗ. Там уже была семья Лясоцкого из 8 – 9 человек. Их вели на расстрел, по направлению к железнодорожной станции Людиново. Когда они отошли от моста 250 метров, оказались напротив разрушенного подвала. Раздались выстрелы. Вова нес сестру на руках, первые пули попали в нее. Володя упал в подвал. Там уже были трупы и сверху стали падать еще. Сколько времени он провел в этом подвале – неизвестно. Полицаи ушли, Володя потихоньку вылез и отполз в лес. Сначала прятался в Людиново, у бабушки, потом ушел к партизанам. Получил задание наладить связь с городом. Вместе с Семеном Щербаковым отправился в город. Но их схватили. У немцев не было доказательств, что Володя принимал участие в партизанских операциях и Володя на жестоких допросах и избиениях не признался, где находятся партизаны. Его отправили в немецкий батальон в Курганье. Нет, он не погиб на войне, но война не отпустила его до конца.

Кира:

Для него тот день все время длился,

До конца он слышал вой с небес,

Не пишите о войне эстеты!

С перышка счищающего грязь!

Мне было 12 лет, когда я стала помогать партизанам. Звали меня Зайцева Елизавета. Лизонька, как называла меня мама, «Лисичка» как называли меня партизаны. Мама, мне часто снится, мы с тобой вдвоем,

Мы самые счастливые на свете!

Но мамы нет, она меня спасла. Когда фашисты решили расстрелять меня и маму. Тяжелораненая, она закрыла меня своим телом.

Ты слышишь, мама, я сильная, не плачу

И мне дадут на фронте автомат.

Я отомщу за то, что слезы прячу

За то, что наши сосенки горят…

Я осталась жива. Война забрала всех родных, искалечила жизнь!

Но…

Подходят все ребята.

Вместе:

Мы победили, мама!

Полина:

Тринадцать миллионов детских жизней-

Кровавый след коричневой чумы.

Их мертвые глазенки с укоризной

Глядят нам в душу из могильной тьмы,

Семен Щербаков:

Из пепла Бухенвальда и Хатыни,

Из бликов пискаревского огня:

Крылов Анатолий:

«Неужто память жгучая остынет?

Неужто люди мир не сохранят?»

Кира:

Их губы запеклись в последнем крике,

В предсмертном зове милых мам своих…

Полина:

О, матери стран малых и великих!

Услышьте их и помните о них!